Книга: Обманы Локки Ламоры
Назад: Интерлюдия. Госпожа Долгого Молчания
Дальше: Интерлюдия. Маги белого золота

КНИГА 4. ОТЧАЯННАЯ ИМПРОВИЗАЦИЯ

Я играю так, будто мои волосы в огне.
Митч Уильямс

Глава 12. Толстый священник из Тал-Верарра

1
Открыв глаза, Локки обнаружил, что лежит в незнакомой комнате на довольно жестком ложе. Взгляд его уперся в закопченную фреску на оштукатуренном потолке. На ней беззаботная компания мужчин и женщин в нарядах времен Теринского Престола, радостно улыбаясь, с кружками в руках собралась вокруг винной бочки. О боги, снова бочка! Локки застонал и закрыл глаза.
— Вот наш больной и приходит в себя, как я вам обещал, — раздался незнакомый голос. — А все благодаря компрессу. Поверьте, это непревзойденное средство при истощении телесных каналов.
— Какого хрена! — взорвался Локки, не слишком вежливый в своем нынешнем состоянии. — Это еще кто такой? И где я нахожусь?
— Ты в безопасности, дружище, — знакомая рука легла ему на плечо, и Локки увидел улыбающееся лицо Жеана Таннена. Невольно он отметил, что его друг, обычно крайне аккуратный в отношении своей внешности, сейчас выглядит небритым и даже, пожалуй, не слишком чистым. — К сожалению, не могу похвастаться, что в полном порядке — до этого еще далеко. А насчет полной безопасности, наверное, следовало бы потолковать с прежними пациентами мастера Ибелиуса. Боюсь, они бы со мной не согласились.
Болтая, Жеан незаметно сделал пару жестов, которые на их тайном языке означали: «Все в порядке, можешь говорить свободно».
— Как не стыдно, молодой человек! Хороша благодарность за мои труды и бессонные ночи!
Незнакомый голос, похоже, принадлежал маленькому морщинистому человеку — во всяком случае, кроме него, больше никого в комнате не было. Его обветренное лицо напоминало видавшую виды дубовую столешницу, темные настороженные глаза прятались за невероятно толстыми стеклами очков. Этот пытливый взгляд и склоненная набок лысая голова — остатки седых курчавых волос были собраны в хвостик на затылке — делали незнакомца похожим на какую-то болотную птицу. Одет он был в простую рубаху из хлопка, бурые пятна на которой могли оказаться как вчерашним соусом, так и засохшей кровью, и старомодный кафтан горчичного цвета — такие, насколько помнил Локки, носили лет двадцать назад.
— Только мое вмешательство вывело вашего друга из пучин беспамятства, в коем он пребывал! — продолжал обиженный незнакомец.
— Да ладно вам, Ибелиус, — отмахнулся Жеан. — Клянусь Переландро! Вас послушаешь, так мой друг по меньшей мере схлопотал арбалетный болт промеж глаз. Ему и нужно-то было всего лишь хорошенько отоспаться.
— Ошибаетесь, молодой человек! Все жизненные соки в организме больного находились на крайне низком уровне. Он практически лишился энергии. Когда я впервые увидел его, он был бледным, истощенным, обезвоженным и, как следствие, без сознания.
— Ибелиус? — переспросил Локки, пытаясь приподняться. Это ему удалось, правда, не без помощи Жеана — тот поддержал его за плечи и помог усесться в постели. — Тот самый Ибелиус, «собачий доктор» из Ржавой Заводи?
«Собачьими докторами» называли черных алхимиков, без лицензий и разрешений занимавшихся врачебной практикой. Этих людей не манило почетное членство в Медицинской Коллегии, они вполне удовлетворялись тем, что лечили многочисленные травмы и недуги Правильных Людей Каморра — что вполне устраивало обе стороны. Если дипломированный врач косо посмотрел бы на пациента, заявившегося в половине второго ночи с колотой или резаной раной, то «собачьих докторов» такие мелочи не смущали. Они брали деньги вперед и помалкивали.
Проблема заключалась в том, что порой мастерство подобных целителей оставляло желать лучшего. Многие из них являлись опытными врачами, по каким-то причинам не сумевшими поставить дело должным образом или потерявшими практику из-за неприятностей с полицией (особо не приветствовалось раскапывание могил). Но попадались и откровенные самоучки, которые приобретали свои навыки не в медицинских академиях, а в пьяных кабацких драках и на темных улицах Каморра. Кроме того, всегда существовал шанс нарваться на откровенного сумасшедшего или мрачного мизантропа, одержимого манией убийства… а то и на сочетание обоих этих качеств.
— Решительно возражаю, мой господин, — живо откликнулся Ибелиус. — У меня много достойных коллег среди «собачьих докторов», но сам я настоящий врач. Между прочим, получивший образование не где-нибудь, а в Коллегии. И ваше исцеление — лучшее тому доказательство.
Локки окинул взглядом помещение. Всю обстановку комнаты составлял соломенный тюфяк, на котором он лежал, облаченный в одни подштанники. Единственная дверь была завешена несвежей парусиной, с потолка свисали два оранжево-белых алхимических шара. Скорее всего, это была одна из заброшенных вилл, каких немало в районе Пепелища. Горло у Локки пересохло, во всем теле по-прежнему ощущалась болезненная слабость. Но хуже всего было облако омерзительного запаха, окружавшее его ложе. Причем Локки готов был поспорить, что пахло не просто немытым телом.
— Это еще что за гадость? — он поковырял пальцем засохшую полупрозрачную пленку, покрывавшую его грудь и живот.
— Тот самый компресс, о котором я говорил, уважаемый. Если быть совсем точным — целебная мазь Вараньелли… хотя вряд ли это о чем-то вам говорит. Я использовал ее, дабы сохранить остатки энергии в ваших телесных каналах, а также сконцентрировать все жизненные соки там, где они всего нужнее, то есть в вашем животе. Требовалось предотвратить окончательное рассеивание энергии.
— И из чего же эта чудо-мазь?
— О, она имеет сложный состав, но основной активный компонент — смесь терпентина и главного богатства садоводов.
— Это еще что за хрень?
— Земляные черви, — охотно пояснил Жеан. — Измельчаются и растворяются в терпентине.
— И ты позволил ему обмазать меня всего этой гадостью!
— Не надо преувеличивать, мой господин, — обиженно вмешался лекарь. — Не всего, а только ваш торс — то место, которое больше всего пострадало.
— Знаешь, Локки, ему виднее. В конце концов, он доктор. Ты же знаешь, я умею только ломать людей, а не собирать их воедино.
— Хорошо… А кто-нибудь может объяснить, что же со мной случилось, черт побери?
— Истощение, мой господин. Я бы сказал, полнейшее нервное истощение, — Ибелиус взялся за левое запястье Локки и принялся сосредоточенно считать пульс, затем продолжил: — Жеан рассказал мне, что вечером того дня — Дня Герцога, если быть точным, — вы приняли мощное рвотное средство…
— Ну да, действительно.
— …и впоследствии ничего не ели и не пили. А после того вас схватили, зверски избили и едва не утопили в бочке с конской мочой — неслыханная жестокость! Примите мои искренние соболезнования, молодой человек. Вдобавок ко всему вы получили глубокую рану левого предплечья… кстати, обратите внимание — сейчас она, несмотря ни на что, прекрасно рубцуется. Ну что еще сказать? Вы всю ночь оставались на ногах, несмотря на полученные повреждения и усталость, мало того, занимались намеченными делами.
— Да, что-то такое смутно припоминается.
— В результате вы отключились, мой господин. Говоря языком юристов, ваше тело решительно отказалось подчиняться, ввиду причиненных ему неслыханных мучений, — лекарь довольно хихикнул.
— И сколько времени я здесь провел?
— Два дня и две ночи, — ответил Жеан.
— Что?! О милостивые боги! И все это время я был без сознания?
— Почти, — кивнул Жеан. — Все это произошло на моих глазах. Ты шел-шел и упал… Я сам в тот момент сидел в укрытии на расстоянии тридцати ярдов, и мне понадобилось какое-то время, чтобы сообразить, где я мог видеть этого старого бородатого бродягу.
— Пришлось дать вам снотворное, — пояснил Ибелиус. — Ради вашего же блага.
— Проклятье!
— Вот-вот, это лишний раз доказывает мою правоту. Сами бы вы никоим образом не согласились отдохнуть. Опять-таки, что касается моей мази, то снотворное изрядно облегчило ее нанесение. А это было абсолютно необходимо при тех отеках и ссадинах, которые имелись у вас на теле. Полагаю, находись вы в ясном сознании, вас сильно смутил бы ее неприятный запах.
— Бр-р, — поморщился Локки. — Ладно, а выпить у вас что-нибудь найдется?
Жеан передал ему бурдюк с красным вином. Оно оказалось теплым, кислым и разбавленным до такой степени, что стало скорее розовым, чем красным. Тем не менее Локки жадно припал к горлышку и почти наполовину осушил бурдюк. Только тогда он почувствовал себя более или менее сносно.
— Проявите умеренность, мастер Ламора, — забеспокоился лекарь. — Боюсь, вы сильно переоцениваете свои возможности. Заставьте его поесть супу, Жеан. Вашему другу требуется восстановить физические силы, иначе его жизненные соки вновь улетучатся. Обратите внимание, он и так чересчур худой для своего роста. Фактически на грани анемии.
Локки без возражений съел предложенную тарелку супа — мясо акулы, сваренное в молоке с добавлением овощного отвара. Суп получился жидковатым и не слишком свежим, но все равно Локки показалось, что ничего вкуснее он в своей жизни не ел. Покончив с трапезой, он с наслаждением потянулся.
— О боги, два дня коту под хвост, — задумчиво произнес он. — Полагаю, что за это время с капой Разо ничего не случилось? Он не упал с лестницы и не свернул себя шею?
— Увы, — вздохнул Жеан. — Наш друг по-прежнему с нами, как и его чертов контрмаг. Более того, они развили активную деятельность. Тебе, возможно, будет интересно узнать, что Благородные Подонки объявлены вне закона. Впрочем, считается, что от всей банды остался один только я. И знаешь, во сколько они оценили мою голову? Пятьсот крон обещано человеку, который доставит меня ко двору нового капы. Причем желательно уже мертвым.
— Вот как? — заинтересовался Локки. — В таком случае могу ли я спросить, мастер Ибелиус — что заставляет вас сидеть здесь и ставить мне компрессы вместо того, чтобы со всех ног бежать за наградой к капе Разо?
— Я могу ответить на твой вопрос, — подал голос Жеан. — Сдается мне, что был еще один Ибелиус, который служил охранником на Плавучей Могиле. Из тех, что остались верны Барсави до конца.
— Ясно, — кивнул Локки. — Мои соболезнования, мастер Ибелиус. Он был вашим братом?
— Младшим, — вздохнул тот. — Дурак несчастный. Сколько раз я советовал ему сменить работу! Я так понимаю, что у нас с вами общие счеты к этому новоявленному капе?
— Именно так, мастер Ибелиус, — подтвердил Локки. — Лично я намереваюсь полной мерой расплатиться с этим ублюдком. Можно сказать, мечтаю об этом — как только может мечтать человек, которого он убил.
— Жеан сказал мне то же самое. Именно по этой причине я и взялся вас лечить, причем бесплатно. Не стану утверждать, что высоко оцениваю ваши шансы, но любой враг капы Разо может рассчитывать на мою помощь… и на мою верность.
— Очень вам за это благодарен. И еще хочу сказать одну вещь: если уж мне суждено было свести знакомство с земляными червями и терпентином, то я рад, что это произошло под вашим наблюдением, мастер Ибелиус.
— Всегда к вашим услугам.
— Итак, Жеан, подведем итоги. Чем могут похвастаться двое несчастных изгнанников, помимо надежного укрытия и врача, который готов их лечить? Каковы наши активы?
— Десять крон, пятнадцать солонов и пяток медяков, — поморщился Жеан. — Кроме того, этот тюфяк, на котором ты лежишь… еще то вино и суп, что плещутся у тебя в животе. Ах да, чуть не забыл: мои Злобные Сестрички всегда со мной. К ним в придачу пара плащей, башмаки и твоя собственная одежда. А также сколько угодно обвалившихся кирпичей и полусгнившей штукатурки. Мечта, да и только.
— Это все?
— Пожалуй, да. Если не считать вот этого, — Жеан показал ему серебряную сетчатую маску служителя Азы Гуиллы. — Так сказать, помощь и утешение от Госпожи Долгого Молчания.
— Ну ты даешь! Как ты умудрился стянуть ее?
Жеан усмехнулся.
— Сразу после того, как я высадил тебя в Чертовом Котле, меня осенила замечательная мысль: почему бы мне самому не вернуться в Храмовый район и не разжиться чем-нибудь полезным?
2
Пожар в Доме Переландро еще пылал, когда Жеан Таннен — запыхавшийся и полуодетый — появился у дверей храма Азы Гуиллы, что стоял в двух кварталах от того места, которое Благородные Подонки звали своим домом.
Конечно, камень и Древнее стекло не горят, но о прочей обстановке Дома Переландро этого сказать было никак нельзя. Как известно, Древнее стекло отражает и концентрирует тепло, поэтому неудивительно, что через какое-то время все содержимое подземного убежища превратилось в кучу раскаленной золы, а поднимавшийся вверх нестерпимый жар расправился с наземной частью храма. Разумеется, тут же выстроилась цепочка «желтых курток» с ведрами, но они мало чем могли помочь — только стояли и наблюдали, как из окон и дверей храма валит удушливый черный дым.
Жеан забарабанил в ворота обители Богини Смерти. В душе он молился Благодетелю, чтобы все прошло как надо, и его вераррский акцент, которым он виртуозно владел в былые времена, и на сей раз не подвел его. Для пущей убедительности Жеан даже упал на колени.
Несколько минут спустя раздался щелчок, и дверь храма приотворилась ровно на дюйм. На него смотрела послушница в черной рясе и серебряной маске, столь хорошо знакомой Жеану Таннену.
— Меня зовут Таврин Каллас, — промолвил он. — Я нуждаюсь в вашей помощи.
— Ты умираешь? — недоверчиво спросила послушница. — Мы мало что можем сделать для людей в добром здравии. Если тебе требуется еда или другая помощь, обратись в Дом Переландро. Хотя, боюсь, сегодня вечером туда не стоит ходить. Похоже, у них возникли некоторые сложности…
— Я не умираю, но тем не менее действительно нуждаюсь в еде и другой помощи. Дело в том, что я преданный слуга Всемилостивейшей Госпожи, посвященный пятой ступени.
Жеан все тщательно рассчитал. Четвертая ступень еще обязывала служителей неотлучно находиться в храме Азы Гуиллы, пятая же предполагал свободное передвижение из города в город в качестве курьера. Но возьми он еще чуть выше, скажем, шестую ступень, и ему пришлось бы иметь дело непосредственно с верховным настоятелем храма — таков порядок.
— Меня послали из Тал-Верарра в Джериш по делам нашего ордена, но по пути наш корабль захватили джеремитские пираты. Они отобрали у меня бумаги, одежду, верительные грамоты и даже мой Скорбный Лик.
— Что?! — послушница, совсем еще молоденькая девушка, наклонилась, чтобы помочь подняться просителю. Она была чуть ли не вчетверо легче Жеана, и ее попытка выглядела довольно забавно. — Они покусились на посланника самой Госпожи?!
— Джеремитам чужда вера в Двенадцать, моя маленькая сестра, — пожал плечами Жеан, позволяя поднять себя с колен. — Напротив, мучения благоверных доставляют им особое удовольствие. Много дней и ночей я, закованный в цепи, греб на их галере. Наконец прошлой ночью наше судно бросило якорь в Каморрском заливе. Мне было велено опорожнить за борт офицерские горшки, пока они сами гуляют по берегу. И вот тогда вдалеке в волнах я увидел плавники Темных Сестер. Я помолился Госпоже и решил: будь что будет.
Одно из наиболее примечательных (и абсурдных) верований подданных Богини Смерти заключалось в том, что акулы являются любимыми слугами Азы Гуиллы. Их внезапные появления и смертельные нападения символизировали непостижимую сущность Всемилостивейшей Госпожи. Для носящих серебряные маски акулы служили грозным и зловещим знаком. Жеан вспомнил, как Главный Проктор из Дома Откровений предлагал ему поплавать в ночном океане. По его мнению, акулы не стали бы нападать на истинно верующего.
— Темные Сестры! — взволнованно воскликнула послушница. — И что, они помогли тебе бежать?
— Неправильно рассматривать это как помощь, — мягко возразил Жеан. — Госпожа не помогает, она ДОЗВОЛЯЕТ. То же самое справедливо в отношении Темных Сестер. Я нырнул в море и почувствовал их присутствие рядом с собой. Вода подо мной колыхалась от их стремительных движений, темные плавники рассекали волны. Мои мучители кричали с палубы, что я, должно быть, совсем сошел с ума. Они тоже видели Темных Сестер и ожидали, что те вот-вот разорвут меня на части. Они смеялись, а я… Я тоже посмеялся, когда невредимым вышел на берег.
— Молись Всемилостивейшей Госпоже, брат.
— Уже, сестра. Уже молился и буду молиться впредь, — смиренно ответствовал Жеан. — Это Она вывела из плена своего верного слугу. Она дала мне еще один шанс выполнить назначенную миссию. Умоляю, сестра, отведи меня к настоятелю храма. Позволь увидеть вашего Божественного Отца или Божественную Мать. Мне нужно совсем немного: одежда, Скорбный Лик взамен утраченного и, может быть, келья — на несколько ночей, пока я не улажу свои дела в городе.
3
— Таврин Каллас? Разве это не то имя, под которым ты жил в Доме Откровения?
— Ну да.
— А что, разве храмы не поддерживают связь между собой? Они ведь могут послать запрос и выяснить, что Таврин Каллас много лет назад бросился с утеса, движимый жаждой познания таинства Смерти.
— Конечно, они так и сделают, — беспечно пожал плечами Жеан. — Но на это уйдут недели — пока пошлют гонца, пока получат ответ… Я не собирался столь долго пользоваться их гостеприимством. Кроме того, это может оказаться даже забавным. Тот факт, что Каллас давным-давно умер, способен дать начало красивой легенде со всяческими чудесами и откровениями. Что ты скажешь, например, насчет послания из мира теней?
— Я бы скорее назвал это посланием из задницы вдохновенного лжеца, — ухмыльнулся Локки. — Ты просто гений, Жеан!
— Просто я знаю, как надо разговаривать с этой братией, — скромно потупился его друг. — У каждого свои таланты, Локки.
— Простите, а разве это не опасно? — вмешался Ибелиус. — Я имею в виду своекорыстное использование атрибутики Богини Смерти. Разве вы не боитесь водить за нос… саму Всемилостивейшую Госпожу?
Произнеся эти слова, лекарь суеверно коснулся обеими руками своих глаз, затем губ и наконец скрестил пальцы на левой стороне груди — там, где сердце.
— У Всемилостивейшей Госпожи уже более чем достаточно поводов обижаться на меня, — махнул рукой Жеан. — Если бы Она хотела, то давно бы размазала меня по стенке.
— Кроме того, — вмешался Локки, — да будет вам известно, мастер Ибелиус, что мы с Жеаном являемся верными служителями другого божества — нашего Благодетеля, Отца и Покровителя неизбежных уловок. Как вы сами относитесь к Хранителю плутов?
— Ну… мой жизненный опыт показывает, что лучше ни с кем не ссориться. Пусть я не ставлю ему свечки и не делаю пожертвований, но я никогда не позволял себе пренебрежительно отзываться о Благодетеле.
— Так вот, — продолжал Локки, — наш наставник как-то объяснил нам, что посвященные Благодетеля пользуются странной, необъяснимой привилегией: им все сходит с рук, когда они действуют в интересах и от имени своего Покровителя, даже сказал, что судьба явно благоволит к нам, — добавил Жеан. — Что же до моего случая, то, согласитесь, это были вынужденные действия. У человека моих размеров не так уж много способов спрятаться в подобных обстоятельствах.
— О, я вас понимаю.
— К тому же создается впечатление, что в последнее время у Богини Смерти и без нас хватает дел, — подвел итог Локки. — Итак, Жеан, я вполне пришел в себя. И чувствую себя совсем неплохо, мастер Ибелиус. Уверяю вас, нет нужды щупать мой пульс — с ним все в порядке. Пусть он остается там, где ему полагается быть, то есть на моем запястье. Что ты еще можешь рассказать мне, Жеан?
— Ситуация в городе напряженная — я бы даже сказал, кровавая. Но, похоже, капа Разо с ней справляется. Нашей банды, по слухам, больше не существует. Остался я один, но тут уже приняты меры — я имею в виду награду за мою голову. По официальной версии мы отказались присягнуть новому капе и попытались отстоять права Барсави — и в результате полегли в схватке. Все прочие гарристы сдались. Причем наш славный капа Разо отнюдь не стал выжидать трех обещанных дней. Еще сегодня ночью наиболее строптивым — таких сыскалось человек пять-шесть — перерезали глотки. Все это произошло несколько часов назад.
— О Боги! Откуда у тебя такая информация?
— Кое-что сообщил Ибелиус. Он пока еще может выходить из дому, но старается особо не светиться. А кое-что я узнал на богослужении в Деревяшках. Знаешь ли, в последнее время Всемилостивейшая Госпожа стала чрезвычайно популярна в народе.
— Значит, теперь все Правильные Люди Каморра в кармане у капы Разо?
— Выходит, что так, дружище. И они потихоньку привыкают к этому положению вещей. Казалось бы — горячая публика, по малейшему поводу хватаются за ножи, а вот как-то он их укротил… Сейчас он засел на Плавучей Могиле и оттуда руководит городом. В основном придерживается той же линии, что и Барсави, выполняет его обязательства. Народу по душе стабильность — с этим не поспоришь.
— А что насчет наших… остальных дел? — особым жестом Локки пояснил, что именно его интересует — «Бич Каморра». — Возникли какие-то осложнения?
— Нет, — шепотом ответил Жеан. — С этим все в порядке. Судя по всему, Разо страшно доволен, что разделался с нами, и глубже не копает.
Локки вздохнул с облегчением.
— Однако кое-какие странности происходят, — продолжал Жеан. — Прошлой ночью Разо схватил с полдюжины человек из различных банд и публично обвинил их в том, что они работают на Паука.
— Серьезно? И что ты думаешь по этому поводу? Они на самом деле агенты Паука или здесь какая-то новая интрига Разо?
— Да похоже, что на самом деле, — задумчиво проговорил Жеан. — Я узнал их имена от Ибелиуса и долго размышлял по этому поводу. Насколько мне известно, этих людей ничто не связывает — они даже живут в разных районах. Разо сохранил им жизни, но изгнал из города. Дал ровно день на то, чтобы закончить все дела в Каморре, и велел убираться, пока не случилось худа.
— Интересно знать, что за этим кроется.
— Может, и ничего особенного.
— Хотелось бы верить.
— А еще, мастер Ламора, у наших берегов объявился зачумленный корабль! — Ибелиус едва дождался паузы, чтобы вставить свою новость. — Один-единственный. Не понимаю, почему Жеан не рассказывает об этом.
— Зачумленный корабль?
— Да, черный корабль из Эмберлина. Запредельно красивый, хотя совершенно необычный. Я вообще не представляю, как он ходит по морю, — Жеан задумчиво поскреб щетину на подбородке. — Он бросил якорь на «чумной стоянке» в ту самую ночь, когда капа Разо собственноручно дал «урок анатомии» капе Барсави.
— Вот как? Очень интересное совпадение.
— Действительно. Боги любят подавать знаки. На судне предположительно двадцать или тридцать покойников. А теперь переходим к самому странному: капа Разо взял на себя миссию по снабжению корабля.
— Что-о?
— Да. Его люди ежедневно доставляют провизию на пристань; он выдает ордену Сендовани деньги на закупку хлеба и мяса. После наших учинений этот орден временно взял на себя обязанности ордена Переландро.
— Но какого хрена он это делает? С какой стати людям Разо возить в порт воду и пищу?
— Я тоже был на редкость заинтригован, — кивнул Жеан. — Поэтому прошлой ночью решил провести небольшое расследование в меру своих скромных возможностей. И знаешь, что я выяснил? Помимо еды и воды, они передают на корабль кое-что еще.
4
На следующий день после воцарения нового капы — был как раз Тронный День — над городом шел дождь. Вернее, легкий, почти незаметный дождик, нежный и влажный поцелуй небес. Он шел весь день, а вечером из дверей храма Азы Гуиллы вышел высокий, непривычно крепкий священник в традиционной серебряной маске. Он направился на берег Каморрского залива и остановился как раз напротив одинокого корабля, застывшего на «чумной стоянке». Теплый ветер трепал отсыревшую рясу служителя Богини Смерти, желтые бортовые огни судна окрашивали его маску в золотисто-бронзовый цвет.
Краем глаза он наблюдал за ветхой лодочкой, качающейся на волнах возле длинного причала Отстойника. К ее носу была привязана прочная веревка, которая уходила вдаль, туда, где на расстоянии полета стрелы стоял эмберлинский корабль. С убранными парусами он выглядел иссохшим и безжизненным, точно скелет былой «Сатисфакции». На палубе его виднелись люди — маленькие фигурки, плохо различимые в сгущающейся тьме.
Здесь же, на пристани, кипела работа. Небольшая команда широкоплечих грузчиков перетаскивала поклажу из телеги на борт лодочки. За их работой присматривало с полдюжины охранников, под плащами у которых угадывались клинки и арбалеты. Никто особо не таился. Наблюдатели со сторожевых станций легко могли разглядеть в подзорную трубу все происходящее в Старой Гавани. Несомненно, так оно и было — сейчас, когда на стоянке находился зараженный корабль, там держали усиленный караул. Другое дело, что санитарную службу мало волновал груз, передаваемый на «Сатисфакцию». Главное, чтобы ничего не попало на берег оттуда.
А вот Жеана как раз чрезвычайно заинтересовали причины внезапного человеколюбия капы Разо. Действительно, с какой стати капа озаботился жизнеобеспечением экипажа зачумленного судна?
— Эй, ты, куда прешь? — раздался голос охранника, издали заметившего приближение Жеана. — А ну-ка уноси отсюда свою долбаную задницу… О, простите великодушно, ваша святость!
Несколько мгновений Жеан наслаждался явным замешательством на лицах охранников. Все они были крепкими ребятами, закаленными в уличных боях, однако один вид непроницаемого Скорбного Лика заставил их ежиться и мяться — словно ватагу детишек, застуканных возле разбитой банки с медом.
Жеан продолжал стоять на месте, разглядывая охрану. Ни одного знакомого лица — скорее всего, парни и девицы принадлежали к личной гвардии капы Разо. Он попытался подметить какие-то подробности, проливающие свет на происхождение этих людей, но без толку. Единственное, что бросилось ему в глаза, это обилие золотых украшений, по большей части серег. У одной из девиц ими были унизаны оба уха — по семь-восемь штук в каждом. Любопытно, подумал про себя Жеан, такое скорее можно увидеть среди моряков, чем в преступном мире. С другой стороны, это еще не основание делать какие-то выводы.
— Я пришел всего лишь помолиться за бедных чужеземцев, — сказал он, кивнув в сторону эмберлинского корабля. — Да дарует Всемилостивейшая Госпожа им свое заступничество! Прошу вас, не обращайте на меня внимания и занимайтесь своим благим делом.
Для пущей убедительности Жеан повернулся спиной к бандитам и устремил взор на отдаленный силуэт судна. Однако, хотя он и не смотрел, зато прислушивался весьма чутко. Его ухо различало тяжелые шаги грузчиков, скрип старых досок под их ногами, дыхание работающих людей. Он успел разглядеть, что телега наполнена небольшими одинаковыми мешочками, каждый размером с полугаллонный винный бурдюк. Грузчики молча поднимали свою ношу и тащили ее к лодке. Так продолжалось несколько минут, но затем…
— Мацци! Руки вырву, долбак! — даже раздраженный окрик надзирателя не сумел перекрыть металлический звон, раздавшийся при падении одного из мешочков на доски пристани. Молодой человек тут же осекся и испуганно оглянулся на Жеана. — О, простите мою несдержанность, святой отец. Но мы поклялись… мы обещали строго следить за доставкой грузов на борт корабля.
Прекрасно осознавая, какой эффект производит его безликая зловещая маска, Жеан медленно повернулся к бандиту и едва заметно кивнул.
— Негоже сквернословить, сын мой. Ты позоришь своего хозяина, который милосердно взял на себя труды, обычно выпадающие ордену Переландро.
— Ох, вы правы, святой отец. Мне нет прощения…
— Всемилостивейшая Госпожа зорко следит за своим садом, в котором смертным отведена всего лишь роль цветов, и по своему усмотрению обрывает лепестки жизни. Поэтому не гневайся на бедного работника. Понятно, что он напуган близостью… столь необычного явления.
— О, да… этот корабль смерти! У нас всех от него мурашки по спине бегают.
— Я ухожу, — милостиво кивнул Жеан. — Трудитесь спокойно, сын мой. И приходите в храм Азы Гуиллы, если тем несчастным на борту понадобится наша помощь.
— Э-э… конечно. Б-благодарю вас, святой отец.
Величавой поступью Жеан двинулся прочь, а команда вернулась к прерванной работе. Вскоре все мешки оказались в лодке, и охранники убрали с нее швартовы.
— Тяни! — крикнул один из них.
Веревка, соединяющая лодку с кораблем, натянулась. Лодка дернулась на месте и затем, когда темные фигурки на борту «Сатисфакции» поймали ритм, плавно пошла вперед, оставляя серебристый след на темных водах Каморрского залива.
Жеан не спеша, как и подобает священнику, шагал, направляясь в северную часть Отстойника. В голове его неотвязно крутился один и тот же вопрос: «Какого черта мертвецам на борту корабля понадобились мешки с деньгами?»
5
— Мешки с деньгами? Ты уверен?
— Брось, Локки, холодный звон металла я ни с чем не перепутаю. Да ты припомни наш тайник с деньгами. Уж кто-кто, а мы с тобой можем отличить звон золотых монет от грохота корнеплодов.
— М-да… — протянул Локки. — Если только господин герцог не начал в последнее время запекать золото в хлеб, получается, что Разо такой же благотворитель, как мы с тобой — эмберлинские виноделы.
— В ближайшие дни я постараюсь еще что-нибудь разведать, — пообещал Жеан.
— Хорошо, постарайся. Теперь осталось мне вылезти из этой постели и тоже заняться чем-нибудь полезным.
— Мастер Ламора, вам нельзя покидать постель! — всполошился Ибелиус. — Вы пока не в той форме, чтобы заниматься делами. Позвольте напомнить, что именно ваша неосмотрительность и привела вас в нынешнее плачевное состояние.
— Мастер Ибелиус, я очень уважаю вас и бесконечно благодарен за то, что вы привели меня в чувство, — с расстановкой произнес Локки. — Но теперь, когда я пришел в себя, я готов полгорода проползти на брюхе, лишь бы навредить капе Разо. Я начинаю свой поход против этого мерзавца. И начинаю его прямо отсюда!
Локки с трудом приподнялся со своего тюфяка и попытался встать. Голова у него снова закружилась, колени подогнулись, и он бесформенной кучей рухнул на пол.
— Прямо отсюда? — усмехнулся Жеан. — Выглядит не слишком впечатляюще.
— Это невыносимо, Ибелиус, — простонал Локки. — Сделайте же что-нибудь! Мне надо срочно вернуть силы, я должен действовать!
— Мой дорогой мастер Ламора, — промолвил лекарь, наклоняясь к больному. Жеан поддержал его с другой стороны, и таким образом двое мужчин уложили Локки обратно в постель. — Вы уже убедились, что наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. Если бы я получал по солону с каждого пациента, который говорит так же, как вы! «Ах, доктор Ибелиус, я двадцать лет курил джеремитский табак, и теперь у меня идет горлом кровь. Верните мне здоровье!» Или же: «Ибелиус, я пил и дебоширил всю ночь, а наутро недосчитался одного глаза. Черт побери, помогите мне видеть, как прежде!» Да что там по солону — бери я хотя бы по медному барону с каждого такого умника, уже мог бы удалиться на покой и жить припеваючи в благословенном Лашене!
— Но я ничем не могу помешать Разо, пока валяюсь, уткнувшись носом в пыльный тюфяк! — гнев Локки вспыхнул с прежней силой.
— Тогда отдыхайте, мой господин, отдыхайте! — раздраженно огрызнулся лекарь. — И, сделайте милость, не обвиняйте меня в том, что я не наделен силой богов! Отдыхайте и восстанавливайте силы. Завтра я смогу выйти и раздобыть вам еще немного еды. Восстановление аппетита — это добрый знак. Благодаря полноценному отдыху и пище вы сможете достичь приемлемого состояния уже через день-два. Подумайте сами — совсем недавно вы были так слабы, что без чувств свалились посреди улицы. Глупо надеяться, что нервное истощение удастся преодолеть так легко и просто. На все требуется время. Запаситесь терпением и отдыхайте.
— Очень хорошо, — вздохнул Локки. — Я просто… неимоверно хочу как можно скорее избавиться от капы Разо.
— Я мечтаю о том же самом, мастер Ламора, — ответил Ибелиус, снимая очки и протирая их краем рубахи. — И если бы я верил, что вы в своем нынешнем состоянии — а сил у вас не больше, чем у полузадушенного котенка — сумеете остановить подонка, то без колебаний упаковал бы вас в корзину и своими руками отнес в резиденцию капы Разо. Но я знаю, что из этого ничего не выйдет. Ни в одном учебнике не описано такое средство, чтобы мгновенно восстановить силы.
— Прислушайся к словам мудрого человека, Локки, и прекрати упрямиться, — посоветовал Жеан. — Давай посмотрим на дело с другой стороны: пусть ноги у тебя не ходят, но голова-то варит! Я стану твоими ногами и руками, буду бегать по городу и собирать сведения. А ты сиди и думай, как нам подкопаться под этого мерзавца и отправить его прямиком туда, где его встретят Кало, Гальдо и Жук.
6
К следующему вечеру Локки восстановил силы уже настолько, что мог самостоятельно прохаживаться по комнате. Правда, его мышцы были еще слабыми и плотностью напоминали фруктовое желе, а конечности двигались с такой задержкой, словно управляющие сигналы передавались им издалека с помощью гелиографа. Но по крайней мере, он больше не тыкался носом в пол при попытке подняться с тюфяка. К тому же он съел целый фунт колбасы и закусил половиной булки с медом — это было все, что удалось раздобыть Ибелиусу.
Когда доктор в тысячный раз уселся измерять его пульс, Локки обратился к нему с вопросом:
— Мастер Ибелиус, мы с вами почти одного размера. Не найдется ли у вас случайно какой-нибудь одежды для меня? Плащ, приличные штаны с камзолом и прочие мелочи, необходимые для достойного человека.
— Ох, — встрепенулся старик. — У меня все это было, причем сшитое по последней моде, но боюсь, что сейчас… Разве Жеан вам не говорил?
— Ибелиус теперь живет с нами, — вмешался Жеан. — Устроился в уголке одной из комнат.
— Видите ли, мой дом… тот, где я вел врачебную практику… — лекарь нахмурился, и Локки показалось, что толстые стекла его очков внезапно затуманились. — Он сгорел на следующее же утро после прихода к власти Разо. Новый капа вовсе не заинтересован в том, чтобы родственники убитых оставались в Каморре. Совсем наоборот. В городе произошло несколько убийств… Слава богам, меня это не коснулось — я пока могу ходить, где хочу. Но я лишился своих пациентов и всего имущества, а там были прекрасные вещи. Чего стоили одни мои книги! Вот и еще одна моя причина ненавидеть капу Разо, да падет погибель на его голову!
— Проклятье! — произнес Локки. — Мастер Ибелиус, не оставите ли нас с Жеаном на несколько минут? Нам нужно наедине обсудить один сугубо личный вопрос. Поверьте, это крайне важное дело. Так что примите мои извинения…
— Не стоит, молодой человек, абсолютно не стоит извиняться, — Ибелиус поднялся с места и тщательно отряхнул свой кафтан. — Я буду неподалеку, если понадоблюсь. Пойду подышу свежим воздухом. Ночная прохлада очень благотворно действует на кровеносные сосуды и отлично восстанавливает жизненные соки в организме.
Когда старый лекарь скрылся за занавеской, Локки пробежался пальцами по своим засаленным волосам и застонал.
— О боги, как же мне хочется принять ванну! Да что ванна — сейчас я бы согласился просто полчасика постоять под дождем. Жеан, для войны с Разо нам требуются средства. Этот мерзавец сунул к себе в карман наши сорок пять тысяч, а мы остались с жалкими десятью кронами. Нам нужно срочно оживлять игру с доном Сальварой… хотя, боюсь, пока я тут валялся без сознания, все безвозвратно погибло.
— Как сказать, — усмехнулся Жеан. — Пару дней назад мне пришлось потратиться на чернила и письменные принадлежности, зато я отправил с посыльным записочку дону Сальваре. Естественно, от имени Грауманна. Написал, что тебе на некоторое время пришлось отлучиться по одному деликатному делу.
— Правда? — у Локки был вид человека, которого привели на эшафот только для того, чтобы извиниться перед ним и вручить мешок с золотом. — Не шутишь? Ты действительно это сделал? Да благословят тебя боги, дружище! Я бы расцеловал тебя в обе щеки, но уж больно ты грязный — почти такой же, как я.
Вскочив, Локки принялся лихорадочно расхаживать по комнате. Ноги еще плохо слушались его, но возбуждение не позволяло усидеть на месте. Он вынужден, как крыса, отсиживаться в этой дыре! Его лишили всего, что долгие годы складывалось по капельке. Пропал его бесценный гардероб и ящик с гримировальными принадлежностями. Теперь у Благородных Подонков нет ни дома, ни тайника, ни самой банды. Пришел Разо и все это отнял.
И это еще не все. Пропала важная документация, касающаяся его сотрудничества с конторой Мераджио — бумаги, выписанные на имя Лукаса Фервита, Эванте Эккари и прочих вымышленных лиц. Сверток с документами хранился все в том же тайнике с золотыми монетами. На этих счетах остались сотни и сотни крон, и теперь они потеряли доступ к этим деньгам. И там же лежали ключи от Бушпритового номера, где в дубовом шкафу аккуратно висят эмберлинские костюмы Лукаса Фервита. Искусным мастерам по хитрым замкам придется потратить немало времени, чтобы вскрыть номер без специального кода к часовому запирающему механизму.
— Хрен! — негодовал Локки. — Нам ни до чего не добраться. Просто тупик какой-то! Деньги нужны позарез, и они есть у дона Сальвары — приходи и бери. Но для этого необходима подобающая экипировка: приличный костюм, масло для волос и прочие мелочи. Лукас Фервит обязан выглядеть как Лукас Фервит. А я не могу сотворить это чудо, имея в кармане десять крон!
В самом деле, на гардероб и принадлежности, необходимые для продолжения игры, требовалось около сорока полновесных крон — и это не считая великолепных очков в перламутровой оправе. Даже опытному вору не так-то просто в одночасье раздобыть на улицах Каморра такую сумму. А потом еще надо проникнуть в один из магазинов модной одежды, куда поставляют свои изделия высококлассные портные. Подобные заведения напоминают неприступные крепости и располагаются в той части города, где «желтые куртки» рыщут не взводами, а целыми батальонами.
— Пропади все пропадом! Как ни горько признавать, но я бессилен, — продолжал Локки. — Все упирается в эти чертовы шмотки. Одежда, одежда, одежда… Казалось бы, такая ерунда!
— Послушай, у нас есть десять крон, а это чего-нибудь да стоит, — попытался урезонить его Жеан. — Мы целый месяц можем питаться досыта на один серебряный.
— Да, это уже что-то… — Локки тяжело опустился на свой тюфяк и остался сидеть, горестно подпершись кулаком. На лице его было написано все то же сосредоточенное отчаяние, которое запомнилось Жеану с детства. Некоторое время спустя Локки поднял на него взгляд и сказал со вздохом:
— Поскольку я уже в состоянии ходить, возьму у тебя завтра семь или восемь крон и отправлюсь в город.
— В город? У тебя возник план?
— Нет у меня никакого плана. Ни малейшего намека на плодотворную идею. Но, с другой стороны, разве все наши гениальные игры не начинались подобным образом? Я верю, что выход найдется… и вот тогда уж я позволю себе быть неосмотрительным.
Назад: Интерлюдия. Госпожа Долгого Молчания
Дальше: Интерлюдия. Маги белого золота