Глава 11. При дворе капы Разо
1
Им пришлось украсть новую лодку, поскольку Локки столь неосмотрительно расстался с прежней. В другое время он не преминул бы пройтись по поводу своей беспечности.
Так же, как и Жук, и Кало с Гальдо… невольно подумалось ему.
Они с Жеаном медленно проплывали между Марой Каморраццей и Муравейником. Завернувшись в старые плащи, подобранные с пола в гардеробной, Благородные Подонки горестно молчали и глядели на скользящий мимо Каморр. Они были почти неразличимы в густом тумане, опустившемся на город. Одинокие огоньки, мелькавшие на берегу, смутные голоса в тумане — все это казалось чужим и далеким, будто принадлежало давно оставленной и позабытой жизни.
— Какой же я дурак, — нарушил молчание Локки.
Он лежал, обессиленно свесившись на борт. В голове все плыло, откуда-то снизу из глубин его измученного, избитого организма накатывали волны неодолимой дурноты.
— Если я еще раз услышу нечто подобное, то вышвырну тебя из лодки и уплыву прочь! — взвился Жеан.
— Нам следовало бежать немедленно. Я должен был это понять.
— Может, оно и так, — согласился Жеан. — Но не приходило ли тебе в голову, мой многоумный брат, что не все наши несчастья напрямую зависят от решений, которые мы принимаем? Некоторые из них происходят сами по себе. Возможно, сбеги мы, как ты говоришь, этот чертов контрмаг выследил бы нас по дороге и рассеял наши кости где-нибудь в окрестностях Талишема.
— Тем не менее…
— Тем не менее мы с тобой остались живы, — с нажимом произнес Жеан. — Мы живы и можем отомстить за наших товарищей. Ты абсолютно правильно поступил с подонком, которого подослал Серый Король… там, в подземелье нашего храма. Теперь нам предстоит ответить на два вопроса — почему это случилось и что делать дальше. Ты же ведешь себя так, будто надышался дымом Призрачного камня. Это непозволительная роскошь, братец. Нам нужны твои мозги! Куда, скажи на милость, подевался непобедимый Бич Каморра?
— Ха! Бич Каморра — бесполезная красивая сказка. Шепни мне, если встретишь этого молодца.
— Ты напрасно иронизируешь, Локки. На самом деле Бич сидит в этой лодке, напротив меня. И если ты еще не стал им, то тебе следует сделать это как можно скорее. Только Бич Каморра способен справиться с Серым Королем! Мне одному такое не под силу. Задумайся, для чего Серый Король сделал это с нами? Какая ему в этом выгода? Думай, Локки, думай, хрен тебе в душу!
— Безнадежно. Слишком много загадок, — промолвил Локки, однако в голосе его промелькнул оттенок прежнего интереса. — А впрочем… давай сузим вопрос. Попробуем подойти к делу более конкретно. Сегодня под храмом мы видели одного человека Серого Короля. В ту ночь, когда меня впервые похитили, был другой. Следовательно, можно сделать вывод, что помимо контрмага на этого подонка работают по меньшей мере двое. Так почему мы столкнулись лишь с одним убийцей?
— Возможно, он положился на удачу и решил не подстраховываться?
— Вот уж не сказал бы, — задумчиво произнес Локки. — Наоборот — все, что исходило от него до сих пор, поражало своей точностью и продуманностью. Прямо не человек, а тал-вераррский часовой механизм.
— И тем не менее одну ошибку он допустил.
— Да, но ведь братья Санца на тот момент уже были мертвы. Я — в его понимании — тоже. На тебя контрмаг расставил хитрую ловушку. То есть один арбалетный болт для Жука вполне решал дело. Нет, его не упрекнешь в неосмотрительности. Напротив, все было выверено и рассчитано. Хитрый мерзавец решил покончить с нами наименьшими силами — быстро и жестко.
— И все равно не понимаю, почему бы не послать двоих? Или троих? Это была бы абсолютная гарантия успеха, — продолжал размышлять Жеан, делая несколько сильных и мягких гребков. — Как-то не верится, что именно в самый ответственный момент Серый Король вдруг проявил небрежность или недомыслие.
— Но, возможно… Не исключено, что все его люди понадобились где-то еще. Допустим, Серый Король проводит масштабную операцию в каком-то другом месте, и один человек — это все, что он может себе позволить… — Локки вдруг взволнованно выпрямился, глаза его загорелись. — Жеан, уничтожение Благородных Подонков вовсе не было главной целью его комбинации!
— Тогда что же?
— Не что, а КТО! Подумай, с кем воевал Серый Король все эти месяцы? А ведь капа Барсави уверен, что его враг мертв. И что в таком случае он станет делать сегодня ночью, Жеан?
— Он… хрен, он закатит пир! Устроит гулянье, как на День Перемен, и будет праздновать свою победу.
— Вот именно — закатит пир на своей Плавучей Могиле. Распахнет все двери, выкатит бочки с вином — о боги, это ужасное слово «бочка»! У капы соберется весь цвет города. Все Правильные Люди Каморра будут стоять в три ряда на улицах и набережных Деревяшек, как в старые добрые деньки.
— Ты считаешь, что Серый Король разыграл свою смерть, желая спровоцировать капу Барсави на этот праздник?
— Его цель не сам праздник, Жеан, а приглашенные гости. Правильные Люди Каморра. В этом-то все и дело! Только подумай — сегодня ночью капа Барсави впервые за много месяцев появится перед своими подданными. Понимаешь, что это означает? Там соберутся — не могут не собраться — все каморрские гарристы, все мало-мальски серьезные банды!
— И зачем это надо Серому Королю?
— Дело в том, что этот сукин сын питает слабость к театральным эффектам. И если свести воедино все, что нам известно о Сером Короле… я бы сказал, что капа Барсави влип в еще большее дерьмо, чем даже мы. Греби живее, Жеан! Разворачиваемся в сторону Чертова Котла. Высади меня на берегу, а Деревяшки я могу пересечь и поверху. Мне надо срочно попасть на Плавучую Могилу.
— Ты явно потерял последний разум. Если люди Серого Короля увидят тебя, то непременно убьют. Да и капе Барсави лучше на глаза не попадаться. Он ведь считает, что ты маешься желудочными коликами и поносом… почти при смерти, если не сказать больше.
— Они и не увидят Локки Ламору, — заверил тот, копаясь в сумке с остатками гримировальных принадлежностей. Он пристроил себе на подбородок накладную бороду и горько усмехнулся, когда поврежденная челюсть отозвалась болью. — Волосы у меня еще несколько дней будут выглядеть седыми. Добавлю немного сажи на лицо, натяну поглубже капюшон — и превращусь в одного из несчастных старых бродяг, который заявился к капе на дармовую выпивку.
— Но тебе нужно отдохнуть. Посмотри, в каком ты состоянии! Позволь напомнить, если ты забыл, что сегодня ночью ты едва не отправился на тот свет, и мы насилу тебя откачали. Не думаю, что бежать куда-то в таком состоянии — это хорошая мысль.
— Ты прав, Жеан. У меня все болит, даже в таких местах, о существовании которых я раньше не подозревал, — согласился Локки, накладывая клей себе на подбородок. — Но тут ничего не поделаешь. Других средств изменить внешность у нас больше нет. Нет ничего — ни гардеробной, ни денег, ни храма… ни друзей… А у тебя, Жеан, есть буквально пара часов на то, чтобы найти нам укрытие, прежде чем Серый Король узнает, что с нами вышла осечка.
— И все же…
— Жеан, я вдвое меньше тебя — с этим ты, надеюсь, не станешь спорить? Я смогу проскользнуть незамеченным там, где ты будешь бросаться в глаза подобно восходящему солнцу. Предлагаю вот что: найди подходящую дыру в Пепелище, очисть ее от крыс и прочей дряни и оставь мне какой-нибудь знак — просто намалюй сажей на стене… Я отыщу тебя, когда освобожусь.
— Но…
— Жеан, ты твердил мне про Бича Каморра — считай, что ты его получил.
Закончив намазывать клей, Локки приложил накладную бороду к своему подбородку и дождался, пока она пристанет.
— Отвези меня в Чертов Котел и высади там, — попросил он. — Чувствую, сегодня ночью в Плавучей Могиле что-то произойдет. И мне необходимо точно знать, что именно. В ближайшие несколько часов нам предстоит получить объяснение всем нашим несчастьям… если только я не опоздаю.
2
Можно было смело утверждать, что, закатив роскошное празднование победы над убийцей своей дочери, Венкарло Барсави превзошел самого себя.
Двери Плавучей Могилы были открыты настежь. Охранники, правда, стояли по местам, но глядели вполглаза. Весь галеон сверкал огнями. На верхних палубах были натянуты шелковые навесы, с их краев свешивались гигантские алхимические шары, которые светились в тумане, подобно огням маяка, и озаряли все окрестные улицы.
В «Последнюю ошибку» за вином и едой были посланы быстроногие гонцы. В самое короткое время таверна опустела — все винные бочки и съестные припасы исчезли вместе с хозяевами и постояльцами. Пьяные и трезвые, больные и здоровые — все устремились к Плавучей Могиле, объединенные любопытством и приятными ожиданиями.
При таком наплыве гостей стражники ограничивались беглым осмотром: тех, кто явился без оружия (или позаботился его спрятать) беспрепятственно пропускали внутрь. Воодушевленный победой, капа решил не мелочиться — гулять так гулять. Подобное великодушие было очень на руку Локки. Под прикрытием бороды, примитивного грима и плаща с капюшоном он вместе с толпой буйных головорезов из Чертова Котла проскользнул на галеон, который сегодня напоминал прогулочную яхту из сказок о султанах Медного моря.
Капа Барсави восседал на своем троне в окружении приближенных лиц — за его спиной стояли оба подвыпивших сына с раскрасневшимися лицами, тут же находились самые могущественные каморрские гарристы и молчаливые, как всегда, настороженные сестры Беранджиас. Плавучая Могила была до упора набита народом. Насилу протолкавшись в главный зал, Локки занял позицию в уголке возле дверей. Он стоял, жестоко страдая от толчеи и боли в отбитых боках, но, несмотря ни на что, не покидал своего выигрышного места.
На галереях толпился и вовсе отпетый народ, самые отбросы каморрских банд. Шум, доносившийся оттуда, опасно нарастал — того и гляди, разразится потасовка. Но хуже всего были царившие в помещении жара и вонь. Локки прямо-таки изнемогал от невероятной смеси запахов — мокрой овечьей шерсти, пропитанного потом хлопка, кожи, масла для укладки волос и разнообразных винных паров.
На исходе второго часа пополуночи Барсави внезапно поднялся с места и вскинул руку, требуя внимания.
За каких-то несколько минут шум в зале стих: Правильные Люди подталкивали друг друга локтями и кивками указывали на капу. Дождавшись, пока установится относительная тишина, Барсави удовлетворенно кивнул.
— Эй, народ, хорошо ли мы проводим время? — обратился он к своим подданным.
Ответом ему стал взрыв приветственных криков, аплодисменты и топот сотен ног. Локки про себя подумал, что на палубе корабля такое поведение не слишком разумно, но тоже похлопал, дабы не навлечь на себя подозрения.
— Приятно ощущать, что гроза прошла стороной, не так ли?
Снова всплеск одобрительного шума. Локки ощутил, как нестерпимо чешется от пота и клея под фальшивой бородой. Внезапно живот его пронзила острая боль — аккурат в том месте, куда пришелся наиболее чувствительный удар Анжаиса. Одуряющая жара и обилие отвратительных запахов сыграли свою роль — в горле у Локки возникло омерзительное щекочущее ощущение, затем накатила волна дурноты. Он стоял, кашляя, давясь собственной рвотой, и молился, чтобы боги даровали ему силы… хотя бы еще на пару часов!
Одна из сестер Беранджиас шагнула к капе — ее сетка для волос с акульими зубами ослепительно засияла в свете многочисленных канделябров — и, наклонившись, что-то зашептала ему на ухо. Барсави выслушал ее с улыбкой.
— Черина предлагает развлечь нас своим искусством, — крикнул он. — Вы как, ребята?
В ответ понеслись крики — на взгляд Локки, еще более громкие и более искренние, чем прежде. Деревянные стенки галеона буквально дрожали от разразившегося шума.
— В таком случае да здравствует Зубастое Шоу!
То, что началось потом, правильнее всего было бы назвать хаосом. Откуда-то выскочили несколько десятков головорезов капы Барсави и принялись расталкивать гостей, расчищая центральную площадку примерно десять на десять ярдов. Волей-неволей гуляки потеснились, отступив на галереи, которые чуть не подломились под тяжестью толпы. Локки так прижали в его углу, что он едва мог продохнуть.
Вооружившись заостренными крюками, подручные Барсави снимали с пола деревянные щиты, под которыми плескались темные волны Каморрского залива. При мысли о том, что может скрываться в этой темной глубине, по толпе прокатилась дрожь восторга и ужаса. «К примеру, неупокоенные души восьми Полных Крон», — поневоле подумалось Локки.
Когда наконец последние деревянные панели были удалены, публика увидела покачивающиеся на воде маленькие — шириной в человеческую ладонь или дюймом больше — деревянные платформы, на которых предстояло работать сестрам Беранджиас. Арена для Зубастого Шоу, проводимого специально для капы Барсави и его гостей, смертельно опасная игра — даже для таких опытных контрареквилл, как близнецы Беранджиас.
Черина и Раиза, прекрасно умеющие заводить толпу, начали напоказ освобождаться от своих кожаных дублетов, наручей и воротников. Они делали это грациозно, не спеша, доводя зрителей до исступления. Толпа каморрских бандитов топала, свистела и одобрительно улюлюкала. Там и здесь опрокидывались стаканы за здоровье контрареквилл, некоторые даже отваживались делать им неприличные предложения.
Вперед выступил Анжаис, держа в руках пакетик с особым порошком. Он поспешно высыпал его в воду и благоразумно отступил подальше. Это был «призывный порошок» — мощная смесь алхимических веществ, которая приводит акулу в бешенство и поддерживает ее в таком состоянии на протяжении всего действа. Общеизвестно, что запах крови привлекает и возбуждает морских хищников, но он не идет ни в какое сравнение с «призывным порошком». От него акула приходит в совершенное неистовство — прыгает, мечется и бросается на женщин, скачущих по платформам.
Сестры Беранджиас шагнули к самому краю импровизированного бассейна. В руках они держали обычное оружие — топорики с острым навершием и дротики. Сыновья капы, Анжаис и Пачеро, заняли позицию слева за их спинами. Сам капа стоял возле своего трона, хлопая в ладоши, расплывшись в довольной улыбке.
В это мгновение водную гладь бассейна прорезал черный плавник, ударил мощный хвост. Распаленная публика дружно взревела. Локки ощутил смесь вожделения и страха, захлестнувших толпу — это первобытное, почти животное чувство переливалось через край, грозя смести все на своем пути. Передние ряды опасливо пятились от края бассейна, пытаясь пробиться внутрь толпы. Те, что стояли сзади, недовольно ворчали и выталкивали их обратно.
Судя по плавнику, приплывшая акула вряд ли достигала пяти-шести футов в длину. Те особи, что использовались на Речных Игрищах, бывали вдвое крупнее — такая тварь попросту не поместилась бы в бассейн капы Барсави. Однако даже небольшая акула могла покалечить человека, если достанет его в прыжке. Если же ей удастся стащить зазевавшегося зрителя в воду — тут размеры хищника и вовсе не имели никакого значения.
Сестры Беранджиас вскинули руки вверх, затем, как по команде, обернулись к капе. Та, что стояла справа (Раиза? Черина? Локки так и не научился различать их, но сейчас при взгляде на сестер почувствовал, как замерло сердце, — двойняшки живо напомнили ему о погибших Санца), поманила Барсави к себе. Тот, явно играя на публику, спустился вниз и, встав между женщинами, одарил каждую из них поцелуем.
В тот же миг вода в бассейне вспенилась, хищная черная тень мелькнула в воздухе и снова ушла на глубину. Пять сотен сердец дрогнули в унисон и замерли, раздался общий вздох-всхлип. Локки почувствовал, что его собственное возбуждение достигло пика. Он увидел всю картину со стороны, будто застывшую на экране театра теней — смущенную улыбку на потном красном лице Барсави, трепещущий отсвет алхимических светильников на темной поверхности воды…
— Каморр! — крикнула одна из сестер Беранджиас.
И снова толпа затаила дыхание, смолкла, будто кто-то перерезал ей коллективную трахею. Пятьсот пар глаз устремились на капу и его телохра-нительниц.
— Мы посвящаем эту смерть капе Венкарло Барсави, — продолжала контрареквилла. — Нашему господину и покровителю…
— …ибо он заслужил сей дар! — поддержала ее сестра.
То, что произошло потом, запомнилось Локки на всю жизнь. Гладкое черное тело вновь вылетело из воды. Блеснули черные непроницаемые глаза над разверстой пастью с белыми зубами, в воздух взметнулся десятифутовый фонтан. А затем зависшее на мгновение в воздухе туловище акулы перекувыркнулось и стало падать вперед, вперед…
Прямо на капу Барсави.
Он вскинул руки в бессмысленной попытке загородиться, защититься от нападения чудища. Акула обрушилась на него, и страшные челюсти сомкнулись на руке капы. Тяжелое мощное тело забилось на дощатом полу, уползая в воду и утягивая с собой Барсави. Тот отчаянно закричал, брызнул фонтан крови, которая стекала по доскам прямо на тупорылую морду акулы.
Сыновья ринулись на помощь Барсави. И тогда одна из сестер Беранджиас — та, что стояла справа — бросила взгляд на злобную рыбину и вскинула топор, принимая боевую позу. Ее тело напряглось, неуловимо отклонилось назад, готовясь нанести удар.
Лезвие топора мелькнуло в воздухе и рухнуло на голову Пачеро Барсави, как раз над левым ухом. Очки слетели с его лица, и юноша, качнувшись, упал навзничь. Он умер прежде, чем коснулся палубы.
Толпа всколыхнулась и завизжала. Локки стоял в своем углу и молился Покровителю, дабы тот сохранил ему разум и позволил понять, что же тут происходит.
Анжаис в замешательстве замер над телами отца и брата. Но прежде чем он успел произнести хоть слово, вторая Беранджиас шагнула к нему и воткнула свой дротик прямо ему в горло. Он захлебнулся кровью и рухнул рядом с братом.
Акула извивалась и билась на полу, не выпуская из зубов правой руки старого капы. Барсави тонко кричал и беспорядочно колотил другой рукой по страшной морде. В конце концов вся его левая рука изодралась в кровь о шершавую, как абразив, кожу чудовища. Еще один, последний рывок — послышался тошнотворный скрежет, и хищник, оторвав свою добычу, ускользнул под воду. Разбрызгивая кровь из страшной культи, оставляя за собой кровавую полосу, Барсави откатился назад. Он лежал, глядя на мертвые тела сыновей, и на лице его было написано неподдельное изумление пополам с ужасом. Капа попытался подняться, но одна из сестер Беранджиас пинком сбила его обратно на палубу.
Внезапно толпа пришла в движение — несколько парней из банды Красноруких, нестройно крича и размахивая оружием, бросились на контрареквилл. Последовала молниеносная схватка. Локки не успел разглядеть деталей, но ясно было одно — сестры расправились с дюжиной вооруженных мужчин с легкостью и жестокостью, которой позавидовала бы даже акула. Дротики мелькали в воздухе, топоры взлетали и опускались, и каждый такой взмах завершался фонтаном крови и перерезанным горлом. Прошло не более пяти секунд, прежде чем последний из Красноруких упал с раскроенным черепом.
На балконах тоже поднялась давка. Локки видел, как некие люди в тяжелых серых плащах прокладывают себе дорогу сквозь толпу. Они были вооружены арбалетами и длинными кинжалами. Там же находились охранники капы; некоторые из них попросту бездействовали, другие пытались бежать, а третьи уже не пытались — об этом позаботились их противники в серых плащах. Вот в унисон запела тетива десятков арбалетов, в воздухе прожужжали болты, один из них воткнулся совсем рядом с Локки. Затем раздался громкий удар, и тяжелые двери зала захлопнулись сами собой. Мало того, слышно было, как сработал запирающий механизм. Напрасно перепуганные люди колотились в двери — выхода не было.
Один из подручных капы пробился сквозь обезумевшее скопище орущих и толкающихся людей и навел арбалет на сестер Беранджиас.
Те по-прежнему стояли над телом капы Барсави, охраняя его, будто львицы свою добычу. Но не успел смельчак нажать на спусковой крючок, как откуда-то из угла в его сторону метнулся стремительный темный силуэт. Раздался нечеловеческий клекот, и выпущенный болт ушел в потолок далеко над головами контрареквилл. Локки видел, как боец капы отмахивается и отбивается от крупной птицы. Через мгновение она взмыла в воздух, выпустив длинные искривленные когти, и незадачливый страж упал, схватившись за горло.
— Всем оставаться на своих местах, — раздался громкий и уверенный голос. — Стойте, где стоите, и слушайте.
Команда возымела даже больший эффект, нежели ожидал Локки. Он и сам ощутил, как его страх куда-то уходит, а стремление немедленно бежать из переполненного зала уступает более разумному желанию выслушать обладателя столь глубокого и прочувствованного голоса. Постепенно возмущенные крики и завывания раненых стихли. Зловещая тишина повисла над толпой, которая совсем недавно была ликующей свитой капы Барсави.
Столь резкая перемена выглядела странно, как-то неестественно. Локки почувствовал, что волосы у него на затылке встали дыбом. Он мог, конечно, и ошибаться… но у него создалось четкое ощущение, что в воздухе разлито колдовство. По спине пробежала дрожь, и Локки подумал: «О боги, надеюсь, я не слишком сглупил, придя сюда».
А в следующий момент он вообще перестал думать, ибо в зале появился Серый Король.
Он внезапно материализовался в воздухе — будто вышел из невидимых магических дверей, раскрывшихся как раз возле трона Барсави. На нем был все тот же плащ с капюшоном, который так запомнился Локки. Двигаясь с небрежной, скользящей грацией охотника, Серый Король прошел мимо тел поверженных Красноруких. Бок о бок с ним шагал Сокольничий — рука в перчатке вскинута вверх в победном жесте, на ней сидит Вестрис и отпугивает окружающих злобным клекотом. По толпе разнесся испуганный шепот и вздохи.
— Я не собираюсь вредить вам, — произнес Серый Король. — Сегодня я уже покарал всех, кого намеревался.
Он остановился между сестрами Беранджиас и посмотрел на капу Барсави, который стонал и корчился от боли у его ног.
— Привет, Венкарло. О боги, что-то ты сегодня неважно выглядишь…
Серый Король откинул капюшон, и Локки снова увидел глубоко посаженные внимательные глаза, темные волосы с седыми прядями, твердой чеканки лицо, на котором застыло непроницаемое выражение. И задохнулся от изумления… ибо ему внезапно открылось то, что мучило его с тех пор, как он впервые повстречался с Серым Королем. Он осознал, откуда взялось странное ощущение, будто он уже где-то видел эти черты.
Все кусочки головоломки встали на место, открыв Локки истину. Он смотрел на Серого Короля, стоящего между Чериной и Раизой, и видел одно лицо. Перед ним были тройняшки.
3
— Каморр! — крикнул Серый Король. — Правление семейства Барсави подходит к концу.
Его люди, смешавшись с толпой, внимательно и жестко следили за порядком. Локки насчитал по меньшей мере двенадцать человек — и это не считая сестер Беранджиас и Сокольничего. Пальцы на левой руке контрмага постоянно находились в движении — шевелились, сгибались и разгибались, перебирали какую-то невидимую нить. Он что-то бормотал себе под нос, оглядывая толпу — не иначе творил заклинание, чтобы успокоить собравшуюся публику. На его оголенном запястье виднелось три черных кольца, которые привлекали внимание зрителей.
— Точнее, оно уже окончилось, — уточнил Серый Король. — У Барсави не осталось ни сыновей, ни дочерей. И мне очень приятно, Венкарло, что перед смертью ты увидел это и узнал, кто именно стер с лица земли твой род, — он усмехнулся. — В прошлом вы знали меня под именем Серого Короля, Повелителя Теней. Но сегодня для меня настало время выйти из тени. Я не желаю больше зваться Серым Королем. Отныне мое имя будет… капа Разо.
«Разо, — подумал Локки. — Во времена Теринского Престола это слово означало месть. Вот даже как!»
К сожалению, он слишком мало знал об этом человеке.
Капа Разо, как он теперь себя именовал, склонился над истекающим кровью Барсави. Дотянувшись, он снял перстень с жемчужиной с бледной холодеющей руки бывшего капы и поднял его так, чтобы было видно всей толпе, а затем надел его на безымянный палец своей левой руки.
— Мне долго пришлось ждать момента, когда я увижу тебя в таком положении, Венкарло, — продолжал капа Разо. — Наконец моя мечта сбылась — твои дети мертвы, а твой трон перешел ко мне. Все, что ты намеревался оставить в наследство своей семье, теперь принадлежит мне. Очень скоро твое имя будет позабыто. Каково тебе сознавать это, ученый? Я сотру память о тебе, как случайную надпись на грифельной доске. Ты помнишь, как медленно и мучительно умирала твоя жена? Она чересчур доверяла сестрам Беранджиас, позволяя им готовить для себя пищу… Знай, она умерла вовсе не от желудочной опухоли. Это была черная алхимия! Легкая разминка, пока я ждал и готовился к сегодняшним смертям, — на лице капы Разо мелькнула демоническая улыбка. — Помнишь, как она мучилась? Я слышал, это очень болезненная смерть. И наступила она вовсе не по воле богов. Нет, Венкарло, твоя жена, как и все, кого ты любил, умерла из-за тебя.
— Но почему? — едва слышно выдавил из себя Барсави.
Опустившись на колени, капа Разо почти нежным жестом поднял голову умирающего и прошептал ему что-то на ухо. Похоже, услышанное сразило Барсави. Челюсть у него отвисла, он уставился на нового капу долгим недоверчивым взглядом, а тот медленно, торжествующе кивнул. Затем резким движением он дернул старика за его тройную бороду. В руке у Разо откуда-то появился длинный стилет, и он по рукоять воткнул его в горло Барсави. Несчастный старик всхлипнул всего один раз и затих.
Капа Разо выдернул лезвие и поднялся. Сестры Беранджиас подхватили своего бывшего хозяина, оттащили к бассейну и с плеском сбросили тело в темные воды залива, которые с готовностью приняли жертву — так же, как раньше принимали тех, кто оказался не угоден капе Барсави.
— Каморром должен править один капа, — провозгласил Разо. — И это я! Теперь я — повелитель Каморра!
Он вскинул в воздух окровавленный стилет и оглядел толпу, словно ожидая возражений. Возражений не последовало, и он продолжил:
— В мои намерения не входит развалить империю Барсави. Я лишь хотел устранить его самого. На то у меня были свои причины, но сейчас я хочу говорить о другом. О том, что касается меня и всех вас…
Скрестив руки на груди, Разо окинул взглядом замершую толпу. Глаза его смотрели непреклонно, подбородок выпятился, как у старинной бронзовой статуи.
— Выслушайте меня, Правильные Люди Каморра, а затем примите решение.
4
— Я не собираюсь ничего отнимать у вас, — объявил новый капа. — Все, что вы нажили своим потом и кровью, останется при вас. Меня полностью устраивает властная система, созданная Барсави. Скажу больше — я восхищаюсь ею в той же мере, в какой ненавидел ее создателя. Поэтому вот вам мое предложение. Все останется, как есть. Все гарристы продолжают работать на своих территориях и платить мне ту же дань, что и прежде, в тот же день недели и тот же час. Тайный Договор остается в силе; список прегрешений, которые караются смертью, не меняется. Ко мне переходит вся власть Барсави — все его организации и источники доходов. По справедливости, я же наследую и всю его меру ответственности. Если кто-то из вас сумеет доказать, что капа Барсави был ему должен, я выплачу его долги. И первый среди этих людей — Аймон Дансьер. Выйди вперед, Аймон!
В толпе возникло замешательство, послышались расспросы и переругивания. Затем откуда-то справа появился, вернее, был вытолкнут тот самый морщинистый человечек, который навечно врезался в память Локки (о, эта Гулкая Дыра!). Колени у него тряслись — судя по всему, Аймон готовился к худшему и отчаянно трусил.
— Расслабься, Аймон, — Разо вытянул вперед руку с расставленными пальцами — жест, который он перенял у своего предшественника. — Преклони передо мной колени и назови своим капой.
Трясущийся человечек упал на одно колено, схватил руку нового повелителя и поцеловал перстень. Когда он отстранился, все увидели, что губы у него перепачканы кровью Барсави.
— Капа Разо, — произнес Аймон с мольбой в голосе.
— Ты очень храбро повел себя там, в Гулкой Дыре, и совершил поступок, на который мало кто отважился бы. Барсави совершенно справедливо посулил тебе награду — я сдержу это обещание. Ты получишь свою тысячу крон и роскошную виллу… и все те блага, о которых обычные люди могут лишь мечтать.
— Я… я… — слезы хлынули из глаз несчастного. — Я не мог даже надеяться… Благодарю вас, капа Разо. Огромное спасибо!
— Ты заслужил награду за дело, которое сделал для меня.
— Позвольте спросить, уважаемый капа… Так это… в Гулкой Дыре… это были НЕ ВЫ?!
— Конечно же, нет, — в смехе Разо прозвучало искреннее удовлетворение. — Это была всего лишь иллюзия!
В дальнем углу зала, со всех сторон зажатый толпой, стоял Локки — та самая иллюзия — и сжимал кулаки в бессильной злобе.
— Сегодня ночью, — возвысил голос Разо, — я предстал перед вами с руками, обагренными кровью. Но я протягиваю вам эти руки, дабы выказать свое великодушие. Поверьте, со мной нетрудно ладить. Мы с вами стремимся к одному и тому же — к совместному благоденствию. Служите мне, как служили Барсави, и наши желания сбудутся. Сегодня я спрашиваю вас, гарристы: кто согласен преклонить колени перед новым капой?
— Пастушьи Псы! — выступив из толпы, выкрикнула невысокая худощавая женщина.
— Лжесветные Мясники говорят свое «да»! — подал голос мужчина сзади.
«Как же так? — в отчаянье размышлял Локки. — Что за хрень?! Неужели Серый Король убил всех старых гаррист? Или они ведут с ним хитрую игру?»
— Мудрые Дворняги!
— Огневые Бароны!
— Подбитые Глаза!
— Полные Кроны, — раздался незнакомый голос, а вслед за ним — одобрительный гул голосов. — Полные Кроны поддерживают капу Разо!
Локки с трудом сдержал смех, рвущийся из груди. Ему пришлось уткнуться в кулак и сделать вид, будто его душит кашель. Сомнений не осталось — Серый Король не только убрал большинство старых гаррист, хранивших верность Барсави, но и позаботился о том, чтобы заранее договориться с их подчиненными. О боги, похоже, в зале было куда больше людей Серого Короля, чем он насчитал вначале! Они с самого начала стояли, переодетые обычными бандитами, и дожидались, когда начнется представление.
С полдюжины мужчин и одна женщина вышли вперед и преклонили колени перед капой Разо. Они бесстрашно сделали это прямо на краю бассейна, где лишь недавно скрылась кровожадная акула, лишившая Барсави руки — а вместе с ней и всего остального. Локки отметил про себя, что с тех пор темный плавник ни разу не появился на водной глади. «Ясное дело, тут тоже не обошлось без контрмага, — мелькнуло него в голове. — Что-что, а управлять животными этот подонок умеет». В который раз Локки ощутил себя маленьким и беззащитным перед лицом проклятой магии Сокольничего.
Один за другим все гарристы выходили из толпы и изъявляли Разо свои верноподданнические чувства. Согласно ритуалу, они опускались на колени, целовали перстень и провозглашали с разной степенью воодушевления: «Капа Разо!» Еще пятеро главарей присоединились к провокаторам — очевидно, осознав, к чему клонится дело. Локки быстро прчкинул: если учесть вновь обращенных, у Серого Короля набирается уже пять или шесть сотен человек. Похоже, его мощь стремительно растет.
— Вот мы и познакомились, — вновь заговорил Разо. — Я довел до вашего сведения свои намерения, теперь вы можете возвращаться к своим делам.
Сокольничий сделал пару несложных жестов. Громко щелкнули замки на дверях зала, и тяжелые створки сами собой распахнулись.
— Тем, кто еще сомневается, я даю три ночи, — продолжал капа Разо. — Три ночи на то, чтобы принести мне клятву верности, как принесли ее в свое время капе Барсави. Мне очень хочется быть снисходительным, но должен предупредить, что лучше не сердить меня! Вы видели, на что я способен. В моем распоряжении силы, о которых Барсави мог только мечтать. Если меня вынудят, я могу быть безжалостным. Поэтому, прежде чем принять решение, подумайте как следует. Если вы посчитаете более мудрым — или увлекательным — все-таки не присоединяться ко мне… тогда у меня будет к вам еще одно предложение: собирайте свои пожитки, какие сумеете унести, и уходите из города. У вас на это есть все те же три ночи — даю слово, что мои люди вас не тронут. Но после этого… — он понизил голос, — прошу на меня не обижаться. Ступайте, посоветуйтесь со своими пезонами. Поговорите с друзьями и другими гарристами. Перескажите им мои слова, передайте, что я буду ждать их визитов.
Кое-кто начал потихоньку протискиваться к дверям. Другие — те, что поумнее — выстроились в очередь перед капой Разо. Бывший Серый Король принимал изъявления преданности, буквально стоя на горе трупов — в двух шагах от него валялись тела Красноруких и несчастных сыновей Барсави.
Локки выждал несколько минут, пока схлынет поток разгоряченных людей, а затем двинулся к выходу. Голова у него гудела, ноги едва двигались — похоже, накопившаяся усталость брала свое.
Теперь, когда толпа немного рассеялась, он заметил и другие трупы, валявшиеся на полу. Прямо возле дверей Локки увидел тело Бернела, верного телохранителя Барсави, который вырос у него на службе. Бедняга лежал в луже собственной крови с перерезанным горлом. Боевые ножи покоились в ножнах — видимо, все произошло слишком быстро, чтобы Бернел успел отреагировать.
У Локки вырвался тяжкий вздох. Он помедлил в дверях и оглянулся, чтобы еще раз взглянуть на нового капу и его контрмага. Ему показалось, что Сокольничий смотрит прямо на него. На одно короткое мгновение сердце у него замерло — однако чародей ничего не сказал. И ничего не сделал. Он просто стоял рядом со своим хозяином и наблюдал, как бесконечная вереница людей сгибается перед Разо и целует его перстень. Внезапно Вестрис разинула клюв — будто зевнула, утомленная рутинным ритуалом. Локки поспешил выйти.
Охрана галеона полностью сменилась: теперь здесь стояли люди Разо, наблюдая за толпой, которая вытекала на набережные и улицы Деревяшек. Они даже не потрудились убрать трупы беспечных стражников Барсави — те так и валялись на мостовой. Некоторые из новых охранников казались враждебно настроенными, другие дружески кивали расходившимся гостям. Кое-кто показался Локки знакомым.
— Три ночи, дамы и господа, только три ночи, — повторял один из стражников. — Передайте своим друзьям, что у вас теперь новый капа. Беспокоиться не о чем — живите, как и прежде.
«Ну вот, кое-что проясняется, — подумал Локки. — Прости меня еще раз, Нацца. Похоже, я ничего не мог тут поделать, даже если бы и попытался».
Скрючившись — живот у него разболелся не на шутку — и низко опустив голову, он побрел прочь. Никто из стражников даже не взглянул на грязного бородатого старика. По городским улицам слоняются тысячи нищих и бездомных неудачников, похожих друг на друга как две капли воды. Годами живут они на самом дне каморрского общества — не привлекая к себе внимания, не имея надежд подняться.
Теперь надо выждать. И все спланировать.
— Радуйся своей сегодняшней победе, сволочь! — беззвучно шептал Локки, проходя мимо охраны капы Разо. — Радуйся, пока можешь. Потому что очень скоро я приду, загляну в твои подлые глаза и приставлю кинжал к твоей глотке…
5
Сладостные мысли о мести — вот все, что Локки мог себе позволить на данный момент. Да и это давалось ему с трудом. Острая боль в животе снова нахлынула, пока он, пошатываясь, медленно брел через Пепелище.
Чертовы кишки болели и бурлили так, будто их переворачивала чья-то безжалостная рука. Локки обильно потел, зрение его подернулось дымкой, предметы двоились и расплывались, будто он напился допьяна. Прижав к груди дрожащие руки, он неверными шагами продолжал идти по улице и что-то бормотал себе под нос.
— Чертовы «глядельцы»! — выругался кто-то в темноте. — Нахватаются своего зелья и бегают потом за драконами… Или ищут сокровища на радуге.
Неведомый шутник презрительно рассмеялся. Локки запнулся на месте, обернулся. Ему хотелось объяснить, что произошла ошибка, и он вовсе не такой — но все тело сковало невероятным изнеможением. Казалось, весь его жизненный запал вдруг погас, превратившись в кучу остывающих угольев.
Пепелище и раньше-то не казалось Локки особо приятным местом. Сейчас же в его меркнущем сознании оно представлялось ему каким-то жутким скоплением злобных теней. Локки тяжело дышал, пот с него уже лился в три ручья, глаза горели, будто кто-то напихал ему грязной пакли в глазные яблоки. Он с трудом переставлял отяжелевшие ноги: шаг… еще шаг — Локки тащил свое бедное измученное тело сквозь ночную тьму и пьяные, колышущиеся тени. Краем глаза он замечал какие-то силуэты, проносящиеся мимо, ухо ловило бормотание невидимых наблюдателей.
— Что… О боги… — пробормотал Локки. — Мне нужно… Жеан! С этими словами он споткнулся о полуразрушенную каменную кладку, случившуюся на его пути, и рухнул на землю. Здесь было прохладно, пахло известняком, мочой и кухонным чадом. Локки попытался снова подняться, но не смог.
— Жеан, — прохрипел он, подымая голову. Это простое действие исчерпало его последние силы — Локки потерял сознание еще до того, как уткнулся носом в землю.
6
В третьем часу поутру дежурные на верхушке Южного Утеса заметили в море корабль — примерно в миле от южной оконечности Отстойника. На фоне сплошной темной пелены выделился еще более темный контур, который медленно перемещался и, казалось, совершал какие-то маневры. Через некоторое время обозначились призрачно-белые паруса, которые беспорядочно бились под утренним бризом. Судя по всему, судно направлялось к Старому Порту.
— Болтается, словно не корабль, а сопля на веревке, — неодобрительно пробормотал молодой часовой, вглядываясь в подзорную трубу.
— Наверное, тал-вераррский, — откликнулся его начальник, который занимался тем, что методично кромсал кусок слоновой кости маленьким изогнутым ножиком. Недавно он побывал в храме Ионо, и на него большое впечатление произвел портик с фантастическим изображением утопленников — жертв Повелителя алчных вод. Стражнику очень хотелось воспроизвести это чудо архитектуры в уменьшенном виде. Увы, то, что у него получалось, более всего напоминало кусок засохшего собачьего дерьма в натуральную величину.
— Никогда не доверяй корабля вераррцу, — наставительно бросил он молодому солдату. — Лучше уж отдать его слепому и безрукому пьянице.
На этом разговор о неизвестном судне исчерпался, и оба часовых погрузились в молчание — но лишь до тех пор, пока не разглядели бортовые огни корабля, которые желтыми пятнами отражались в темной воде.
— Желтые огни, сержант! — воскликнул молодой часовой. — Желтые огни!
— Что-о? — сержант отложил свою поделку, выхватил подзорную трубу из рук подчиненного и жадным взором впился в приближающийся корабль. — О черт! И впрямь желтые!
— Зачумленный корабль, — прошептал паренек. — Никогда в жизни такого не видел.
— Может, и так, — согласился его начальник. — А может, просто какой-нибудь безмозглый разгильдяй из Джерема не знает, как правильно пользоваться сигнальными огнями.
Он со щелчком сдвинул подзорную трубу и шагнул к медному цилиндру, установленному на западной стороне сторожевой башни — прямо напротив слабо освещенных береговых башен Арсенального района. Внутри этого цилиндра находился чрезвычайно яркий алхимический шар, до поры закрытый металлическими створками.
— Давай, парень, звони в колокол, — приказал он молодому солдату. — Звони немедленно!
Тот проворно перегнулся через невысокий парапет смотровой башни и схватился за свисающую веревку. Очень скоро предутреннюю тишину разорвали монотонные повторяющиеся звуки.
В ответ на одной из Арсенальных башен замигал голубоватый огонек — их услышали! Сержант покрутил ручку на своем цилиндре, открывая створки и выпуская свет наружу. Существовал оговоренный список сигналов, которые он мог пересылать наблюдателям из Арсенального района. В их задачу входило передать информацию дальше. При известной доле везения существовала вероятность, что уже через пару минут важное послание достигнет Дворца Терпения или даже Воронова Насеста.
Время шло, незнакомый корабль приближался к берегу. Теперь его можно было рассмотреть невооруженным глазом.
— Где вы, придурки чертовы! — в нетерпении ворчал начальник караула. — Просыпайтесь поскорее. Кончай трезвонить, парень — думаю, нас уже услышали.
Наконец над закутанным в туманный полог городом разнеслась звонкая трель — традиционные сигнальные свистки Карантинной службы. В ответ грянули барабаны, поднимавшие по тревоге «желтых курток». На Арсенальных башнях вспыхнули яркие огни, в их свете сержант мог различить крохотные людские фигурки, бегающие туда-сюда по набережной.
— Теперь будет на что посмотреть, — удовлетворенно кивнул он.
Словно в подтверждение его слов, на северо-востоке города загорелись новые огни — это проснулись сторожевые башни Отстойника, расположенные ближе всех к Старой Гавани.
Старая Гавань Каморра, удаленная на сто пятьдесят ярдов от берега, была весьма зловещим местом — там располагалась официальная якорная стоянка для зараженных кораблей. Каждая из башен Отстойника снабжалась специальными устройствами, позволявшими забросать подозрительное судно камнями или емкостями с горючим маслом. Таким образом каморрские власти контролировали эпидемическую ситуацию в городе — при необходимости они могли в считанные минуты потопить или сжечь зачумленный корабль.
Из Арсенальных ворот между двумя ярко освещенными башнями вышла патрульная галера, прозванная в народе «чайкой» за характерную форму весел. Вдоль каждого борта «чайки» располагалось двадцать весел, по четыре гребца на каждом. Помимо них, на борту галеры находилось сорок мечников и сорок арбалетчиков — изрядные силы, даже если не считать двух обязательных пушек, стреляющих тяжелыми болтами (они назывались скорпиями). Как правило, на «чайку» не брали ни груза, ни запасов провизии. У этого судна была одна-единственная задача: приблизиться к чужому кораблю, угрожающему жизни и здоровью каморрцев, и расстрелять незваных гостей, если они откажутся подчиняться приказам патрульной службы.
Одновременно с «чайкой» от Южного Утеса отчалили две лодочки поменьше с красно-белыми фонариками на носу. Они несли на борту команды «желтых курток» и портовых лоцманов.
Патрульная галера набирала скорость — в такт поднимались и опускались весла, за кормой «чайки» тянулся пенный след. Сквозь шум барабанов доносились команды офицеров.
— Ближе, ближе, — приговаривал старый сержант со сторожевой башни. — Этот несчастный ублюдок не слишком хорошо управляется с парусами. Пожалуй, ему придется швырнуть на нос пару-тройку камней, прежде чем он снизит скорость.
Темные фигурки на борту зачумленного корабля выглядели до нелепого маленькими на фоне кучи неубранных парусов — к тому же их было слишком мало, чтобы должным образом управиться со снастями. Тем не менее, как только судно проскользнуло в Старую Гавань, оно начало снижать ход. Его топсели были убраны, хотя и не слишком аккуратно, остальные же паруса болтались, кое-как подтянутые к реям.
— О-о, да у него отличные обводы, — заметил сержант. — Просто загляденье.
— Но это не галеон, — покачал головой его молодой товарищ.
— Обрати внимание на гладкую верхнюю палубу — так строят в Эмберлине. Кажется, они называют подобные суда фрегатами.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что зачумленный корабль выглядит черным не только из-за ночной тьмы. Его борта, от носа до кормы, были сделаны из темного ведьмина дерева и покрыты замысловатой резьбой. Оружие на палубе отсутствовало.
— Сумасшедшие северяне! — продолжал рассуждать сержант. — Даже корабли свои, и те делают черными. Но все равно выглядит эта птичка отменно. И, готов поспорить, быстроходная… Эх, такая красотка — и так не сложилось! Теперь на недели застрянет в карантине. Бедным эмберлинцам еще повезет, если они вообще останутся живы.
«Чайка» тем временем огибала Южный Утес, весла тяжело шлепали по воде. При свете бортовых фонарей можно было разглядеть, что скорпии загружены под завязку. Арбалетчики тоже стояли, держа оружие наготове.
Через несколько минут нос галеры почти уткнулся в борт черного корабля, который тихо дрейфовал на расстоянии четырехсот ярдов от берега. На носу «чайки» появился офицер Карантинной службы и поднес к губам рупор.
— Что за судно?
— «Сатисфакция» из Эмберлина, — донеслось в ответ.
— Последний порт приписки?
— Джерем.
— Не слишком хорошо, — прокомментировал сержант сторожевой башни. — Бедняги могли подцепить там какую-нибудь гадость.
— Что на борту? — продолжал допрос офицер.
— Только запасы провианта. Мы собирались брать груз в Ашмере.
— Экипаж?
— Шестьдесят восемь человек. Из них двадцать мертвы.
— Значит, вы не просто так зажгли желтые огни?
— О, великие боги, конечно, нет! Мы сами не знаем, что это за болезнь… Чертова лихорадка буквально сжигает людей. Наш капитан мертв, лекарь тоже вчера умер. Умоляем, помогите нам!
— Можете встать на «чумную стоянку», — прокричал каморрский офицер. — Но вы обязаны выполнять ряд правил. Вам запрещается приближаться к берегу ближе, чем на сто пятьдесят ярдов, иначе вас потопят. Все шлюпки, спущенные вами на воду, будут сожжены или затоплены. Любой член экипажа, попытавшийся достичь берега вплавь, будет расстрелян — конечно, если раньше не попадет в зубы акулам.
— Пожалуйста, пришлите нам лекаря… или хоть черного алхимика. Заклинаем милостью богов!
— Вы не должны сбрасывать трупы в воду, пусть они хранятся у вас в трюмах, — продолжал свой инструктаж офицер. — Любые грузы или послания, переданные на берег, будут сжигаться без досмотра. Более того, подобные попытки станут основанием для потопления или сожжения судна. Вам все понятно?
— Да-да, но мы умоляем… Неужели вы ничего для нас не сделаете?
— Мы можем прислать вам на борт священника и обеспечить свежей водой и необходимым провиантом. Все это будет перетянуто с берега по нашей веревке, которую затем надлежит обрезать.
— И это все?
— Вы ни в коем случае не должны приближаться к берегу — под страхом смертной казни. Но вы имеете право в любой момент покинуть нашу стоянку. Уходите в открытое море, и пусть Аза Гуилла вместе с Ионо хранят вас в этот тяжкий час. Я буду молиться о вашем скорейшем исцелении… от имени нашего милостивого герцога Никованте.
Еще через несколько минут черный корабль со спущенными парусами медленно прошествовал на «чумную стоянку» и бросил там якорь. Он мягко покачивался на темных волнах Старой Гавани, отбрасывая на воду желтые блики своих сигнальных огней.
Впрочем, Каморру не было до него дела. В этот предрассветный час город спал, погруженный в серебристый туман.
