В первую ночь Мэна только слушала. Она позволила человеку, который называл себя Мелио и утверждал, что знает Мэну и ее семью, войти во внутренний двор своего дома. Прежде она не впускала сюда мужчин: это не дозволялось жрице Майбен. Но то, что еще вчера казалось невозможным, произошло сегодня — благодаря пришельцу. Они сидели рядом на твердом земляном полу. Обеспокоенные присутствием мужчины, служанки Мэны попрятались, но были готовы кинуться на помощь при первом ее зове. Мэна же просто смотрела на молодого человека, а он, словно ободренный ее молчанием, говорил, говорил и говорил.

Мелио использовал акацийскую речь, так что служанки не могли разобрать ни слова. Мэна изумлялась, как ей самой удается понимать рассказчика. Она заново открывала родной язык, и это было непросто. Приходилось долго раздумывать над тем или иным словом, которое произносил Мелио. Мэна должна была покатать его в голове, ощутить его форму. Время от времени она приоткрывала рот, ее губы двигались, словно вдыхая эти слова вместо воздуха.

Некоторые вещи, которые Мелио видел на войне, были слишком страшны, чтобы говорить о них, и он отделывался самыми общими словами. Он потерял все, что только может потерять человек — кроме своей жизни. Большинство его друзей и близких были убиты или обращены в рабство, или же предали свой народ ради нового господина. Мелио верил в превосходство Акации, воспринимал его как данность и до сих пор изумлялся тому, с какой легкостью Хэниш Мейн разметал армию империи.

Мелио был ранен в стычке, уже после битвы на Алесийских полях. Во время панического бегства акацийцев он подхватил болезнь, а очнувшись — понял, что окружающий мир полностью изменился. Мелио был сломлен, раздавлен, и если бы одного желания смерти хватило, чтобы умереть, они с Мэной сейчас не разговаривали бы. Он хотел покончить с собой, но такое деяние недопустимо для мараха. Мелио присоединился к движению сопротивления в Ошении; он не верил в победу, но полагал, что сумеет найти достойную смерть на поле боя. Увы, ничего не вышло.

Однако настал день, когда Мелио перестал мечтать о смерти. Его спасли… слухи. Однажды ночью, в угаре пьяной гулянки какой-то наемник из Тея сказал ему, будто дети Леодана живы и на свободе. Не в силах назвать источник сведений, тот человек полагался на элементарную логику. Только Коринн оказалась в плену, так? Тот факт, что Хэниш поместил ее на всеобщее обозрение, лишь подтверждал отсутствие других детей. Он сделал бы то же самое с остальными, если б поймал их, верно? С другой стороны, могли кто-нибудь доказать, что Акараны мертвы? Разве их тела или головы были доставлены Хэнишу? Разве нашелся хоть один человек, осведомленный об их судьбе? Ответ был очевиден, и это открывало новые возможности. Самая простая из них — та, которую Мелио выбрал для себя, гласила: если род Акаран не уничтожен, он еще может вернуться к власти.

Мелио решил жить дальше, устроиться как можно лучше и переждать смутное время — в надежде, что в россказнях об Акаранах есть хоть крупица правды. Последние три года он служил на торговом корабле. Купцы возили товары между странами, лежащими на побережье Внутреннего Моря. Торговали они и с архипелагом Вуму. Мелио бывал здесь трижды, но никогда не задерживался надолго и не видел жрицу Майбен. Какая же удача, что он нашел ее! Мэна была жива! Так почему не поверить, что остались в живых и Дариэл, и Аливер? Вполне вероятно, что старший брат сейчас пытается вернуть себе трон. Слухи оказались правдой, и Мелио благодарил Дающего, что не успел умереть.

Мэна выставила его из дома на рассвете, ничего не пообещав, ничего не признав, никак не дав понять, что слова Мелио произвели на нее хоть какое-то впечатление. Она лежала на кровати когда пришел день — горячий и яркий, как всегда. В голове не было ни одной мысли. Мэна знала, что должна терзаться страхами и сомнениями, задаваться вопросами, предаваться воспоминаниям… но не могла толком сосредоточиться, дабы обдумать все как следует. В конце концов она провалилась в сон и проснулась только во второй половине дня, когда ее разбудила служанка: пора было отправляться в храм и выполнять свои жреческие обязанности.

Ранним вечером она вернулась и опять встретила акацийца, который ждал ее на тропе. И снова впустила Мелио в дом, чтобы послушать его рассказы. И снова отослала его прочь через несколько часов, по-прежнему ничего не обещая и не признавая. Мэна так и не сказала Мелио, что думает о его историях. Она проспала всю утро, проснулась в самый жаркий час дня долго смотрела на высокое небо, слушая шуршание ящериц, которые охотились на насекомых в зарослях тростника. У Мелио было самое обычное лицо. Обыкновенное. И все же отчего-то Мэне очень хотелось увидеть его вновь.

На следующий вечер молодой марах ждал Мэну перед воротами ее дома. Заслышав шаги девушки, он поднялся с корточек, назвал «принцессой» и последовал за ней в дом, когда Мэна кивком пригласила его войти. Они сели друг напротив друга, как в предыдущие вечера, и Мелио продолжил рассказ. Как ни удивительно, даже в третью ночь ему еще было о чем говорить. О слышал, что по всему Изученному Миру тайно действуют агенты принца — работают в подполье, чтобы собрать разрозненные группы сторонников Акаранов в единое движение сопротивления. На рудниках Киднабана произошло восстание по предводительством некоего прорицателя, который клялся, что видел Аливера. Вскоре старший Акаран призовет родичей, дабы они присоединились к его армии. Очень многие верят в это, надеются и ждут.

Мэна слушала и запоминала то, что говорил Мелио. Одновременно она разглядывала его лицо, желая увериться, что в нем действительно нет ничего особенного. Длинные, взъерошенные волосы все время падали на лицо, и Мелио то и дело приходилось отбрасывать их назад. У него были карие глаза и красивые ровные зубы. Щеки казались немного пухлыми, но только если смотреть под определенным углом. В целом симпатичный молодой человек, хотя черты лица не отмечены каким-то особым благородством, или силой, или мудростью. Да, именно так. Тогда почему же Мэна все время раздумывает о его внешности?

Все еще задаваясь этим вопросом, она перебила Мелио:

— Ты говоришь, что пророк на рудниках видел моего брата… А описывал ли он Аливера? Рассказывал ли, как он выглядит, как разговаривает, как себя ведет? Брат никогда и близко не подходил к рудникам. Так откуда же рабочие столько о нем знают?

Мелио ошеломленно уставился на Мэну. Непонятно, удивился ли он ее словам или просто тому факту, что ей удалось связать столько фраз. Его взгляд стал более пристальным и внимательным; он больше не скользил по комнате. Теперь Мелио смотрел на девушку, не отводя глаз.

— Я понятия не имею, откуда берутся сведения прорицателя, — сказал он, — но думаю, в этом что-то есть. И еще я верю, что ваш брат действительно обладает силой, которую он явит миру. Мне всегда так казалось — даже в те времена, когда мы оба были мальчишками. Для народа он стал символом. Не так уж много людей в Изученном Мире знают вашего брата в лицо, зато всем известно его имя. Каждый представляет его таким, каким хочет видеть. Он — воплощение надежды во времена, когда люди отчаянно в ней нуждаются. Возможно, на этой надежде зиждется все наше сопротивление. Мы встречаемся тайно, передаем сведения из уст в уста, ищем новых сторонников. Однажды мы собрались в доме неподалеку от Аоса. Нас было человек пятнадцать. Едва закрылись двери, как мы разоткровенничались друг с другом, словно знакомы сто лет. Мы говорили о тяготах жизни, о потерянных близких, о мечтах и планах на будущее. Это был чудесный вечер, и всех нас объединяла надежда на возвращение молодых Акаранов. На Вуму люди ничего толком не знают — и неудивительно. Тут нет подполья. Впрочем, по счастью, здесь есть я. И вы.

Мэна безотчетно провела рукой по волосам и перекинула их со спины вперед, прикрывая оголенные груди. Отчего-то собственная нагота вдруг начала смущать ее.

— Стало быть, предполагается, что Акараны выйдут из укрытия и поведут за собой армию, которая сметет империю Хэниша Мейна? О чем ты говоришь? Глянь на меня. Я — Акаран, мы оба это знаем. Но где же моя армия? Посмотри вокруг. По-твоему, я способна вести войну?

— Я думал об этом, — отозвался Мелио, встретив взгляд Мэиы, — но пока не нашел объяснения. Возможно, в вашем случае что-то пошло не так.

Разумеется. Смерть охранника-таланца спутала все планы. Однако Мэна снова ничего не признала, а лишь велела Мелио уходить. Впрочем, он может вернуться утром, и тогда они наконец-то встретятся при свете дня… Мэна не собиралась говорить ничего подобного, слова сорвались с губ словно по собственному хотению. Она сама не понимала, как это вышло. Зачастую Мэна действовала будто по наитию и лишь потом осознавала, что подтолкнуло ее. Очень, очень странно…

На следующее утро Мелио стоял у ворот. Мэна жестом предложила ему войти. Молодой человек шагнул во двор, щурясь от яркого солнца; дождавшись, когда он нырнет в спасительную тень дома, Мэна сказала:

— Я так и не заболела.

— Все болели, — отозвался Мелио. — Эпидемия охватила весь мир.

— Да, она прошла и через архипелаг, но меня не задела, — проговорила Мэна без особой радости или гордости, просто констатируя факт. Потом она сменила тему: — На Вуму женщинам не позволяется носить оружие. В Акации было не так, да?

Мелио, не поспевавший за стремительными скачками мысли, помолчал несколько секунд, прежде чем ответить:

— В нашей стране любая девушка могла обучаться фехтованию и служить в армии, если имела к тому желание и склонность. Пока она соответствовала установленным стандартам, никто не имел права выгнать ее со службы.

— И многие соответствовали стандартам?

— Очевидно, большинство из тех, кто пытался. Седьмая Форма принадлежала Герте. Она сражалась с близнецами Талаком и Талласом и тремя их волкодавами. Ей потребовалось двести шестнадцать движений, чтобы выиграть схватку, но она сумела. Отрубила головы обоим братьям, а собакам — лапы. Кому одну, кому две. Так что временами женщины не просто соответствуют стандартам; они их устанавливают.

Мэна некоторое время смотрела в пространство, глубоко задумавшись. Она наконец поняла, зачем устроила так, чтобы Мелио пришел днем и о чем хочет его попросить. Мэна собралась с мыслями и сформулировала свои желания — не имевшие ничего общего с той ролью, которую она играла всю свою сознательную жизнь.

— Ты знаешь все Формы?

— Я хорошо освоил только пять.

— А остальные?

— Ну, так себе, — признал Мелио. — Я изучал их в спешке, больше по текстам, чем на практике. В то время мир уже разваливался на части…

— Мелио, я хочу, чтобы ты научил меня пользоваться мечом.

Вот. Она это сказала. Мэна понимала, что совершает предательство, отвергает все, что приобрела, но в сердце своем она знала, что поступает правильно. Мэна действительно хотела научиться. Это желание подспудно сидело в ней уже очень давно. Часто, пока Вамини читал ей очередную нотацию, Мэна представляла, как танцует с мечом мараха. Бывало, она просыпалась по ночам, задаваясь вопросом, что же с ней не так…

— Вы серьезно?

Вопрос только придал Мэне уверенности.

— Ну конечно.

— Принцесса, я не наставник. И у меня нет оружия. Я не могу учить без…

Мэна порывисто поднялась на ноги.

— То, чего у тебя нет, может дать богиня. Идем.

Несколько минут спустя они стояли в кладовке, в дальнем конце дома. Солнечные лучи пробивались сквозь щели в стенах и тростниковой крыше, мириады пылинок танцевали в воздухе. На вытянутых руках Мэна держала ножны с мечом, который принесла с собою на Вуму девять лет назад. Меч был испятнан ржавчиной и давно утратил блеск, и все же мастерская работа оружейника по-прежнему радовала глаз.

— Это единственная вещь, которую я принесла с собой из Акации. Жрецы не посмели отобрать у меня меч. Должно быть, они считают его волшебным. Они позволили мне оставить меч у себя, если я уберу его с глаз долой, и никогда больше о нем не заговаривали. Ты видел это оружие? Такое же, я имею в виду.

Мэна прочитала ответ Мелио в его глазах еще прежде, чем он кивнул.

— Меч воина мараха. У меня когда-то был похожий.

Взяв клинок за рукоять, Мэна вытащила его на свет. Раздался скрежет, показавшийся невероятно громким в тишине кладовки. Обнаженное лезвие со свистом порезало воздух. Мелио чуть подался назад и сказал:

— Я думал, вы хотели быть Майбен…

— Почему ты идешь на попятный? Ты сам явился сюда и отыскал меня, помнишь?

— Разумеется, но…

— Я оказалась не такой, как ты ожидал. Теперь я обращаюсь с необычной просьбой, Тебя все это удивляет? Ну и что с того? Ты удивлялся всю свою жизнь.

Мелио было нечем крыть.

— Жрецы могут…

— Жрецы не могут ничего.

На лице молодого человека мелькнула тень сомнения. Однако прежде чем он успел облечь свою мысль в слова, Мэна прибавила:

— Я разберусь со жрецами. Они не имеют к тебе никакого касательства. Есть еще отговорки?

Судя по всему, отговорок у Мелио больше не было, но он по-прежнему смотрел на Мэну несколько неуверенно, не зная, что делать дальше. Он оглянулся на дверь в кладовку, будто изыскивая возможность отступить назад и вернуть все на круги своя. Мэна же горела жаждой деятельности и с ходу спросила, что такое Первая Форма.

— Эдифус при Карни, — был ответ.

— Там используется оружие?

— Конечно. Как и в большинстве Форм.

— Покажи мне, — сказала Мэна, неожиданно кинув Мелио ножны. Он довольно ловко поймал их.

Мэна тут же отступила в центр комнаты, сжимая в руке меч, и расшвыряла ногами несколько ящиков, чтобы освободить побольше места. Она и раньше приходила сюда, вынимала клинок из ножен и размахивала им — не раз за прошедшие годы. Мэна уже знала, как удобнее держать меч, как он лежит в руке. На сей раз, однако, она взялась за клинок неуклюжим хватом, опирая гарду на пальцы и слегка вывернув запястье — словно меч был слишком тяжел для нее. Кончик клинка опустился вниз, оставив короткий иззубренный шрам на земляном полу.

Не слишком приятное зрелище для воина, само собой. Мелио ничего не оставалось, как подойти и поправить ее хватку. Мэна знала, что он так и сделает. Разумеется, это было только начало. Мелио показал ей правильное положение тела и постановку ног, назвал все части меча и объяснил, для чего они предназначены. Мало-помалу молодой марах распростился со своими сомнениями. Он рассказал Мэне, как Эдифус сражался в поединке с чемпионом гаквы — племени, которое контролировало ущелье Градтика, горную дорогу между Ошенией и плато Мейн. История не сохранила сведений о том, как начался поединок, но сама битва была известна во всех подробностях до последнего движения. Мелио никогда прежде не учил Формам человека, совершенно незнакомого с ними, однако после нескольких попыток он сумел воспроизвести движения воина гаквы. Мелио держал ножны, будто они были мечом, и парировал, и наносил удары — вчетверо медленнее, чем было положено по канону. Мэна быстро ухватила суть и продемонстрировала это партнеру.

Мелио работал все более и более охотно. Он уже позабыл о своих страхах, его более не смущало хрупкое телосложение ученицы и странное полутемное место, где проходил урок. Он старался доходчивее объяснить теорию и быстро восстанавливал полузабытые навыки. Когда Мелио вдруг замолкал или начинал запинаться, Мэна смотрела на него в упор, пока он не возвращался к теме. Если молодого человека и смущала обнаженная грудь ученицы, он ничем не выдал своих чувств. К полудню Мэна отработала всю последовательность движений и затвердила их назубок.

Наконец они остановились — словно по молчаливому согласию. Оба тяжело дышали, их тела были скользкими от пота. Мелио вытер лоб ладонью, но не прошло и секунды, как влага выступила снова. Теперь, когда урок закончился, на лице молодого мараха появилось сконфуженное выражение. Он смотрел куда угодно, только не на Мэну. В конце концов его взгляд задержался на ножнах. Мелио подкидывал их в воздух и ловил, будто недоумевая, как они оказались у него в руках.

— Когда мой брат позовет нас? — спросила Мэна.

— Я думал, вы в это не верите.

— Не верю. Но когда, по твоему мнению, он позовет нас? Ты-то ведь веришь.

— Мне говорили, что он начнет искать вас нынешней весной. А к лету созовет свои армии. Ходит много разнообразных слухов; когда он и впрямь кинет клич, я узнаю об этом от своих товарищей — странствующих торговцев.

— Итак, — подытожила Мэна, — несколько месяцев. Довольно скоро. Насколько хорошо я научусь владеть оружием за несколько месяцев?

Мелио явно пребывал в затруднении и в конце концов уклонился от ответа:

— Надо очистить клинок от ржавчины. Хранить его в таком состоянии — преступно. Впрочем, мы сделаем тренировочные мечи. У вас в холмах есть подходящее дерево.