Аливер смотрел на ожившие камни с молчаливой покорностью, словно один тот факт, что он наблюдал это, делал подобные вещи возможными. Он не чувствовал страха, не чувствовал растерянности. Он будто отделился от собственного тела и теперь безучастно наблюдал, как гранитные валуны преображаются в антропоморфные фигуры с размытыми контурами. Каждая стояла на ногах-колоннах, шевеля конечностями, растущими из плеч, и повернув к Аливеру головы с черными дырами на месте глаз. Они двигались медленно, на негнущихся ногах, но вместе с тем плавно, и приближались, как гротескные могильщики из земли и камня, которые пришли забрать его труп. Что ж, все правильно, не так ли? Аливер умирал. Побежденный. Сожженный горячим солнцем дальнего юга, которое выпило его жизнь. Он был так же сух, как песок под ним, и теперь за ним пришли каменные создания. Почему никто не рассказывал об этом раньше? Подобные создания не упоминались ни в одной легенде, ни в одном известном предании.

Фигуры из ожившего камня обступили принца, сгрудившись вокруг него. Несколько существ подняли тело в воздух и понесли. Голова Аливера откинулась назад, и некоторое время он наблюдал, как проплывает мимо перевернутый мир. Ему показалось, что существа разговаривают между собой, хотя звуки более походили на легкое дуновение ветра, чем на любой известный принцу язык.

Аливер не знал, сколько минуло времени и как далеко существа унесли его. Знал лишь, что Земля совершила оборот вокруг своей оси: солнце прошло по небу, звезды зажглись и погасли, но все это не ощущалось как ход времени или перемещение в пространстве. Движение нельзя было измерить милями или часами — одно мгновение, растянутое в бесконечности и безвременье. Не было будущего, настоящего и прошлого, все слилось воедино. Аливер забыл, кто он. Тягостное чувство исчезло; все былые заботы и обязательства потеряли смысл.

Однако настал момент, когда Аливер пришел в себя. Кто-то назвал принца по имени, прибавив также и имя его рода. Голос спросил, не изволит ли Аливер Акаран объясниться — зачем он пришел сюда?

Аливер почувствовал, как что-то давит ему на грудь; он застонал и открыл глаза.

Над ним висело ночное небо, черный балдахин за размытой дымкой облаков, ограниченный по краям ободом исполинской чаши из розоватого камня. Аливер попытался собраться с мыслями и понять, где находится. Возможно, он уже перешагнул грань смерти.

Он медленно приподнялся. Кто-то сидел рядом с ним, скрестив ноги, неподвижно. На первый взгляд человеческая фигура, сделанная из камня, старая и выветренная. Казалось, она сидит здесь много веков, так что гонимый ветром песок сгладил ее черты и покрыл пятнышками небольших углублений. Кое-где не хватало кусочков; полустертые глаза имели только легчайший намек на цвет — словно когда-то они были ярко раскрашены. Статуя сидела совсем близко, и Аливер расслабил пальцы, борясь с желанием притронуться к ней.

Статуя моргнула. Сморщила губы, точно карп, втягивающий воду, а потом снова застыла. У Аливера зародились смутные подозрения, но ему стоило некоторых трудов сформулировать их. Теперь он был уверен — хотя не мог бы сказать, откуда берется эта уверенность, — что вопрос задала каменная фигура, сидящая перед ним.

Отрадно видеть, что Аливер Акаран очнулся. Скоро придут другие; они все хотят знать. Статуя молчала, но Аливер каким-то образом понимал ее речь.

И открыл рот, собираясь заговорить, однако фигура быстрым движением вскинула руку, повернув к принцу раскрытую ладонь.

— Подожди.

Смысл, а потом слово, которое его передавало, возникли у Аливера в голове.

— Пусть сначала придут другие.

Холодок пробежал по спине Аливера. Он огляделся вокруг, не в силах поверить в происходящее. Каменная зала наполнялась фигурами. Принц не мог понять, как они подошли к нему. Казалось, фигуры вовсе не шевелятся, но воздух вокруг был наполнен движением. Словно множество призраков протискивали свои нематериальные тела сквозь ткань мира и воплощались лишь после того, как замирали в неподвижности. Но даже когда существа стояли на месте, Аливер мог разглядеть индивидуальные черты, только если направленно смотрел на одного из них. Если же взгляд рассеивался, перебегал от одного к другому, Аливер видел лишь выветренные округлые камни. Он сидел, окруженный призрачными каменными созданиями со странными, ускользающими от взгляда лицами-масками, за которыми едва теплилась жизнь.

— Прости, мы должны знать… у тебя есть книга, что написана на языке Дающего?

И снова — сперва вопрос появился как смысл, как значение, которое требовалось преобразовать в слова. Аливер уже начал понимать эту странную речь и попробовал ответить:

— Книга, что написана…

Звук его голоса был ужасен и напоминал грохотание камней. Фигуры неприязненно отплыли, как подводные растения, отброшенные проходящей волной.

Создание, которое сидело подле Аливера с самого начала, внезапно положило руку ему на плечо.

— Государь, не говори таким образом. Говори мысленно. Подумай о том, что ты хочешь сказать, а потом отпусти эту мысль, отдай ее нам.

Аливер еще не постиг в полной мере такой способ вести разговор, но кое-что понял, поскольку сам слышал мысли собеседников. Самое плохое, что могут выйти наружу все потайные думы, страхи и сомнения. Жутко представить, какой сумбур творится в его голове!

Существа ждали — спокойные, невозмутимые, с бесстрастными лицами. Они готовились внимать, и Аливер понял, что ни одна мысль не окажется их достоянием, пока он не захочет этого сам.

В конце концов он сформулировал в голове фразу, мысленно проговорил ее и передал остальным.

— Что за книга?

Лица статуй вновь закаменели, однако фигуры подплыли ближе. Ответ пришел сразу из нескольких существ. Книга, объяснили они. «Песнь Эленета». Текст, который первый чародей написал собственной рукой и где разъяснил каждое слово языка Дающего.

— Пожалуйста, — сказали существа, — отдай ее нам.

Аливер молчал. Что здесь происходит? Ему хотелось бить себя по щекам, чтобы очнуться от странного сна. Может, он все же повстречался с обитателями загробного мира, и таким образом они приветствуют новоприбывшего? Вместе с тем они просят тайного знания, которого у него нет… Потом ему в голову пришла еще одна мысль.

— Вы — сантот?

Существа — а их собралось вокруг уже немало — одновременно кивнули. Каменные лица растрескались улыбками.

— Да. Это слово, которое обозначает нас.

Прекрасно, подумал Аливер. Это слово, которое обозначает вас. По, во имя Дающего, что с вами стряслось?

Он не позволил мысли выскользнуть из своего разума, и улыбающиеся застывшие лица не выказывали никаких признаков понимания. Они просто ждали следующей фразы. Аливер прислушался к себе, пытаясь понять, что с ним происходит. Он более не испытывал голода и жажды, хотя не мог припомнить, когда ел или пил в последний раз. Оглядевшись по сторонам, принц снова сосредоточился на собственных мыслях, стараясь формулировать их как можно четче.

— «Песнь Эленета». Расскажите мне о ней.

Сантот с готовностью повиновались. Позже Аливер не мог сказать, как долго продолжалась беседа. Разговор был не чередованием вопросов и ответов, а двигался словно по спирали. Однако, собрав вместе кусочки повествования, Аливер узнал историю из легенды. До сих пор он полагал, что это просто сказка, выдуманная на потеху, дабы развлечь слушателей и объяснить, откуда происходит все зло в мире. Так ему говорили в детстве. Но в тот момент, когда Аливер увидел ходячие камни, детство закончилось навсегда.

«Песнь Эленета», сказали сантот, своего рода словарь языка Дающего. А еще в этой книге написана правда обо всем мире. Эленет похитил слова бога и стал первым чародеем. Он сделал много ошибок и совершил много зла. Но он был жаден до знания и тщательно записывал все, что узнавал. Согласно легенде, Эленет жил во времена, когда Дающий ходил по земле. Он увязался за богом, слушал и запоминал песни, которые тот пел на языке творения. Каждое слово, которое Эленет похитил у Дающего, он записывал, используя буквы собственного изобретения. Те немногие, кто умел читать, познавали, как работает магия. «Песнь Эленета» являлась в каком-то смысле и учебником; в книге рассказывалось о творении и изменении мира. А раз так, не было более опасного текста, записанного на бумаге, — ни до того, ни после.

Настало время, когда Эленет ушел из этого мира, чтобы изучать другие. Книгу же оставил на хранение своим последователям — сантот. Он не сказал, куда и зачем идет, а просто исчез, точно так же, как сделал в свое время Дающий. Книга передавалась из поколения в поколение, от одного Говорящего Словами Бога к другому. В древние времена сантот были хранителями великого знания. Короли и князья правили миром; сантот плели заклинания, чтобы поддерживать в целости ткань мира, которую то и дело рвал на части хаос, созданный людьми. Такова была священная обязанность чародеев, и долгое время они практиковали магию только во благо Изученного Мира. Все изменилось, когда хранителем книги стал молодой чародей по имени Тинадин.

— Он держал ее при себе, — сказали сантот Аливеру, — и не желал делиться с нами.

Тинадину нравилась власть, которую давала книга. Он скрупулезно изучал ее, отодвигая в сторону остальных магов, и в скором времени сделался предводителем сантот, поскольку был гораздо могущественнее любого из них. В конце концов он стал сильнее, чем все они, вместе взятые. Поскольку Тинадин никому не давал книгу, только он знал верные переводы, точное звучание слов и их значение на языке Дающего. Меж тем малейшая ошибка в произношении могла ослабить магию или даже исказить ее — так, что эффект становился непредсказуемым.

Тем не менее сантот любили Тинадина. Ведь он был одним из них. Он делился с чародеями своими знаниями, но слова Дающего теперь передавались другим только через него. Тинадин взялся придать миру новую форму, и сантот работали рядом с ним. Он говорил, что хочет принести миру гармонию. В нем слишком много хаоса, слишком много страданий; люди неустанно пытаются разрушить самих себя и вернуться к состоянию животных. Тинадин хотел обрести власть над миром, чтобы устроить его по своему разумению, и чародеи помогали ему.

Тинадин всех обманул. Прежде чем сантот сообразили, что происходит, Тинадин возложил себе на голову корону и покинул их.

— Но власть — это не удовольствие, а тяжкое бремя, — сказали сантот. — Неподъемное бремя.

Как любой нормальный человек, Тинадин боялся потерять то, что приобрел. И более того: он начал уставать от своего могущества. Он был величайшим из магов и мог изменить мир одним-единственным словом. Однако, объяснили сантот, Тинадин понял, что ему все труднее контролировать эту силу. Представь, сказали сантот, каково жить, зная, что любое слово, сорвавшееся с твоих губ, преобразует ткань мироздания.

Магия занимала всего его мысли. Временами он изменял реальность, просто думая на языке Дающего. Иногда он говорил на нем во сне и, просыпаясь, обнаруживал вокруг свои творения. Вот почему он обратился против других сантот. Тинадин возненавидел магию. Он хотел бы жить без нее, но это невозможно, пока другие чародеи по-прежнему ткут заклинания. И ему пришлось изгнать сантот из империи. Не все ушли добровольно. Многие восстали против Тинадина, и он уничтожил их, а остальных отправил в ссылку. Затем он наложил на сантот свое последнее заклинание, которое держало их вечно живыми, запертыми в ловушке южных земель. Так должно было продолжаться до тех пор, пока потомок Тинадина не позовет их назад. Они до сих пор были живы — если это можно назвать жизнью — и ждали.

Аливер спросил, подвластна ли им магия. Сантот ответили: да. Однако после стольких лет заточения их знания были сильно искажены. Чародеи понятия не имели, что выйдет, если они заговорят на языке Дающего. Сила стала проклятием, от которого они прятались всю свою вечную жизнь. Без правильных слов, каковые записаны только в книге Эленета, они рисковали разорвать ткань мира. Чародеи научились говорить как боги, однако в конечном итоге превратились в демонов.

— Теперь ты знаешь все, — раздался хор голосов сантот. — Скажи же нам, где книга. Мы страдаем без слов бога. Если мы восстановим язык Дающего, то вновь сможем творить заклинания, не опасаясь причинить миру зло.

Аливер покачал головой. Ему не хотелось открывать правду. Принц проникся симпатией к магам и понимал их страдания. Ссылка стала для сантот жутким, бесконечным проклятием. И — увы! — более не приходилось сомневаться в истинности легенд. Меж тем правда была проста.

— Простите, — сказал Аливер, — но у меня нет этой книги.

Сантот долго молчали, прежде чем ответить.

— Твой отец… он не сказал тебе, где она!

— Нет. Он не сказал ничего…