Пожалуй, никогда прежде безлюдные ледяные земли Мейна не видели такой суеты и суматохи. Резкие выкрики приказов, низкое ворчание яков, звон бесчисленных колокольчиков и топот солдатских сапог. Огромные тяжелые предметы волокли по поверхности земли, и та словно не могла решить, сопротивляться ли ей этим усилиям или помочь людям. Слышался скрежет металла и дерева о промерзшую почву — звук флота из девяноста боевых галер, пересекавших море льда и снегов. Их тянули сотни яков, сопровождаемые пятнадцатью тысячами погонщиков. К сапогам солдат были привязаны маленькие бубенцы. Старики сказали Хэнишу, что каждый должен носить на себе бубенчик, который будет напоминать о доме. Надо объявить о себе миру, возвысить голоса, говорившие за множество безмолвных поколений, — те сражались и умирали для того, чтобы нынешний поход стал возможен. И пусть Тунишневр, запертые в неподвижных телах, услышат эти звуки и узнают как потомки их славят.

С каждой пройденной милей Хэниш все яснее чувствовал, что его связь с предками слабеет. И все же сейчас он понимал — ясно и отчетливо, как никогда прежде, — что достоин их доверия и выполнит миссию, возложенную предками. Хэниш проделал грандиозную работу. Все слухи о нем, которые распространялись сейчас на Акации, были правдой. Он выслал вперед несколько кораблей-разведчиков, дабы удостовериться, что предполагаемый поход вообще возможен. Рыбаки заметили их, но Хэниша это не взволновало. Не важно, что там болтают о движении на севере. Как бы ни были правдивы слухи, люди не поверят в них до конца… пока не станет слишком поздно. Пусть поволнуются. Пусть поразмышляют. Пусть повоюют с призраками, существование которых они не могут ни доказать, ни опровергнуть.

— Природа всегда была для мейнца чем-то вроде удара хлыста для быка! — проорал Халивен на ухо Хэнишу, с трудом перекрикивая ветер. — Она ничего не меняет. Только заставляет нас работать упорнее. Так и надо.

Дядя всегда умел сказать нужные слова в нужный момент, и Хэниш радовался, что он рядом. В глазах своих людей Хэниш был олицетворением непоколебимой уверенности, но это порой давалось ему нелегко. Халивен — немолодой уже человек, так похожий на отца — всегда знал, как ободрить племянника и придать ему сил.

В конце первой недели пути небо прояснилось — так внезапно, что животные встревожились. Вышло солнце, и мир изменился. Люди удивленно озирались по сторонам, с недоумением покачивая головами. Небесный свод стал бледно-голубым; солнце было едва заметно, но оно озаряло землю и небеса. Хэниш забрался на высокую мачту одного из кораблей. Нелегкое дело: покрытые узлами веревки впивались в ладони, ноги скользили по обледеневшим бревнам рангоута. Хэниш не был моряком. Кто, родившийся в Мейне, мог бы этим похвастаться? И все же у него захватило дух от восторга, когда он глянул на мир с высоты грот-мачты, и ветер ударил в лицо, развевая волосы и унося прочь пар дыхания.

Впереди расстилался белый мир — такой яркий, что больно было смотреть. Хэниш опустил на глаза пластинку из матового стекла. Глядя через этот искусственный сумрак, он в первый раз увидел целиком весь караван своих судов. Корабли шли, пересекая твердое белое море. Девяносто галер, что не раскачивались и не вздымались на волнах, не покорялись капризам стихии. Они двигались ровно, их паруса были аккуратно свернуты, обледеневший такелаж сверкал, как серебристая паутина. Корабли катились на деревянных полозьях, укрепленных железом; каждый тянуло множество быков, покрытых густой шерстью. Двадцать пять пар животных на корабль. За ними шли погонщики, закутанные в такое количество мехов, что в них едва можно было опознать людей.

Следом двигалась армия. Солдаты частью ехали на санях, частью шли пешком. Все были отлично экипированы и одеты достаточно тепло, чтобы не бояться мейнских морозов. Здесь были не только молодые мужчины, но и седовласые старики, и безусые юнцы, едва встретившие свой тринадцатый или четырнадцатый день рождения. Хэниш не сомневался, что все они будут сражаться достойно. Однако его армия была лишь одной из трех, двигавшихся на юг. Вторая, около пяти тысяч человек, шла по северной дороге, через Озерные Земли, в Кендовию. Это был главный кулак Мейна под предводительством Маэндера; ему предстояло нанести основной удар. Третья армия, само собой, нюмреки, которые сейчас, должно быть, уже вторглись в Ошению. И еще множество разных хитростей, планов атак, хитрых тактических ходов. Результат долгих раздумий и приготовлений в Тахалиане. Теперь все разом пришло в движение. Хэниш до сих пор не мог поверить, что это происходит наяву.

Он стоял на марсовой площадке, пока лицо и руки совсем не закоченели, и сошел вниз только с заходом солнца — когда оно скатилось с небес и утонуло во льдах. Мир потемнел, снова началась метель, и завывающий ветер принялся осыпать людей острыми ледяными осколками.

Несколько дней спустя они добрались до аванпоста Скейтвит и здесь пополнили запасы продовольствия. Двое суток ушло на необходимый ремонт, а затем армия снова двинулась к югу, приближаясь к горам, которые были границей плато Мейн. Перед ними лежала широкая горная долина, мало-помалу переходящая в пологий склон, у подножия которого начинались Эйлаванские леса. В скором времени армия уже шагала по заснеженной земле, усаженной толстыми пихтами. Хотя по-прежнему стояли морозы, особенно жестокие ночью, но и днем не дававшие спуску, многие солдаты скинули теплые шапки и меховые плащи. С позволения вождя несколько воинов отделились от армии и отправились на охоту; вернулись с крупным северным оленем. Запах жареного мяса поплыл над равниной.

Хэниш вдыхал его, вспоминая старые истории о том, как Акараны узурпировали трон при помощи тайных альянсов и бесчисленных обещаний, которые они раздавали с большой щедростью. А затем избавлялись от людей, достаточно сильных и отважных, чтобы воспротивиться им и рассказать об их преступлениях. Именно тогда на его народ обрушилось проклятие, именно тогда появились Тунишневр, и люди были изгнаны с равнин за Мефалийский Предел. Много лет они кочевали, следуя за стадами северных оленей, и выжили только благодаря охоте. Лишь несколько поколений спустя мейнцы обнаружили горячие источники и выстроили Мейн-Тахалиан. Тогда они сумели вернуться к оседлой жизни — срубить огромные деревья и выстроить себе убежища в холодном, пустынном и безрадостном краю. И еще много столетий минуло, прежде чем народ мейн сумел вернуть былые связи с большим миром — притворяясь лояльными Акаранам, прикидываясь и изворачиваясь. Делая вид, что прошлое забыто и что цель их существования — верно служить и трудиться на благо акацийской гегемонии.

Такие мысли вызвал у Хэниша простой запах оленьего мяса в морозном воздухе. Вряд ли дети Акации знают хоть что-нибудь об этих вещах. Акацийцы старательно игнорируют очень многое из истории мира. Они вычеркнули из памяти события, которые выставляли их в черном свете, и были уверены, что остальные народы поступили так же. Хэниша это устраивало. Пусть приход мейнцев станет для них неприятным сюрпризом, застанет врасплох. Они поймут — слишком поздно! — настоящее положение дел и истинную сущность мира, которым так Долго правили.

Путь стал гораздо легче, когда армия достигла Низин — унылого голого края заболоченных озер, куда стекались все воды весеннего таяния, катящиеся с северных гор. Сейчас озера замерзли, и двигаться по ним было просто. По крайней мере так казалось вначале.

На четвертый день пути по озерам один из кораблей провалился под лед. Он ушел в воду на несколько футов; полынья, окруженная вздыбившимися льдинами, начала быстро расширяться. От нее побежала трещина, мгновенно поглотив дюжину яков и одного человека. Погонщика вынули из воды и завернули в меха, а несколько быков выбрались на лед сами, когда солдаты обрезали постромки. За ночь полынья вновь замерзла, и корабль с расколотым корпусом плотно засел во льду. Его можно было вытащить и отремонтировать — при наличии времени и нужных инструментов. Однако у них не было ни того ни другого, а потому Хэниш приказал разгрузить корабль, вытащить все полезное и бросить его, не церемонясь.

Происшествие с кораблем явилось первым знаком того, что зима начинает сдавать позиции. Следующая часть путешествия грозила стать самой опасной. Армия шла по непрочному льду, зная, что с каждым днем природа готовит им все больше ловушек. Хэниш высылал вперед разведчиков, вооруженных толстыми железными шестами. Солдаты простукивали поверхность льда, ориентируясь и на слух, и на собственную интуицию. Иногда Хэниш сам обгонял армию и шел один, изучая взглядом далекий горизонт. Он не сумел бы сказать зачем; просто чувствовал, что так надо. Он представлял, что остался один на один с этими огромными безлюдными заснеженными пространствами, и эта мысль странным образом успокаивала его. Он мог вообразить, что отвечает только за себя, и его сила или слабость будут иметь значение только для него одного… Впрочем, иллюзия быстро рассеивалась: Хэниш всегда слышал стук палок разведчиков. Будто какие-то странные погонщики бичевали лед перед быками вместо того, чтобы следовать за ними. Он не один — осознание этого каждый раз приносило одновременно разочарование и ободрение.

Все вновь изменилось, когда армия добралась до кромки льда. Впереди завиднелась черная линия воды. Коричневатый бурлящий поток выбегал из-подо льда озера и уносился прочь, на юг, становясь рекой Аск. Глыбы сероватого льда отламывались кусок за куском и уплывали с течением. Армии предстояло подготовить суда к водному путешествию.

Первый корабль едва успел взять на борт людей, лошадей и провизию, когда лед под ним застонал и затрясся. Погонщики яков поспешно бросили хлысты и полезли на корабли. Быки, так долго связанные в упряжки, прошедшие бесконечные мили, неуверенно топтались на месте, не понимая, что означает внезапная остановка. Наконец первое судно соскользнуло со льда. Корма подпрыгнула вверх, борта застонали, словно галера готова была развалиться пополам. Только теперь яки отодвинулись от кромки льда, повернули свои большие рогатые головы и побежали на север. Никто их не остановил. Первый корабль встал на воду и поплыл, подхваченный течением.

Галера, где находился Хэниш, соскользнула с льда третьей. Ему хотелось на миг отвлечься от происходящего, закрыть глаза и передать новости Тунишневр… но было не до того. Сквозь трещины между замерзшими досками борта внутрь хлынули потоки ледяной воды. Потом капитан закричал, что доски разбухнут, все будет в порядке, и Хэниш выкинул эту проблему из головы. В любом случае у них нет возможности немедленно исправить ситуацию. Бурная река вздулась от водяных масс — как и всегда в это время года, когда снеготаяние в Низинах набирало силу. Она подхватила корабли, как легкие щепки. Хэниш хотел войти в Акацию вместе с весной, и, похоже, он правильно выбрал время. Река разлилась широко; деревья, растущие по берегам, сейчас торчали прямо из воды. Бешеный поток с ревом несся на юг, словно каждая капля стремилась обогнать своих товарок в сумасшедшей гонке к морю. Галеры подбрасывало на гребнях волн. Кое-где на поверхности воды разверзались гигантские воронки, которые разворачивали корабли и пытались засосать их, вскидывая в воздух бурые фонтаны и обдавая людей пеной. Река хватала весла и выдергивала их из рук гребцов, так что те взлетали в воздух, скидывая людей со скамеек и раскалывая черепа.

Самыми же опасными были места, где на воде стояли преграды. Некоторые из них прежде были островами, но в это время года над водой торчали только верхушки деревьев, тянущиеся из глубин как пальцы тонущих гигантов. В других местах река обтекала каменные рифы, которые едва не разодрали борт одного из кораблей. Кое-где встречались пороги; вода здесь бурлила, шипела и со страшным грохотом билась об огромные камни. Одно из передних судов прошло над таким водопадом. Оно зарылось носом в пену, затем поднялось в воздух и помедлило миг, словно раздумывая, не вознестись ли к небесам. А потом неохотно скользнуло вниз. Гигантский поток воды обрушился на корму и накрыл ее, погребя под собой. Корабль опрокинулся; люди посыпались в воду, кувыркаясь и барахтаясь в кипящей пене. Галера задрала нос и за несколько секунд ушла на дно. Позже она всплыла днищем верх; мертвый корабль покачивался на поверхности воды, словно туша сдохшего левиафана.

Однако же, невзирая на отдельные потери, армия успешно продвигалась к югу. Она неслась вперед, она будто бы ехала на спине исполинской водяной змеи. Хэнишу это нравилось. Он слишком долго прожил взаперти и теперь наслаждался свободой. Даже если свобода вела к смерти. Он не жалел о потерях и не оплакивал их. Да, змея брала свою плату за помощь, которую оказывала. Главное, цель приближалась. Очень скоро Хэниш испытает на практике то, что так долго придумывал в тихом уединении Тахалиана.