Подобно всем ошенийцам, которых Аливер встречал до сих пор, Игалдан был одет в национальный костюм — длинные кожаные штаны, облегающие ноги, рубашка с зелеными рукавами, синяя куртка и войлочная шляпа, немного сдвинутая набок. Простая одежда вроде той, что носят на охоте. Она вполне соответствовала национальному характеру ошенийцев. Аливер знал, что они любят кататься верхом по лесам своей страны. Ошенийцам нравилось считать себя охотниками, какими некогда были их предки. Мускулистые и ловкие, они как нельзя лучше подходили для такого занятия.

Аливер как-то сказал отцу, что не стоило бы позволять правителям других государств называть себя королями. Разве может один король править другим? Это принижало титул владыки Акации. Чего доброго, какой-нибудь королишка сочтет себя равным Акаранам! Не лучше ли, чтобы в империи был один монарх? Леодан терпеливо ответил сыну: нет, не лучше. Все страны Изученного Мира, кроме Ошении, так или иначе признавали над собой власть Акации. Завоеванные народы вынуждены были подчиниться, но все же они имели чувство собственного достоинства. Пусть у них останутся короли и королевы, традиции, самобытность. Так они сумеют хоть в какой-то степени сохранить гордость. Это важно, поскольку люди, утратившие самое себя, способны на все.

— Неужели тебе трудно назвать человека королем? — сказал Леодан. — Пусть они останутся собой и пусть ощущают власть Акации как добрую отцовскую руку на плече сына.

На встречу с ошенийским принцем явились не все члены Королевского совета, некоторые прислали заместителей. Увидев это, Леодан что-то неодобрительно пробормотал себе под нос. Таддеус сидел рядом с королем; в зале присутствовал сэр Дагон из Лиги Корабельщиков и многие другие высокопоставленные лица. В общем и целом — достаточно важных персон, чтобы придать встрече высокий статус. Принц Игалдан явился в сопровождении ошенийских сановников. Игалдан исполнял обязанности посланника лишь три года, но уже поднаторел в этом деле. Во всяком случае, сопровождающие относились к нему с непритворным уважением.

Принц обратился к Леодану и Таддеусу без излишнего официоза. Он передал им длинное приветствие от своего отца, составленное в стихотворной форме, со сложными рифмами и необычным ритмом. Аливер ощутил некоторый дискомфорт, сравнивая себя с ошенийским принцем — и роли, которые каждый из них играл в политике своего государства. Вдобавок открытое лицо и изысканные манеры Игалдана явно располагали к нему людей.

— Благородные советники Акации, скажу не лукавя, что никогда в жизни не видел более прекрасного острова и более величественного дворца. Вы благословенный народ, а Акация — главный самоцвет в красивейшей из корон!

Некоторое время принц заливался соловьем, распевая дифирамбы акацийской культуре. Он потрясен великолепной цитаделью, поражен работой каменщиков, талантом инженеров и архитекторов. Ему необычайно нравится изысканная демонстрация богатства и процветания, явленная взору без излишней кичливости и тяжеловесности. Он никогда не ел более прекрасного ужина, нежели тот, что подали прошлым вечером — рыба-меч, поджаренная на открытом огне и поданная с соусом из какого-то сладкого фрукта, о котором принц раньше даже не слыхивал. Все здесь учтивы и любезны. Скромный житель маленькой страны, где часто царят холода и непогода, он преклоняется перед сиянием Акации, средоточием силы и покоя.

Речь Игалдана текла плавно и гладко, и Аливер не сразу заметил, что, изящно переплетая слова, принц мало-помалу приближается к истинной цели своего визита. К тому времени как он это осознал, Игалдан уже говорил об Ошении — гордой стране с длинной историей, надолго сохранившей свободу и независимость. Нет нужды, полагал принц, напоминать благородному собранию о той роли, которую играла Ошения в деле поддержания акацийского мира. Именно двойной фронт и совместные действия Акации и Ошении становились залогом победы в былые времена. Хотя с тех пор у них не раз возникали разногласия, Игалдан призывал вспомнить о дружбе и взаимопомощи между их народами.

— Я приехал, чтобы передать пожелание моего отца. Король Галдан просит позволения присоединиться к Акацийской империи на равных правах с другими провинциями — такими, как Сениваль, Кендовия или Талай. Король Галдан обещает: если вы примете нас, ваш народ получит только выгоду, и Акация никогда не пожалеет о своем решении.

Вот оно, подумал Аливер. Наконец-то он понял, к чему все эти замысловатые вступительные речи. Акация, между тем, не дала немедленного ответа. Члены Королевского совета засыпали молодого принца вопросами. Они интересовались, отменит ли Галдан декрет королевы Элены — надменную декларацию вечной независимости. Игалдан ответил, что закон, изданный королевой, был актуален в ее время. Никто не может вернуться в прошлое и изменить то, что уже случилось. Галдан относится к постановлениям Элены с всемерным уважением, но теперь речь идет о дне сегодняшнем — о настоящем и о будущем.

Таддеус спросил, что за великие бедствия обрушились на Ошению, если после стольких лет независимости она просит места за этим столом.

— Никаких бедствий, господин канцлер. Однако мы слишком долго дистанцировались от экономической системы империи. Наш народ идет по пути прогресса и смотрит в будущее новым взглядом. Теперь мы видим возможности, которых не замечали прежде.

— Гм… — протянул канцлер, на которого слова принца не произвели особого впечатления. — Стало быть, дела ваши совсем плохи?

Игалдан с холодной вежливостью опроверг предположение канцлера. Ошения, сказал он, скромная страна, но она никогда не бедствовала. Ошения богата янтарем и драгоценными камнями. Ее исполинские сосны используются для постройки кораблей во всех уголках Изученного Мира. Ошенийцам известен секретный рецепт особого состава на основе смолы, которым обмазывают борта, дабы закрыть щели и уберечь корабль от воды, соли и древоточцев. Полезная вещь для любой страны, имеющей флот.

Игалдан, казалось, мог еще долго продолжать в том же духе, но тут сэр Дагон прокашлялся, дав понять, что собирается говорить. До сих пор он тихо и неподвижно сидел на противоположном конце стола, но Аливер ни на миг не забывал о его присутствии. Лига Корабельщиков… Леодан однажды сказал, что во всей империи нет более грозной силы. «Ты думаешь, это я правлю миром»? — спросил он в тот раз с печальной усмешкой.

Лига вынырнула из хаоса еще до воцарения Эдифуса. Отбросы общества всех мастей, якобы союз мореплавателей, а на самом деле обычная банда пиратов. Но во времена правления Тинадина Лиге было поручено осуществлять морские перевозки согласно договору с Лотан-Аклун. Так она была легализована, а затем начала процветать. В скором времени Лига обрела такую силу, что монополизировала всю морскую торговлю. Влияние Лиги ощущалось во всех уголках Изученного Мира, и везде у нее были свои агенты. Затем Лига получила безраздельную власть над морскими силами Акации, когда седьмой акацийский монарх распустил флот и заменил его кораблями Лиги. Очень скоро Корабельщики обрели и военную мощь: у них появились собственные силовые структуры под общим названием Инспекторат Иштат — предназначенные для защиты их интересов.

Сэр Дагон выглядел необычно — как и любой другой из членов Лиги. Их внешний вид скорее подошел бы жрецам какого-нибудь древнего культа, нежели торговцам. Всем представителям Лиги с детства определенным образом сжимали голову, так что череп деформировался и принимал вид яйца, обращенного острым концом назад. Шея сэра Дагона была необычайно длинной и тонкой. Такого эффекта члены Лиги достигали, надевая на шею множество колец и постепенно увеличивая их число. Они даже спали в них, и так, на протяжении жизни, шея постепенно вытягивалась. Голос Дагона был достаточно громким, чтобы его услышали все, и вместе с тем необычно ровным и бесцветным. Казалось, он тщательно взвешивал каждое слово, прежде чем произнести его.

— Какова численность населения вашей страны?

Игалдан кивнул одному из секретарей, и тот ответил на вопрос Дагона. Из свободных граждан в Ошении насчитывалось тридцать тысяч взрослых мужчин, сорок тысяч женщин и почти тридцать тысяч детей. Число стариков быстро менялось, поскольку ошенийцы часто прерывали свою жизнь, когда чувствовали, что более не могут приносить пользу. Вдобавок в Ошении жило много иноземных купцов, которых никто не считал, и некоторое количество плебеев — что-то около пятнадцати тысяч душ.

Секретарь закончил отчет, и Игалдан сказал:

— Впрочем, вы знаете все это сами. Мы в курсе, что агенты Лиги с некоторых пор наблюдают за делами Ошении.

— Думаю, вы ошибаетесь, — отозвался сэр Дагон, не уточнив, однако, в чем именно ошибался принц. — Еще недавно ваши граждане голосовали против внедрения нашей системы торговли. Должны ли мы поверить, что ситуация изменилась? Готов ли король Галдан сотрудничать с нами на тех же условиях, что и другие провинции Акации? Вы знаете, какую продукцию покупает империя и что мы получаем взамен?

Повисла пауза. Аливер поочередно посмотрел на Игалдана, на советников, на отца и на других представителей Лиги. Его сердце забилось в ускоренном ритме, словно где-то поблизости скрывалась опасность. Он понимал, что многие из присутствующих в зале чувствуют нечто подобное, но на их лицах не было растерянности, которую ощущал сам Аливер. О какой продукции толкует сэр Дагон? Камни с рудников, уголь из Сениваля, предметы роскоши и самоцветы из Талая, экзотические животные с архипелага Вуму — всем этим торговали в Изученном Мире. Ресурсы Ошении, которые упоминал Игалдан, тоже находили покупателей. Но если они говорят об этом, то почему в их словах чувствуется такой странный, зловещий подтекст?

Игалдан обвел взглядом представителей Лиги и неохотно кивнул.

Сэр Дагон выглядел довольным. Он переплел длинные пальцы и положил руки на стол. Драгоценный перстень ярко сверкнул в солнечном луче.

— С течением времени, здраво поразмыслив, все люди находят нашу систему приемлемой. Все видят преимущества и выгоду. К сегодняшнему дню мы достигли определенного равновесия, и мне не хотелось бы его нарушать. Посему новые участники сейчас не приветствуются. Думаю, король меня понимает. — Сэр Дагон кивнул в сторону Леодана, не удостоив его взглядом. Затем он вроде бы пошел на попятный: — Однако с другой стороны… Скажите мне: ваши женщины плодовиты?

Игалдан усмехнулся, но тут же одернул себя, увидев, что никто не последовал его примеру. Он посмотрел по сторонам, затем вновь обратил взгляд к сэру Дагону. Принц осознал, что вопрос Дагона не просто грубоватая шутка. Последовало обсуждение, показавшееся Аливеру странноватым. Ошенийские советники отвечали на вопросы, приводя статистику по количеству беременностей, по возрастам полового созревания женщин Ошении, по детской смертности. На миг Аливеру показалось, что губы сэра Дагона дрогнули в намеке на улыбку. Дагон откинулся на спинку кресла и погрузился в загадочное молчание. Встреча продолжалась, однако члены Лиги больше не участвовали в беседе.

Казалось, Леодан был рад сменить тему.

— Я понимаю ваше стремление, принц, и уважаю его. Тем не менее я не уставал восхищаться гордостью и свободолюбием ошенийцев. Вы последние в Изученном Мире, кто сохранил независимость. Для многих людей вы были, ну… источником вдохновения.

— Милорд, — отвечал Игалдан, — к сожалению, никому не под силу накормить и напоить народ одним лишь вдохновением. Нам, ошенийцам, нечего стыдиться, однако теперь очевидно, что устройство мира все менее соответствует нашим идеалам.

— Каким же? — поинтересовался Таддеус. — Не освежите ли нашу память?

— Некогда Ошенией управляла прекрасная и мудрая женщина, королева Элена. Своей политикой она пыталась добиться, чтобы Изученный Мир превратился в содружество свободных и независимых государств. Ни одна страна не властвует над другой, все торгуют между собой на равных правах, каждый сохраняет свои традиции, обычаи, национальные особенности и поклоняется своим богам. Идеалом Элены было мирное сосуществование, дружба и взаимовыручка. Именно это она и предложила Тинадину.

Кто-то из советников Леодана заметил, что такая система работала бы бытовом уровне — все страны могли бы существовать и обладали бы равными возможностями. Но никто не достиг бы такого же процветания и стабильности, какую обеспечивала акацийская гегемония — при поддержке Лиги Корабельщиков. Изученный Мир остался бы скоплением варварских государств, каждое с собственными амбициями и бесконечными рассуждениями о превосходстве своей нации над прочими. Именно таков был мир до Войн Распределения.

Игалдан не стал спорить. Он кивнул и широким жестом обвел окружающее пространство, словно признавая его доказательством подобных аргументов.

— Королева ответила бы вам, что самое большое — не всегда самое лучшее. Особенно если богатство принадлежит горстке людей и приобретается за счет эксплуатации народа. — Игалдан опустил голову и провел рукой по волосам. — Впрочем, я пришел говорить не об этом. Элена ушла в прошлое. Мы же смотрим в будущее.

— Временами я все еще могу представить мир, о котором мечтала ваша королева, — сказал Леодан.

— Я тоже, — отозвался принц, — но только когда закрываю глаза. Если же они открыты, я вижу нечто совсем иное…

Часом позже, во время перерыва, Леодан пил чай в компании Таддеуса и Аливера. Король и канцлер некоторое время беседовали, обмениваясь впечатлениями от встречи. Аливер был немало удивлен, когда отец неожиданно обернулся к нему и спросил:

— Ну а ты что обо всем этом думаешь? Выскажи свое мнение.

— Я? Я думаю… принц кажется разумным человеком. Я пока не могу сказать о нем ничего дурного. Если остальные ошенийцы похожи на него, то это очень хорошо для нас, верно? Только… если они такого высокого мнения об Акации, то почему не присоединились к нам раньше?

— Присоединение к нам влечет за собой много разных последствий, — произнес Леодан. — Неудивительно, что они долго колебались. Однако теперь Ошения ясно дала понять, что готова стать нашим другом, если мы ответим ей тем же.

Таддеус сделал нетерпеливый жест, словно говоря, что все не так-то просто.

— Твой отец, как обычно, слишком щедро расточает похвалы.

— Ничего подобного, — возразил Леодан. — Я говорю, как есть. Они протянули нам руку дружбы, которая сохранится на многие годы. А мы не ухватились за нее.

— И хорошо, что не ухватились. Наше терпение окупилось сполна. — Канцлер обращался к королю, но его взгляд остановился на Аливере и задержался на лице принца, словно давая понять, что тому следует повнимательнее прислушаться к беседе. — Игалдан сделал хорошую мину, но по всему видать, что Ошении приходится несладко. Я удивляюсь, как они вообще сумели просуществовать до сих пор, вне империи, притом сохранив какое-то подобие экономики. У них есть некоторые полезные ископаемые, да. Плодородные земли, несколько хороших портов, янтарь и смола, однако без Лиги им просто некуда все это девать. Гордые ошенийцы вынуждены продавать свои ресурсы на черном рынке за гроши, прибегая к помощи пиратов. Хорошо быть идеалистом, пока не придет нужда. Что бы там ни говорил Игалдан, мы нужны им больше, чем они нам. Если мы примем Ошению, будет много возни с определением ее статуса в империи. Она окажется на правах ведела — новой завоеванной провинции, — что предполагает самый низший ранг. А ведел несет много тягот.

— Что, если они не войдут на правах ведела? — спросил король.

— А куда они денутся? В наших старых законах другой категории нет. Тинадин высказался на сей счет вполне однозначно. Любая страна мира может либо присоединиться к империи, либо воевать против нее. В тот день, когда ошенийцы отказалась принять акацийскую гегемонию, они решили свою судьбу. — Таддеус помедлил, глотнул чая, а потом снова заговорил, отвечая на невысказанное возражение, которое он тем не менее предвидел. — Прошедшие века не изменили ничего. Любой правитель любого государства должен понимать, что его решения повлияют на все будущие поколения. Отвергнув предложение Тинадина, королева Элена знала, что ее народ будет вечно жить под бременем этих условий.

— Таддеус говорит о черном и белом в мире тысячи красок, — сказал Леодан. — На самом деле мы не завоевали Ошению и не победили ее. Она не была нашим врагом, как Мейн. Нам не требовалось преобладать над ними. Сотни лет мы жили бок о бок, но они не были нам ни вассалами, ни врагами.

— Верно, сотни лет, — кивнул Таддеус, — и этого за одну ночь не изменить. На самом деле, Аливер, твой отец, разумеется, может принять ошенийцев. Он идеалист. Он мечтает о благостном мире, где все народы сидят за одним большим столом. Ему не хочется признавать очевидное. А именно: для того чтобы этот стол вообще был, очень многих придется из-за него выгнать. Именно так рассуждает Лига. Поэтому не думаю, что Ошении позволят войти. Лига не склонна к подобному расширению своей сферы деятельности. Мне показалось, что Ошения кажется им лакомым куском, но все же они держат ее в стороне — по какой-то причине, нам неведомой. Есть вещи, Аливер, которые твой наставник не объяснил тебе до конца. В империи коммерция значит гораздо больше, чем политика. Здесь, у нас, Лига развернулась в полную силу и возвысилась, как нигде. Мы знаем далеко не все о делах Лиги, но судьбу Ошении решать будут они. Если Лига откажется ее принять, Ошения останется за бортом.

Леодан прикрыл лицо рукой. Казалось, беседа утомила его.

— Вот это, сынок, и есть первичная и истинная суть, очищенная от всяческих напластований.

— Черно-белая, — прибавил Таддеус.