Кейтилин

Встречу назначили на зеленом лугу, где торчали бледно-серые грибы и пни недавно срубленных деревьев.

— Мы первые, миледи, — заметил Хеллис Моллен. Они были здесь одни между двух армий. Знамя с лютоволком Старков трепетало у Хела на пике. Отсюда не было видно моря, но Кейтилин чувствовала, что оно близко. Ветер, дующий с востока, нес резкий запах соли.

Фуражиры Станниса Баратеона вырубили деревья на постройку осадных башен и катапульт. Знать бы, сколько простояла здесь эта роща и останавливался ли здесь Нед, когда вел свое войско на юг снять осаду со Штормового Предела. В тот день он одержал великую победу — тем более великую, что она обошлась без кровопролития.

«Пусть боги позволят мне добиться того же», — молилась Кейтилин. Ее вассалы между тем считали, что дать согласие было безумием с ее стороны. «Это не наша битва, миледи, — сказал ей сир Вендел Мандерли. — Я знаю, король не пожелал бы, чтобы его мать подвергала себя опасности». «Мы все подвергаемся опасности, — чуть резковато ответила она. — Думаете, мне самой этого хочется, сир? (Мое место в Риверране, рядом с умирающим отцом, или в Винтерфелле с сыновьями.) Робб послал меня на юг вести переговоры от его имени — это самое я и делаю». Она знала, что заключить мир между двумя братьями будет нелегко, но ради блага королевства она должна попытаться.

За мокрыми от дождя полями и грядами каменистых холмов высился, спиной к невидимому морю, замок Штормовой Предел. Под этой громадой бледно-серого камня осадная армия лорда Станниса Баратеона походила на мышей со знаменами.

В песнях говорилось, что Штормовой Предел построил в стародавние времена Дюранн, первый Штормовой Король, завоевавший любовь прекрасной Эленеи, дочери морского бога и богини ветра. В их свадебную ночь Эленеи отдала свое девичество смертному, чем и себя обрекла на участь смертной, а ее опечаленные родители в гневе наслали ветер и воды на жилище Дюранна. Его друзья, братья и свадебные гости погибли под рухнувшими стенами или были смыты в море, но Эленеи укрыла Дюранна в своих объятиях, и он уцелел, а когда пришел рассвет, он объявил войну богам и поклялся отстроить замок вновь.

Пять замков построил он, каждый выше и крепче прежнего, но все они рушились, когда буря накатывала с залива, гоня перед собой губительные валы, от которых залив и получил свое название. Лорды умоляли короля строиться подальше от берега, жрецы говорили, что он должен умилостивить богов, вернув Эленеи в море, и даже простой народ просил его уступить. Но Дюранн не слушал никого. Седьмой замок воздвиг он, прочнее всех остальных. Одни говорили, что ему помогли Дети Леса, напитав камни своим волшебством, другие — что ему дал совет маленький мальчик, который, когда вырос, стал Браном-Строителем. Но как эту сказку ни рассказывать, конец у нее всегда один и тот же. Хотя гневные боги продолжали насылать шторм за штормом, седьмой замок выстоял, и Дюранн-Богоборец с прекрасной Эленеи жили в нем до конца своих дней.

Боги ничего не забывают, и штормы продолжали бушевать в Узком море, но Штормовой Предел стоял века и десятки веков, и не было ему равных. Его крепостные стены вздымались ввысь на сто футов, круглые, гладкие, без единой калитки или амбразуры. Их камни столь плотно прилегали друг к другу, что не осталось ни единой трещины, куда мог бы проникнуть ветер. Говорили, что эти стены в самом узком месте насчитывают в ширину сорок футов, а со стороны моря — восемьдесят: двойная кладка с песком и щебнем в середине. Службы за этими мощными укреплениями надежно защищены от ветра и волн. Башня там только одна — громадный каменный барабан, не имеющий окон со стороны моря, вмещающий в себя и житницу, и казарму, и пиршественный зал, и господские покои. Увенчанная укрепленным гребнем, издали она кажется рукой с воздетым шипастым кулаком.

— Миледи, — окликнул Хел Моллен. Из небольшого лагеря, аккуратно разбитого под стенами замка, медленным шагом выехали двое всадников. — Это, должно быть, король Станнис.

— Несомненно. — Кейтилин смотрела, как они приближаются. Это определенно должен быть Станнис, но едет он не под знаменем Баратеонов. Стяг у него ярко-желтый, а не густо-золотой, как штандарты Ренли, а эмблема на нем красная, хотя различить ее пока невозможно.

Ренли приедет последним. Он так и сказал ей, когда она выехала. Он не сядет на коня, пока не увидит, что брат его уже в пути. Первому, кто прибудет на место, придется ждать другого, а Ренли ждать не намерен. Таковы игры королей. Ну что ж — Кейтилин не король и может не играть в них, а ждать ей не в новинку.

На голове Станниса стала видна корона с зубцами в виде языков пламени, на поясе — гранаты и желтые топазы, на рукояти меча — большой четырехугольный рубин. Если не считать этого, он был одет просто: в кожаный колет со стальными заклепками поверх клетчатого дублета, поношенные сапоги и бурые грубошерстные бриджи. На его желтом, как солнце, знамени было изображено красное сердце, окруженное оранжевым пламенем. Коронованный олень тоже присутствовал… маленький и заключенный внутри сердца. Еще примечательнее был знаменосец — женщина, вся в красном, с лицом, закрытым глубоким капюшоном алого плаща. Красная жрица, с удивлением сказала себе Кейтилин. Их культ широко распространен и имеет большую власть в Вольных Городах и на далеком востоке, но в Семи Королевствах почти неизвестен.

— Леди Старк, — с холодной учтивостью произнес Станнис Баратеон, склонив голову. Лысина у него стала больше, чем запомнилось Кейтилин.

— Лорд Станнис, — ответила она.

Он стиснул челюсти под коротко подстриженной бородкой, но не стал ее поправлять — и на том спасибо.

— Не думал, что встречу вас в Штормовом Пределе.

— Я сама не думала, что окажусь здесь.

Взгляд его глубоко посаженных глаз выражал неловкость — светская беседа давалась ему с трудом.

— Я сожалею о смерти вашего мужа, — сказал он, — хотя Эддард Старк не был мне другом.

— Он никогда не был вам врагом, милорд. Когда лорды Тирелл и Редвин морили вас голодом в этом замке, именно Эддард Старк снял осаду.

— По приказу моего брата — не из любви ко мне. Лорд Эддард исполнил свой долг, не отрицаю. А разве я когда-нибудь не исполнял своего? Это мне следовало стать десницей Роберта.

— Такова была воля вашего брата. Нед этого не хотел.

— Однако дал согласие и принял то, что должно было принадлежать мне. Но вот вам мое слово: его убийцам скоро воздастся по заслугам.

Как они любят обещать чужие головы, эти люди, именующие себя королями.

— Ваш брат обещал мне то же самое. Но, по правде говоря, я предпочла бы вернуть назад моих дочерей, а правосудие оставить богам. Санса все еще у Серсеи, а об Арье ничего не было слышно со дня смерти Роберта.

— Если ваши дети будут найдены, когда я возьму город, их отдадут вам. — «Живыми или мертвыми», — говорил его тон.

— Когда же это будет, лорд Станнис? От вашего Драконьего Камня до Королевской Гавани рукой подать, между тем я нахожу вас здесь.

— Вы откровенны, леди Старк. Хорошо — я отвечу вам с той же откровенностью. Чтобы взять город, мне нужны силы тех южных лордов, которых я вижу по ту сторону поля. Они принадлежат Ренли, и я должен забрать их у него.

— Люди сами выбирают себе вождя, милорд. Эти лорды присягали на верность Роберту и дому Баратеонов. Если бы вы с братом согласились забыть о вашей ссоре…

— Мне не из-за чего ссориться с Ренли, если он будет послушен долгу. Я старший, и я его король. Я хочу лишь того, что принадлежит мне по праву. Ренли обязан повиноваться мне, и я добьюсь послушания — и от него, и от всех прочих лордов. — Станнис пристально посмотрел на Кейтилин. — Но что привело на это поле вас, миледи? Следует ли мне понять это так, что дом Старков принял сторону моего брата?

«Этого не согнешь, — подумала Кейтилин, — но все же попытаться надо. Слишком многое поставлено на карту».

— Мой сын коронован Королем Севера волей наших лордов и нашего народа. Он ни перед кем не склонит колена, но руку дружбы протягивает всем.

— У королей нет друзей, — заявил Станнис, — есть только подданные и враги.

— И братья, — произнес веселый голос за спиной у Кейтилин. Она обернулась — конь Ренли ступал по утыканному пнями лугу. Младший Баратеон был великолепен в зеленом бархатном дублете и атласном, подбитом горностаем плаще. На длинных черных волосах сидела корона из золотых роз с яшмовой головой оленя на лбу. Осколки черных алмазов усеивали рукоять меча, шею украшала золотая цепь с изумрудами.

В знаменосцы себе он тоже выбрал женщину, хотя по лицу и доспехам Бриенны трудно было определить ее пол. На ее двенадцатифутовом копье реял под ветром, дующим с моря, черный на золотом поле олень.

— Лорд Ренли, — кратко приветствовал его Станнис.

— Король Ренли. Неужели это правда ты, Станнис?

— А кто же еще? — нахмурился тот.

— Я уж было засомневался, увидев твое знамя. Чье оно?

— Мое собственное.

— Король избрал своей эмблемой огненное сердце Владыки Света, — пояснила красная жрица. Ренли это, по всей видимости, позабавило.

— Ну что ж, все к лучшему. Будь у нас одинаковые знамена, сражаться было бы ужасно неловко.

— Будем надеяться, что сражаться вам не придется, — сказала Кейтилин. — У нас троих общий враг, способный всех нас уничтожить.

Станнис посмотрел на нее без улыбки.

— Железный Трон мой по праву, и всякий, кто отрицает это, мой враг.

— Вся страна это отрицает, братец, — сказал Ренли. — Это отрицают старики, испускающие последний вздох, и младенцы во чреве матерей. Это отрицают в Дорне и на Стене. Никто не хочет тебя в короли — как ни жаль.

Станнис стиснул челюсти.

— Я поклялся, что не стану иметь с тобой дела, пока ты носишь свою изменническую корону. Я сожалею, что нарушил эту клятву.

— Это безумие, — резко вмешалась Кейтилин. — Лорд Тайвин сидит в Харренхолле с двадцатью тысячами мечей. Остатки войска Цареубийцы вновь собрались у Золотого Зуба, еще одна армия Ланнистеров собирается под сенью Бобрового Утеса, а Серсея с сыном держат Королевскую Гавань и ваш драгоценный Железный Трон. Вы оба именуете себя королями, а королевство между тем истекает кровью, и никто еще не поднял меч в его защиту, кроме моего сына.

— Ваш сын выиграл несколько сражений — я выиграю войну, — пожал плечами Ренли. — Ланнистеры могут подождать своей очереди.

— Если хочешь предложить мне что-то, предлагай, — отрывисто бросил Станнис, — не то я уеду.

— Очень хорошо. Я предлагаю тебе спешиться, склонить колено и присягнуть мне.

Станнис подавил порыв ярости.

— Этому не бывать никогда.

— Ты ведь служил Роберту — почему мне не хочешь?

— Роберт был моим старшим братом, а ты младший.

— Верно — я моложе, храбрее и гораздо красивее…

— …к тому же вор и узурпатор.

— Таргариены называли узурпатором Роберта, однако он как-то это перенес — перенесу и я.

«Нет, так не пойдет», — подумала Кейтилин.

— Вдумайтесь в то, что вы говорите! Будь вы моими сыновьями, я стукнула бы вас лбами и заперла в спальне, пока вы не вспомнили бы, что вы братья.

— Вы слишком много на себя берете, леди Старк, — насупился Станнис. — Я законный король, а сын ваш изменник не в меньшей степени, чем мой брат. Его час еще настанет.

Откровенная угроза привела Кейтилин в ярость.

— Вольно вам называть других изменниками и узурпаторами, милорд, но вы-то сами чем от них отличаетесь? Вы говорите, что только вы — полноправный король, но у Роберта, помнится мне, осталось два сына. По всем законам Семи Королевств, законный наследник — принц Джоффри, а после него Томмен… а мы изменники все без исключения, какие бы благие побуждения нами ни руководили.

— Ты должен извинить леди Кейтилин, Станнис, — засмеялся Ренли. — Она едет верхом от самого Риверрана и, боюсь, не читала твоего письмеца.

— Джоффри — не сын моего брата, — заявил Станнис. — И Томмен тоже. Они бастарды, как и девочка. Все трое — гнусный плод кровосмешения.

Кейтилин лишилась дара речи. Неужели женщина могла быть столь безумной — даже Серсея?

— Славная история, правда, миледи? — спросил Ренли. — Я стоял лагерем у Рогова Холма, когда лорд Тарли получил письмо Станниса, — и, должен признаться, у меня захватило дух. Я и не подозревал, Станнис, что ты так умен. Будь это правдой, наследником Роберта в самом деле следовало бы считать тебя.

— Будь это правдой? Ты хочешь сказать, что я лжец?

— А чем ты можешь подкрепить свою басню? Хоть одно доказательство у тебя есть?

Станнис скрипнул зубами.

«Роберт не мог этого знать, — думала Кейтилин, — иначе Серсея мигом лишилась бы головы».

— Лорд Станнис, — сказала она, — если вы знали, что королева повинна в столь чудовищных преступлениях, почему же вы молчали?

— Я не молчал. Я поделился своими подозрениями с Джоном Арреном.

— Почему с ним, а не с вашим братом?

— В наших с ним отношениях он руководствовался только чувством долга. В моих устах эти обвинения показались бы ему вздорными и своекорыстными, выдвинутыми с целью занять место наследника. Я полагал, что Роберт отнесется с большим доверием к словам лорда Аррена, которого он любил.

— Итак, наш свидетель — мертвец, — сказал Ренли.

— Ты думаешь, он умер своей смертью, слепец несчастный? Серсея отравила его, боясь разоблачения. Лорд Джон собрал некоторые улики…

— …которые, без сомнения, погибли вместе с ним. Весьма плачевно.

Кейтилин вспоминала, стараясь сложить вместе кусочки головоломки.

— Моя сестра Лиза обвиняла королеву в убийстве своего мужа в письме, которое прислала мне в Винтерфелл. Но позже, в Орлином Гнезде, она возложила вину на брата королевы, Тириона.

— Если вы вступили в змеиное гнездо, разве важно, которая ужалит вас первой? — фыркнул Станнис.

— Все эти фразы насчет змей и кровосмешения очень занятны, но ничего не меняют. Возможно, у тебя и больше прав, Станнис, зато у меня армия больше. — Ренли сунул руку за пазуху. Станнис, увидев это, схватился за меч, но прежде чем он успел обнажить свой клинок, его брат достал… персик. — Не хочешь ли, братец? Это из Хайгардена. Ты никогда еще не пробовал таких сладких, уверяю тебя. — Ренли надкусил плод, и с его губ потек сок.

— Я здесь не затем, чтобы есть персики, — рявкнул Станнис.

— Милорды! — вмешалась Кейтилин. — Нам следует выработать условия нашего союза, а не дразнить друг друга.

— Отказываться от персика — вот чего не следует делать. — Ренли выбросил косточку. — Тебе ведь может больше не представиться случая. Жизнь коротка, Станнис. Как говорят Старки, зима близко. — Он вытер рот ладонью.

— Угроз я тоже выслушивать не желаю.

— Это не угроза, — отрезал Ренли. — Если уж я возьмусь угрожать, ты поймешь это сразу. По правде говоря, я никогда не любил тебя, Станнис, но ты все же моя кровь, и мне не хочется тебя убивать. Поэтому, если тебе нужен Штормовой Предел, бери его… как подарок от брата. Роберт когда-то отдал его мне, а я отдаю тебе.

— Он не твой, чтобы им распоряжаться. Он мой по праву.

Ренли, вздохнув, повернулся в седле.

— Ну что прикажешь делать с таким братом, Бриенна? Он отказывается от моего персика, отказывается от моего замка, он даже на свадьбу мою не явился…

— Мы оба знаем, что твоя свадьба — просто комедия. Год назад ты замышлял подложить эту девицу в постель к Роберту.

— Год назад я замышлял сделать ее королевой — но какая теперь разница? Роберт достался вепрю, а Маргери — мне. Тебе будет приятно услышать, что она была девственницей.

— В твоей постели она наверняка ею и умрет.

— Полагаю, что еще до конца года она родит мне сына. Кстати, сколько сыновей у тебя, Станнис? Ах да — ни одного. — Ренли улыбнулся с невинным видом. — Что до твоей дочери, то будь у меня такая жена, как у тебя, я бы тоже приставил к ней дурака.

— Довольно! — взревел Станнис. — Я не позволю тебе насмехаться надо мной, слышишь? Не позволю. — Он выхватил свой меч из ножен, и сталь в слабом солнечном свете вспыхнула неожиданно ярко, переливаясь красным, желтым и ослепительно белым. Воздух вокруг клинка замерцал, словно от зноя.

Лошадь Кейтилин заржала и попятилась, но Бриенна, въехав в пространство между братьями с собственным мечом в руке, крикнула Станнису:

— Убери меч!

«Серсея Ланнистер сейчас, наверно, смеется до колик», — устало подумала Кейтилин.

Станнис указал сверкающим мечом на своего брата.

— Я не лишен милосердия, — прогремел он, хотя все знали, что он лишен его напрочь, — и не хочу осквернять Светозарный братской кровью. Ради матери, родившей нас обоих, я даю тебе ночь на раздумье. Если до рассвета ты придешь ко мне со всеми своими знаменами, я оставлю тебе Штормовой Предел, твое старое место в совете и даже назначу тебя своим наследником, пока у меня не родится сын. В противном случае я тебя уничтожу.

— Станнис, — засмеялся Ренли, — меч у тебя очень красивый, спору нет, но мне думается, от его блеска у тебя повредилось зрение. Погляди через поле, братец. Видишь, сколько там знамен?

— Думаешь, эти тряпки сделают тебя королем?

— Королем меня сделают мечи Тирелла, топор Рована, палица Тарли, боевой молот Карона. Стрелы Тарта и копья Пенроза, Фоссовеи, Кью, Маллендоры, Эстермонты, Селми, Хайтауэры, Окхарты, Крейны, Касвеллы, Блэкбары, Морригоны, Бисбери, Шермеры, Дунны, Футли… даже дом Флорентов, братья и дядя твоей жены — вот кто сделает меня королем. За мной следует все рыцарство юга, и это еще самая меньшая часть моего войска. Следом идет моя пехота — сто тысяч мечей, копий и пик. И ты собираешься меня уничтожить? Каким образом, скажи на милость? Уж не с помощью ли той жалкой кучки, которую я вижу под стенами замка? Если я скажу, что у тебя их пять тысяч, я хвачу через край, — твоих тресковых лордов, луковых рыцарей и наемников. Половина из них перебежит ко мне еще до начала сражения. Мои разведчики доносят, что конницы у тебя меньше четырехсот человек — да и те вольные всадники в вареной коже, которым нипочем не устоять против рыцарей в броне и с копьями. Каким бы опытным воином ты себя ни мнил, Станнис, твое войско не выдержит первой же атаки моего авангарда.

— Там увидим, брат. — Станнис убрал меч в ножны, и всем показалось, что мир лишился части своего света. — Придет рассвет, и мы увидим.

— Надеюсь, брат, что твой новый бог милостив.

Станнис, не удостоив Ренли ответом, повернулся и поскакал прочь, но красная жрица задержалась еще на миг.

— Советую вам покаяться в своих грехах, лорд Ренли, — сказала она и последовала за Станнисом.

Кейтилин и лорд Ренли вернулись в лагерь, где его тысячи и ее горстка ждали их возвращения.

— Это было забавно, хотя большой пользы не принесло, — проронил Ренли. — Вот бы и мне такой меч! Впрочем, Лорас, несомненно, поднесет мне его в дар после битвы. Я сожалею, что до этого дошло.

— Уж очень весело выражаете вы свое сожаление, — сказала Кейтилин, чье огорчение было непритворным.

— В самом деле? Что ж, пусть так. Станнис, должен сознаться, не из тех братьев, которых любят. Как вы думаете, его сказка правдива? Если Джоффри — отродье Цареубийцы…

— …то законный наследник — ваш брат.

— Да — пока он жив. Дурацкий, впрочем, закон — вы не находите? Почему старший сын, а не тот, который лучше годится? Корона мне к лицу куда больше, чем Роберту, не говоря уж о Станнисе. Я чувствую в себе задатки великого короля — сильного, но великодушного, умного, справедливого, усердного, верного друзьям и беспощадного к врагам, однако способного прощать, терпеливого…

— И скромного? — подсказала Кейтилин.

— Нет короля без порока, миледи, — засмеялся Ренли.

Кейтилин чувствовала большую усталость. Все было напрасно. Братья Баратеоны потопят друг друга в крови, и ее сын останется с Ланнистерами один на один — а она бессильна это остановить. «Давно пора мне вернуться в Риверран и закрыть глаза отцу, — подумала она. — Это по крайней мере в моих силах. Пусть я плохая посланница, зато хорошая плакальщица, да помилуют меня боги».

Их лагерь расположился на гребне низкой каменистой гряды, идущей с севера на юг. Он был намного аккуратнее, чем широко расползшийся стан на Мандере, поскольку и людей здесь было вчетверо меньше. Узнав о нападении брата на Штормовой Предел, Ренли разделил свое войско, как и Робб у Близнецов. Свою многочисленную пехоту он оставил у Горького Моста вместе со своей молодой королевой, обозами, вьючными животными и громоздкими осадными машинами, а сам повел своих рыцарей и вольных всадников быстрым маршем на восток.

Как он похож на Роберта, даже и в этом… но у Роберта всегда был Эддард Старк, сдерживавший его бесшабашные порывы. Нед, конечно, настоял бы на том, чтобы взять с собой все войско и окружить осадную армию Станниса. Ренли же отверг этот выбор в своем упрямом стремлении поскорее сцепиться с братом. И провизия, и фураж — все осталось в нескольких дневных переходах позади с повозками, мулами и волами. Он должен вступить в бой немедля — иначе они начнут голодать.

Кейтилин, отдав лошадей Хелу Моллену, направилась вместе с Ренли к королевскому шатру в середине лагеря. В его зеленых шелковых стенах собрались капитаны и лорды-знаменосцы, чтобы узнать, чем кончились переговоры.

— Мой брат совсем не изменился, — сказал молодой король, пока Бриенна расстегивала его плащ и снимала с него корону. — Его нельзя смягчить ни учтивостью, ни замками — он хочет крови. Ну что ж, я настроен удовлетворить его желание.

— Ваше величество, я не вижу нужды давать сражение здесь, — заметил лорд Матис Рован. — В замке сильный гарнизон, основательный запас провизии, сир Кортни Пенроз — опытный командир, и не построен еще такой требюшет, который проломил бы стену Штормового Предела. Пусть лорд Станнис держит свою осаду. Ничего хорошего это ему не принесет, а пока он сидит здесь голодный, холодный и без надежды на успех, мы возьмем Королевскую Гавань.

— И дадим повод говорить, что я испугался встретиться со Станнисом лицом к лицу?

— Только дураки могут сказать такое, — возразил лорд Матис.

— А вы что скажете? — обратился Ренли к остальным.

— Я скажу, что Станнис для вас опасен, — объявил лорд Рендилл Тарли. — Если оставить его в покое, он окрепнет, в то время как наши силы после сражения уменьшатся. Ланнистеров в один день не побьешь. К тому времени, когда вы с ними разделаетесь, лорд Станнис может стать столь же сильным, как вы… или еще сильнее.

Все прочие хором выразили свое одобрение. Король явно остался доволен этим.

— Хорошо. Будем сражаться.

«Я подвела Робба, как раньше Неда», — подумала Кейтилин.

— Милорд, — сказала она Ренли. — Коль скоро вы решили дать сражение, мне здесь более нечего делать. Прошу вашего разрешения вернуться в Риверран.

— Я не разрешаю вам этого, — сказал Ренли, садясь на походный стул.

Кейтилин оцепенела.

— Я надеялась помочь вам заключить мир, милорд. Помогать вам в войне я не стану.

— Без ваших двадцати пяти человек мы уж как-нибудь обойдемся, миледи, — пожал плечами Ренли. — Я не прошу вас принимать участие в битве — я хочу лишь, чтобы вы наблюдали за ней.

— Я была в Шепчущем Лесу, милорд, и вдоволь насмотрелась на всю эту резню. Я приехала сюда как посланница…

— И как посланница уедете — только знать будете больше, чем прежде. Вы увидите своими глазами, какая участь ждет мятежников, чтобы сын ваш мог бы услышать об этом из ваших собственных уст. От опасности мы вас оградим — можете не страшиться. — И Ренли принялся отдавать распоряжения. — Вы, лорд Матис, возглавите центр, ты, Брюс, возьмешь левый фланг, а я — правый. Вы, лорд Эстермонт, будете командовать резервом.

— Я не подведу вас, ваше величество, — заверил Эстермонт.

— А кто поведет авангард? — спросил Рован.

— Ваше величество, — сказал сир Джон Фоссовей, — прошу доверить эту честь мне.

— Проси сколько хочешь, — отозвался сир Гюйард Зеленый, — но по правилам первый удар должен нанести один из семерых.

— Чтобы атаковать стену из щитов, красивого плаща мало, — заметил Рендилл Тарли. — Я командовал авангардом Мейса Тирелла, когда ты еще титьку сосал, Гюйард.

В шатре поднялся шум — каждый отстаивал свое право. Летние рыцари, подумала Кейтилин.

— Довольно, милорды, — поднял руку Ренли. — Будь у меня дюжина авангардов, вы все получили бы по одному, но эта честь по праву принадлежит лучшему из рыцарей. Первый удар нанесет сир Лорас.

— С великой радостью, ваше величество. — Рыцарь Цветов преклонил колени перед королем. — Благословите меня и дайте мне рыцаря, который поскачет около меня с вашим знаменем. Пусть олень и роза идут в бой бок о бок.

Ренли посмотрел вокруг себя.

— Бриенна!

— Ваше величество. — Бриенна осталась в своих синих доспехах, только шлем сняла. В битком набитом шатре было жарко, и жидкие желтые волосы, намокшие от пота, прилипли к ее широкому некрасивому лицу. — Мое место рядом с вами. Я поклялась быть вашим щитом…

— Одним из семерых, — напомнил король. — Не опасайтесь — в бою меня будут сопровождать четверо ваших собратьев.

Бриенна упала на колени.

— Если уж я должна расстаться с вашим величеством, позвольте хотя бы облачить вас в доспехи перед битвой.

Кейтилин услышала чей-то смешок у себя за спиной. Она его любит, бедняжка. Как это грустно. Она предлагает ему услуги оруженосца, лишь бы дотронуться до него, и ей все равно, что другие считают ее дурой.

— Хорошо, — сказал Ренли. — А теперь прошу всех оставить меня. Даже короли должны отдыхать перед боем.

— Милорд, — сказала Кейтилин, — в последней деревне, которую мы проезжали, есть маленькая септа. Если вы не разрешаете мне уехать в Риверран, позвольте съездить туда и помолиться.

— Как вам будет угодно. Сир Робар, дайте леди Старк эскорт, чтобы проводить ее до септы… и позаботьтесь, чтобы перед рассветом она вернулась к нам.

— Вам тоже не мешало бы помолиться, — заметила Кейтилин.

— За победу?

— За ниспослание мудрости.

— Останься, Лорас, и помолись со мной, — засмеялся Ренли. — Я так давно этого не делал, что уж и позабыл, как надо. Остальные к рассвету должны быть на местах в доспехах, при оружии и конные. Это утро запомнится Станнису надолго.

Когда Кейтилин вышла из шатра, уже смеркалось. Сир Робар Ройс шел рядом с ней. Она знала его не слишком хорошо — один из сыновей Бронзового Джона, красивый на свой грубоватый лад, довольно известный турнирный боец. Ренли пожаловал ему радужный плащ и кроваво-красные доспехи, сделав его одним из семерых своих гвардейцев.

— Далеко же вы заехали от Долины, сир, — заметила она.

— Как и вы от Винтерфелла, миледи.

— Я знаю, что меня сюда привело, ну а вы? Это не ваша битва — не больше, чем моя.

— Эта битва стала моей, когда Ренли стал моим королем.

— Ройсы — знаменосцы дома Арренов.

— Мой лорд-отец обязан верностью леди Лизе, как и его наследник. Второй сын ищет славы там, где может. А турниры человеку со временем надоедают.

Ему наверняка не больше двадцати одного года — ровесник королю… но ее король, ее Робб, в свои пятнадцать умнее, чем этот юноша. По крайней мере Кейтилин хотелось в это верить.

В отведенном им уголке лагеря Шадд крошил морковку в котелок, Хел Моллен играл в кости с тремя своими винтерфеллцами, Люкас Блэквуд точил кинжал.

— Леди Старк, — сказал он, увидев ее, — Моллен говорит, что на рассвете будет бой.

— Это правда, — ответила она. (Экий длинный язык у этого Хела.)

— Ну и что же — будем биться или убежим?

— Мы будем молиться, Люкас. Молиться.