Книга: Красное море под красным небом
Назад: Последнее воспоминание На собственной веревке
Дальше: Глава седьмая На свободу

Глава шестая
Торговый баланс

1

— Тот, кто послал убийц, очевидно, знал, что мы привыкли возвращаться в Савролу этим путем, — сказал Локки.
— Ничего это нам не дает — мы часто бывали на пристани. Всякий мог увидеть нас здесь и оставить убийц ждать. — Жеан отхлебнул кофе и провел пальцами по кожаному переплету небольшой книги, которую прихватил к завтраку. — Хоть бы и несколько ночей. Для этого не нужны ни специальные знания, ни ресурсы.
В «Позолоченном ресторане» в седьмой час утра Тронного дня было тише, чем всегда. Большинство его обычных посетителей — купцов, путешественников — засиделись на Золотых Ступенях допоздна и поднимутся только через несколько часов. По молчаливому соглашению Локки и Жеан в это утро заказали на завтрак то, что можно нервно поклевывать: холодное маринованное филе акулы с лимонами, черный хлеб с маслом, какую-то светло-коричневую рыбу, сваренную в апельсиновом соке, и кофе — в самом большом керамическом горшочке, какой смогла отыскать официантка. Оба вора пока с трудом приспосабливались к смене дней и ночей.
— Если только контрмаги не натравили на нас здесь, в Тал-Верраре, какую-то третью партию, — сказал Локки. — Возможно, они ей даже помогают.
— Ты думаешь, мы выжили бы, если бы контрмаги действительно помогали тем двоим на пристани? Послушай. Мы оба знали, что они возьмутся за нас, после того что мы сделали с Сокольничим; если бы они просто хотели нас убить, мы уже были бы копченым мясом. Страгос прав в одном — они намерены поиграть с нами. В общем, я все же считаю, что мы оскорбили какую-то третью партию — какими-то своими делами в обличье Косты и де Ферры. И самыми явными подозреваемыми становятся Дюренна, Корвалье и лорд Ландревал.
— Ландревал уже несколько месяцев как уехал.
— Но это не исключает его полностью. Остаются прекрасные дамы.
— Только я… считаю, что они взялись бы за нас сами. Дюренна, говорят, отлично владеет рапирой, да и Корвалье дралась на нескольких дуэлях. Может, они бы и наняли кого-то себе в помощь, но участвовали бы и сами.
— Может, мы надули кого-то в «Слепых союзах»? Или в другой игре? Мы ведь многих переиграли на этажах. Наступили кому-то на ногу? Громко пустили ветры?
— Не могу представить, что я кого-то рассердил так, чтобы на меня натравили убийц. Конечно, никто не любит проигрывать в карты, но ты можешь вспомнить кого-нибудь из проигравших?
Жеан нахмурился и глотнул кофе.
— Пока мы не будем знать больше, гадать бесполезно. Все жители города могут попасть под подозрение. Да просто все на свете!
— Поэтому мы знаем только, что кто-то хочет нашей смерти, — сказал Локки. — Не напугать хочет. Не изругать. Просто убить. Может, если подумать над этим, мы найдем парочку…
Локки замолчал, увидев, что к их столу подходит официантка… потом пригляделся внимательнее и понял, что это вовсе не их официантка. В кожаном переднике и красной шапке к ним шла Меррейн.
— Ага, — сказал Жеан. — Пора оплатить счет.
Меррейн кивнула и протянула Локки деревянную табличку с двумя приколотыми листками бумаги. Первый действительно был счетом; на втором красивым почерком была написана только одна строчка: «Помните место, где мы впервые встретились? Не теряйте времени».
— Что ж, — сказал Локки, передавая записку Жеану, — мы бы и рады задержаться, но качество обслуживания резко ухудшилось. Чаевых не жди. — Он бросил на стол несколько медных монет и встал. — В прежнее место, как обычно, Джером.
Меррейн взяла табличку и монеты, поклонилась и исчезла в направлении кухни.
— Надеюсь, она не обиделась из-за чаевых, — сказал Жеан, когда они вышли на улицу. Локки посмотрел по сторонам и заметил, что Жеан поступил так же. В рукавах приятно ощущалась тяжесть стилетов, и Локки не сомневался, что по его легкому знаку Жеан покажет своих Злобных Сестричек.
— Боги! — сказал Локки. — Сейчас нам следовало бы лежать в постели и отсыпаться. Когда-нибудь у нас было меньше власти над собственной жизнью, чем сейчас? Мы не можем убежать от архонта и его яда, то есть не можем прекратить и войну с Солнечным Шпилем. Боги знают, мы даже не можем увидеть затаившихся контрмагов, а тут откуда-то еще убийцы. Знаешь что? За нами следит и пытается нас убить столько людей, что мы стали главным городским средством от безработицы. Вся долбаная экономика Тал-Веррара зависит от нас.
Прогулка до перекрестка к северу от «Позолоченного ресторана» была хоть и нервной, но недолгой. Гремели по булыжникам грузовые фургоны, шли на работу продавцы. Насколько нам известно, думал Локки, Саврола самый спокойный и самый охраняемый район города, где спокойствие лишь изредка нарушает пьяный чужеземец.
На перекрестке Локки и Жеан свернули налево и подошли к двери первого же неиспользуемого, пустого магазина по правую руку от них. Пока Жеан наблюдал за улицей, Локки подошел к двери и трижды стукнул. Дверь сразу открылась, и крепкий молодой человек в коричневом кожаном плаще поманил их внутрь.
— Не подходите к окнам, — предостерег он, затворив и заперев за ними дверь. Окна были завешены плотной тканью, но Локки согласился: не стоит искушать судьбу. Комнату освещало мягкое рассеянное солнце, пробивавшееся сквозь щели в занавесях; при этом свете Локки разглядел еще две пары людей, ждущих в глубине магазина. В каждой паре был один массивный, широкоплечий человек и один более миниатюрный. Все четверо незнакомцев были в одинаковых серых плащах и серых шляпах с широкими полями.
— Одевайтесь, — сказал человек в кожаном плаще, показывая на груду одежды на маленьком столике. Вскоре Локки и Жеан облачились в такие же серые плащи и шляпы.
— Новая летняя мода в Тал-Верраре? — спросил Локки.
— Небольшая головоломка для тех, кто попробует за вами проследить, — ответил молодой человек. Он щелкнул пальцами, и одна пара людей в сером подошла к двери и остановилась перед ней. — Я выйду первым. Вы встанете за этими двумя, выйдете за ними и сядете в третью по счету карету. Понятно?
— Какую каре… — начал Локки, но смолк, услышав снаружи, на улице, скрип колес и топот лошадей. Мимо окна прошли тени, и через несколько секунд человек в кожаном плаще отодвинул засов.
— Третья карета. Быстрей, — сказал он, не оборачиваясь, распахнул дверь и вышел.
У обочины прямо напротив пустующего магазина выстроились три совершенно одинаковые кареты. Каждая из черного лакированного дерева без опознавательных гербов или штандартов, в каждой окна плотно завешены, в каждую впряжены две вороные лошади. Даже кучеры выглядели примерно одинаково, в одинаковых красных ливреях под кожаными плащами.
Первая пара серых незнакомцев вышла из двери и прошла к первой карете. Локки и Жеан вышли секунду спустя и заторопились к задней карете. Локки успел увидеть еще одну пару, бегущую от двери к средней карете. Жеан открыл дверцу кареты, придержал ее для Локки и сам вскочил вслед за ним.
— Добро пожаловать на борт, джентльмены.
В правом переднем углу сидела Меррейн, уже не в одежде официантки. Теперь она была одета словно для поездки верхом: высокие сапоги, черные брюки, красный шелковый шарф и кожаный жилет. Локки и Жеан опустились на кожаные сиденья напротив Меррейн. Жеан захлопнул дверцу, стало темно, и карета тут же тронулась.
— Куда мы направляемся?
Локки начал снимать серый плащ.
— Оставьте, мастер Коста. Он вам понадобится, когда мы поедем обратно. Прежде всего мы немного проедемся по Савроле. Потом разделимся: одна карета направится к Золотым Ступеням, другая — к северному концу Большой Галереи, а наша — на пристань. Там мы пересядем в лодку.
— А в лодке куда?
— Будьте терпеливы. Сидите и наслаждайтесь поездкой.
В тесной жаркой карете наслаждаться поездкой было трудно, если не сказать хуже. Локки почувствовал, что по лбу течет пот; он сердито снял шляпу и положил на колени. Они с Жеаном попытались засыпать Меррейн вопросами, но она отвечала только неопределенным «гм-м», пока они не сдались. Тянулись скучные минуты. Локки чувствовал, что карета несколько раз повернула, потом начала спускаться; должно быть, от Савролы на пристань, к морю.
Прошло десять минут неловкого молчания, и Меррейн сказала:
— Почти приехали. Наденьте шляпы. Когда карета остановится, идите прямо к лодке. Садитесь на корму и, ради бога, если увидите что-нибудь опасное, пригнитесь.
И точно в соответствии с ее словами несколько секунд спустя карета остановилась. Локки снова надел шляпу, нащупал ручку дверцы и прищурился, увидев яркий утренний свет.
— Выходите, — сказала Меррейн. — Не теряйте времени.
Они находились во внутренней пристани в самом северо-восточном углу Савролы, под отвесной стеной из черного Древнего стекла. Перед ними на блестящей, подернутой рябью воде стояло на якоре несколько десятков кораблей. К ближайшему причальному столбу была привязана лодка, стройная гичка сорок футов длиной, с приподнятой закрытой галереей на корме. Почти все остальное пространство занимали два ряда гребцов — по пять с каждой стороны.
Локки выпрыгнул из кареты и пошел к лодке мимо пары настороженных людей в таких же, как у него, плотных плащах, совершенно не подходящих для такой погоды. Эти люди стояли навытяжку, не расслабленно, и под плащом у одного из них Локки заметил рукоять меча.
Локки по неустойчивому трапу перебрался в лодку, вскочил в нее и поднялся на кормовую пассажирскую галерею. К счастью, галерея была закрыта всего с трех сторон: приятный вид впереди во время следующего отрезка пути был гораздо предпочтительнее поездки в темной душной карете. Жеан пошел за ним, а Меррейн повернула направо, прошла между гребцами и села на носу на место рулевого.
Солдаты на берегу быстро убрали трап, отвязали лодку и с силой оттолкнули ее от причала.
— Гребите, — приказала Меррейн, и гребцы налегли на весла. Скоро установился ровный ритм, и лодка, разрезая воду, полетела по легким волнам гавани Тал-Веррара.
Локки воспользовался случаем получше разглядеть мужчин и женщин на веслах — все они были мускулистыми, все с коротко стриженными волосами, многие — с заметными шрамами. Ни одного моложе тридцати. Значит, солдаты-ветераны. Возможно, даже «глаза» — без плащей и масок.
— Должен признать, люди Страгоса хорошо подготовлены, — сказал Жеан. Потом возвысил голос: — Эй! Меррейн! Можно нам снять эту нелепую одежду?
Она повернулась ровно настолько, чтобы кивнуть, и снова все внимание обратила на гавань. Локки и Жеан с удовольствием сняли плащи и шляпы и бросили к ногам на палубу.
Насколько мог судить Локки, плавание продолжалось треть часа. Он предпочел бы иметь возможность оглядывать всю гавань, но и то, что он видел впереди, было очень интересно. Вначале они плыли на юго-запад, вдоль изгиба внутренней пристани, мимо Большой Галереи и Золотых Ступеней. Затем повернули на юг, оставив открытое море справа, и устремились к большому острову-полумесяцу такого же размера, как тот, на котором возвышался Солнечный Шпиль.
Юго-западный полумесяц Тал-Веррара не имеет ярусов. Он скорее напоминает естественную неравномерно холмистую местность, усаженную башнями и укреплениями. Огромные каменные и деревянные длинные причалы на северо-западной оконечности серпа образуют Серебряную Марину — место, где ремонтируются и обновляют оснастку торговые суда. Еще дальше, за покачивающимися рядами старых галеонов, ждущих новых мачт или парусов, начинаются высокие серые стены, образующие замкнутое пространство. На стенах расположены круглые башни, а в них видны катапульты и часовые. Нос лодки нацелился на эти стены.
— Будь я проклят! — сказал Жеан. — Кажется, нас везут в Марину Меча.

2

В мощные каменные стены искусственной гавани были вделаны деревянные ворота. Когда лодка приблизилась, сверху, из укрепления, дали команду, и над водой разнесся звон тяжелых цепей. По центру ворот появилась щель, потом створки отошли внутрь, подняв небольшую волну. Когда лодка проходила в ворота, Локки постарался оценить размеры всего, что видел: сам проем семьдесят-восемьдесят футов шириной, а бревна ворот толщиной примерно в мужской торс.
Меррейн отдала приказ гребцам, и те мягко подвели лодку к деревянному причалу, где их ждал одинокий мужчина. Гребцы поставили лодку под углом, так что край причала едва коснулся корпуса рядом с пассажирской галереей.
— Ваша остановка, джентльмены, — сказала Меррейн. — Боюсь, привязываться некогда. Проявите ловкость или промокнете.
— Вы сама душа доброты, мадам, — ответил Локки. — Я отбросил всякие сожаления о том, что не оставил вам чаевых.
Он вышел из галереи и поднялся на планшир с правого борта. Незнакомец протянул руку, чтобы помочь ему. С помощью этого человека Локки легко перебрался на причал, и вдвоем они вытащили на безопасное место Жеана.
Гребцы Меррейн немедленно дали задний ход; Локки пронаблюдал, как гичка повернула, нацелилась на ворота и резво пересекла гавань. Снова загремели цепи, ворота закрылись. Взглянув наверх, Локки увидел большую команду, поворачивающую огромные кабестаны — по одному с каждой стороны ворот.
— Добро пожаловать, — сказал мужчина, который помог им выбраться из лодки. — Добро пожаловать в самое нелепое приключение, о каком мне приходилось слышать, тем более участвовать. Не могу представить себе, с чьей женой вы переспали, чтобы получить это самоубийственное назначение, господа.
Мужчине было за пятьдесят; грудь у него как пень, а живот нависает над поясом, словно под рубашкой спрятан мешок зерна. Но руки и шея почти тощие, костлявые и мускулистые, на них проступают вены и видны шрамы, свидетельства трудной жизни. Лицо круглое, густая седая борода и грязные седые волосы, водопадом спускающиеся на спину. Темные глаза в сетке морщин под постоянно нахмуренными бровями.
— Это было бы приятным отвлечением, — ответил Жеан, — даже если бы мы знали, что кончим здесь. А вы кто такой?
— Меня зовут Калдрис, — сказал старик. — Капитан без корабля. А вы, должно быть, мастер де Ферра и мастер Коста.
— Так и есть, — ответил Локки.
— Позвольте вам все тут показать, — сказал Калдрис. — Сейчас видно немного, зато вы это часто будете видеть.
Он отвел их по шаткой лестнице в конце причала наверх, к каменной площадке в четырех-пяти футах над водой. Локки увидел искусственный бассейн — квадрат со стороной примерно в сто ярдов. С трех сторон его окружали стены, а с четвертой, задней, круто поднималось гладкое Древнее стекло самого острова. На платформе к нему примыкало несколько сооружений: склады, арсеналы и тому подобное, решил Локки.
Блестящая поверхность бассейна за площадкой, теперь снова отрезанная от гавани деревянными воротами, была достаточно просторна, чтобы вместить несколько военных кораблей, и Локки удивился, увидев только одно привязанное судно. Одномачтовый ялик, всего футов четырнадцать в длину, мягко покачивался у самой площадки.
— Большая гавань для такой маленькой лодки, — сказал Локки.
— Что? А! Невеже нужно много пространства, чтобы рисковать своей жизнью, до поры никого больше не беспокоя, — сказал Калдрис. — Теперь это наша собственная лужа мочи. Не обращайте внимания на солдат на стенах; они тоже не будут на вас смотреть. Если, конечно, мы не утонем. Тогда, наверное, они посмеются.
— Но зачем? — спросил Локки. — Зачем мы здесь, Калдрис?
— У меня всего месяц, чтобы превратить двух невежественных, неловких сухопутных крыс в нечто напоминающее морских офицеров-самозванцев. Боги мне свидетели, господа, я подозреваю, что кончится это криками и утоплением.
— Я мог бы обидеться, если бы не знал, что все сказанное вами о нас — правда, — сказал Локки. — Мы говорили Страгосу, что ничего не смыслим в плавании.
— Протектор, кажется, настроен очень решительно: он все равно хочет отправить вас в море.
— Сколько вы прослужили во флоте? — спросил Жеан.
— Сорок пять лет в море. Служил в веррарском флоте еще до того, как появились архонты. Участвовал в Тысячедневной войне, в старых войнах с Джеремом, в войне против армады Призрачных островов… видел много мерзости, джентльмены. Думал, покончил с этим — больше двадцати лет командовал кораблями архонта. Хорошая плата. Даже собственный дом впереди маячил — так я, во всяком случае, думал. До этого вот дерьма. Без обид.
— Мы не обижаемся, — сказал Локки. — Это какое-то наказание?
— Наказание. Конечно, наказание, Коста. Просто я ничем не заслужил его. Архонт сделал меня своего рода добровольцем. Будь я проклят, но вот что дает вся эта верность и преданность. Вкусное вино архонта, просто чтобы я не мог убежать. Отравленное вино. Яд, который ждет. Я беру вас в море, переживаю всю эту чепуху и получаю противоядие. А может, и дом, если повезет.
— Архонт дал вам отравленное вино? — спросил Локки.
— Конечно, я не знал, что оно отравленное. А что мне было делать? — Калдрис плюнул. — Отказаться?
— Конечно, нет, — сказал Локки. — Мы пассажиры одной лодки, друг. Только у нас был сидр. А мы страшно хотели пить.
— Правда? — Калдрис уставился на них. — Да будь я проклят! Я считал себя величайшим глупцом во всем Медном море. Но вот еще два бесполезных недоумка… хм…
Он заметил взгляд, которым обменялись Локки и Жеан, и громко откашлялся.
— Иными словами, господа, беда не приходит одна, и теперь я вижу, что мы с большим рвением отнесемся к предстоящей миссии.
— Верно. Поэтому… хм… скажите, — начал Жеан, — как точно мы будем это делать?
— Ну… думаю, сначала поговорим, потом поплывем. Перед тем как мы начнем искушать богов, я должен сказать несколько слов, так что раскройте уши пошире. Во-первых, чтобы превратить сухопутного человека в более-менее сносного моряка, нужно не менее пяти лет. В приличного морского офицера — лет десять или пятнадцать. Так что запомните: делать из вас приличных морских офицеров я не собираюсь. Я готовлю подделку. Вы научитесь правильно говорить о тросах и парусах, чтобы не смущать настоящих моряков, и только. Может быть, только может быть, я научу вас этому за месяц. Так что вы сможете притворяться, будто отдаете команды, хотя получать их будете от меня. Чтобы правильно отдавать приказы.
— Это справедливо, — сказал Локки. — Чем больше вы возьмете на себя, тем спокойней нам.
— Не вздумайте считать себя героями, изучившими все, и без моего ведома убирать паруса или менять курс. В этом случае мы все умрем, быстро, как в борделе берут шлюху за медяк. Надеюсь, это ясно.
— Не собираюсь забегать вперед, — сказал Жеан, — но где этот проклятый корабль, на котором мы никогда-никогда не должны так делать?
— Близко, — сказал Калдрис. — Его латают в соседней гавани, просто чтобы не распадался на ходу. А пока вот это — единственный корабль, на который вы достойны ступить. — Он показал на ялик. — Здесь вы будете учиться.
— Но что общего у этого суденышка с настоящим кораблем? — спросил Локки.
— Я сам учился на таком, Коста. На таком начинает всякий настоящий морской офицер. Здесь вы узнаете основы: корпус, ветер и вода. Познайте их в лодке — и будете знать их на корабле. Так что снимайте плащи, жилеты и прочее щегольское тряпье. Оставьте только то, что не жалко промочить, и я ничего не обещаю. Сапоги тоже долой. Учиться будете босиком.
Как только Локки и Жеан разделись до брюк и рубашек, Калдрис подвел их к большой закрытой корзине, стоявшей на камнях возле причаленного ялика. Открыл крышку, сунул внутрь руку и достал котенка.
— Привет, чудовищная маленькая необходимость.
— Мяу, — ответила чудовищная маленькая необходимость.
— Коста. — Калдрис сунул котенка в руки Локки. — Присмотрите за ним несколько минут.
— Хм… зачем вы держите котенка в корзине?
Котенок, которому не понравились руки Локки, решил опробовать когти на его шее.
— В море нельзя выйти без двух необходимых условий, если хочешь, чтобы тебе повезло. Во-первых, ты напрашиваешься на ужасную участь, если у тебя нет хотя бы одной женщины-офицера. Таков закон Повелителя Жадных Вод. Его приказ. Он одержим дочерями суши: разбивает всякий корабль, вышедший в море без единой женщины на борту. К тому же простой здравый смысл. Бабы — хорошие офицеры. Хорошие моряки, а офицеры лучше меня и вас. Такими уж их сделали боги.
Во-вторых, тебя ждут страшные беды, если выйдешь в море без кошек. Кошки не только уничтожают крыс, это самые гордые существа из всех сухих и мокрых. Ионо восхищается маленькими чудовищами. Выходите на корабле со множеством женщин и кошек, и вас повсюду ждет удача. Наш корабль такой маленький, что, пожалуй, может обойтись без женщины. Рыбацкие и гаванские лодки без них обходятся, и ничего. Но коль уж на борту вы двое, будь я проклят, если не прихвачу еще и кошку. Маленькая кошка — в самый раз для маленького корабля.
— Значит… нам нужно будет ухаживать за кошкой, рискуя при этом жизнью.
— Я лучше выброшу за борт вас, чем потеряю ее, Коста. — Калдрис усмехнулся. — Думаете, я лгу? А проверьте. Но не снимайте брюки; котенок будет в закрытой корзине.
Вспомнив о корзине, он как будто вспомнил еще что-то. Снова сунул в нее руку и достал небольшую буханку и серебряный нож. Локки увидел в буханке множество мелких ямок величиной с пасть того существа, что сейчас пыталось вырваться из его рук. Но Калдрису как будто было все равно.
— Мастер де Ферра, протяните правую руку и не нойте.
Жеан протянул Калдрису правую руку. Старый капитан без колебаний провел ножом по его ладони. Жеан не издал ни звука; Калдрис, приятно удивленный, хмыкнул. Перевернул ладонь и смазал кровью хлеб.
— Теперь вы, мастер Коста. Держите котенка неподвижно. Большая неудача — случайно его порезать. К тому же он вооружен, с носа и с кормы.
Мгновение спустя Калдрис сделал на правой ладони Локки мелкий болезненный надрез и прижал ладонь к хлебу, как будто хотел залепить рану. Решив, что Локки потерял достаточно крови, он улыбнулся и подошел к краю каменной площадки, выходящему на воду.
— Я знаю, что вы оба бывали пассажирами на кораблях, — сказал он, — но пассажиры не в счет. Пассажиры не участвуют в жизни корабля. Но теперь вы будете в ней участвовать, так что я с самого начала должен все сделать верно.
Он бросил окровавленный нож в воду и сказал:
— Вот кровь сухопутных людей. Всякая кровь — вода. Вся кровь принадлежит тебе. Вот нож из серебра, небесного металла, неба, которое касается воды. Твой слуга отдает тебе кровь и металл, чтобы доказать свою преданность.
Потом он взял в обе руки буханку, разорвал ее пополам и бросил обе половинки в воду.
— Вот хлеб сухопутных людей, нужный им, чтобы жить. В море всякая жизнь принадлежит тебе. В море существует только твое милосердие. Пошли твоему слуге попутные ветры и открытые воды, Повелитель. Пошли ему добрый путь. Покажи ему свою мощь на воде и позволь благополучно вернуться домой. Приветствую тебя, Ионо, Повелитель Жаждущих Вод!
Калдрис со стоном поднялся с колен и вытер с рубашки несколько капель крови.
— Отлично! Если это не поможет, у нас никогда не будет ни единого шанса.
— Прошу прощения, — сказал Жеан, — но мне кажется, вы могли бы упомянуть не только себя, но и нас…
— Не думайте об этом, де Ферра. Если я благополучен, благополучны и вы. Я попадаю в беду, и вы со мной. Будете молиться за мое здоровье — поможете себе. Теперь посадите кошку в корзину, Коста, и займемся делом.
Через несколько минут Калдрис, Локки и Жеан сидели рядом на корме ялика, который все еще был надежно привязан к железным кольцам причала. Корзина с крышкой стояла на палубе у ног Локки, и в ней изредка мяукали и царапались.
— Ну хорошо, — начал Калдрис, — в основном лодка — это маленький корабль, а корабль — большая лодка. Корпус уходит в воду, мачта направлена к небу.
— Конечно, — согласился Локки, а Жеан энергично кивнул.
— Перед вашего корабля называется носом, а зад — кормой. На море нет ни лева, ни права. Право — это правый борт, лево — левый борт. Скажете просто «правый» или «левый» и получите, порку. И помните, когда вы отдаете команды, вы говорите не о своих боках, а о правом и левом бортах корабля.
— Послушайте, Калдрис, — сказал Локки, — как ни мало мы знаем, но это нам уже известно.
— Что ж, я не собираюсь поправлять молодого мастера, — сказал Калдрис, — но это такое безумное предприятие, а наши жизни так дешевы, что я начну с предположения: вы не умеете отличить воду от мочи горностая. Годится, джентльмены?
Локки открыл рот, собираясь что-то сказать, но Калдрис продолжил:
— Теперь возьмите весла. Вставьте их в уключины. Коста, вы с правого борта. Де Ферра, вы с левого. — Калдрис отвязал ялик от железных колец, бросил трос на дно лодки и сам вскочил в нее рядом с мачтой. Сел и улыбнулся, когда лодка качнулась. — Пока я закрепил руль. Вы будете направлять лодку. Де Ферра, оттолкнитесь от причала. Правильно. Спокойно и легко. Здесь нельзя распускать парус, сначала нужно, чтобы вокруг было побольше моря. Да и все равно здесь, за стенами, нет ветра, который мы могли бы использовать. Гребите осторожно. Обратите внимание на мои перемещения… Видите, я передвинулся, и лодка качнулась. Не понравилось? Вы позеленели, Коста.
— Нисколько, — сказал Локки.
— Это важно. То, о чем я вам хочу рассказать, называется креном, или дифферентом. И в лодке, и в корабле груз должен быть размещен правильно. Я передвигаюсь к правому борту, мы наклоняемся в сторону Косты. Я передвигаюсь к левому борту — мы еще сильней наклоняемся в сторону де Ферра. Но так не должно быть. Вот почему правильное размещение груза очень важно для корабля. Необходимо равновесие на носу и на корме, по правому борту и по левому. Нельзя, чтобы нос поднимался в воздух или корма была выше мачты. Глупо выглядит, к тому же начинаешь тонуть, тут тебе и кранты. Вот в основном то, что я имел в виду, говоря «крен». Теперь пора поучиться грести.
— Мы уже умеем…
— Мне наплевать на то, что, как вам кажется, вы умеете, Коста. До дальнейших указаний мы полагаем, что вы и до одного не можете досчитать.
Локки впоследствии клялся, что они не менее двух-трех часов гребли по кругу в искусственной гавани, и Калдрис выкрикивал: «Круто вправо! Назад! Круто влево!» и десяток других команд, как будто совершенно произвольно. Капитан постоянно перемещал свой вес налево и направо, чтобы заставить их поддерживать равновесие. Положение делалось еще более интересным оттого, что гребки Жеана были намного сильнее гребков Локки, и приходилось постоянно сосредоточиваться, чтобы не повернуть. Они так долго этим занимались, что Локки удивился, когда Калдрис приказал: шабаш.
— Хватит грести, сухопутные крысы, — сказал он, потягиваясь и зевая. Солнце подошло к зениту. У Локки онемели руки, одежда пропотела, и он отчаянно жалел, что утром выпил слишком много кофе, но не съел ничего более существенного. — Лучше, чем было два часа назад, должен отдать вам должное. Но и только. Вы должны знать правый и левый борт, нос и корму, лодки и весла так, как знаете длину своего члена. В море не бывает спокойно и удобно.
Из кожаного мешка на носу ялика он достал еду, и, пока ели, лодка спокойно плавала по искусственной гавани. Люди разделили черный хлеб и твердый сыр, а котенок быстро слизал кусок масла из глиняной чашки. В мехе, который передал Калдрис, была «розовая вода» — дождевая вода, чуть разбавленная вином, чтобы скрыть застоялый привкус кожи. Калдрис сделал несколько глотков, зато воры прикончили все.
— Значит, наш корабль ждет где-то поблизости, — сказал Локки, немного утолив жажду, — но где мы возьмем экипаж?
— Хороший вопрос, Коста. Хотел бы я знать ответ. Архонт сказал только, что это его забота.
— Я подозревал, что вы так скажете.
— Нет смысла говорить о том, что сейчас не в нашей власти. — Капитан поднял котенка, который все еще облизывал лапы и нос, и с удивительной нежностью снова посадил в корзину. — Итак, вы чуток поработали веслами. Я велю людям наверху открыть ворота, возьму руль, и мы выйдем в море и посмотрим, удастся ли поймать ветер, чтобы поднять парус. В вещах, которые вы оставили на берегу, есть деньги?
— Немного, — ответил Локки. — Примерно двадцать волани. А что?
— Спорю на двадцать волани, что еще до заката вы хоть раз да перевернете лодку.
— Мне казалось, вы должны научить нас, как все делать правильно.
— Верно. И уж я научу! Просто я слишком хорошо знаю новичков. Если спорим, деньги уже мои. Эй, да я ставлю целый солари против ваших двадцати волани, что не ошибусь.
— Согласен, — сказал Локки. — А ты, Джером?
— На нашей стороне котенок и благословение кровью, — ответил Жеан. — Вы нас недооцениваете, капитан.

3

Вначале работа в мокрых брюках и рубашке освежала. Конечно, после того как вернули в нормальное положение лодку и спасли котенка.
Но теперь солнце склонялось к западу, окружив золотым ореолом очертания укреплений и башен над Мариной Меча, а мягкий ветерок становился все более холодным, несмотря на летний воздух.
Локки и Жеан гребли к воротам в искусственную гавань; Калдрис был рад выигранным двадцати волани, но не настолько, чтобы снова доверить новичкам парус.
— Кончай грести, — сказал Калдрис, когда они наконец подошли к каменной площадке. Калдрис сам принялся привязывать ялик, а Локки глубоко, с облегчением вздохнул. У него болели все мышцы спины, словно кто-то бросал ему в спину камешки. От солнечного блеска на воде ломило голову, а сильнее всего была боль в старой ране на плече.
Локки и Жеан неловко выбрались из лодки и потянулись, а Калдрис, явно забавляясь, открыл корзину и достал встрепанного котенка.
— Ну, ну, — говорил он, беря котенка на руки. — Молодые мастера не желали тебе зла, когда искупали. Они ведь и сами выкупались.
— Ммррруя, — ответил котенок.
— Вероятно, это означает «иди ты», — сказал Калдрис, — но ведь по крайней мере мы уцелели. Что думаете, господа? Поучительный день?
— Надеюсь, мы показали хоть какие-то способности, — со стоном ответил Локки, растирая спину.
— Детские шаги, Коста. Что касается морского дела, то вы еще даже не научились сосать грудь. Но отличаете правый борт от левого, а я стал на двадцать волани богаче.
— Верно, — вздохнул Локки и поднял с земли плащ, жилет, шейный платок и сапоги. Он бросил кошелек Калдрису. Тот поймал его и заговорил с котенком, как с малым ребенком.
Надевая поверх мокрой рубашки жилет, Локки бросил взгляд в сторону ворот и увидел, что в искусственную гавань входит гичка Меррейн. Сама Меррейн опять сидела на носу и выглядела так, словно они расстались не десять часов, а десять минут назад.
— Вы возвращаетесь к цивилизации, джентльмены. — Калдрис приветственно поднял кошелек Локки. — Увидимся завтра ранним светлым утром. Отныне будет все хуже, не забудьте. Наслаждайтесь удобными постелями, пока можете.
Пока десять гребцов вели гичку к пристани под Савролой, Меррейн отказывалась отвечать на вопросы, но это вполне отвечало настроению Локки. Они с Жеаном расположились, насколько позволяло место, на пассажирской галерее и переживали свои боли.
— Думаю, я мог бы проспать три дня, — сказал Локки.
— Давай, вернувшись, закажем большой обед и горячую ванну, чтобы расслабиться. А потом я загоняю тебя до потери сознания.
— Не могу. — Локки вздохнул. — Не могу. Мне нужно сегодня увидеться с Реквином. Сейчас он уже, наверно, знает, что нас снова вызывал Страгос. Нужно поговорить с ним, прежде чем он начнет злиться. И нужно отдать ему стулья. Рассказать обо всем и уговорить не душить нашими собственными кишками, если мы исчезнем на несколько месяцев.
— Боги, — отозвался Жеан. — Я старался не думать об этом. Ты только-только убедил его, что мы в Солнечном Шпиле из-за его хранилища. Что ты скажешь, чтобы эта морская история выглядела правдоподобно?
— Понятия не имею. — Локки потер старую рану на плече. — Надеюсь, стулья приведут его в хорошее настроение. Если нет, получишь счет на очистку булыжников двора от моих мозгов.
Когда гребцы наконец подвели лодку к пристани Савролы, где ждала карета с несколькими солдатами, Меррейн встала со своего места и подошла к Локки и Жеану.
— Завтра утром в семь, — сказала она. — Карета будет ждать у Виллы Кандесса. Ради безопасности будем менять утренние маршруты. Вечером не выходите из гостиницы.
— Это невозможно, — сказал Локки. — У меня сегодня вечером дело в Солнечном Шпиле.
— Отмените его.
— Идите к дьяволу. Как вы собираетесь меня остановить?
— Вы можете удивиться. — Меррейн потерла виски, как будто у нее начиналась головная боль, и вздохнула. — Вы уверены, что отменить ваше дело нельзя?
— Если я его отменю, сами-знаете-кто в Шпиле отменит нас.
— Если вас беспокоит Реквин, — ответила Меррейн, — я легко найду для вас помещение в Марине Меча. Там он до вас не доберется, и вы до конца подготовки будете в безопасности.
— Мы с Джеромом потратили на Реквина два года в этом проклятом городе, — сказал Локки. — И намерены довести дело до конца. Сегодняшний вечер очень важен.
— Значит, риск ваш. Я могу послать карету со своими людьми. Подождете два часа?
— Ну, если только два, подождем, — улыбнулся Локки. — Да пришлите две кареты. Одну для меня, другую для груза.
— Не нахальничайте…
— Прошу прощения, — сказал Локки, — но разве вы платите из своего кармана? Хотите защищать нас, окружить своими агентами, отлично — я согласен. Просто пришлите две кареты. Я буду очень хорошо себя вести.
— Ладно, — согласилась она. — Через два часа. Не раньше.

4

На западе солнце зашло за горизонт, и на безоблачное небо вышли две луны, светло-красные, как серебряная монета, которую окунули в вино. Кучер трижды постучал по крыше, объявляя о приезде к Солнечному Шпилю, и Локки отодвинулся от бокового окна, через которое смотрел наружу.
Двум каретам потребовалось немало времени, чтобы от Савролы проехать через Большую Галерею и пробраться через оживленное движение Золотых Ступеней. Локки то зевал, то проклинал рытвины на дороге. Его спутница, стройная женщина с видавшей виды рапирой на коленях, всю дорогу старательно не замечала его со своего места на противоположном сиденье.
Теперь, когда карета остановилась, женщина, спрятав оружие под длинный синий плащ, вышла первой. Осмотревшись в теплой влажной ночи в поисках неприятностей, она молча поманила Локки.
По указанию Локки кучер свернул на вымощенную булыжниками подъездную дорогу, ведущую во двор за Солнечным Шпилем. Здесь в двух каменных строениях располагались кухни и кладовые заведения. В свете красных и золотых фонарей, подвешенных на невидимых нитях, сновали служители Шпиля — уносили изысканные блюда и возвращались с пустыми тарелками. Воздух был напоен ароматами пряной пищи.
Телохранительница Локки продолжала настороженно осматриваться; двое солдат на крышах карет, одетые в не привлекающие внимания костюмы кучеров, — тоже. Вторая карета, та, в которой везли стулья, с грохотом подъехала и остановилась за первой. Серые лошади переступали с ноги на ногу и фыркали, как будто кухонные запахи им не нравились. Плотного сложения служитель Шпиля, с коротко подстриженными волосами, поспешил к Локки и поклонился.
— Мастер Коста, — сказал он, — прошу прощения, сэр, но это служебный двор. Мы здесь просто не можем достойно принять вас; парадный вход больше подходит…
— Я там, где нужно. — Локки положил руку на плечо служителя и сунул ему в карман пять серебряных волани, позвенев монетами в руке. — Как можно быстрей отыщите Селендри.
— Найти… гм… ну…
— Селендри. Она сразу заметна в толпе. Приведите ее сюда.
— М-м… да, сэр. Конечно.
Еще пять минут Локки расхаживал перед каретами, а солдаты старались, не привлекая внимания, не упускать его из виду. Конечно, глупо было бы предпринимать что-либо здесь, подумал Локки, прямо в сердце владений Реквина. Тем не менее он почувствовал облегчение, когда увидел выходящую из служебного входа Селендри. Женщина была в вечернем платье цвета пламени, ее искусственная рука, отражая блеск, казалась расплавленной.
— Коста, — сказала она. — Ради чего вы отвлекли меня?
— Мне нужно увидеть Реквина.
— Да, но нужно ли Реквину видеть вас?
— Очень нужно, — сказал Локки. — Пожалуйста. Мне необходимо видеть его лично. И понадобится помощь ваших служителей покрепче. Я принес дар, который нужно переместить.
— Дар?
Локки отвел ее ко второй карете и открыл дверцу. Селендри бросила быстрый взгляд на телохранительницу Локки, потом живой рукой погладила медную, разглядывая содержимое кареты.
— Вы абсолютно уверены, что такой явный подкуп поможет вам решить ваши проблемы, мастер Коста?
— Дело не в этом, Селендри. История долгая. На самом деле Реквин сделает мне одолжение, если примет их. Ему нужно обставлять свою башню. А у меня только номер в гостинице и помещение на складе.
— Интересно. — Она закрыла дверцу второй кареты, повернулась и пошла назад к башне. — Не могу дождаться ваших объяснений. Пойдете со мной. Ваши служители, конечно, останутся здесь.
Телохранительница как будто бы собиралась возразить, поэтому Локки строго покачал головой и показал на первую карету. И порадовался тому, что ей приказано только защищать его, — такой взгляд она на него бросила.
В башне Селендри шепотом отдала приказ нескольким служителям и повела Локки через обычную толпу в служебное помещение на третьем этаже. Вскоре они снова были заперты в темноте подъемного шкафа, который начал медленно подниматься на девятый этаж. Локки удивился, почувствовав, что Селендри повернулась к нему.
— Интересную телохранительницу вы себе нашли, мастер Коста. Я не знала, что можно нанять «глаз» архонта.
— Гм… я тоже. Подозревал, но точно не знал. А с чего вы взяли?
— У нее татуировка на внутренней стороне левой руки. Глаз без век в центре розы. И она не привыкла к обычной одежде: ей следовало надеть длинные перчатки.
— У вас острые глаза. Глаз. Простите. Вы понимаете, что я имел в виду. Я видел эту татуировку, но не подумал о ней.
— Большинству знаком этот знак. — Она снова отвернулась от него. — У меня самой был такой на левой руке.
— Я… э… я не знал…
— Вы многого не знаете, мастер Коста. Просто не должны знать…
Проклятие, подумал Локки. Она пытается вывести его из равновесия, повернуть против него его собственную strut peti, его маленькую игру — попытку вызвать ее сочувствие в прошлый раз. Неужели все в этом проклятом городе играют в такие маленькие игры?
— Селендри, — сказал он, стараясь говорить искренне и немного обиженно, — я никогда ничего не желал больше, чем стать вам другом.
— Как Джерому де Ферра?
— Знай вы, что он мне сделал, вы бы поняли. Но так как вам, кажется, угодно бахвалиться своими тайнами, я сохраню свои.
— Пожалуйста. Но помните, что мое мнение о вас решает гораздо больше, чем ваше обо мне.
Шкаф со скрипом остановился, и в открытой двери показался свет в кабинете Реквина. Когда Селендри ввела Локки, хозяин Солнечного Шпиля поднял голову от стола; очки Реквина были зацеплены за воротник его черной рубашки, а сам он просматривал толстую пачку документов.
— Коста, — сказал он. — Очень вовремя. Мне нужны кое-какие объяснения.
— И вы их, несомненно, получите, — ответил Локки. «Черт! — подумал он. — Я надеялся, он ничего не знает об убийцах на пристани. Придется очень многое объяснять». — Сесть можно?
— Берите стул.
Локки выбрал один из стульев у стены и поставил его у стола Реквина. Садясь, он незаметно вытер о брюки потные ладони. Селендри склонилась к Реквину и довольно долго что-то шептала ему на ухо. Он кивнул, потом посмотрел на Локки.
— Вы загорели, — сказал он.
— Сегодня, — ответил Локки. — Мы с Джеромом плавали в бухте.
— Приятные упражнения?
— Не очень.
— Жаль. Но, кажется, вы уже были в гавани несколько дней назад. Вас видели, когда вы возвращались из Мон-Магистерии. Почему вы так долго тянули с рассказом об этом?
— Ага. — Локки почувствовал облегчение. Возможно, Реквин не знает, что между ним и Жеаном с одной стороны и телами двух убийц — с другой существует связь. Напоминания о том, что Реквин не всеведущ, Локки хватило. Он улыбнулся.
— Думаю, если бы вам хотелось услышать об этом раньше, одна из ваших банд притащила бы нас сюда для беседы.
— Вам следует составить небольшой список, Коста: «Знатные Люди, Которых Я Могу Безнаказанно Настраивать Против Себя». Мое имя в этом списке не появится.
— Простите. Я не намеренно. В последние несколько дней нам с Джеромом пришлось избавиться от привычки ложиться с рассветом; напротив, с рассветом мы вставали. По причине, имеющей прямое отношение к планам Страгоса.
В этот миг на верху лестницы, ведущей на восьмой этаж, появилась служительница Шпиля. Она низко поклонилась и кашлянула.
— Прошу прощения, господин и госпожа. Госпожа приказала принести со двора стулья мастера Косты.
— Заносите, — сказал Реквин. — Селендри сказала мне о них. Так в чем дело?
— Я понимаю, это звучит глупо, — сказал Локки, — но вы сделаете мне одолжение, честно, если заберете их у меня.
— Заберу их у вас… но зачем?
Показался крепкий служитель; он с очевидной осторожностью нес один из стульев Локки. Реквин встал и всмотрелся.
— Барокко Талатри, — сказал он. — Конечно, это барокко Талатри… поставьте их на середину комнаты. Вот так, хорошо. Свободны.
Четверо служителей поставили стулья в центре и вышли на лестницу, поклонившись перед уходом. Реквин не обратил на них внимания; он вышел из-за стола и принялся внимательно разглядывать стулья, проводя пальцем в перчатке по их лакированным поверхностям.
— Копия… — медленно сказал он. — Вне всякого сомнения… но исключительно хорошая. — Он посмотрел на Локки. — Я не знал, что вы знакомы со стилями, которые я коллекционирую.
— А я и не знаком, — ответил Локки. — Впервые слышу о Талатри… как там его? Несколько месяцев назад играл в карты с пьяным лашенцем. Его кредит был… несколько ограничен, поэтому я согласился принять выигрыш в товарах. И получил четыре дорогих стула. С тех пор они хранились на складе, потому что, честно говоря, зачем они мне? Я видел, что у вас тут в кабинете, и подумал, может, вы захотите их взять. Я рад, что они вам понравились. Повторяю, вы сделаете мне одолжение, если возьмете их.
— Поразительно, — сказал Реквин. — Я всегда хотел комплект мебели в этом стиле. Мне нравится Последний Расцвет. Очень жаль с ним расставаться.
— А мне они не нужны, Реквин. Что касается меня, красивый стул — это просто красивый стул. Только будьте с ними осторожны. Они почему-то сделаны из древесины стриженого дерева. Сидеть на них безопасно, но не слишком надавливайте…
— Это… весьма неожиданно, мастер Коста. Я принимаю ваш подарок. Спасибо. — Реквин с явной неохотой вернулся за стол, к своему стулу. — Тем не менее это не избавляет вас от необходимости выполнять свою часть договоренности. Или давать объяснения.
Теперь улыбались только его губы, но не глаза.
— Конечно, нет. Относительно этого… послушайте, у Страгоса почему-то кувшин с огненным маслом в заду. Он на время отсылает нас с Джеромом по делу.
— Отсылает?
Вся недавняя вежливость была забыта. Одно-единственное слово Реквин произнес ровным, опасным шепотом.
Вот оно! Покровитель Воров, брось своему псу кусок.
— В море, — сказал Локки. — К Призрачным островам. В Порт Расточительности. С поручением.
— Странно. Не помню, чтобы я перевел свое хранилище в Порт Расточительности.
— Дело с этим связано. — «Но как?» — Мы… должны кое-что сделать. — «Дьявол! Слабовато». — Кое-кого найти. Вы когда-нибудь… хоть раз…
— Что когда-нибудь?
— Слышали о… человеке… по имени Кало… Каллас?
— Нет. А что?
— Он… хм-м… я чувствую себя дураком. Я думал, может, вы слышали о нем. Не знаю, существует ли он вообще. Возможно, это просто слухи. Вы уверены, что никогда не слышали это имя?
— Уверен. Селендри?
— Мне это имя ничего не говорит, — сказала она.
— Но кто это в таком случае?
Реквин плотно сжал руки в перчатках.
— Он… — «Кто же он такой? Кто мог бы отвлечь нас от хранилища? По основательной причине? О… Покровитель Воров, конечно!» — Он взломщик, медвежатник. У агентов Страгоса собрано на него большое досье. Предположительно он лучший из медвежатников. Вернее, был в свое время. Художник отмычки, своего рода механическое чудо. Мы с Джеромом должны уговорить его вернуться к работе и заняться вашим сейфом.
— А что такой человек делает в Порту Расточительности?
— Скрывается, я думаю. — Локки почувствовал, как уголки его рта опускаются в попытке скрыть знакомое вдохновение: едва Большая Ложь приходит в мир, она начинает жить сама по себе, и нужно только немного применять ее к ситуации. — Страгос говорит, ремесленники несколько раз пытались его убить. Он их противоположность. Если он существует, то он действительно перечеркивает все, что делают ремесленники.
— Странно, что я никогда о нем не слышал, — сказал Реквин, — и меня не просили отыскать его и устранить.
— А вы на месте ремесленников хотели бы рассказывать о способностях такого человека тому, кто пользуется их услугами?
— Хм-м-м…
— Дьявольщина. — Локки почесал подбородок, изображая глубокую задумчивость. — Может, вас и просили найти его и устранить, но под другим именем. И без описания его умений.
— Но почему из всех агентов архонта вы с Джеромом?..
— А кто еще гарантированно вернется или умрет, стараясь выполнить задание?
— Ваш предполагаемый яд. Ага.
— У нас два месяца, а то и меньше. — Локки вздохнул. — Страгос предупредил: не тяните с отплытием. Если не вернемся вовремя, узнаем, насколько искусны его алхимики.
— Служба у архонта кажется довольно напряженной, Леоканто.
— Вы об этом говорите мне! Анонимным плательщиком мне он нравился гораздо больше. — Локки расправил плечи и почувствовал, как протестуют натруженные мышцы. — Мы отправляемся через месяц. Как только достаточно подготовимся и не будем выглядеть чересчур сухопутными, присоединимся к экипажу какого-нибудь независимого купца. И до самого возвращения — никаких ночей за картами.
— Надеетесь на успех?
— Нет, но так или иначе намерен вернуться. Может даже, с Джеромом во время плавания произойдет «несчастный случай». Во всяком случае, все вещи мы оставляем на Вилле Кандессе. А все деньги до последней сентиры — у вас на счету. Мои деньги и деньги Джерома. Как залог нашего возвращения.
— И если вы вернетесь, вы, возможно, привезете с собой человека, который поможет осуществить замысел Страгоса, — сказала Селендри.
— Если он там, — сказал Локки, — я вначале приведу его сюда. Думаю, вы захотите откровенно поговорить с ним и сделать заманчивое контрпредложение.
— Несомненно, — согласился Реквин.
— Этот Каллас, — заговорил Локки, стараясь подпустить в голос горячности, — он может послужить отправной точкой к возможности задать головомойку Страгосу. Он может оказаться даже лучшим перебежчиком, чем я.
— Что вы, мастер Коста, — возразила Селендри, — я не могу представить себе лучшего перебежчика.
— Вы отлично знаете, с чем связано мое рвение, — сказал Локки. — Но больше Страгос пока ничего не сказал. Я только хотел избавиться от проклятых стульев и дать вам знать, что мы уезжаем на время. Уверяю вас, я вернусь. Если это вообще будет в моих силах, вернусь.
— Какая убедительность! — сказал Реквин. — Какая искренность!
— Если бы я хотел порвать с вами и исчезнуть, — ответил Локки, — я бы это уже сделал. Зачем приходить к вам и рассказывать все это?
— По очевидной причине, — ответил Реквин, мягко улыбаясь. — Если это заговор, у вас будет два месяца, в течение которых я ничего не заподозрю.
— А… Отличный довод, — сказал Локки. — Одно маленькое «но»: через эти два месяца меня ждет ужасная смерть.
— Так вы утверждаете.
— Послушайте. Ради вас я обманываю архонта Тал-Веррара. Я обманываю Джерома-будь-он-проклят де Ферра. Если я хочу выбраться из этого дерьма, мне нужны союзники; не важно, доверяете ли вы двое мне; я вынужден вам доверять. Я показываю вам руки. Никакого обмана. А теперь скажите мне, что же дальше.
Реквин рассеянно порылся в груде бумаг на столе, потом посмотрел Локки в глаза.
— Я хочу немедленно узнавать о дальнейших планах архонта на ваш счет. Никаких задержек. Если опять заставите меня гадать, где вы, я с вами покончу. Раз и навсегда.
— Понял. — Локки сделал вид, что заламывает руки и с трудом глотает. — Я уверен, что мы перед отъездом еще увидимся с ним. В тот же вечер я буду здесь, не позже.
— Хорошо. — Реквин показал в сторону подъемного шкафа. — Ступайте. Найдите Кало Калласа, если он существует, и приведите его ко мне. Но я не хочу, чтобы милейший Джером случайно упал за борт, когда вы будете в море. Понятно? Пока Страгос действует, я отказываю вам в этой привилегии.
— Я…
— Никаких «несчастных случаев» с мастером де Ферра. Удовлетворите свою жажду мести, когда я разрешу. Таково условие.
— Если так, конечно.
— У Страгоса есть противоядие. — Реквин снова взял перо и вернулся к бумагам. — Я тоже хочу быть уверен, что вы вернетесь в мой прекрасный город. Хотите заколоть своего теленка, вначале откормите его за несколько месяцев. Обращайтесь с ним хорошо.
— Конечно…
— Селендри проводит вас.

5

— Честно говоря, могло быть гораздо хуже, — сказал Жеан на следующее утро, когда они взялись за весла. Они вышли к главной пристани и по слегка волнующейся воде шли к Купеческому полумесяцу. Солнце поднялось еще не высоко, но день обещал быть жарче предыдущего. Воры уже взмокли.
— Внезапная жалкая смерть, конечно, гораздо хуже, — согласился Локки. Он подавил стон: болели не только спина и руки, но и старая рана на плече. — Но, думаю, это последние остатки терпения Реквина. Еще какие-нибудь неожиданности или осложнения… ну, надеюсь, Страгос уже изложил нам свои самые странные планы.
— Лодку нельзя двигать болтовней, — крикнул Калдрис.
— Если не прикуете нас к банкам и не начнете бить в барабан, мы будем разговаривать когда вздумается, — ответил Локки. — А если не хотите, чтобы мы упали замертво, пора подумать о втором завтраке.
— О боги! Неужто такого замечательного джентльмена не привлекает трудовая жизнь? — Калдрис сидел на носу, вытянув ноги к мачте. На его животе уютно свернулся клубком спящий котенок. — Ваш первый помощник хочет, чтобы я напомнил вам: там, куда мы отправляемся, море — не источник радости. Вам, придется по двадцать часов кряду обходиться без сна. А то и по сорок. Может быть, вам придется все время находиться на палубе. Или работать у помпы. Когда понадобится, вы отлично будете все это делать — и делать до тех пор, пока не упадете. Так что гребите, гребите ежедневно, чтобы не строить иллюзий. И обед у нас сегодня будет не ранний, а поздний. Круто на левый борт!

6

— Отличная работа, мастер Коста. Интересно и очень нестандартно. По вашим расчетам, мы сейчас где-то в районе Королевства Семи Сущностей. Далековато от Винтилы, как вы считаете? Отклонение в теплую сторону.
Локки взвалил алидаду — длинный неуклюжий шест со множеством верньеров и калибров — на плечо и вздохнул.
— Вы что, не в состоянии увидеть, что солнечная тень к горизонту редеет?
— Да, но…
— Согласен, это устройство не так точно, как выстрел из самострела, но даже тот, кто и не нюхал моря, способен с ним справиться лучше. Горизонт и тень. И скажите спасибо, что пользуетесь веррарским квадрантом; старые алидады заставляли смотреть прямо на солнце, а не в сторону от него.
— Прошу прощения, — вмешался Жеан, — но я всегда слышал, что это устройство называют каморрским квадрантом…
— Вздор! — ответил Калдрис. — Это веррарский квадрант. Его двадцать лет назад изобрели в Верраре.
— Должно быть, это помогает вам пережить то, в какое дерьмо вы вляпались с Тысячедневной войной? — спросил Локки.
— Вам нравится Каморр, Коста? — Калдрис положил руку на алидаду. Локки неожиданно понял, что старик рассержен не на шутку. — Мне казалось, вы из Талишема. У вас есть причина заступаться за Каморр?
— Нет, я только…
— Что только?
— Прошу прощения. — Локки понял свою ошибку. — Я не подумал. Для вас это не просто история, верно?
— Все тысячу дней и еще немного я был на этой долбаной войне, — сказал Калдрис.
— Прошу прощения. Наверно, вы потеряли друзей.
— Вы чертовски правы! — Калдрис фыркнул. — Потерял свой корабль. Повезло, что не пошел на корм рыбе-дьяволу. Скверные были времена. — Он снял руку с алидады Локки и постарался успокоиться. — Я знаю, вы не имели в виду ничего плохого, Коста. Я… мне тоже жаль. Те из нас, кто проливал кровь, вовсе не считали, что мы проигрываем, когда приоры сдались. Отчасти поэтому мы надеялись на первого архонта.
— У нас с Леоканто нет никаких причин любить Каморр, — сказал Жеан.
— Хорошо. — Калдрис хлопнул Локки по спине и вроде бы успокоился. — Ладно. Так держать. А теперь! Мы заблудились в море, мастер Коста. Определите нашу широту!
Шел четвертый день учений с веррарским капитаном; после обычных мук с веслами Калдрис отвел их на побережье Серебряной Марины. Примерно в пятистах ярдах от стеклянного острова, по-прежнему в виду спокойного моря и коралловых рифов, окружающих остров, находился каменный бассейн с сорока-пятьюдесятью футами прозрачной морской воды. Калдрис называл его Замком Неумех; это была площадка для подготовки будущих веррарских военных и торговых морских офицеров.
Ялик был привязан к краю платформы, достигавшей тридцати футов в длину. На камнях у их ног было разложено множество приборов: алидады, градштоки, песочные часы, карты и компасы, определительные коробки и множество досок с вставными колышками: Калдрис утверждал, что на таких досках отмечают путь корабля. Котенок спал на астролябии, прикрыв своим телом символы, выгравированные на медном корпусе.
— Друг Джером прекрасно с этим справился, — сказал Калдрис. — Но капитан не он, а вы.
— А мне казалось, при угрозе страшной смерти все важные измерения будете выполнять вы, как вы не раз упоминали в прошлом.
— Не сомневайтесь. Вы спятили, если решили, будто что-то изменилось. Но мне нужно, чтобы вы понимали, о чем речь, а не ковыряли в заду, когда я велю то или это. Вы должны только знать, за какой конец держаться, и не называть долготу, которая переносит нас на другой край проклятого мира.
— Солнечная тень и горизонт, — пробормотал Локки.
— Вот именно. Позже, вечером, мы используем эти старомодные приборы по их единственному назначению — для определения положения по звездам.
— Но сейчас только полдень!
— Верно, — согласился Калдрис. — Сегодня перед нами еще долгий путь. Книги, и карты, и задачи по математике, и снова гребля, и ходьба под парусом, и опять книги и карты. Ляжете спать поздно. Получше познакомьтесь со всем этим в Замке Неумех. — Калдрис плюнул на камни. — Теперь определяйте широту!

7

— Что значит «выйти из ветра»? — спросил Жеан.
Заканчивался девятый день обучения у Калдриса. Жеан лежал в большой медной ванне. Хотя в их номере на Вилле Кандессе было тепло, он потребовал горячей воды, и теперь, спустя три четверти часа, от нее все еще шел пар. На столике рядом с ванной стояла открытая бутылка аустерсхолинского коньяка (номер 554, самый дешевый из имеющихся в продаже) и лежали обе Злобные Сестрички.
Ставни и занавеси на окнах номера были плотно закрыты, дверь заперта на засов. К тому же для надежности Локки подставил под ручку стул. Это даст несколько дополнительных секунд, если кто-нибудь надумает вломиться. Локки лежал в постели; он выпил два стакана коньяку, чтобы расслабились мышцы. Его стилеты лежали на ночном столике в трех футах от руки.
— Боги, — сказал он, — звучит знакомо. Это что-то… плохое?
— Встретить сильный ветер с траверза так, что он ударяет в бок, а не разрезается носом, — сказал Жеан.
— И это плохо.
— Очень плохо. — Жеан листал растрепанный экземпляр «Практического лексикона разумного мореплавателя, с многочисленными поучительными примерами и правдивыми рассказами» Индрово Ленкаллиса. — Послушай, ведь ты капитан корабля. Я только твой первый помощник.
— Знаю. Давай еще.
Экземпляр самого Локки сейчас лежал на столе под стилетами и стаканом из-под коньяка.
— Гм-м-м… — Жеан полистал страницы. — Калдрис велит лечь на галс по траверзу. О чем он говорит?
— Ветер направлен перпендикулярно килю, — сказал Локки. — Бьет в борт.
— А теперь ему нужен открытый галс.
— Хорошо. — Локки примолк, чтобы отхлебнуть коньяку. — Ветер не дует нам в зад или в борт. Он идет с одной из задних четвертей, примерно под углом в сорок пять градусов к килю.
— Ладно. — Жеан снова полистал страницы. — Называем все румбы компаса. Как называется шестой румб?
— Строго на восток. Боже, да это все равно что ужин дома со старым Цеппом.
— Верно в обоих отношениях. Южнее на румб.
— Гм… южнее востока.
— Верно. Еще южнее на румб.
— Еще южнее востока?
— А еще на румб?
— О боги! — Локки одним глотком допил коньяк. — Южнее, чем еще южнее… иди ты подальше! На сегодня достаточно.
— Но…
— Я капитан этого проклятого корабля, — сказал Локки, переворачиваясь на живот. — Мой приказ — допить коньяк и на боковую.
Он закрыл голову подушкой и через несколько мгновений крепко спал. Но даже во сне завязывал узлы, ставил паруса и определял широты.

8

— Я не знал, что вступаю в ваш флот, — говорил Локки на следующее утро. — По-моему, задача была убежать, от него.
— Средство для достижения цели, мастер Коста.
Архонт ждал их в искусственной гавани Марины Меча. Одна из его личных шлюпок (Локки видел их в стеклянной пещере под Мон-Магистерией) была привязана за их яликом. На ней приплыли Меррейн и с полдюжины «глаз». Сейчас Меррейн помогала Локки облачиться в мундир веррарского морского офицера.
Рубашка и брюки того же темно-синего цвета, что и дублеты «глаз». А вот куртка коричнево-красная, с жесткими кожаными полосками вдоль предплечий, похожими на нарукавники. Темно-синий шейный платок, а на рукавах, сразу под плечами, нашиты медные гербы в виде розы над скрещенными мечами.
— У меня на службе мало светловолосых офицеров, — сказал Страгос, — но мундир впору. К концу недели будут сшиты еще два. — Страгос протянул руку и принялся поправлять отдельные детали: затянул шейный платок, переместил пустые ножны на поясе. — Вы будете носить его ежедневно по несколько часов. Один из моих «глаз» научит вас, как себя вести, покажет наши приветствия и знаки вежливости.
— Но я все еще не понимаю, зачем…
— Знаю. — Страгос повернулся к Калдрису, который в присутствии хозяина оставил привычный озорной тон. — Как подвигается их обучение, капитан?
— Протектору известно мое мнение об их миссии, — медленно ответил Калдрис.
— Я спрашиваю не об этом.
— Они… не так безнадежны, как были, протектор. Чуть менее безнадежны.
— Сойдет. У вас еще есть почти три недели, чтобы подготовить их. Должен сказать, что тяжелая работа на свежем воздухе пошла им на пользу: они лучше выглядят.
— А где наш корабль, Страгос? — спросил Локки.
— Ждет.
— А экипаж?
— Под рукой.
— Так какого дьявола я ношу этот мундир?
— Потому что мне захотелось сделать вас капитаном своего флота. Что и означает роза над скрещенными мечами. Вы станете капитаном всего на одну ночь. Учитесь привычно носить мундир. И научитесь терпеливо ждать приказа.
Локки нахмурился, потом поднес правую руку к ножнам, а левую, сжатую в кулак, приложил к груди. И поклонился точно под таким углом, под каким кланяются «глаза»: он видел это в нескольких случаях.
— Да защитят боги архонта Тал-Веррара.
— Очень хорошо, — сказал Страгос. — Но вы офицер, а не рядовой солдат или матрос. Вы должны кланяться не так низко.
Он повернулся и пошел к своей шлюпке. «Глаза» построились и двинулись за ним, а Меррейн начала торопливо снимать с Локки мундир.
— Господа, возвращаю вас заботам Калдриса, — сказал архонт, ступая в шлюпку. — Используйте оставшиеся дни с толком.
— А когда, во имя богов, мы узнаем, как все это сочетается?
— В свое время, Коста.

9

Когда два дня спустя, утром, ворота раскрылись, пропуская в искусственную гавань Марины Меча лодку Меррейн, Локки с удивлением обнаружил, что их ялик исчез, а вместо него ждет настоящий корабль.
Шел мягкий теплый дождь, не настоящий шквал с Медного моря, а легкая докука с материка. Калдрис в легком плаще ждал их на каменной площадке, с его непокрытой головы и бороды ручьями текла вода. Когда Жеан и Локки, легко одетые и без сапог, вышли из лодки, Калдрис улыбнулся.
— Смотрите! — крикнул он. — Вот он, собственной персоной! Корабль, на котором мы скорее всего умрем! — Он хлопнул Локки и Жеана по спине и рассмеялся. — Называется «Красный вестник».
— Правда?
На корабле царили тишина и неподвижность: паруса свернуты, фонари не горят. Есть что-то печальное в таком корабле, подумал Локки.
— Полагаю, это один из кораблей архонта?
— Нет. Похоже, боги послали протектору случай сэкономить. Слышали когда-нибудь об осах-стилетах?
— Даже слишком много.
— Недавно какой-то полудурок пытался провезти в порт гнездо таких пчел с маткой. Одни боги знают, что он собирался с ними делать. Его самого казнили, корабль конфисковали в пользу архонта. А гнездо с маленькими чудовищами сожгли.
— Ага, — с усмешкой согласился Локки. — Еще как сожгли! Таможенники Тал-Веррара честны и неподкупны.
— Архонт приказал очистить корпус, — продолжал Калдрис. — Кораблю нужны новые паруса, кой-какой ремонт, новые тросы, много конопаченья. Внутри все окурили серным дымом, и корабль переименовали. Но все равно это гроши по сравнению с его собственным кораблем.
— Сколько ему лет?
— Двадцать, насколько я могу судить. Тяжелые были годы, сразу видно, но еще какое-то время продержится. Если мы вернем его назад. А теперь покажите, чему вы научились. Как по-вашему, какого класса этот корабль?
Локки разглядывал двухмачтовый корабль со слегка приподнятой кормой и единственной шлюпкой, лежащей вверх дном посреди палубы.
— Колетт?
— Нет, — ответил Калдрис. — Скорее вестрел. Вы такие называете бригами, но этот очень маленький. Но я понимаю, почему вы сказали «колетт». Позвольте объяснить вам существенные отличия…
И Калдрис пустился в чисто технические описания, указывая на брасы, бизани и гроты, так что Локки с трудом его понимал; он напоминал себе иностранца в чужом городе, который слушает увлеченные объяснения наивного местного жителя.
— …длиной восемьдесят восемь футов от кормы до носа, не считая, конечно, бушприта, — закончил Калдрис.
— До сих пор я этого по-настоящему не понимал, — ответил Локки. — Боги, неужели я действительно буду командовать этим кораблем?
— Ха! Конечно, нет! Вы будете делать вид, что командуете кораблем. И не смотрите на меня так. Ваша задача — правильно передавать экипажу мои приказы. А теперь быстрей на борт.
Калдрис провел их по трапу на палубу «Красного вестника». Локки смотрел по сторонам, стараясь отметить каждую мелочь, но его беспокойство нарастало. В своем первом плавании (почти полностью проведенном на койке) он воспринимал все подробности жизни на борту как нечто само собой разумеющееся, но теперь от любого узла или болта, от любого блока или талей, от каждой детали оснастки, от каждого троса и механизма могла зависеть его жизнь… он мог из-за любого пустяка выдать себя.
— Черт побери, — негромко обратился он к Жеану. — Пожалуй, лет десять назад я был бы достаточно глуп, чтобы вообразить, будто это будет легко.
— Легко не будет. — Жеан сжал здоровое плечо Локки. — Но у нас еще есть время научиться.
Под теплым мелким дождем они прошли по всему кораблю; Калдрис показывал на разные детали и требовал назвать их. Обход закончили посреди палубы «Красного вестника», и Калдрис, отдыхая, прислонился спиной к корабельной шлюпке.
— Что ж, — сказал он, — для сухопутных вы учитесь быстро. Надо отдать вам должное. И все равно я знаю, как справиться в море со всяким дерьмом, вдвое больше вас обоих вместе взятых.
— Пошли на берег, козломордый, учиться нашим профессиональным приемам.
— Ха! Мастер де Ферра, у вас все отлично получится. Может, вы никогда не научитесь отличать дерьмо от стакселя, зато у вас замашки настоящего первого помощника. Теперь за тросы! Пока держится хорошая погода, навестим верхушку грот-мачты.
— Грот-мачты? — Локки посмотрел на вершину главной мачты, теряющуюся в серости высоко над головой, и сощурился: дождь падал прямо на лицо. — Да ведь дождь идет!
— Известно, что на море бывает дождь. Разве вам об этом никто не говорил? — Калдрис подошел к оснастке грот-мачты с правого борта; тросы тянулись к планширу и крепились юферсами к самому корпусу. Крякнув, Калдрис взялся за леер и знаком велел Локки и Жеану сделать то же самое. — Бедолаги из вашего экипажа будут здесь в любую погоду. Я и не подумаю выводить вас в море, если вы ничего не будете знать о тросах, так что тащите-ка за мной свои задницы!
Под дождем они поднялись вслед за Калдрисом и осторожно ступили на лини, которые пересекаются с оснасткой, создавая опору для ног. Локки вынужден был признать, что две недели тяжелого труда подготовили его к таким испытаниям; даже боль в старых ранах смягчилась. Тем не менее ощущение подъема по веревочной лестнице было для него ново, и он страшно обрадовался, когда из дождя прямо над ним показалась темная нок-рея. Несколько секунд спустя он присоединился к Калдрису и Жеану на благословенно устойчивой круглой платформе.
— Мы поднялись примерно на две трети, — сказал Калдрис. — Эта рея держит главный курс. — К этому времени Локки уже знал, что Калдрис имеет в виду прямой парус, а вовсе не навигационное понятие. — Еще выше топсель и брам-стеньга. Но на сегодня достаточно. Боже, по-вашему, сегодня вам было трудно? Как же вы будете карабкаться на реи, когда корабль под вами раскачивается, как бык, делающий телят? Ха!
— Бывает и хуже, — шепнул Жеан, — если какой-нибудь идиот сорвется сверху и прямо на тебя.
— От меня ждут, что я часто буду сюда подниматься? — спросил Локки.
— У вас необычно острое зрение?
— Не думаю.
— Тогда к дьяволу. Нечего вам тут делать. Место капитана — на палубе. Если хотите увидеть что-то на расстоянии, смотрите в подзорную трубу. А впередсмотрящий на мачте увидит все раньше вас.
Несколько минут они разглядывали окрестности, но вот над головой загремело, дождь усилился.
— Думаю, пора вниз. — Калдрис встал и собрался спускаться. — И так искушаешь богов, и эдак.
Локки и Жеан без труда достигли палубы, но когда с линя соскочил Калдрис, он тяжело дышал. Потом с кряхтением растер левое предплечье.
— Черт побери! Я слишком стар для верхолаза. Слава богам, место капитана на палубе. — Гром подчеркнул его слова. — Пошли. Займем большую каюту. Сегодня никаких плаваний: только книги и карты. Я знаю, вы это любите.

10

К концу третьей недели с Калдрисом Локки и Жеан начали осторожно надеяться, что встреча на пристани с двумя убийцами не повторится. Каждое утро их по-прежнему сопровождала Меррейн, но по вечерам им предоставляли некоторую свободу — с условием, что они ходят вооруженными и не слишком удаляются от района Арсенат. Здесь все таверны забиты солдатами и моряками архонта, и устроить тут засаду затруднительно.
В десятом часу вечера Дня Герцога (конечно, поправился Жеан, в Тал-Верраре этот день называется Днем Совета) Жеан обнаружил Локки в «Знаке тысячи дней»; Локки сидел в глубине за столиком и смотрел на бутылку крепленого вина. В просторном, хорошо освещенном зале было полно посетителей. Ресторан морской, все лучшие столики под репродукциями изображений старых веррарских боевых кораблей заняты морскими офицерами; их статус очевиден, не важно, в мундире они со знаками различия или нет. Рядовые моряки пили и вели игры за столиками в полутьме вокруг столов офицеров, а немногие посторонние собирались за маленькими столиками вокруг Локки.
— Так и думал, что найду тебя здесь, — сказал Жеан, усаживаясь напротив Локки. — Как по-твоему, что ты делаешь?
— Работаю. Разве не ясно? — Локки схватил бутылку за горлышко и показал Жеану. — Вот мой молот. — Потом постучал пальцами по деревянной столешнице. — А вот наковальня. Я придаю своему мозгу более приятную форму.
— По какому случаю?
— Просто захотелось хотя бы часть ночи побыть кем-то другим, а не капитаном призрачной морской экспедиции, черт ее дери. — Говорил он осторожным шепотом, и Жеану стало ясно, что Локки совсем не пьян, скорее одержим желанием напиться. — Моя голова полна маленькими кораблями; все они ходят по кругу и радостно называют свои части и предметы на палубе! — Он умолк, отпил вина и предложил бутылку Жеану. Тот отрицательно покачал головой. — А ты небось прилежно изучал лексикон.
— И это тоже. — Жеан чуть повернулся и придвинул стул к стене, чтобы незаметно наблюдать за большей частью таверны. — И еще вежливо лгал Дюренне и Корвалье; они шлют записки на Виллу Кандесса: когда же мы вернемся к игорным столам, чтобы они могли взять реванш.
— Не хочется разочаровывать дам, — сказал Локки, — но сегодня я в увольнительной. Ни Шпиля, ни архонта, ни Дюренны, ни лексикона, ни навигационных таблиц. Простая арифметика. Выпивка плюс выпивка равно пьяному. Присоединяйся. Всего на час-другой. Ты ведь знаешь, тебе это полезно.
— Конечно, знаю. Но Калдрис с каждым днем становится все требовательней; боюсь, трезвые головы завтра утром понадобятся нам больше, чем затуманенные сегодня.
— Уроки Калдриса не прочищают нам головы. Как раз наоборот. Пять лет обучения мы втискиваем в месяц. У меня все перепуталось. Знаешь, перед тем как прийти сюда, я купил половину перченой дыни. Продавщица спрашивает, какую дыню для меня разрезать: справа от нее или слева. А я отвечаю: «С левого борта». Мое собственное горло предательски становится морским.
— Похоже на личный язык какого-нибудь сумасшедшего, верно? — Жеан достал из кармана очки и надел на нос, чтобы рассмотреть этикетку на винной бутылке. Посредственный анскаланский розлив, тупой инструмент среди вин. — Очень любопытные последствия. Предположим, на палубе лежит веревка. В День Покаяния это просто веревка, лежащая на палубе; после третьего часа Дня Бездельника это часть незаконченной виселицы, а в полночь Тронного дня она снова становится веревкой, если, конечно, не идет дождь.
— Да, если не идет дождь; а если он идет, раздеваешься и нагишом пляшешь вокруг бизань-мачты. Боги, да. Клянусь, Же… Джером, всякому, кто скажет мне что-нибудь вроде «Поднять правую хлопушку для мух с правого борта вместе с кливером», я всажу нож в горло. Даже если это Калдрис. Сегодня больше никаких морских терминов.
— У тебя словно паруса по ветру.
— О! Ты подписал себе смертный приговор, четырехглазый. — Локки заглянул в бутылку, как ястреб, высматривающий далеко внизу, на поле, мышь. — Еще слишком много не во мне. Бери стакан и присоединяйся. Я хочу как можно скорей стать оскорблением для публики.
От двери послышался шум, сопровождавшийся прекращением разговоров и негромким говором, что — Жеан это знал из своего богатого опыта — было очень и очень опасно. Он поднял голову и увидел группу из полудюжины человек, только что вошедших в таверну. Двое под плащами были в мундирах констеблей, но без обычного оружия. Их спутники пришли в штатском, но их фигуры и манеры подсказали Жеану, что они тоже из городской стражи.
Один из них, либо бесстрашный, либо обладающий чувствительностью камня, подошел к стойке и громко потребовал обслужить его. Его спутники, более умные и потому более настороженные, начали негромко переговариваться. Теперь в таверне все взгляды были устремлены на них.
Послышался резкий скрежет: женщина в офицерском мундире встала из-за столика, отодвинув стул. Секунду спустя все ее спутники, в мундирах и без, тоже стояли. Это движение, как волна, распространилось по залу; вначале вставали офицеры, затем рядовые моряки, которые поняли, что соотношение сил восемь к одному в их пользу. Вскоре стояли и молча смотрели на шестерых у входа сорок человек. Небольшая группа вокруг Локки и Жеана осталась сидеть; если остаться на местах, то по крайней мере не сразу попадешь под раздачу.
— Господа, — сказал старший бармен; два его младших товарища незаметно опустили руки под прилавок: несомненно, к оружию. — Вы ведь издалека?
— О чем ты? — Если констебль у прилавка даже не удивился, подумал Жеан, он тупее задутой свечи. — Пришли с Золотых Ступеней, только и всего. С дежурства. Хотим пить, а в карманах хватает монет.
— Может быть, сегодня вечером вам больше понравится в другой таверне? — сказал бармен.
— Что? — До констебля наконец начало доходить, что он в фокусе всеобщего внимания. Как всегда, подумал Жеан, городские стражники делятся на два основных типа: у одних глаза на затылке, и они всегда чуют неприятности, а другие используют головы как склад опилок.
— Я сказал… — снова начал бармен, явно теряя терпение.
— Подожди, — сказал констебль. Он протянул обе руки к посетителям заведения. — Я понимаю. Успел тяпнуть сегодня, вы уж извините, я ничего не имел в виду. Разве все мы здесь не веррарцы? Мы просто хотим выпить, вот и все.
— Выпить можно во многих местах, — сказал бармен. — Вам они больше подходят.
— Мы не хотим неприятностей.
— Для нас это не неприятности, — сказал крепкий мужчина в морской форме. Его товарищи за столиком зло усмехнулись. — Ищите дверь, будь она неладна.
— Псы Совета, — сказал другой офицер. — Лживые ищейки золота.
— Подождите, — сказал констебль, вырываясь из рук товарищей, которые пытались оттащить его к выходу. — Подождите, я же сказал, что мы ничего не имеем против. Черт побери, я серьезно! Мир. Мы уходим. Выпейте за мой счет. Все! — Он дрожащими руками потряс кошелек. На прилавок со звоном упали медные и серебряные монеты. — Бармен, порцию доброго веррарского вина всем желающим, а что останется, возьмите себе.
Бармен перевел взгляд с невезучего констебля на крепкого морского офицера, говорившего раньше. Жеан предположил, что это старший среди присутствующих и бармен ждет от него указаний.
— Подхалимаж тебе к лицу, — с кривой усмешкой сказал офицер. — Мы не притронемся к твоей выпивке, но готовы потратить твои деньги, когда ты закроешь за собой дверь.
— Конечно. Мир, друзья, мы ничего не имели в виду. — Констебль как будто хотел что-то добавить, но товарищи подхватили его под руки и уволокли за дверь. Когда исчезли последние два констебля, все засмеялись и захлопали.
— Вот как флот пополняет свой бюджет, — сказал крепкий офицер. Товарищи рассмеялись, а он взял свой стакан и поднял его, обращаясь ко всем в таверне: — За архонта! И за смятение среди недругов на суше и на море!
— За архонта! — подхватили остальные офицеры и моряки. Вскоре все в хорошем настроении снова уселись за столики. Старший бармен считал деньги констебля, а его помощники наливали в кружки из бочки темный эль. Жеан нахмурился, подсчитывая. По кружке даже простого эля на пятьдесят человек — констебль лишился четверти месячного жалованья. Жеан знавал многих, кто убегал или терпел побои, лишь бы не расстаться с такой суммой.
— Бедный пьяный придурок, — вздохнул он и поглядел на Локки. — По-прежнему желаешь стать центром недовольства? От одного такого уже избавились.
— Может, сделаю стоп после этой бутылки.
— Стоп — морской термин…
— Знаю, — сказал Локки. — Покончу с собой позже.
Два помощника бармена стали обходить присутствующих с подносами, уставленными кружками с элем; вначале они предлагали его офицерам, которые в основном оставались равнодушными, потом рядовым морякам — те принимали выпивку с энтузиазмом. Словно спохватившись, один из помощников направился в тот угол, где сидели Локки, Жеан и другие посетители.
— Глоток темного эля, господа? — Он поставил перед Локки и Жеаном кружки и с ловкостью жонглера насыпал в них соли из маленькой стеклянной солонки. — Подарок от человека, у которого золота больше, чем мозгов. — Жеан положил на его поднос серебряную монету, официант благодарно кивнул и перешел к следующему столику. — Глоток темного эля, мадам?
— Надо приходить сюда почаще, — сказал Локки, хотя ни он, ни Жеан не притронулись к дармовому элю. Локки как будто предпочитал вино, а Жеан, размышлявший о том, чего потребует от них завтра Калдрис, вообще не был настроен на выпивку. Несколько минут они негромко разговаривали, потом Локки посмотрел на кружку с элем и вздохнул.
— Не годится запивать вино соленым элем, — вслух размышлял он. Мгновение спустя женщина за соседним столиком повернулась и хлопнула Локки по плечу.
— Я верно расслышала, сэр? — Она выглядела на несколько лет моложе Локки и Жеана, привлекательная, загорелая. С яркой татуировкой на предплечье, свидетельствовавшей о том, что она докер. — Соленое темное вам не нравится? Не хочу навязываться, но если вы не хотите…
— О! O! — Локки с улыбкой повернулся и передал ей кружку. — Пожалуйста. Пейте на здоровье.
— Согласен, — добавил Жеан, передавая свою кружку. — Эль нужно ценить.
— Я оценю. Большое спасибо, господа.
Локки и Жеан вернулись к негромкому разговору.
— Неделя, — сказал Локки. — Ну две, и Страгос нас отошлет. Конец теоретическому безумию. Оно станет нашей жизнью в проклятом богами океане.
— Тем более я рад, что ты решил сегодня не увлекаться возлияниями.
— Жалость к себе в нашей ситуации может далеко завести, — ответил Локки. — И воскресить воспоминания, которые я предпочел бы похоронить навсегда.
— Тебе незачем извиняться… за это. Не тебе и уж точно не передо мной.
— Правда? — Локки провел пальцем вверх-вниз по полупустой бутылке. — Стоит мне познакомиться с одним-двумя стаканами вина, и я вижу в твоих глазах совсем другую историю. За пределами «Карусели риска», конечно.
— Послушай…
— Я не обижаюсь, — торопливо продолжил Локки. — Просто это правда. Нельзя сказать, что ты в этом не прав. Ты… что это?
Жеан тоже поднял голову, привлеченный свистящим звуком за спиной у Локки. Женщина-докер привстала и вцепилась руками себе в горло, пытаясь дышать. Жеан вскочил, обошел Локки и взял ее за плечи.
— Спокойней, мадам, спокойней. Переложили соли в эль? — Он повернул женщину и несколько раз ударил по спине ребром ладони. К его ужасу, она продолжала задыхаться; точнее, ее усилия втянуть хоть немного воздуха были совсем тщетны. В отчаянии женщина обернулась и сжала руку Жеана; в глазах ее был ужас, а краснота лица не имела ничего общего с загаром.
Жеан посмотрел на три стоявшие на столе пустые кружки, и неожиданно понимание холодным комом застыло в его желудке. Левой рукой он схватил Локки и стащил со стула.
— Спиной к стене, — прошипел он. — Защищайся! — И крикнул на всю таверну: — Помогите! Женщине нужна помощь!
Началась всеобщая суматоха; офицеры и матросы вскакивали, пытаясь разглядеть, что происходит. Сквозь толпу посетителей между пустыми стульями пробиралась пожилая женщина в черном плаще, с длинными волосами, собранными в хвост и закрепленными серебряными кольцами за спиной.
— Пропустите! Я корабельный врач!
Она перехватила женщину из рук Жеана и низом сжатого кулака трижды сильно ударила ее по спине.
— Я уже пробовал! — крикнул Жеан. Задыхающаяся женщина билась в руках врача, отталкивая ее и Жеана, как будто в них причина ее несчастья. Врач схватила ее за горло и сжала.
— Боги, — сказала она, — да у нее горло раздулось и затвердело, как камень. Прижмите ее к столу. Держите как можно крепче.
Жеан смел со стола пустые кружки и уложил на него женщину-докера. Вокруг собралась толпа; Локки, стоя спиной к стене, как и велел Жеан, смотрел с тревогой. Лихорадочно озираясь, Жеан увидел старшего бармена и одного из его помощников… другого не было. А где же тот, что подавал им кружки с элем?
— Нож! — крикнула в толпу врач. — Острый нож! Быстрей!
Локки достал из левого рукава стилет и передал ей. Женщина взглянула на клинок и кивнула: одна кромка тупая, но вторая — Жеан это знал — острая, как у скальпеля. Врач взяла стилет одной рукой, а второй с силой отвела назад голову женщины.
— Прижимайте ее любой ценой, — велела она Жеану. Несмотря на свою силу и вес, Жеан с трудом удерживал торс бьющейся женщины. Врач придавила одну ее ногу, а какой-то сообразительный моряк схватил докершу за другую. — Будет биться — ей конец.
Жеан с ужасом смотрел, как врач прижала стилет к горлу женщины. Напряженные мышцы казались каменными, а дыхательное горло выделялось, как ствол дерева. С удивительной (учитывая ситуацию) мягкостью врач рассекла дыхательное горло сразу над той точкой, где оно исчезает под ключицами. Из разреза ударила и потоком побежала по шее женщины ярко-алая кровь. Глаза женщины закатились, она билась теперь совсем слабо.
— Пергамент, — крикнула врач. — Найдите мне пергамент!
К ужасу бармена, несколько моряков кинулись рыться под стойкой в поисках чего-нибудь похожего на пергамент.
Через толпу пробилась еще одна женщина-офицер, доставая из-под плаща письмо. Врач схватила его, скатала в плотную тонкую Трубку и просунула в разрез на горле женщины, мимо булькающей крови. Жеан не замечал, что у него отвисла челюсть.
Врач с проклятиями заколотила по груди пациентки, но женщина лежала обмякнув. Ее лицо потемнело, единственным движением оставался ток крови через трубку. Через несколько мгновений врач прекратила борьбу и, отдуваясь, села за столик Жеана и Локки, вытирая окровавленные руки о край плаща.
— Бесполезно, — сказала она молчащей толпе. — У нее горло полностью перекрыто. Я ничего не могу сделать.
— Да вы ее убили! — крикнул бармен. — У всех на глазах перерезали ей горло!
— Ее челюсти и горло свело так, словно они из железа, — вставая, гневно ответила врач. — Я предприняла единственное, что могло ее спасти!
— Но вы перерезали…
К стойке подошел старший офицер, которого Жеан заметил раньше, за ним еще несколько офицеров. Даже с другого конца зала Жеан видел у всех них под плащами и одеждой оружие.
— Джевуан, — сказал офицер, — вы сомневаетесь в компетентности ученой Алмальди?
— Нет, но вы же видели…
— Вы сомневаетесь в ее намерениях?
— Сэр, пожалуйста…
— Вы называете врача флота архонта, — безжалостно продолжал офицер, — нашу сестру-офицера, убийцей? При свидетелях?
Кровь так стремительно отхлынула от лица бармена, что Жеану захотелось заглянуть за прилавок: не стекла ли она туда?
— Нет, сэр, — торопливо сказал он. — Ничего подобного я не говорил. Приношу свои извинения.
— Не мне.
Бармен повернулся к Алмальди и откашлялся.
— Прошу прощения, ученая. — Он смотрел себе под ноги. — Я… я редко вижу столько крови. Я говорил по незнанию. Простите.
— Разумеется, — холодно ответила врач, сбрасывая плащ и, должно быть, впервые осознав, насколько он испачкан в крови. — А что пила эта женщина?
— Только темный эль, — сказал Жеан. — Темный веррарский соленый.
Его слова повергли толпу в ярость: большинство недавно пили тот же эль. Джевуан поднял руки и замахал: тише!
— Это хороший, чистый эль из бочки! Прежде чем его разливать и подавать, я сам попробовал! Я подал бы его родным внукам! — Он взял пустую кружку, показал толпе и доверху наполнил ее из бочки. — Вот что я предъявляю свидетелям! Это приличное заведение! И если случилось несчастье, мы здесь ни при чем!
Он в несколько глотков осушил кружку и опять показал толпе. Все продолжали переговариваться, но перестали гневно напирать на стойку.
— Возможно, у нее аллергия, — сказала Алмальди. — Болезненная реакция. Но если так, я ничего подобного никогда не видела. — Она повысила голос. — Кто еще плохо себя чувствует? Боль в шее? Затрудненное дыхание?
Моряки и офицеры переглядывались, качали головами. Жеан молча возблагодарил богов за то, что никто не заметил, что погубившее ее питье женщина взяла у него и Локки.
— А где ваш второй помощник? — крикнул Жеан Джевуану. — Элем обносили двое. А теперь тут только один.
Старший бармен посмотрел по сторонам, разглядывая толпу. Потом с испуганным лицом повернулся к помощнику.
— Небось шум до смерти напугал Фрейальда, верно? Отыщи его! Найди!
Слова Жеана привели именно к тому, на что он рассчитывал: моряки и офицеры рассеялись в поисках исчезнувшего официанта. Вдали уже слышались свистки стражников. Хоть это и морской бар, скоро в нем будет полно констеблей. Жеан подтолкнул Локки и показал на дверь таверны, через которую уже вышли несколько посетителей, явно не желавших привлекать к себе внимание.
— Господа, — окликнула их ученая Алмальди, когда Локки и Жеан проходили мимо нее. Она вытерла стилет о свой уже испорченный плащ и протянула Локки. Он кивнул, беря нож.
— Ученая, — сказал он, — вы действовали превосходно.
— Однако без всякого прока, — ответила она, проводя окровавленными пальцами по волосам. — Я этого так не оставлю, кто-нибудь за это ответил.
«Мы, если еще задержимся», — подумал Жеан. Он очень сильно подозревал, что, если городская стража заберет их, их безопасности конец.
Жеану удалось наконец протолкаться к черному ходу, к тому времени как в зале разгорелись споры. Дверь открывалась в неосвещенный переулок, уходивший в обоих направлениях. Небо затянули тучи, закрыв луны, и Жеан, прежде чем сделать три шага в ночь, машинально достал топорик. Тренированный слух говорил ему, что городская стража в квартале к востоку от них и быстро приближается.
— Фрейальд, — сказал Локки, когда они вдвоем зашагали в темноте. — Ублюдок-официант. Эль предназначался нам — верно, как выстрел из самострела.
— Я тоже так считаю, — сказал Жеан. Он повел Локки через узкую улицу, мимо грубой каменной стены в тихий двор, который как будто примыкал к складам. Жеан присел за частично разбитым ящиком и глазами, привыкшими к темноте, разглядел у ближайшей бочки темную фигуру Локки.
— Плохо дело, — сказал Локки. — Хуже, чем мы думали. Какова вероятность того, что полдюжины городских стражников не знают, в каком баре им не опасно появляться? Какова вероятность того, что они явятся именно сюда?
— Или расстанутся с деньгами ради толпы людей архонта? Это было только прикрытие. Вероятно, они даже не знали, кого прикрывают.
— Но это значит, — прошептал Локки, — что тот, кто охотится на нас, может распоряжаться городской стражей.
— Значит, приоры, — сказал Жеан.
— Либо сами приоры, либо кто-то близкий к ним. Но почему?
За ними неожиданно послышался скрип кожи о камень; Локки и Жеан одновременно смолкли. Жеан успел повернуться и увидеть, как через стену перевалила большая темная фигура; удар металла о камни подсказал ему, что приземлился довольно тяжелый человек.
Одним гибким движением Жеан сорвал плащ, взмахнул им и, описав высокую дугу, набросил на верхнюю часть тела человека. Пока тот пытался высвободиться, Жеан подскочил и тупым концом топорика ударил противника по голове. Затем последовал удар в солнечное сплетение, и незваный гость согнулся вдвое. После этого детской забавой было, толкнув в спину, приложить человека лицом о стену.
Локки зажег крошечную, не больше пальца, алхимическую лампу и направил свет только в одну сторону — на человека, сбитого Жеаном. Жеан забрал свой плащ, и они увидели высокого мускулистого мужчину с бритой головой. Одет мужчина был в неприметную одежду слуги или кучера; он застонал от боли и прикрыл лицо рукой в перчатке. Жеан прижал острый топор к его горлу.
— М… мастер де… де Ферра… нет, пожалуйста, — прошептал человек. — Боги! Я от Меррейн. Я… должен охранять вас.
Локки схватил человека за левую руку и содрал с нее перчатку. В слабом свете лампы он увидел на тыльной стороне кисти татуировку — открытый глаз в центре розы. Локки вздохнул и прошептал:
— Он «глаз».
— Он дурак, — ответил Жеан, оглядываясь по сторонам, прежде чем убрать топорик. Он перевернул человека на спину. — Спокойней, друг. Я треснул тебя по голове, но не по животу. Просто полежи немного и подыши.
— Меня били и раньше, — с трудом выговорил незнакомец, и Жеан заметил блеск слез на его щеках. — Боги! Непонятно, зачем вам вообще охрана.
— Очень нужна, — возразил Локки. — Я видел тебя в «Тысяче дней», верно?
— Да. А я видел, как вы отдали кружки с пивом той бедной женщине. О черт, живот у меня сейчас взорвется.
— Пройдет, — пообещал Жеан. — Ты видел, куда ушел исчезнувший официант?
— Я видел, как он вошел в кухню, но не видел, чтобы он вернулся. В то время у меня не было причин его искать.
— Дерьмо. — Локки нахмурился. — Зная Меррейн, полагаю, поблизости есть ее люди.
— Четверо на старом складе в квартале к югу отсюда. — «Глаз» несколько раз сглотнул, прежде чем продолжить. — В случае неприятностей я должен был отвести вас туда.
— Это нам подходит, — сказал Локки. — Когда сможешь двигаться, отведи нас к ним. Нам необходимо невредимыми добраться до Марины Меча. А потом я попрошу тебя отнести сообщение Меррейн. Сможешь добраться до нее сегодня же?
— В течение часа, — ответил человек, растирая живот и глядя в беззвездное небо.
— Передай ей, что мы принимаем ее предложение… относительно квартиры и питания.
Жеан задумчиво потер подбородок, потом кивнул.
— Я пошлю записку Реквину, — сказал Локки. — Мы-де отплываем через день-два. По правде сказать, нас действительно не будет поблизости от него. Сомневаюсь, что мы сможем прогуливаться по улицам. Надо завтра запросить охрану, чтобы забрать вещи с Виллы Кандессы, закрыть наши номера, большую часть вещей оставить на складе. И спрячемся в Марине Меча.
— Нам приказано сохранить вам жизнь, — сказал «глаз».
— Знаю, — ответил Локки. — Единственное, в чем я сейчас более или менее уверен, так это в том, что пока твой хозяин хочет нас использовать, а не убить. Так что мы готовы принять его гостеприимство. — Он вернул солдату перчатку. — На время.

11

На следующее утро в сопровождении «глаз», одетых в штатское, Локки и Жеан поехали на Виллу Кандессу и упаковали свои пожитки.
— Очень жаль, что вы уезжаете, — говорил управляющий, пока Локки подписывал именем «Леоканто Коста» последние листочки. — Вы были прекрасными постояльцами; надеюсь, в ваше следующее посещение Тал-Веррара вы про нас вспомните.
Локки не сомневался, что в гостинице им рады: по пять серебряных монет ежедневно в течение полутора лет плюс оплата дополнительных услуг. Они с Жеаном оставили здесь столько серебра, что могли бы купить себе дом и нанять опытную прислугу.
— Настоятельная необходимость требует нашего присутствия в другом месте, — холодно сказал Локки. И тут же выругал себя: управляющий не виноват в том, что Страгос, контрмаги или проклятые загадочные убийцы лишают их привычных удобств. — Вот, — сказал он, доставая из кармана три солари и кладя их на прилавок. — Позаботьтесь, чтобы это разделили на весь персонал. — Он перевернул ладонь и с легкостью фокусника выдал еще одну золотую монету. — А это вам лично, в знак благодарности за гостеприимство.
— Возвращайтесь в любое время, — ответил управляющий, низко кланяясь.
— Вернемся, — ответил Локки. — Перед отъездом я хочу попросить, чтобы наши вещи хранились неопределенно долгое время. Можете не сомневаться, мы за ними вернемся.
Пока управляющий с довольным видом писал на пергаменте необходимые распоряжения, Локки взял светло-голубой листок с фирменным знаком Виллы Кандессы. И написал на нем: «Отправляюсь немедленно по делу, о котором мы говорили. Рассчитывайте на мое возвращение. Остаюсь глубоко признательным за проявленную вами терпимость».
Локки проследил за тем, как управляющий запечатал его письмо черным воском, и сказал:
— Позаботьтесь, чтобы это незамедлительно доставили хозяину Солнечного Шпиля. Если не лично ему, то только в руки его мажордома Селендри. Они захотят сразу получить письмо.
И сдержал улыбку, заметив, как округлились глаза управляющего. Теперь, когда известно, что Реквин и его штат заинтересованы в письме, его доставят куда надо и немедленно. Тем не менее Локки все равно собирался послать еще одну такую записку через агентов Страгоса. Незачем рисковать.
— Прощайте, удобные кровати, — говорил Жеан, унося к ожидающим каретам два чемодана. Они везли с собой только воровской инструмент: отмычки, оружие, алхимические краски, средства маскировки — плюс несколько сотен солари в серебре и две смены одежды, чтобы взять с собой в море. — Прощайте, деньги Джерома де Ферра.
— И прощайте, Дюренна и Корвалье, — со сдержанной улыбкой подхватил Локки. — Больше не нужно будет оглядываться через плечо, куда бы мы ни пошли. Потому что мы в свою очередь входим в клетку. Но — всего на несколько дней.
— Нет, — задумчиво ответил Жеан, проходя в дверцу кареты, приоткрытую перед ним телохранителем. — Нет, клетка гораздо больше. Куда бы мы ни пошли, она с нами.

12

Обучение у Калдриса, продолжившееся в тот же день, протекало все напряженнее. Капитан обошел с ними весь корабль, обучая пользоваться всем: от кабестана до камбуза. С помощью двух «глаз» воры отвязали корабельную шлюпку, спустили ее за борт, потом снова подняли. Они снимали решетчатые крышки с люков главного трюма и учились с помощью многочисленных блоков и приспособлений поднимать бочки и ящики.
Где бы они ни оказались, Калдрис приказывал им вязать узлы или называть различные приборы.
Локки и Жеану отвели кормовую каюту «Красного вестника». В море каюту Локки будет отделять от каюты Жеана парусиновая перегородка, а крошечная «каюта» Калдриса расположится прямо напротив, через коридор, но до поры они превратили свое пристанище в сносное жилище двух холостяков. Вынужденное совместное пребывание в тесной каюте все более убеждало их в серьезности происходящего, и они удвоили усилия, усваивая новые понятия с той же легкостью, с какой когда-то учились у отца Цеппа. Локки почти каждую ночь засыпал на «Лексиконе» вместо подушки.
По утрам они отправлялись в ялике на запад от города и плавали среди стеклянных рифов со все большей уверенностью, иногда приближавшейся к подлинному мастерству. После полудня Калдрис называл разные предметы и части на палубе корабля, и они должны были тут же бежать к ним.
— Нактоуз! — кричал капитан, и Локки с Жеаном бросались к маленькому деревянному ящику у руля; в ящике находились компас и несколько других навигационных приборов. Не успевали они притронуться к ящику, как Калдрис Кричал: — Гакаборт! — Ну, это совсем просто: кормовой планшир в самом конце корабля. — Сеть для испражнения! — Локки и Жеан пробегали мимо забавляющегося котенка, который развалился на солнце и облизывал лапы. На бегу они морщились: сеть для испражнения — именно то место, куда нужно перейти с бушприта, чтобы облегчиться. Для богатых пассажиров на больших кораблях существовал более удобный способ отправлять естественные надобности.
— Бизань-мачта! — взревел Калдрис, и Локки с Жеаном остановились, тяжело дыша.
— На корабле ее нет, — сказал Локки. — Только фок-мачта и грот-мачта.
— Ишь умники! Вы разгадали мою уловку, мастер Коста. Скидывайте мундир, и мы разрешим вам несколько часов изображать фазана.
За много дней у этих троих выработалась система жестов и кодовых слов; Локки и Жеан усовершенствовали ее, внеся полезные дополнения из своей прошлой практики.
— В море на корабле одиночество невозможно, — сказал однажды Калдрис. — Я не смогу давать вам ясные указания, когда неизвестно, кто на нас смотрит и нас слушает. Будем пользоваться жестами и шепотом. Если вам покажется, что возникли осложнения, скажите только…
— Посмотрим, хорошо ли вы знаете свое дело, Калдрис!
Локки обнаружил, что морской веррарский мундир очень помогает, когда требуется говорить властно и решительно.
— Верно! Так или как-нибудь в этом роде. А если один из моряков спросит ваше мнение по техническому вопросу, а вы не знаете, как ответить, вы…
— Послушай, предполагаемый моряк, неужели тебе все нужно объяснять, как ребенку?
— Хорошо. Еще что-нибудь!
— Черт побери, я знаю этот корабль как свои пять пальцев! — Локки посмотрел на Калдриса сверху вниз — исключительно благодаря тому, что кожаные сапоги добавляли ему полтора дюйма росту. — И знаю, на что он способен. Доверься моему суждению или плыви отсюда.
— Да. Молодец, мастер Коста! — Капитан, прищурившись, посмотрел на Локки и почесал бороду. — А куда девается мастер Коста, когда вы это делаете? И вообще, чем вы зарабатываете на жизнь, Леоканто?
— Притворяюсь. Я профессиональный притворщик. Я… играю.
— На сцене?
— Иногда. Мы с Джеромом оба. Теперь наша сцена — корабль.
— Поистине так. — Калдрис прошел к рулю (на самом деле только к его части; под палубой скрывался механизм, который в неспокойную погоду позволял управлять рулем сразу нескольким морякам), увернувшись от нападения котенка на его босые ноги. — По местам!
Локки и Жеан бросились на ют и встали рядом с Калдрисом, с виду сосредоточившись на своих делах, но так близко, чтобы слышать отданные шепотом указания.
— Представьте себе, что мы поворачиваем в наветренную сторону, а ветер с носа и слева, — сказал Калдрис. Это требовалось вообразить, поскольку в закрытой искусственной гавани не было ни ветерка. — Пришло время повернуть на другой галс. Ваши действия?
Локки мысленно представил себе эту операцию. Ни один корабль с квадратными парусами не может плыть, когда ветер дует ему прямо в нос. Чтобы плыть в нужном направлении, необходимо поворачивать под углом сорок пять градусов к ветру и время от времени подставлять ветру разные борта. Получалось несколько зигзагов, галс за галсом; при этом корабль кое-как продвигался в нужном направлении. Каждый поворот с правого борта на левый и наоборот требовал осуществления множества операций, в любой из которых таились семена катастрофы.
— Мастер Калдрис, — крикнул он. — Идем на разворот. Вы у штурвала.
— Слушаюсь, сэр.
— Мастер де Ферра!
Жеан трижды свистнул в свисток, который, как и Локки, теперь постоянно носил на шее.
— Все наверх! К повороту корабля готовьсь!
— Мастер Калдрис, — сказал Локки. — Аккуратно! Вставайте к штурвалу.
Он выждал несколько секунд для пущего эффекта и крикнул:
— Руль под ветер!
Калдрис сделал вид, будто поворачивает штурвал в подветренную сторону, в данном случае к правому борту — это повернет киль в противоположном направлении. Локки мысленно представил, как вода напирает на киль, разворачивая корабль влево. Они пойдут против ветра, испытывая на себе всю его силу; ошибка в этот момент может «заковать их в кандалы», прекратив всякое продвижение, лишив силы и руль, и паруса. И несколько минут они будут совершенно бессильны, или, что еще хуже, ветер подбросит корабль. А корабль не акробат.
— Воображаемые матросы! Снасти и паруса! — Жеан замахал руками, передавая приказы невидимым матросам. — Быстрей, грязные псы!
— Мастер де Ферра, — сказал Локки. — Вон тот воображаемый матрос бездельничает.
— Ты, насильник свиней, у которого на плечах качан вместо башки! Я убью тебя, попозже! А сейчас хватай трос и жди приказа!
— Мастер Калдрис! — обратился Локки к старику, который невозмутимо пил розовую воду из меха. — Руль на борт!
— Есть, сэр! — Калдрис рыгнул и поставил мех на палубу к своим ногам. — Есть руль на борт!
— Поднять главный парус! — крикнул Локки.
— Булинь убрать! Брас убрать! — Жеан снова засвистел. — Реи на правый галс!
Мысленно Локки видел, как нос корабля наклоняется, поворачиваясь к ветру; правый борт становится наветренным, и ветер бьет в него. Реи быстро перемещаются, чтобы паруса ловили сменивший направление ветер, а Калдрис в это время будет отчаянно крутить руль в противоположную сторону. Теперь «Красному вестнику» нужно стабилизировать новый курс; если корабль повернет слишком сильно, они обнаружат, что движутся точно в другую сторону, а в придачу паруса закреплены неверно. И им повезет, если подобное фиаско приведет только к насмешкам.
— Руль на борт! — снова крикнул Локки.
— Есть, сэр! — ответил Калдрис. — Впервые слышу настоящего капитана.
— Тросы натянуть! Брас закрепить! — Жеан снова засвистел. — Держать круто к ветру, мерзкие черви!
— Мы идем новым галсом, капитан, — сказал Калдрис. — Как ни удивительно, мы не потеряли корабль в бейдевинд и еще немного поживем.
— Эй, и никакой благодарности этому бесполезному щенку — воображаемому матросу! — Локки сделал вид, что хватает кого-то и прижимает к палубе. — Что с тобой, палубный червь?
— Первый помощник де Ферра жестоко избил меня, — дрожащим голосом ответил Жеан. — Он ужасно плохой человек, из-за него я жалею, что не послушался священника и пошел в матросы.
— Конечно! — ответил Локки. — За это я и плачу ему. — Он притворился, что замахивается саблей. — Клянусь, что за свои преступления ты умрешь на этой палубе, если не ответишь на два проклятых вопроса. Первый — где мой невоображаемый экипаж? И второй — почему, во имя всех богов, я должен упражняться в этом проклятом мундире?
Он вздрогнул, услышав за собой аплодисменты. Повернулся и увидел у самого выхода на трап Меррейн: она поднялась на борт совершенно бесшумно.
— Замечательно. — Она улыбнулась троим на палубе, а котенка, который немедленно напал на ее обувь, взяла на руки. — Очень убедительно. Но у вашего бедного воображаемого моряка нет ответов на эти вопросы.
— А вы пришли сказать, у кого они есть?
— Завтра, — ответила она, — по желанию архонта вам предстоит управлять одной из его личных шлюпок. Он хочет, чтобы вы продемонстрировали свое мастерство, прежде чем он отдаст приказ выйти в море. Пассажирами будем мы с ним. Если сумеете удержать наши головы над водой, он скажет, где ваш экипаж. И почему вы должны упражняться в этом мундире.
Назад: Последнее воспоминание На собственной веревке
Дальше: Глава седьмая На свободу