Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Много ли противников подталкивания? Наверняка у непримиримых противников патернализма, а возможно, и у кого-то еще найдутся серьезные возражения. Предлагаем последовательно рассмотреть вероятные встречные доводы. Начнем с тех, которые представляются нам самыми слабыми, а затем перейдем к более серьезным.
Напрашивается критика, что сторонники либертарианского патернализма ступают на скользкую дорожку. Скептики, вероятно, опасаются, что мягкий патернализм в сферах сбережений, общественного питания и охраны окружающей среды вскоре непременно повлечет за собой более навязчивое вмешательство. Они могут не одобрять наше отношение к информационным кампаниям, поощряющим энергосбережение. Ведь, по их мнению, машина государственной пропаганды быстро перейдет от просветительской работы к прямому манипулированию, а далее — к принуждениям и запретам.
Критики мгновенно воображают себе победоносное шествие того, что им представляется неприемлемо навязчивой формой патернализма. Государственное вмешательство начинается с образовательной программы и заканчивается штрафными санкциями и даже тюремным заключением. Например, борьба с курением. Некоторые страны от предупреждающих надписей на пачках перешли к гораздо более агрессивным информационным кампаниям. Затем последовали повышение налога на сигареты и запрет курения в общественных местах. И курильщику не кажется параноидальной мысль, что в один прекрасный день в той или иной стране будут введены жесткое регулирование или полный запрет на сигареты. Бесспорно, многие согласятся с такими мерами в отношении курения. Но большинство будет возражать, если это коснется алкоголя. Когда же следует остановиться? Конечно, вероятность дойти до крайностей невысока. Тем не менее критики считают, что, если есть такая возможность, на скользкую дорожку лучше вовсе не ступать.
Против этих возражений есть три довода. Первый. Отсылка к скользкой стезе, по сути — уход от ответа на вопрос: достойны ли внимания наши предложения как таковые? А это, безусловно, стоит обсуждения. Если проекты помогут людям экономить, лучше питаться, более осмысленно инвестировать и выбирать планы страхования и кредитные карты, причем только когда они действительно этого хотят, разве это плохо? Если наши стратегии нецелесообразны, то нужна более конструктивная, прямая критика. Одной боязни гипотетического скользкого пути недостаточно. Если проекты стоящие, давайте работать над ними. В конце концов, можно посыпать лед песком, если мы действительно опасаемся поскользнуться.
Второй довод заключается в том, что либертарианский характер проектов требует минимальных издержек для тех, кто не хочет в них участвовать. В результате путь перестает быть таким уж скользким. В своих предложениях мы категорически настаиваем на сохранении свободы выбора. Во многих сферах — от образования до защиты окружающей среды, врачебных ошибок и брака — она предполагается даже там, где в реальности отсутствует. Пока сторонники собственного пути с легкостью могут избежать воздействия, у противников патернализма мало оснований для возражений. Аргумент о скользком пути будет убедительнее в случаях, когда невозможно разграничить предложенный план и одиозную, неприемлемую или пугающую политику. Поскольку либертарианские патерналисты поддерживают свободу выбора, наш подход противоположен наименее желательным видам государственного вмешательства.
Третий довод мы постоянно подчеркивали ранее. Во многих случаях какое-либо подталкивание неизбежно, поэтому бессмысленно просить государство просто оставаться в стороне. Как не бывает здания без архитектуры, так и не существует выбора без контекста. Архитекторы выбора, как частные, так и общественные, должны что-то делать. По поводу вреда окружающей среде нужно устанавливать правила. Даже если эти нормативы будут гласить, что источникам загрязнения не будут чинить препятствий и они могут продолжать свою деятельность безнаказанно. Притом что государство откажется и от брака, и от гражданского союза, в договорном праве не обойтись без условий, оговаривающих, что расходящиеся пары должны друг другу. Если государство собирается распространить страховку на рецептурные препараты, придется задействовать какую-либо архитектуру выбора.
Жизнь часто ставит перед людьми проблемы, которых они не ожидали, например при инвестировании, заключении договора об аренде автомобиля, получении кредитной карты, ипотечном кредитовании и использовании электроэнергии. Коммерческим и государственным организациям необходимо принять правила, как потребителям вести себя в подобных ситуациях. Если нормативы незаметны, то лишь потому, что люди не сознают их влияния из-за очевидности и разумности. Но тем не менее эти правила есть, и иногда они не так уж рациональны.
Противники подталкивания могли бы принять эту точку зрения в отношении коммерческого сектора. Возможно, конкурентным давлением можно бороться с худшими видами влияния. Банки и мобильные операторы, подталкивающие людей к невыгодным решениям, могут потерять клиентов. Мы обсуждали эту тему и к ней вернемся. Пока отложим вопросы с частными компаниями и обратимся к спору о скользком пути государственного вмешательства. Наши оппоненты иногда рассуждают так, как будто государство может отсутствовать, а стандартные условия, образующие контекст, существуют от природы или свалились с неба. Это огромная ошибка. Несомненно, условия по умолчанию, применяемые в любом отдельно взятом контексте, могут оказаться лучшими. То есть они защищают интересы людей в общем или каждого в отдельности. Но это необходимо подвергать сомнению, а не предполагать. Странно, если те, кто обычно не выказывает правительству никакого уважения, сочтут, что во всех сферах государства прошлого ухитрились случайным образом создать идеальный порядок.
В случае с предположительно полезным подталкиванием архитекторы выбора могут исходить из собственных целей. Когда они предпочитают одно стандартное правило другому, то, возможно, руководствуются своими экономическими интересами. Иногда компании предоставляют специальные цены в первый месяц, а затем по окончании льготного периода автоматически регистрируют потребителя в программе по полной стоимости. При этом их основной мотив не в том, чтобы уберечь клиента от труда самостоятельной регистрации. Официально заявляем: у архитектора выбора на любом поприще будет стимул применять подталкивание для направления людей в выгодную ему (или его работодателю) сторону. Но какой вывод следует из этого наблюдения? У реального архитектора также может быть конфликт интересов с заказчиком, но здания все равно нужно проектировать. Наоборот, мы стараемся выстроить стимулы, когда это возможно, а в противном случае задействуем мониторинг и прозрачность.
Нужно ли беспокоиться об архитекторах выбора на государственной службе больше, чем о них же в частных компаниях? Может быть. Тем не менее нас волнуют оба случая. Коммерческие организации часто пекутся только о собственной выгоде, могут быть жадными и некомпетентными и использовать людей. На первый взгляд кажется странным утверждение, что государственные архитекторы выбора опаснее, чем коммерческие. В конце концов, властям приходится отвечать перед электоратом, а в обязанности менеджеров частных компаний входит увеличение прибыли и стоимости акций, а не благополучие потребителя. Даже те, кто совсем не доверяет государству, думают, что единственная зона ответственности менеджеров коммерческих компаний — максимальный рост цены акций. В некоторых обстоятельствах невидимая рука рынка приводит к тому, что озабоченные увеличением собственной прибыли компании вынуждены думать и о благополучии потребителей. Но если покупатель недопонимает характеристики приобретаемого продукта, то прибыльнее будет употребить этот факт себе на пользу, особенно в краткосрочном периоде. Причина финансового кризиса 2008 года отчасти в том, что у людей было смутное представление об условиях заключаемых соглашений. В результате их невежеством злоупотребили.
Лучше всего невидимая рука работает в случае простых, пользующихся спросом продуктов. Мы не особенно волнуемся о том, что химчистки надувают своих клиентов. Если они будут терять рубашки или неожиданно удвоят цены, то долго в этом бизнесе не продержатся. Но ипотечного брокера, не указавшего на сроки окончания первоначальной низкой процентной ставки, уже и след простынет к тому моменту, когда клиенты получат неприятное известие.
Редакторы The Economist, в целом сочувствующие либертарианскому патернализму, предупреждали: «С точки зрения свободы есть серьезная опасность перейти границу, а следовательно, и основания поостеречься. В конце концов, политикам не чуждо искусство формирования выбора и манипуляции им в своих интересах. И что оградит всевозможных лоббистов, корыстолюбцев и любителей совать нос в чужие дела от захвата инициативы в какой-нибудь программе?»
Согласны, что государственные служащие, выборные или нет, часто выражают интересы коммерческих компаний. А их руководители в свою очередь стремятся подтолкнуть людей к решениям, удовлетворяющим их эгоистичным целям. Как раз по этой причине мы хотим сохранить свободу выбора. Но если интересы компаний следуют за невидимой рукой рынка и в результате идут на пользу потребителям, то в чем проблема? Серьезное беспокойство у нас вызывают все архитекторы выбора, в государственном и коммерческом секторе в равной степени. Следует оговорить правила в целях снижения вероятности обмана и других злоупотреблений, здоровой конкуренции и ограничения влияния заинтересованных групп. К тому же появятся стимулы для архитекторов выбора действовать в интересах общества. Как в государственном, так и в коммерческом секторе основной целью должно стать увеличение прозрачности. Выше мы так часто предлагали запись, оценку и сравнение альтернативных цен именно для того, чтобы упростить потребителям подсчет используемых услуг и затрат на них. В сфере защиты окружающей среды эффективным и низкозатратным инструментом мониторинга может стать раскрытие информации.
Очень хотелось бы увидеть, как действуют подобные принципы в отношении государства. Хорошо бы потребовать от чиновников обнародовать все голоса, деньги на определенные цели и вклад лоббистов на сайте. Например, пусть ответственные за энергетическую политику раскроют, какие фирмы для максимального увеличения прибыли приложили свои совсем невидимые руки к разрабатываемым правилам. Те, кто определяет будущее образования, должны предоставить сведения о заинтересованных группах и организациях, которые выделили им деньги на недавнюю кампанию. Пусть органы государственной власти, а не только частные фирмы отчитываются о своей роли в загрязнении воздуха и воды и выбросах парниковых газов. Судья Верховного суда США Луис Брандайс говорил, что «солнечный свет — лучшее дезинфицирующее средство». Демократическому государству, как и авторитарному, не помешало бы побольше солнца.
Выше мы подчеркнули влияние структуры планов на выбор людей. Это должно подтолкнуть разработчиков к сбору большей информации. Настаиваем на либертарианской проверке неудачных программ. Это будет мощной мерой предосторожности против самых непродуманных и нефункциональных из них. В некоторой степени планировщики заботятся о личной выгоде. Тогда свобода выбора — важное средство коррекции программы.
Скептики утверждают, что в свободном обществе у всех есть право на ошибку. Иногда быть неправым полезно, поскольку именно так и происходит обучение. С первым пунктом мы охотно соглашаемся. Именно поэтому настаиваем на праве отказа от участия. Если человек действительно хочет вложить все пенсионные накопления в акции румынских компаний высоких технологий, мы только за. Но если расставить на пути к решению предупреждающие знаки для неискушенных людей, большого вреда не будет. Это как объявления на горнолыжных курортах, адресованные начинающим и продвинутым лыжникам: «Не вздумайте спускаться по этой трассе, если вы не профессионал».
Мы больше беспокоимся о небогатых людях, которых одурачили и они взяли слишком дорогую ипотеку, чем об инвестиционных компаниях, скупающих эти ипотечные портфели. Последним следовало быть благоразумнее, хотя раскрытие информации тоже могло бы помочь. Компании, скорее всего, сами изобретут более совершенные методы оценки рисков в отношении таких займов. Но какой объем знаний поможет? Вряд ли для понимания, насколько опасен бассейн, нужно дать ребенку упасть в воду и оставить барахтаться. Или пусть двухэтажный автобус в Лондоне собьет туриста, чтобы тот научился смотреть направо при переходе дороги? Не лучше ли написать предупреждение на тротуаре?
У наших самых рьяных критиков есть возражение, которое многим читателям покажется по меньшей мере странным. Они выступают против любого вынужденного обмена. Они не хотят ничего забирать у Питера, чтобы отдать Полу. Пусть даже первый фантастически богат, а второй чрезвычайно беден. Эти противники подталкивания также борются с прогрессивным налогом, как и почти со всеми государственными сборами. Они не одобряют стратегии, направленные на благо слабых, бедных, необразованных или наивных. Причем не потому, что не сострадают этим категориям. Просто эти критики полагают, что любая помощь должна добровольно исходить от частных компаний, таких как благотворительные фонды. А государство, по их мнению, помогает слабым за счет других категорий, как правило, сильных, богатых, образованных и опытных. Им не по душе политика государства, когда у одних отбирают ресурсы в пользу других.
Признаемся, мы не разделяем мнение о неправомерности любого перераспределения. Здоровое общество способно на компромисс между защитой обездоленных и поощрением инициативы и работы над собой. На баланс между тем, чтобы всем раздать по куску пирога, и тем, чтобы сделать его больше. С нашей точки зрения, оптимальный уровень перераспределения не равен нулю. Но, если даже кому-то идея кажется менее привлекательной, чем нам, стоит задуматься над предложенными стратегиями. В большинстве случаев подталкивание помогает тем, кто в нем нуждается, и требует минимальных издержек от не заинтересованных в нем. Если люди уже откладывают деньги на пенсию, предложение «Копи больше завтра» не доставит им проблем. Если кто-то и так не курит и в хорошей форме, кампании против курения или ожирения не навредят ему.
Скептики могут возразить, что отдельные предложения требуют от эконов небольшой оплаты программ, которые им не нужны и невыгодны. Но в свете издержек, которые налагают на общество нуждающиеся, например повышения расходов на здравоохранение, цена вклада эконов в помощь гуманам кажется совсем небольшой. Конечно, кто-то будет возражать против системы здравоохранения, которая вынуждает людей платить за других — тех, кому необходимо медицинское обслуживание. И правда, в относительном выражении эконы все же понесут убытки в связи со стратегиями помощи гуманам. Если счастье Питера отчасти зависит от того факта, что он богаче Пола, то всё, помогающее Полу пробиться в жизни, повредит Питеру. Но, хоть и без достаточных оснований, мы считаем, что большинство питеров в действительности получают удовольствие от содействия самым безнадежным членам общества. Даже если им больше помогает государство, чем частные благотворительные организации. Тех, кто испытает досаду, когда более бедные соседи приближаются к ним по социальной лестнице, нам жаль. Тем не менее понять этих людей или сопереживать им мы не можем.
У горячих сторонников либертарианства осталась еще одна стрела в колчане. Они больше заботятся о свободе и праве выбора, чем о благополучии. Поэтому наши оппоненты предпочитают подталкиванию требуемый выбор. Они стремятся дать людям всю необходимую для обоснованного выбора информацию, а затем предложить принять решение самостоятельно, без какого-либо подталкивания! Этой позиции придерживалось шведское правительство в кампании по выбору инвестиционного портфеля. Кроме того, такую точку зрения отражает требование к донорам органов ясно выразить свои пожелания в отсутствие правила по умолчанию. В обеих стратегиях было принято осознанное решение отказаться от подталкивания.
Хотя влияние часто неизбежно, мы охотно согласимся с тем, что иногда требуемый или настоятельно рекомендуемый активный выбор будет верным путем. Не возражаем против предоставления информации и просветительских кампаний (мы же профессора, в конце концов). Но этот вариант не всегда лучший. В случае сложного выбора с большим количеством опций можно потребовать от людей принять самостоятельное решение, но это вряд ли приведет к оптимальным результатам. С учетом того что индивиды чаще предпочитают не выбирать, непонятно, почему поборники свободы принуждают их к этому. И это при том, что люди свободно и добровольно сопротивляются. Если мы попросим официанта подобрать бутылку вина к ужину, то не обрадуемся предложению выбрать его самостоятельно!
Что касается информационных и просветительских кампаний, один из основных психологических выводов таков: эти программы просто не могут быть «нейтральными». И не важно, с какой скрупулезностью разработчики стремятся к этому. Проще говоря, принуждать людей к выбору не всегда разумно, но сохранять нейтралитет зачастую невозможно.
Как-то раз Санстейн взял свою дочь-подростка на ежегодный трехдневный рок-фестиваль Lollapalooza в Чикаго. В пятницу вечером на огромном электронном табло, обычно показывающем расписание концертов, периодически появлялась надпись: «Пейте больше воды». Буквы были огромные и сопровождались информацией: «В жару вы потеете, и организм теряет жидкость».
Какую цель преследовало это объявление? Необычайная жара была в самом разгаре в Чикаго. Организаторы фестиваля старались предотвратить у гостей проблемы со здоровьем вследствие обезвоживания. Это сообщение было подталкиванием. Никого не заставляли пить насильно. Но авторы призыва понимали логику людей. В частности, выбор конкретных слов «больше воды» был превосходным. Они воздействуют более эффективно, чем более мягкие альтернативы «пейте достаточно воды» или «пейте воду». Упоминание того, что «организм теряет жидкость», взывает к нашему неприятию потери в плане достаточного количества воды в теле. (Санстейн пожалел, что вовремя не увидел это сообщение. Его одолела жажда во время выступления группы Death Cab for Cutie, но пробиться сквозь толпу в поисках воды было невозможно.)
А теперь сравним ситуацию с воображаемой альтернативой. Предположим, что вместо отчетливого сообщения «пейте больше воды» в расписание концертов кратко и незаметно вклинивался бы 25-й кадр. Можно было бы использовать фразы «пейте больше воды», «пить не захотелось???», «не пейте за рулем», «наркотики убивают», «поддержи своего президента», «аборт — это убийство» или «купи десять экземпляров Nudge». Следует ли рассматривать сублимальную рекламу как проявление либертарианского патернализма? Пожалуй, она подталкивает к определенному выбору, но люди принимают решение самостоятельно.
Итак, принимаем ли мы 25-й кадр, если он ведет к желаемому результату? Какими должны быть допустимые пределы подобных манипуляций со стороны частных компаний и государства? Общее возражение против либертарианского патернализма и определенных видов подталкивания состоит в том, что они действуют незаметно. Таким образом, власти получают не только полномочия направлять людей в своих целях, но и превосходные инструменты для этого. Сравним сублимальную рекламу с чем-то столь же коварным. Если вы хотите, чтобы люди худели, одной из эффективных стратегий будет повесить зеркало в столовой. Возможно, они съедят меньше, если в отражении покажутся себе упитанными. Нормально ли это? И если идея с зеркалом кажется приемлемой, как насчет того, чтобы оно искажало внешность людей, делая их более полными? (Кажется, с каждым годом вокруг нас таких зеркал все больше и больше.) Подойдет ли нашей подруге Кэролин такая стратегия? И если да, как насчет искажающих зеркал в кафе быстрого питания?
В связи с этими проблемами снова обратимся к одному из наших основных постулатов — прозрачности. В этом контексте мы поддерживаем так называемый принцип публичности философа Джона Ролза. В простейшей форме эта концепция запрещает государству избирать политику, которую оно неспособно или не готово публично отстаивать перед своими гражданами. Нам этот принцип нравится по двум причинам. Первая — практическая. Если государство внедряет политику, которую не смогло бы отстоять публично, то ставит себя в довольно-таки неловкое положение. Тем хуже, если эта политика и ее цели будут раскрыты. Тем, кто санкционировал жестокие и унизительные наказания в тюрьме Абу-Грейб, этот принцип не помешал бы. Вторая и более важная причина касается уважения. Государство должно считаться с гражданами. Внедрение политики, которую оно не смогло бы отстоять публично, этому противоречит. Вместо уважения правительство использует народ для собственных манипуляций. В этом смысле принцип публичности можно объединить с запретом на неправду. Лжец относится к людям как к средству, а не как к цели.
Принципом публичности хорошо руководствоваться при ограничении и реализации подталкивания как частным компаниям, так и правительству. Рассмотрим «Копи больше завтра». Людей открыто информируют о характере предложения и прямо спрашивают, хотят ли они участвовать в программе. Аналогично при внедрении автоматической регистрации компании не делают из этого тайны. Они открыто объявляют, что выбрали такой способ для блага работников. Ведь большинство сотрудников выигрывают от вступления в пенсионный план. Так ли открыто оговариваются преимущества в случае с принуждением работников приобретать акции компании?
Такой же вывод будет справедливым и по отношению к законодательству. Если правительство меняет стандартные правила, например для поощрения донорства органов или для снижения дискриминации по возрасту, ему незачем это скрывать. То же касается и просветительских кампаний, когда изучается поведение людей для выработки варианта полезного подталкивания. Если власти используют хорошо сформулированные объявления для уменьшения объема мусора, предотвращения выноса из заповедника частиц окаменелого леса или поощрения регистрации доноров органов, то они должны с радостью обнародовать как методы, так и мотивы своих программ. Рассмотрим американскую рекламу, которая шла по телевидению. На раскаленной сковороде жарится яичница, а голос за кадром говорит: «Это твой мозг под наркотой». По замыслу яркий образ должен был вызвать страх перед наркотиками. Рекламу можно счесть манипулятивной, но она не нарушает принципа публичности.
Скорее всего, можно представить себе и худшие случаи. Теоретически сублимальная реклама вроде бы не идет вразрез с принципом публичности. Люди воспринимают ее негативно, потому что на них оказывают влияние, не поставив в известность. Но что, если предупреждать заранее об использовании 25-го кадра? Что, если государство открыто объявит, что обращается к этому средству ради, скажем, борьбы с насильственными преступлениями, алкоголизмом и уклонением от уплаты налогов? Достаточно ли будет одного раскрытия информации? Мы склоняемся к отрицательному ответу. Манипуляции такого рода предосудительны именно из-за того, что они скрыты и как следствие их невозможно отследить.
Мы подчеркивали, что во многих ситуациях государство не может оставаться абсолютно индифферентным. Тем не менее иногда нейтральная позиция все же достижима и важна. Рассмотрим голосование. Кандидаты в бюллетенях должны быть расположены в каком-либо порядке. Хорошо известно, что выгоднее находиться в начале списка. Одно из исследований показало: у кандидата, чье имя стоит в списке первым, примерно на 3,5 процентных пункта больше голосов. Никого не обрадует ситуация, в которой государство, а точнее занимающие выборные должности определяют порядок перечисления имен кандидатов. При составлении избирательных бюллетеней принцип нейтралитета имеет большой смысл. В этом контексте часто предполагается, что лучшим будет случайный порядок.
Почему же тогда государство заслуживает доверия, когда применяет подталкивание к участникам «Медикэр», чтобы они выбрали наилучший для себя вариант? Или платит за рекламу, предупреждающую: «Не шутите с Техасом!»? Почему случайный порядок хорош для бюллетеней, а для регистрации в планах страхования не годится? Частично в качестве ответа можно указать на то, что иногда у людей есть право, даже конституционное, на нейтралитет со стороны государства. Таково избирательное право. Правительству необходимо избегать намеренного подталкивания. Именно поэтому в архитектуре выбора не должно присутствовать одобрение определенных кандидатов. Почти то же самое можно сказать о свободе вероисповедания и свободе слова. Государство не может подталкивать людей к вступлению в планы: «Завтра молись Иисусу больше» или «Завтра проявляй меньше инакомыслия».
Вне контекста конституционных прав также стоит вопрос о нейтралитете в более общем виде. Это касается и коммерческого, и государственного секторов. Мы осуждаем компании, которые подталкивают сотрудников к приобретению излишков акций. При этом аплодируем тем фирмам, которые используют подталкивание для преумножения пенсионных накоплений работников. Основной вывод такой: оценка подталкивания зависит от того, помогает оно людям или вредит. Скептики могут возразить, что в некоторых сферах лучше всего полностью отказаться от подталкивания. Но как компаниям это сделать? Невозможно избежать архитектуры выбора, и в этом смысле нельзя не влиять на людей. Согласны, что в некоторых случаях требуемый выбор будет лучшим вариантом. Но часто он неосуществим, а иногда приносит больше проблем, чем пользы.
Действительно, некоторых приемов подталкивания можно избежать. Просветительские и рекламные кампании необязательны, и отказ от них не исключен. Следует ли государству информировать людей о рисках, связанных с курением или алкоголем, незащищенным сексом, плохими жирами и туфлями на шпильках? Должны ли работодатели проводить просветительские кампании на аналогичные темы? Для ответа на эти вопросы нам необходимо кое-что уточнить об инициаторах и о получателях подталкивания. Одно дело, если внешний агент (инициатор подталкивания), скорее всего, способен помочь индивиду (получателю) сделать оптимальный выбор. Отчасти это зависит от сложности выбора. Как мы видели, людям особенно необходимо подталкивание при принятии сложных, комплексных и редких решений, а также при недостаточной обратной связи и ограниченных возможностях обучения.
Возможная польза подталкивания также зависит от способности инициатора верно определить, что подойдет лучше всего получателю. В целом это возможно, если внешний агент гораздо компетентнее потребителя и когда разница между вкусами и предпочтениями индивидов либо небольшая (почти все предпочитают шоколадное мороженое лакричному), либо легко определяется. Например, в случае с распространением страховки на рецептурные препараты государство предполагает, что вам больше понравится страховой план с низкими ценами на регулярно принимаемые лекарства. Поэтому подталкивание более обоснованно в ипотечном кредитовании, чем в выборе безалкогольных напитков. Ипотека — сложный вопрос, и инициаторы могли бы оказать существенную помощь. И наоборот, ни один эксперт не в состоянии предложить для выбора между «Кока-колой» и «Пепси-колой» больше информации, чем вы получите, просто сделав по глотку каждого напитка. Вкратце: в случае обремененного выбора, компетентности инициатора подталкивания и неважности индивидуальных предпочтений или легкости их оценки польза от подталкивания более чем возможна.
Разумеется, бывают некомпетентные и недобросовестные инициаторы подталкивания. Первые, вероятно, принесут больше вреда, чем пользы, в содействии выбору. В случаях, когда есть основания заподозрить инициатора в принадлежности ко второй категории, нужно с осторожностью относиться к попыткам подталкивания. Некоторые считают, что любое решение властей может оказаться некомпетентным и коррумпированным. Те, кто придерживается этой точки зрения, предпочтут, чтобы спонсированные государством программы по подталкиванию сводились к минимуму. То есть ограничивались случаями, в которых подобное влияние на решения людей неизбежно, например выбором стандартных опций. Но многие придерживаются менее пессимистичного мнения о государстве и считают, что политики и чиновники всего лишь гуманы. Они бывают глупыми или нечестными не чаще, чем руководители частных компаний, юристы или экономисты. Поэтому лучше лишний раз задаться вопросом: высок ли риск недобросовестности в той или иной ситуации? Это проясняет, почему разрешить политикам формировать избирательные бюллетени — очевидно неудачная идея. Напротив, позволить им нанять экспертов для выбора продуманной стандартной опции для участников «Медикэр», скорее всего, хорошая мысль. Особенно если обязать власти докладывать о финансовых вливаниях страховых компаний.
Надеемся, что консерваторы, люди с умеренными взглядами, либералы, самоопределившиеся либертарианцы и многие другие поддержат наш вариант патернализма. Пока мы рассматривали критику некоторых консерваторов и самых увлеченных либертарианцев. Возражения могут поступить и с противоположного направления. Доказательства человеческих слабостей наверняка подстегнут завзятых патерналистов. Причем настолько, что они будут настаивать: во многих сферах подталкивание и либертарианский патернализм являются слишком незначительными и осторожными мерами. Почему бы не пойти дальше в желании защитить людей? Не станет ли наша жизнь лучше, если в некоторых обстоятельствах лишить нас свободы выбора? Нет ли тут законных возможностей для принуждения и запрета? Если гуманы действительно ошибаются, почему им это не запретить в целях защиты?
Правда в том, что нет раз и навсегда определенных границ. Либертарианский патернализм состоит из действий, правил и других приемов подталкивания, которых легко можно избежать отказом от участия. У нас нет четкого определения выражения «легко избежать». С нынешними технологиями наиболее близка к этому понятию возможность отказаться от участия одним кликом. Надеемся, что в будущем это будет одна мысль или одно моргание. Наша цель — позволить людям идти своим путем с минимальными возможными издержками. Безусловно, в некоторых из предлагаемых стратегий отказ от участия требует большего, чем один клик. Для выхода из пенсионного плана с автоматической регистрацией работнику обычно нужно заполнить и представить ряд бланков. Не слишком много усилий, но все же больше, чем один клик. Необоснованно и даже немного глупо предлагать жесткие правила для определения размера издержек, не позволяющих считать стратегию либертарианской. Этот вопрос не так уж важен. Позвольте просто сказать, что затраты должны быть небольшими. Актуальнее решить, когда нам стоит увеличивать издержки в интересах повышения благосостояния людей.
Хороший подход к этим проблемам был предложен рядом поведенческих экономистов и юристов — так называемый асимметричный патернализм. Идея в том, что мы должны разрабатывать стратегии, которые помогают самым наивным членам общества с минимальными возможными издержками для наиболее искушенных. В нашей книге предлагается либертарианская форма асимметричного патернализма, когда затраты, налагаемые на более опытных людей, стремятся к нулю. Простой пример — солярий. Благодаря ему можно приобрести загар без необходимости идти на пляж. Обычно пользователь ложится под лампу, закрывает глаза и остается в таком положении несколько минут. Дольше греться опасно из-за угрозы серьезных ожогов. (Конечно, сам факт использования лампы для загара создает риск рака кожи. В данном случае мы, по примеру покупателей этого товара, проигнорируем его.) Естественно, лампа излучает тепло. И архитектор выбора в поиске вероятных ошибок понимает, что это представляет большую опасность. Кто-нибудь, лежа под теплой лампой с закрытыми глазами, может задремать и проснуться с ожогами третьей степени.
Теперь представьте: за скромную цену солярий оборудовали таймером с функцией отключения. Лампу для загара можно включить только на короткий период, по завершении которого она автоматически отключается. Это решение уже давно используется для света в ванных отелей. Нужно ли государству потребовать, чтобы лампы солнечного света продавались с таким таймером? Сторонники асимметричного патернализма отвечают исходя из соотношения затрат и выгоды. Если издержки малы, а вероятность ожогов высока, то, конечно, стоит.
Асимметричные патерналисты также поддерживают в качестве меры регулирования так называемый период остывания. Логически он обоснован тем, что сгоряча потребители могут принимать необдуманные или недальновидные решения. В основе лежит проблема самоконтроля. Приведем пример. Обязательное время на обдумывание в отношении торговли вразнос было введено Федеральной торговой комиссией США в 1972 году. В соответствии с этим правилом такой вид продаж должен в обязательном порядке сопровождаться письменным изложением права на аннулирование покупки в течение трех дней после ее совершения. Причиной послужили жалобы покупателей на разные приемы психологического давления и мелкий шрифт в договорах. При принятии закона опять же могло учитываться соотношение пользы для тех, кому оказывалась помощь, и издержек остальных. Для такой проверки понадобилось бы рассмотреть, насколько велики были бы неудобства для тех, кому пришлось бы ждать несколько дней до получения товара, и как часто покупатели меняли бы решение. Если бы издержки были малы (неужели кому-то могла с ходу понадобиться энциклопедия, даже до появления «Википедии»?), а люди часто раздумывали приобретать товар, то подобное регулирование имело бы смысл.
Подобная стратегия лучше всего подошла бы для важных решений, принимаемых импульсивно. В некоторых штатах введен обязательный период ожидания перед разводом. Попросить людей остановиться и задуматься перед принятием решения такого масштаба кажется разумным. Трудно вообразить, чтобы кому-нибудь было необходимо немедленно развестись. Действительно, супруги иногда не выносят друг друга, но неужели так ужасно немного подождать, прежде чем покончить с этим? Подобные ограничения можно было бы ввести и для заключения брака. Некоторые штаты уже продвинулись в этом направлении. Инициаторы регулирования знают, что многие способны сгоряча наломать дров. Они не запрещают людям сделать выбор, а дают время его обдумать на трезвую голову. Отметим, что обязательный период «остывания» уместен и, вероятнее всего, будет применяться при наличии двух условий. А. Людям нечасто приходится принимать подобные решения. Следовательно, они обладают недостаточным опытом. Б. Эмоции зашкаливают. В таких обстоятельствах люди наиболее склонны к выбору, о котором могут пожалеть.
Законодательство в сфере охраны труда и здоровья выходит за пределы асимметричного патернализма. Соответствующие нормы содержат категорические запреты и, несомненно, вредят некоторым. Такие законы не позволяют работникам, даже опытным и отдающим отчет в своих действиях, менять свое право на безопасные условия труда (в понимании государства) на более высокую зарплату. Во всем мире пенсионные программы не поощряют накопления, а требуют. Законы о запрете дискриминации по расовому, половому и религиозному признакам не допускают отклонений. Нельзя предложить работнику обменять свое право на свободу от сексуальных домогательств на более высокий заработок. Все эти запреты ни в коей мере не либертарианские. Тем не менее некоторые из них можно обосновать, ссылаясь на ошибки гуманов, рассмотренные выше. Нелибертарианские патерналисты, возможно, захотят на основе этих инициатив разработать собственные проекты, например в сферах здравоохранения и защиты прав потребителей.
Многие из перечисленных аргументов привлекательны, однако мы обычно противимся дальнейшему движению по пути патернализма. Какие для этого основания? Как уже упоминалось, издержки либертарианского патернализма необязательно равны нулю. Поэтому было бы лицемерием сказать, что мы всегда строго против регулирования, увеличивающего затраты от крошечных до маленьких. Не отвергаем и любой вид принуждения. Но решить, где остановиться и когда подталкивание становится пинком (или даже тюрьмой), непросто. Ввиду принуждения и невозможности отказаться от участия аргумент о скользком пути приобретает вес, особенно в случае властей авторитарных, часто принимающих жесткие меры. Согласны, что категорические запреты в некоторых контекстах оправданны, но они вызывают опасения. В целом мы предпочитаем более либертарианское и менее навязчивое вмешательство.
К периоду «остывания» мы относимся менее прохладно. Даже тепло. В подходящих обстоятельствах польза от этого правила достаточна, чтобы сделать несколько осторожных шажков на этом, возможно, скользком пути.
Войти с помощью соц. сетей: