Бехистунская (вариант – Бисотунская) надпись – клинописный текст на скале Бехистун, выбитый в камне по велению царя Дария I. Скала находится юго-западнее Экбатан между Керманшахом и Хамаданом. Надпись состоит из трех фрагментов с одинаковым содержанием на древнеперсидском, эламском и аккадском (ассиро-вавилонском) языках, она повествует о событиях 523–521 гг. до н. э. Это самая значимая из надписей времен владык-Ахеменидов, более того – один из крупнейших текстовых памятников древности. В силу своей труднодоступности уже в античные времена надпись была полулегендарной, некоторые авторы, упоминая о ней, относили ее к истории царицы Семирамиды.

Заново открыл надпись итальянский путешественник Пьетро делла Валле, а попытку скопировать и расшифровать ее предпринял датский ученый Карстен Нибур в XVIII веке. Писательница П. В. Утевская в книге «Слов драгоценные клады» так описывает начало истории расшифровки Бехистунской надписи Карстеном Нибуром: «В течение трех недель он без устали срисовывает надпись, на которую обратил внимание Пьетро делла Валле. Карстен Нибур заметил, что надпись разделена на три части, хотя графически она выполнена как будто бы одинаковыми знаками – клиньями, но в каждой они друг от друга в чем-то отличаются. Карстен Нибур делает правильный вывод: надпись трехъязычная… В одной он насчитал сорок три группы клинышков. Он решил, что это фонетические алфавитные знаки. Во второй их было около ста – уже похоже на слоговое письмо. В третьей насчитывалось так много знаков, что она могла быть сделана, решает Карстен Нибур, только знаками-словами».

Разумеется, кроме самого Нибура нашлось много желающих попытаться расшифровать загадочные знаки. Олаф Герхард Тихсен, ориенталист из Ростока, сделал вывод, что один из значков – это не буква, а разделитель слова. Фридрих Христиан Мюнтер из Копенгагена предположил, что надписи относятся ко временам персидских царей из династии Ахеменидов, причем все три надписи на разных языках идентичны по содержанию.

Георг Фридрих Гротефенд, учитель из Мюнхена, хорошо знал историю на уровне своего времени, то есть конца XVIII – начала XIX веков, когда история древней Персии подавалась в греческом пересказе, а имена в греческой транскрипции. «Гротефенд сумел, опираясь на исследования индогерманских языков, установить подлинные староиранские имена, – писал немецкий востоковед и популяризатор науки Эрих Церен в книге «Библейские холмы». – Это дало ему основание предположить, что каждый клинописный знак обозначает букву – звук. Дальнейшая работа над клинописными текстами привела Гротефенда к мысли, что повторяющиеся за каждым именем царя группы знаков выражают широко распространенный в Персии титул «царь царей». Но самое интересное наблюдение Гротефенда заключалось в следующем: он установил, что одно-единственное царское имя всегда встречается без этого титула. Отсюда он сделал вывод, что имя это должно принадлежать отцу великого персидского царя Дария, который никогда не был царем. Вот это-то и был тот рычаг, при помощи которого Гротефенд сумел установить три имени царей из династии Ахеменидов (Гистасп, Дарий, Ксеркс) и титул «царь царей». Это дало ему, в свою очередь, возможность определить звуковое значение двенадцати знаков древнеперсидской клинописи». Итоги своих исследований Гротенфенд опубликовал 4 сентября 1802 года.

Прочитать Бехистунскую надпись сумел только английский ассиролог, а также военный и дипломат Роулинсон примерно через сто лет после Нибура. Писательница Утевская изображает его как шпиона и авантюриста на службе британской короны, который при этом искренне интересовался историей и культурой Персии. И именно ему было суждено не просто полностью скопировать Бехистунскую надпись, но и расшифровать ее: «Чтобы изучить историю, надо было прочитать древние письмена, только они могли рассказать о давно прошедших временах. В те годы дешифровка клинописи только начиналась. Роулинсону, с его неистовой натурой, захотелось и здесь попытать счастья. Умение разведчика пользоваться тайнописью, толковать секретные шифры пригодилось ему».

Скопировать надпись было нетривиальной задачей, сначала надо было до нее добраться, ведь древние мастера, завершив работу по ее созданию, разрушили свою каменную лестницу. «Прирожденный наездник, он ежедневно скачет на коне из Керманшаха к Бехистунской скале, – пишет Утевская. – У основания скалы, на которой была высечена надпись, Роулинсон заметил небольшой карниз. Правда, на высоте ста метров! Но для настоящего спортсмена это не преграда. Он карабкается по отвесной скале, взбирается на довольно узкий карниз. В одной руке записная книжка, в другой – карандаш. И ежедневно срисовывает несколько знаков. Изо дня в день. Из года в год. Наконец надпись, идущая вдоль узкого карниза, списана. Теперь приходится работать, держась за переброшенную над пропастью лестницу или вися, будто в люльке, ежеминутно рискуя сорваться, разбиться об острые камни, сломать шею… Еще не вся надпись скопирована. Осталось самое трудное – ее верхняя часть. Даже для такого отличного спортсмена, как Роулинсон, это уж слишком сложно. За большие деньги мальчишка-курд согласился помочь. Он взбирается на вершину скалы и, вбивая в щели деревянные колышки, на веревке спускается туда, где высечены последние, еще не списанные строки. Мальчишка не умеет копировать письмена. Роулинсон находит выход и из этого положения: надо прижать к надписи размоченный в воде картон – и получается своеобразная матрица, точный оттиск клинописных строк».

Не менее драматичной предстает «бехистунская эпопея» Роулинсона в изложении Эриха Церена, который подробно описывает деревню Бехистун «на древней военной дороге, ведущей из Вавилона на восток» и скалу из белого мрамора, на которой древние мастера создали барельефы с изображением богов и людей. «В середине барельефа в стене скалы высечен объемистый клинописный текст. Эта надпись с магической силой привлекла к себе офицера британской короны – Генри Кресвика Роулинсона. В 1837 году Роулинсон, находясь на временной службе в звании майора персидской армии, скуки ради искал таинственные клинописные знаки, о которых тогда говорил уже весь мир. В Бехистуне он спустился на длинной веревке к надписи и с опасностью для жизни перерисовал ее. Конечно, у него тогда не было необходимых средств, чтобы сделать точную копию… И все-таки того, что скопировал Роулинсон, было вполне достаточно, чтобы потом, в течение долгих, однообразных лет пребывания в Персии и Афганистане, ему было над чем поразмыслить. И ему удалось дать правильную дешифровку надписи. С тех пор полная разгадка древнеперсидской клинописи и языка перестала быть великой проблемой».

Роулинсон трудился не зря, он сумел прочитать тексты – помогло знание персидского языка, санскрита и ряда древних наречий, в том числе языка, на котором написаны тексты Авесты. Работа Роулинсона открыла путь к изучению, казалось бы, давно утерянных языков древности. В 1862 году Фридрих фон Шпигель, профессор восточных языков университета в Эрлангене, опубликовал свой труд «Древнеперсидские клинописные надписи. Основной текст, перевод, грамматика и глоссарий». Теперь стало возможно читать доселе таинственные вавилонские и персидские клинописные таблички, содержащие уникальные сведения.

Бехистунская надпись внесена в список Всемирного наследия ЮНЕСКО в 2006 году.