Илья представить себе не мог, что его детская мечта окажется таким жутким разочарованием. Все время, пока звездолет дырявил космос, он провалялся в отключке в ванне с какой-то желеобразной субстанцией, от которой после пробуждения сильно болела голова и во рту оставался привкус рвоты.

Их разбудили сразу после того, как корабль опустился на Пекло. Опять сильный разряд в мозг, и он всплыл в реальность, словно субмарина на последнем глотке воздуха. Перед глазами расплывались разноцветные круги, знобило. Крышка саркофага поднялась, и он выбрался наружу. Первые неуверенные шаги по палубе. Чтобы не упасть, он ухватился за крышку саркофага и остановился. Даже дыхание задержал, чтобы унять тошноту, которая поднялась к горлу.

Когда глаза привыкли к искусственному свету, Илья увидел каторжан. Они топтались на месте, бродили бесцельно вдоль саркофагов, рассматривали друг друга и свои отражения в зеркальных поверхностях стен. Они были дезориентированы в пространстве, подавлены и разбиты.

Но не все пассажиры очнулись от космической спячки. Илья насчитал восемь саркофагов, которые так и не открылись. Быть может, люди просто не проснулись, но откуда-то он знал, что это не так. Арестанты просто не выдержали перелет и умерли. Быть может, для них это был лучший выход.

Илья обернулся и вздохнул облегченно. Его новые знакомцы Бродник, Карен и Семнадцатый, назвавшийся Гривером Дыкриком, были живы. Фома сидел в саркофаге и безумными глазами осматривал барак. Карен Серое Ухо стоял возле нар, держался за саркофаг и блевал. Дыкрик стоял, уперевшись лбом в зеркальную стену, и, кажется, молился.

За ними пришли спустя четверть часа. Не дали окончательно прийти в себя, освоиться в новой реальности. Конвоиры вывели каторжан из барака и повели на выход.

Звездолет опустился на черное выжженное плато, окруженное ржавыми возвышенностями. Двойное солнце стояло в зените, но на улице было прохладно. Им никто не предложил защитные комбинезоны и маски-фильтры, в которых щеголяли конвоиры. Они были обреченным на вымирание материалом, который еще мог послужить на пользу отечеству. Их свергли, предали и обрекли на смерть, но ее еще нужно было заслужить. Ничто в этом мире не дается легко.

Под сапогами скрипел черный камень. Холодный ветер швырял пыль в лицо. Низко плыли грязные рыжие облака. Недружелюбное место. И ни одного живого существа из местных.

На плато возвышался белый купол, возле которого стояли башенки излучателей, нацеленных в небо. Звездолет стоял в нескольких метрах от базы.

Их построили возле корабля и пересчитали, для этого был подан импульс на капсулу контроля, вшитую в шею. Конвоиры выглядели сытыми и довольными. Вряд ли они болтались в блевотном желе во время полета. Холеные счастливые рожи палачей. Они предвкушали дорогу домой, а вот для Давыдова этот путь, кажется, закончился. Теперь Пекло стало его домом, вероятно до конца жизни.

В куполе открылись ворота, выехал автомобиль с хищно нацеленным на толпу заключенных пулеметом, и показались солдаты в серой форме и красных беретах. Во главе процессии встречающих шел офицер. Сухой, поджарый, с вытянутым острым лицом и черной ниточкой усов. На его бритой голове красовалась фуражка с кокардой – рыцарский щит с перекрещенным кайлом и лопатой, по центру тележное колесо. На ремне у него справа висел энергетический хлыст, слева – пистолет в кобуре.

– Слушайте меня, утырки, и не говорите, что не слышали. Меня зовут полковник Филин. Это место форпост «Южный». Здесь вы в первый и последний раз. Такого еще не было в истории Пекла, чтобы каторжная душа поднималась на поверхность. Через несколько минут вы начнете спуск к Жерлу, где проведете остаток своих жалких никчемных дней. Там вы будете жить и работать. Жерло ваш новый дом, ваша тюрьма и ваша могила. Но это в будущем. Все вы преступники, ваша вина доказана, и надеяться, что когда-либо вы будете освобождены от участи сгнить заживо на мааровых рудниках, бессмысленное занятие. Вы не будете прощены. Никогда вам не искупить свою вину. Я не советую вам протестовать, бунтовать, жаловаться на судьбу. Это глупо, и за это вы будете наказаны. Вам кажется, что терять уже нечего, вы пали на самое дно, поверьте, мы сможем вас переубедить в этом. Мы – ваши стражники, ваши надзиратели, ваш ночной кошмар. Не забывайте это. Построиться и приготовиться к погружению в Жерло.

Полковник Филин потерял интерес к каторжанам. Он подошел к конвоирам, доставившим заключенных на Пекло, и стал подписывать передаточные акты.

– Веселое место. Ничего не скажешь, – тихо сказал Фома Бродник.

– Не то слово. Уже смеяться хочется, только не знаю, когда можно, – заявил Дыкрик.

Илья молчал. Он рассматривал расстилающийся перед ним пейзаж и не мог поверить в то, что находится на другой планете.

Еще несколько недель назад жизнь Давыдова была расписана. С понедельника по пятницу с девяти до шести работа в офисе, иногда с командировками и «вылазками в поля», как это называло руководство. В пятницу вечером поход с друзьями в бар. В субботу – головная боль, валяние на диване и созерцание телевизора. Воскресенье – поход по злачным местам, вылазки на поиски любовных приключений, иногда кино или боулинг под пиво и бессмысленную трепотню с коллегами по работе. И так от недели к неделе.

Но сейчас он стоял под лучами чужого солнца, ежился от холода. Ему предстояло спуститься под землю, где остаток дней он проведет, добывая мааровую руду, необходимую для космических перелетов или чего-то такого. И он был счастлив. К тому же уверен, что раз один раз ему удалось выбраться из ловушки серой жизни, то и второй раз он выскользнет. Обязательно выберется на свободу.

Полковник Филин подписал все необходимые документы, обменялся с прилетевшими рукопожатиями и направился к форпосту.

Стражники окружили новоприбывших и по команде, громкий окрик, который было не разобрать, и короткий импульс в голове, колонна каторжан пришла в движение.

– Я бы сейчас не отказался от рюмки виски, – признался Карен Серое Ухо. – Хоть маленький глоточек.

– Я бы пивка дернул. Темного, – мечтательно процедил Фома Бродник.

– Я уже два года как завязал. Ничего не пью. Хотя раньше, бывало, в такие загулы уходил, что держите меня семеро, – сказал Дыкрик.

Илья удивился. Эти люди делали последние шаги по поверхности планеты, а рассуждали об алкоголе. Он не понимал, что они так прощались со свободой, вернуть которую не надеялись.

Их загнали под купол, построили на грузовой платформе, огражденной металлической решеткой, и начался спуск. Стражники остались на поверхности. Их скучающие, равнодушные лица еще долго виднелись в вышине. Правда, не обошлось без инцидента. Кто-то из охраны плюнул на голову заключенного. Клейменому это не понравилось. Он разразился бранью, попытался забраться на решетку, но был сбит выстрелом из силового ружья. Рухнув под ноги собратьев по несчастью, он продолжал проклинать всех и вся, обещая добраться до грязного ублюдка в форме и перегрызть ему горло.

– Кажется, я эту морду знаю, – задумчиво произнес Бродник. – Это Ли Форест, один из членов совета директоров «Королевского банка». Не знал, что его тоже взяли.

– Так он же был в особо близких отношениях с Имраном. Как не взять-то. Ему тут самое место, по революционной логике, – сказал Дыкрик.

Илья посмотрел с интересом на поднимавшегося клейменого. Ему было лет сорок, лицо в рытвинах, частично скрытых бородой, серые глаза, широкий лоб, рассеченный свежим, незажившим рубцом, и большие мускулистые руки. Он был больше похож на лесоруба, нежели на банкира.

– Чего пялишься? В морду хочешь? – зло спросил Ли Форест, заметив взгляд Давыдова.

Илья смолчал.

Спуск, казалось, продолжался целую вечность. Платформа двигалась по туннелю, похожему на пусковую ракетную шахту. Чем ниже они погружались, тем громче звучали голоса заключенных. Все, что копилось за недели, проведенные в бараках в ожидании решения своей участи, выплескивалось наружу. Люди делились своими мыслями и чувствами, вспоминали о прошлой, навсегда перечеркнутой жизни.

Наконец, платформа остановилась, и открылись ворота. Перед каторжанами показался освещенный туннель, и группа встречающих в черной форме.

«Вы свободны. В Жерле нет надсмотрщиков и стражей. Здесь вы предоставлены сами себе. Ваш барак тринадцатый. Старейшины объяснят вам правила, которые вы обязаны исполнять», – прозвучал в голове бесплотный голос.

От группы встречающих отделились трое мужчин и направились к платформе. Илья разглядел, что они были вооружены резиновыми дубинками и энергетическими хлыстами.

Хорошо стражники устроились. На нижние ярусы не ходят, отдали все на самоуправление старожилам. Сами заключенные и работы выполняют, и за порядком следят. А если что пойдет не так, то можно и залить Жерло огнем, выжечь все насмерть. Ведь всегда можно начать все заново, а рабочего материала в королевстве хватит.

– Привет, смертнички! Как добрались? Жалобы? Пожелания? – с сарказмом в голосе спросил один из встречающих, среднего роста мужик с жидкими седыми волосами и крысиным лицом. – Все меня называют Везунчик Билли. Вы можете меня звать так же. Я сегодня добрый, разрешаю. Мои ребята проводят вас до Загона. Осваивайтесь, у вас еще есть время. Правда, немного. Завтра с утра начнете вкалывать. А сегодня вечер знакомств, так сказать.

Крысеныш хохотнул и довольно потер руки.

Илье сразу не понравился этот Везунчик. Чувствовалась в нем гнилая натура. В прежней жизни он старался держаться подальше от таких типажей. Они мать родную готовы продать, ради теплого места под солнцем, сытой жизни и вкусной выпивки. С такими нужно держать ухо востро, чтобы неожиданно не оказаться за бортом истории.

– Также вам, новички, надо выбрать старосту вашей группы. Он будет за все держать ответ. От вашего лица говорить и за вас всех задницу подставлять, если что. У нас тут не церемонятся, гарвы позорные. Чего, бараны, встали, выходите и стройтесь. Радомир и Гален проводят вас.

Каторжники один за другим покидали платформу, но не уходили. Они смотрели на старожилов в ожидании команды.

Давыдов вышел вслед за Бродником и остановился в нескольких шагах от Везунчика Билли. Он о чем-то тихо переговаривался с высоким бородатым мужиком, похожим на поддатого байкера.

– Это местная полиция. Они работают на старейшин и следят за порядком и соблюдением законов Дна. Правда, любят устанавливать свои порядки. Говорят, что попасть к ним в немилость, это значит получить путевку на тот свет. Ничто не спасет, – поделился информацией Карен Серое Ухо.

Когда последний каторжанин спустился в Жерло, ворота закрылись, и платформа пошла вверх, отрезая путь к свободе. Теперь Давыдов мог сказать о себе, что оказался на самом Дне без какого-либо шанса на спасение. Но сдаваться он не собирался.

– Я Радомир. Пошли, гарвы, покажу вам ваши хоромы, – хохотнул подвыпивший байкер.

– Гарв – это на местном диалекте «слизняк» значит. Низшая ступенька в иерархии Дна, – поделился очередной порцией информации Карен.

– И откуда ты все это знаешь? – спросил Илья.

– Я же говорил. Раньше доводилось инспектировать рудники. Вот и набрался информации.

– Мы называем это место проспект Свободы. Он проходит через все Жерло. Это центральная улица нашего поселения. От нее отходят все остальные улочки, которые ведут к баракам, к столовой, к административным помещениям и к гаражам, откуда вам предстоит отправиться к месту своей работы. У нас тут все просто. Выполняешь правила, уважаешь своих собратьев, не крысятничаешь, живешь достойно. Если же что не так, то не обессудьте. Кишки тут выпускают так же быстро, как сморкаются, – рассказывал Радомир. – Главные тут старейшины. Их четверо. Они управляют этим дурдомом, и слово их закон. В остальном разберетесь. Завтра в гаражах вы познакомитесь с бригадирами. Они распределят вас по группам, каждой из которой достанется определенный сектор добычи. Они озвучат вам нормы выработки и прочее, прочее, прочее. Советую впрячься сразу, чтобы потом не пришлось расплачиваться кровью за свою лень. Отстающие отправляются на встречу с Пеклом.

Больше Радомир не произнес ни слова. Они свернули с центрального проспекта налево и оказались на «13-й улице». Это было написано на стене краской по трафарету, а под названием скалился череп с зажатым в зубах клинком. Через несколько минут Радомир остановился перед стальными дверями, на которых виднелась полустертая надпись «Веселый барак».

– Ребята тут нервные, так что не сильно обижайтесь, если что, – предупредил он с довольной усмешкой.