Глава 32
Когда Василий спрыгнул на землю, он уже знал, что сейчас убьет офицера. Иначе этот враг убьет его. В правой руке кузнец крепко сжимал молоток, готовясь нанести им удар. Зубило — в левой.
Адам понял намерение кузнеца, еще когда тот спрыгивал, и резко вскинул приготовленный палаш. Ударил мастерового по правому плечу. Армяк вмиг набух, потемнел от крови рукав, молоток выпал. Кузнец, однако, оказался крепок. Он не потерял сознание, а, развернувшись, нанес удар по голове офицера левой рукой, с зубилом. Зябрин не целился, не смотрел, куда бьет, зубило проехалось по виску. Адам упал. Сознание прервалось.
«Все! Порешил я его», — понял Васька. Он в первый раз убил человека. Ему стало страшно. Кровь из его собственной раны продолжала течь. Василий нагнулся, дотянулся левой рукой под армяк, разорвал зубами рубаху и крепко перевязал поверх раны, поверх армяка.
Посмотрел на лежащего. Лицо офицера было очень бледным, спокойным, какими бывают мертвые лица. Как камень лег на сердце Василия. «Нехристь, басурман, церквы грабил», — забормотал он. Было ему сильно не по себе. «Церквы грабил. Это ж все пограбленное он в тайнике заховал, это ж для пограбленного я тайник мастерил», — повторял он. И слова эти сдвигали камень, сбрасывали тяжесть с сердца.
А как же расчет — материал, работа денег стоють? «Я не тать, а все ж за работу расчет должон быть». Он наклонился, пошарил у убитого в карманах и достал кошель. Сунул себе за пазуху, взялся было за веревку саней, но понял, что и пустые сани сейчас не дотащит — дойти бы самому. Пошатываясь, зажимая левой рукой рану (кровь, несмотря на перевязку, продолжала сильно сочиться), он спустился с холма и медленно пошел по направлению к центру — домой. Не достигнув еще Днепра, обессилел, сел на корягу близ дороги. «Не дойду. Помирать, видно, на дороге придется».
«Васька, а я тебе и не признав сперва! Смотрю: Васька. Ты не сиди тута!» Емеля Сысоев, дружок и сосед Зябрина, остановился перед ним, пригляделся. Мутный взгляд кузнеца и его расслабленную позу истолковал на свой лад. «Ты пьяный, Васька? Картохи нету у людей, а ен брагу варить! Али поднес кто?» Поскольку Василий не отвечал, Емеля вздохнул, показал на свои пустые санки и пояснил: «Поехав у матицы репой, а то хотя бураками разжиться. Не пожгли их за стеной-то, родителев моих! Однакося не пускають нонеча туды хранцузы, зачинили вороты. Пришлося ворочаться».
Тут Емелька заметил необыкновенную бледность кузнеца и почерневший от крови рукав. Васька зажимал рану, а от боли все равно морщился. «Зашибся? Иде ты так?» — испуганно спросил сосед. Кузнец кивнул молча, не объясняя, а тот больше и не спрашивал. Не иначе, Господь Ваське соседа послал, не доберется он сам.
Емеля зубом вышибленным, дыркой во рту поцыкал: «Не дойдешь». Да и стал его на свои санки укладывать. Дотащил Василия до дома, помог войти. Жены в хате не было, с детьми куда-то пошла. Кузнец с помощью соседа с трудом стянул армяк. Разбухший от крови рукав Сысоев разрезал. Охал сочувственно, ничего не спрашивал. «Ты иди, Емеля, — отпустил его Зябрин. — Я полежу».
Затолкнул испорченный армяк в угол, вспомнил про кошель. Там лежали золотое колечко, не особо дорогое, и бусы с тяжелыми каменьями — видно, ему и приготовил барин расплатиться. Еще была бумага, пером исчерченная. Васька узнал на рисунке ключ к тайнику, что сам делал. А чертеж рядом — видно, обозначил нехристь, где сховал. Василий усмехнулся, дотянулся до иконы, спрятал листок внутрь. Вот и пригодился его собственный тайник, который прошлой зимой в иконе придумал сделать: он любил на досуге хитрые вещи мастерить.
Закрывая тайник, взглянул ненароком на икону. Перекрестился здоровой рукой. Богородица смотрела печально, строго. Скорбный был взгляд. Ничего не говорила, печалилась сильно да на младенца своего необыкновенного указывала дланью. И Васька посмотрел. Камень, который вроде забылся, пока домой добирался, от боли телесной незаметен стал, снова придавил сердце.
Тяжесть легла. «Так ведь это он первый убить мене хотел, нехристь он, церквы грабил», — прошептал Василий. И добавил неожиданно для себя: «Спаси его, Господь! Пред лицем твоим явиться мне во грехе убийства не дай».
Как сказал — легче стало. После этого Васька лег на лавку, прижал плечо (кровь все сочилась) и закрыл глаза. Вернувшаяся через час жена нашла его мертвым.
Такси довезло Елену Семеновну и Машу до церковных ворот. Расплатившись, они вошли во двор. Чтобы попасть к дому отца Алексея, двор следовало пересечь, пройдя мимо церкви. Дверь была распахнута. «Зайдем? Может, Алексей с Юрой здесь…» — предложила Маша. И они вошли. До вечерней службы оставался почти час. Прихожане только начинали собираться. Двое-трое выбирали свечи, еще одна женщина беседовала со служительницей церкви. Елена Семеновна оказалась в этой церкви впервые. Так сложилось, что она от религии далека была. Помещение производило сильное впечатление именно своей строгостью. В одном из приделов она увидела уходящую под купол узкую винтовую лестницу. Подошла поближе, хотела обойти кругом и — чуть не упала: плита у подножия лестницы была сдвинута. Маша тоже заинтересовалась. Вдвоем они заглянули в лаз, образовавшийся на месте сдвига плиты. Лестница простиралась не только вверх, но и вниз. Женщины переглянулись. Обе были авантюристки и поняли друг друга без слов.
Елена Семеновна, а за ней и Маша осторожно спустились по узкой лестнице. Елена Семеновна включила фонарик на телефоне. Они быстро шли по узкому коридору, почти бежали: и теплее при быстром движении, и — вот странно — надеялись почему-то обе Юру здесь найти. Да что странного — коридор очень похож был на нарисованный на плане, Юра отправился искать именно это место. Скорее всего, сюда они пошли! Пробежав довольно далеко, женщины уткнулись в стену. «Да, — вспомнила Маша, — и на плане, который в иконе хранился, были две такие поперечные линии, недалеко одна от другой… Я еще тогда подумала, что они означают две перегородки, поперек коридора». В стене, однако, имелся пролом. Елена Семеновна посветила фонариком ближе, посмотрела внимательнее. Так и есть! «Смотрите, Маша, сколы на кирпиче совершенно свежие, это долбили сегодня. Там Юрка с Алексеем, это они пробивались!» Женщины полезли в пролом. Они очутились в низком прямоугольном помещении. Напротив имелась похожая перегородка с таким же свежим проломом. «Ну, точно, что я говорила! — не удержалась Маша. — Вот они — две черточки на плане!» Они хотели продолжить путь: скорее всего, Юрий с Алексеем пошли дальше по коридору. Однако прежде, чем лезть во второй пролом, оглядели помещение. Сбоку вход в еще одну «комнату» — такую же, с низким потолком и без окон… Боже: гробы стоят, это склеп! Узкую лестницу кто-то расчищал от завалов… Кто? Юрка с Алексеем не могли успеть. Нет, это давно расчищали… Вернулись в первое помещение. Световое пятно фонарика скользнуло по стенам. В самом углу, на высоте плеча, серые камни прерывались — там заиграло отраженными лучами нечто блестящее, откликающееся светом на свет, золотое, серебряное. Женщин как притянуло к играющему лучами пятну.
Чуть заржавленная железная дверца вмазанного в стену ящика была приоткрыта. Там, внутри, хранился клад! Какие-то золотые чаши, украшенные дорогими каменьями серебряные узорчатые полоски непонятного назначения находились у самого края ящика. Довольно большой ящик был плотно набит изделиями из драгоценных металлов. Обе, и Маша, и Елена Семеновна, замерли в растерянности.
Первой очнулась Елена Семеновна. Лицо ее помрачнело: «Это клад, Маша. Но тем хуже для нас. Где же Юра? Если они с Алексеем были здесь, почему не забрали эти цацки? Неужели с ними что-то случилось?!» Маша молча кивнула. Тревожное чувство охватило и ее. Что могло произойти с Юркой и Алексеем? Они ведь здесь были. Опять, как вчера, закружилась голова. «Не пугайтесь, Маша, раньше времени, все объяснимо и не страшно», — чуткая Елена Семеновна уловила ее состояние и поспешила успокоить. Сохранение способности к логике в любых обстоятельствах было свойственно этой немолодой женщине. В школьные годы Елена Семеновна и на Всесоюзных математических олимпиадах побеждала, и по шахматам имела первый разряд. «Похоже на то, что мужчины, обнаружив сокровища, прежде, чем забрать их, решили обследовать подземный ход до конца — проверить, не был ли здесь Якуб. Ведь он искал именно склеп! И кто же расчищал заваленную лестницу? Не он ли? Я бы на месте Юры рассуждала именно так. Поэтому давайте пройдем дальше — возможно, мы нагоним их в конце коридора», — сказала она.
«Да, — согласилась Маша. Ей стало чуть легче, но кошки на сердце все скребли. — У вас батарейка на телефоне скоро кончится». Они продолжали стоять возле открытого тайника, однако сокровища уже не занимали их. Маша полезла в сумочку, чтобы достать свой телефон. Елена Семеновна направляла слабеющий свет на ее руки и сумочку, отраженным серебряным и золотым светом мерцал распахнутый тайник. Все остальное погружено было во тьму.
Резкий хлопок разорвал тишину подземелья. Одновременно со стороны второй перегородки — той, преодолевать которую собрались женщины, — полыхнул огонек — как вспышка фотоаппарата. Елена Семеновна (благодаря настольному теннису она сохраняла прекрасную реакцию) успела толкнуть Машу одновременно с хлопком, обе упали на пол. Слабый свет от телефона Елены Семеновны прекратился. Зато другой, мощный свет от большого фонаря осветил помещение.
Теперь хорошо просматривались серые стены, низкий потолок, игра золотых и серебряных оттенков в распахнутом тайнике. Елена Семеновна покосилась на Машу. Левое плечо девушки было алым от крови, лицо резко побледнело, глаза закрыты, но Елена Семеновна, лежащая рядом, заметила движение век и пульсацию на шее — жива. Без сознания, кажется.
Она перевела взгляд вверх, в сторону, откуда раздался выстрел. Фонарь теперь не светил ей в глаза. Она увидела двух незнакомых мужчин. Один из них перелезал через отверстие в стене. Второй уже проник в помещение и стоял возле лаза. В руке его был пистолет. Елена Семеновна поспешно опустила веки, притворившись, что тоже находится в бессознательном состоянии.
«Женя, — мужчина с пистолетом повернул голову к спутнику, — ты был абсолютно прав. Все так и есть — именно в этом месте… И как вовремя мы поспели: как раз они открыли тайник, нам и ломать ничего не надо». Он посветил фонариком в тайник: «Ух ты! Вот это да!..» Женя подошел ближе. Были они чем-то друг на друга похожи. «А что с этими делать? — спросил Женя. — Придушить, может? Старуха-то точно жива». Елене Семеновне было не видно выражение их лиц, но по интонации она почувствовала, что тот, к кому обратился Женя, поморщился: «Ну, они нас не видели. Макарова, во всяком случае… Да она и вряд ли жива, я в сердце целился. А старуху, небось, инфаркт хватил». Он снял с плеч рюкзак и начал перекладывать в него драгоценности из тайника» Пистолет положил рядом с рюкзаком. «Подожди, Вова. Я все же проверю», — Женя наклонился к Елене Семеновне. Резко изогнувшись, она изо всех сил дернула его за ногу. Нога поехала по каменному полу, мужчина схватился за Вову, но тот удержался, устоял. Левой рукой поддержав Женю, он мгновенно наклонился и правой рукой поднял с пола пистолет. Раздался выстрел и одновременно крик: «Полиция! Бросить оружие! Руки верх!»
Удивительно (она сама в душе удивилась), но Елену Семеновну и при втором выстреле отнюдь не хватил инфаркт. Она даже успела понять, что второй выстрел раздался с той же стороны, откуда пришли Вова с Женей, и что стреляли в потолок: возле пролома посыпались обломки камней с потолка.
Вова резко развернул руку с пистолетом в сторону стрелявшего, но тот успел обратить свет фонаря ему в глаза. Стрелять Вове пришлось наугад. Воспользовавшись суматохой (теперь внимание было направлено не на нее), Елена Семеновна опять дернула Женю за ногу. На этот раз он грохнулся, потянув за собой и Вову. Полицейский одним прыжком очутился рядом; достав наручники, он быстро заковал обоих мужчин, тесно соединив наручниками их руки: в таком положении они не смогли бы передвигаться, разве что согласованными прыжками. Елена Семеновна, поняв, что опасность миновала, повернулась к Маше — та была по-прежнему без сознания. Елена Семеновна достала из сумки косынку и начала перевязывать ей рану. Полицейский обратился к арестованным. «Кто из вас Якуб Заславский?» — спросил он. Злоумышленники молчали.
