Левин чувствовал себя виноватым в том, что произошло с Евой. После ее падения он отнес ее в лагерь на руках. Всю дорогу до лагеря Ева оставалась без сознания. Их появление в лагере вызвало переполох. Спенсер потребовал объяснений, что они делали на раскопках. Левин рассказал все, как было, начистоту, предложив Спенсеру продолжить раскопки в том месте, где они копали с Евой. Спенсер пообещал Левину обдумать его слова.

Прибежала Нелли и тщательно осмотрела Градскую. Каких-то явных повреждений ее тела Нелли не обнаружила, она пыталась привести ее в чувство, но Ева продолжала оставаться без движения.

– Странно, – задумчиво глядя на Еву, проговорила Нелли, – пульс у нее в порядке, дыхание тоже, сердцебиение в норме, она должна была уже давно прийти в себя.

– Нелли, она не умрет? – допытывался Левин, глядя на бескровное лицо Евы.

– Не говорите глупостей, – рассердилась Нелли, – с ней все в порядке. Такие случаи бывают, думаю, она скоро очнется.

– Я подежурю около нее, пока она не придет в сознание, – предложил Левин.

– Да, вы правы, надо чтобы рядом с нею кто-то был, – согласилась с Левиным Нелли.

– Я бы тоже мог остаться возле Евы, – предложил, в свою очередь, Спенсер.

– Не думаю, что в этом есть такая необходимость. – Нелли метнула в мужа недовольный взгляд.

– Нелли права, – попытался сгладить возникшее было напряжение Левин, – я и один тут прекрасно справлюсь. Идите спать, Том. Завтра вам предстоит очередной нелегкий день.

– Хорошо, уговорили, – проворчал Спенсер, – но если вдруг потребуется моя помощь, обещайте, что позовете меня, – глядя на Левина, произнес Спенсер.

– Обещаю.

Нелли и Спенсер ушли. Левин остался один на один с Евой. Он смотрел на ее лицо и наслаждался тем, что может смотреть на нее столько, сколько ему вздумается, не опасаясь, что кто-то застанет его за этим странным занятием.

«Хотя почему странным? – Левин удивился своим собственным мыслям. – Что есть странного в том, что одного человека как магнитом тянет к другому?» Странным в данном случае был не его чисто мужской интерес к Градской, тут было все логично и понятно. Странной для самого Левина была его радость от того, что она лежит сейчас перед ним неподвижная и беззащитная, что ему никто сейчас, ни один человек на свете, даже сама Ева, не может запретить сделать то, что ему очень давно хотелось. И он сделает это… Левин наклонился к лежащей женщине так близко, что почувствовал на своей щеке ее легкое дыхание. Еще секунда – и он коснется губами ее губ…

Левин прикоснулся к губам Евы и вздрогнул, как если бы он прикоснулся к губам мертвеца. Настолько холодны и безжизненны были губы Градской, что Левин в страхе отшатнулся от нее, и в тот же момент его лицо исказилось от еще большего ужаса. Перед ним лежала вовсе не Ева, а совсем другая женщина. Немолодая индианка со следами былой красоты на измученном и уставшем лице лежала на спине, слегка повернув голову в сторону Левина. На груди ее в районе сердца зияла страшная рана, нанесенная каким-то острым предметом, скорее всего ножом. Женщина была мертва. Глаза ее были открыты, но в отличие от ее тела казались живыми и были устремлены прямо на Левина. Ему захотелось отвести взгляд, но он не смог этого сделать. Левин как зачарованный смотрел и смотрел в самую глубину зрачков этой женщины и чувствовал, как из ее глаз изливается на него такая безграничная любовь и нежность, которая, освещая все самые темные уголки его души, заставляет его отзываться на этот взгляд каким-то странным сладким трепетом, заставляет каждую клеточку его тела вибрировать в унисон с этим всепоглощающим чувством, отправляет его в далекие времена своего детства, память о которых, казалось, была навсегда и безнадежно им утрачена. Левин вспомнил вдруг, что видел, и не однажды, точно такой же взгляд. Так каждый раз смотрела на него его мать, когда по какой-либо причине им необходимо было надолго расстаться.

– Мама. – Левин сделал шаг в сторону неподвижно распростертой перед ним женщины и тут же отшатнулся. Он вспомнил вдруг, что там, на пирамиде, он точно так же назвал Еву мамой.

«С чего это вдруг?» – подумал Левин. Тогда он произнес эти слова бессознательно, почти в беспамятстве и только сейчас осознал их в полной мере. Левину сделалось жутко.

Он на секунду зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел перед собой по-прежнему лежащую без сознания Градскую. Никакой индианки в палатке Евы не было.

«Что со мной такое происходит, – пронеслось в его голове, – уж не схожу ли я с ума? Может, никакой индианки тут не было и в помине, а все привидевшееся мне лишь плод моего больного воображения?»

– Нет, это не плод твоего воображения, – раздался за спиной Левина чей-то голос, – ты на самом деле ее видел.

Левин стремительно обернулся и обомлел. У самого входа в палатку на полу сидел очень старый индеец. Лицо его, почерневшее от солнца и прожитых лет, все сплошь было испещрено морщинами, а волосы на голове были абсолютно седыми. Левин оторопел.

– Ты кто? – шепотом спросил он странного гостя.

– Я дух, пришел объяснить тебе важное и дать несколько наставлений для твоей дальнейшей жизни.

– Но… – Голос Левина дрогнул, он отчаянно пытался сохранить самообладание, но у него это никак не получалось. – Я не верю ни в каких духов.

– Ты не веришь глазам своим? – Индеец вытянул вперед руку. – Можешь потрогать меня.

Левин с опаской приблизился к индейцу и легонько дотронулся до его пальцев. Рука Левина не ощутила ничего, никакой привычной тяжести земной материи, лишь легкое дуновение воздуха прошло сквозь его пальцы. Левин отдернул руку и в смятении отступил назад.

– Не бойся меня. – Индеец тепло улыбнулся. – В мире полно чудес, которые не каждый человек может охватить своим сознанием. Но это еще не значит, что их в мире не существует. Ты ведь не видишь спицы быстро вращающегося колеса, а они на самом деле есть. Точно так же ты не видишь иные миры и их жителей, не видишь следов своих, когда-то оставленных на этой земле.

– О каких следах ты говоришь? – не понял Левин.

– О других жизнях. Ты сам уже знаешь, только не хочешь признаться в этом. Эта женщина, – индеец кивнул на Еву, – была когда-то, очень давно, твоей матерью.

«А ведь я за сегодняшний день несколько раз неожиданно для себя назвал Еву матерью», – изумился Левин. Почему-то последние слова индейца вызвали в нем ни на чем не основанное доверие. Хотя Левин всегда относил себя к типу людей, твердо и уверенно стоящих на земле обеими ногами. Эта устойчивая поза никогда и ни при каких обстоятельствах не давала ему ни одного шанса, ни единой возможности устремиться в небо. Его единственной и основной религией был здоровый во всех отношениях скептицизм. И вот сейчас слова индейца неожиданно пробили брешь в его надежной и неприступной броне в отношении его понимания мира.

– Ты думаешь, что следы твои, когда-то оставленные на земле, бесследно исчезли в вечности? – донеслись до Левина слова индейца. – Нет, память о них всегда жила в твоей душе. Только извлечь ее удается не так часто и не так просто. Всем вам, собравшимся в этом месте, дана такая возможность. Так воспользуйтесь ею сполна, отдайте друг другу долги и живите с миром.

– Долги? – задумался Левин. – Кому и что в данном случае я должен?

– Отдай Еве любовь, которую она недополучила, будучи твоей матерью, – грустно качнул головой индеец. – А она вернет тебе свою любовь, которой незаконно лишила тебя, приняв решение самовольно уйти из жизни. Ваши взаимные расчеты наиболее легки и приятны, чем у остальных участников этой мистерии. Поэтому я и пришел к тебе. Ты наименее из всех обременен грузом прошлого и сможешь помочь каждому из своих спутников выпутаться из капкана, в который они попали.

– Помочь? – Левин вскинул глаза на своего собеседника. – Но я даже смутно не представляю, как это сделать.

– Не тревожься об этом, – улыбнулся индеец, – тебе особенно ничего и делать не надо, просто внимательно смотри вокруг себя и отмечай, что в скором времени будет происходить с каждым из вас. Вот и вся твоя работа: пристальное внимание и ничего больше.

– А Ева? – Левин кивнул в сторону лежащей без сознания Градской. – Что с ней? Она придет в себя?

– С ней все будет нормально, не беспокойся. Она просто спит. Когда придет время, она проснется, а пока не мешай ей переживать сны вечности.

Левин увидел, что при этих словах индеец вдруг изменился. Сейчас лицо его показалось Левину не таким уж и старым, как в первый момент. Морщин на лице заметно поубавилось, а волосы на голове были уже не седыми, как еще полчаса назад, а черными как смоль. Да и фигура его заметно помолодела. Тело было сильным и мускулистым, как тело молодого ягуара, а глаза смотрели пронзительно и остро.

– А теперь прощай. – Индеец поднялся. – Думаю, что больше мы с тобой никогда не увидимся. – Индеец, как тень, исчез в проеме палатки.

Несколько секунд Левин стоял, оглушенный всем услышанным, потом, опомнившись, выскочил на воздух.

В свете луны он увидел спину индейца, быстро удаляющегося прочь.

– Постой! – крикнул Левин. – Я так ничего не понял. Объясни!

Индеец даже не оглянулся, он продолжал свой путь, ловко перепрыгивая с камня на камень, пока не исчез из виду. Левин тяжело вздохнул и вернулся в палатку. Он присел около Евы и долго всматривался в ее лицо. Оно было безмятежным и спокойным, как у ребенка. Вдруг легкая улыбка появилась на губах Евы, как будто что-то очень приятное привиделось ей во сне.

– Спокойной ночи. – Левин улыбнулся спящей и легонько коснулся губами ее щеки. Больше он не волновался за ее здоровье. Его вдруг посетила железная уверенность, что с Евой все будет в порядке.