Глава 23

— Ты заплатил им? Сказали они милиции насчет этого картежника, которому Юра должен был? — Лариса накинулась на него прямо с порога.

У Леньки появилась отвратительная черта куда-то пропадать, и это именно теперь, когда она с ума сходит! Лариса была ужасно зла. На Леонида, на Владьку, на мать, на Наташку, на Ольгу, на покойного мужа, на Павла, на весь белый свет.

Вчера вечером, почти ночью, заявился Пашка. Подкрался к окну и постучал. Она так перепугалась, чуть не закричала от страха, когда он лицо к стеклу прижал. Думала, призрак Барановского. Глупость, конечно, но чего не померещится от нервов.

Рассказал, что его на допрос вызвали. Какая-то гадина наплела милиции о них, и теперь они с Лариской под подозрением. Этого только не хватало!

Ясное дело, когда Ленька заявился сегодня с утра и сказал, что Симановские за нехилые бабки готовы пустить милицию по ложному следу и сказать, что Юра какому-то уголовному типу денег был должен, она сразу за это ухватилась. Пришлось, правда, с Ленькой в город съездить, снять с Юриной сберкнижки, с той, которой он ей пользоваться разрешал. Отдавать такую сумму жаба давила, но уж лучше так, чем милиция потом всю душу вытрясет. Главное, чтобы Ленька не обманул, с него станется. И так она слабость проявила, машину ему отдала, теперь хрен назад получишь. Разъезжает как на своей собственной. А еще все время какую-то статуэтку требует, Ах Пух какой-то. Лариса у Юры и не видела такой. Говорит, из Южной Америки, позолоченная, вроде как амулет для композиторов. Тоже врет наверняка. Только статуэтку эту они все равно не нашли. Надо будет самой поискать и проверить, что за вещь, вдруг ценная.

Лариса в очередной раз подошла к окну. Закурила пятую за день сигарету. Во рту была неприятная сухость. Надо завязывать с курением, мать, если узнает, вопить начнет, а ей сейчас с ней ссориться ни к чему. Надо, чтобы она с Владькой в няньках сидела.

Леонида она проглядела. Он вошел в комнату без стука, как к себе домой. Лицо злое, перекошенное. Тут же потянулся к стоящей на столе бутылке «Мартини». Жутко вкусная штуковина, Юра всегда из поездок привозил и не велел пить без повода, только при важных гостях открывали. Но теперь-то Юрки нет, можно самой полакомиться вволю.

— Фу, дрянь какая! — Леня поморщился. — А водки или коньяка нет?

— Сам ты дрянь! — отбирая у него бутылку, огрызнулась Лариса. — Ты деньги передал? Сделали они, что обещали?

Предложение Симановских переключить внимание следствия с семейства покойного на аферистов-картежников пришлось очень кстати. Только вот денег Леониду взять было негде, да не очень и хотелось отдавать свои. Тут-то его и посетила идея подключить Ларису, несколько переврав версию Симановских и припутав дядю Юру. Ларису общение с милицией напрягало не меньше, чем самого Леонида, так что она хоть со скрипом, но согласилась заплатить.

— Сделали. И деньги взяли. Суки жадные!

Таких выражений от Лени она еще не слышала. Обычно племянничек мужа был сама галантность, а тут нате вам. Ладно, значит, можно и самой расслабиться и не строить из себя то, чего нет.

— Да фиг с ними, с деньгами, лишь бы милиция в покое оставила. Как думаешь, мне надо будет какие-то бумаги на имущество оформлять или все и так мне останется?

Леонид, который до последнего надеялся обвести Симановских вокруг пальца и прикарманить Ларискины деньги, был крайне разочарован оборотом событий, даже напуган. Надо же, оказывается, эта толстуха Симановская прекрасно осведомлена об их с дядей отношениях. Впрочем, ничего удивительного, если вдуматься. Симановский был лучшим дядиным другом, тот, наверное, все ему рассказывал. Он сам дурак, что заранее об этом не подумал.

Лариска права, лучше уж откупиться, тем более что деньги чужие. Главное, чтобы у этой ушлой семейки аппетит не разыгрался, а то начнут тянуть по штуке в неделю. Надо бы в их делах покопаться.

— Слышь, Лар, а ты ничего о Симановских интересного не знаешь? — Ее вопрос он пропустил мимо ушей.

— Что интересного? — не уловила Лариса ход его мысли.

— Может, Яков Семенович левые концерты давал или тоже в карты задолжал? Или с дядей поцапался? Или не поделили они чего, а?

— Да какие левые концерты? Кому он нужен? — рассмеялась Лариса. — А Юрке он всю жизнь зад полировал, прихлебатель. Что Юрка ни скажет, он только: «Да-да-да! Гениально! Великолепно!» Тьфу. А сам деньги с него тянул и подарки. Знаешь, что ему Юрка на последний Новый год подарил? Дубленку, прикинь! Длинная такая, до колена. Итальянская.

— Может, он у дяди Юры в долг занимал, а сам не отдал? Шевели мозгами!

— Фиг ему, а не деньги. Он перед Юркиным отъездом заходил к нам, просил в долг. Дочка у него замуж вышла, скоро внук родится, хотел на кооператив занять. А Юра сказал, что нет, потому что он собирается машину менять, заказал уже. «Крайслер», что ли? Из Америки, короче. Слушай, — неожиданно оживилась она, — как думаешь, он ее уже оплатил? По идее, она же теперь мне должна достаться? Я могу на курсы пойти и права получить. Вон у Хохлова жена водит, у них «Жигули». И я могла бы.

Ларису эта идея захватила, и она продолжала тарахтеть без умолку. Леня молча наблюдал за ней пару минут, потом поднялся, подошел, молча обнял и припал к тете длинным жарким поцелуем. Никакого сопротивления не последовало.

— Ленька, ты даешь! Войти же мог кто угодно, хотя бы мать с Владькой. — Она с трудом переводила дыхание в его объятиях.

Леня это замечание проигнорировал и принялся щекотать губами уши и шею.

— Лар, Симановские слишком много о нас знают. Неплохо бы и нам что-то о них накопать. На всякий случай.

На этот раз до нее дошло.

— Думаешь, они могут на нас настучать? — Она вытаращила испуганные глаза и мгновенно забыла о плотских радостях.

— Не знаю. Но подстраховаться надо, — отпуская ее, проговорил Леонид. — Вот что. Мне сейчас надо съездить по делам, а ты подумай. Вечером обсудим.

Лариса мигом насторожилась.

— Куда это тебе надо? С девками по ресторанам?

— Лар, уймись. Во-первых, я не твой муж. — Расставить все точки лучше сразу, пока барышня не зарвалась. — Во-вторых, завтра похороны, и кто-то должен ими заниматься. Готовься, завтра утром повезу вас в город.

Похороны Юрия Барановского прошли торжественно. Было много народу, звучали красивые речи, у гроба росла гора цветов, семья принимала соболезнования. Наташка тоже. Они с Аськой сидели по левую руку от Ольги, и некоторые из тех, кто пришел попрощаться, подойдя к Наталье, забывали о законной супруге. Лариса бесилась, может, даже устроила бы сцену, но мама все время ее останавливала, да и Ленька был рядом, следил, чтобы она чего-нибудь не натворила. Но уж на поминках все было как надо. Туда поехали только свои, самые близкие, и, конечно всякое начальство — подходили, целовали руки. Лариса ради такого случая даже надела черное платье, очень эффектное, из тисненого кримплена, и волосы убрала в прическу. Выглядела шикарно.

Леонид расстарался: поминки были пышные, с икрой, осетриной — все как положено. Конечно, за ее счет, но тут уж жмотничать не годилось, нужно держать марку. К концу гости настолько забылись, что стали заказывать песни, и вовсе не покойником написанные. Какая-то шишка, не то из союза, не то из горкома, ее даже на танец пытался пригласить.

— Александр Владимирович, Бурко прибыл. Сами с ним побеседуете или мне допросить? — с надеждой спросил Толик.

— Сам. Зови.

Толик разочарованно кивнул. Через минуту явился с Бурко.

— Присаживайтесь, Павел Борисович, — холодно предложил майор.

Сегодня Бурко не выглядел беззаботным, скорее, собранным и настороженным.

— Итак, Павел Борисович, я по-прежнему жду, что вы подробно расскажете о цели вашего визита в Дом творчества композиторов второго июля, — начал издалека майор.

— Но я уже все рассказал. Приехал позагорать, искупаться.

— В самом деле? А у меня есть сведения, что вы приезжали к Ларисе Барановской за деньгами.

— За какими деньгами? — вытаращился Бурко.

— Вы проиграли в карты крупную сумму, тот, кому вы должны, на вас серьезно давил, достать деньги было неоткуда, и тогда вы вспомнили о Ларисе Барановской.

— Полная чушь.

— Вы приехали к ней и умоляли занять полторы тысячи. У Ларисы такой суммы не было, но вы не отставали, просили взять у мужа. Возможно, она даже согласилась. Но вот незадача: Барановский по приезде в Репино чуть не с порога объявил ей о разводе. Понятно, ей стало не до ваших проблем. Как вы узнали, что денег не будет? Лариса вам позвонила или вы ждали ответ в условленном месте? — Майор внимательно следил за выражением лица Бурко.

— Не понимаю, о чем вы говорите. Какие деньги? Какой развод?

— Павел Борисович, не стоит так глупо отпираться. У нас есть свидетели, видевшие вас на территории Дома творчества. Есть свидетели вашего проигрыша. О том, что вам срочно нужны деньги, известно всем в консерватории и Союзе композиторов. В ваших интересах перестать выкручиваться и начать говорить правду. Суд всегда учитывает факт чистосердечного раскаяния.

— Раскаяния? Да вы что, серьезно? — Бурко даже на стуле подпрыгнул. — Вы меня за уголовника принимаете? Я не убивал Барановского!

Теперь Павел Бурко вел себя естественно. Испуг, горячность, дрожащие руки — все было настоящим. Только до конца ли он честен? Здесь предстояло разобраться.

— Да, я приезжал к Ларисе просить денег — это что, преступление? Да, у нас с ней приятельские отношения. Но я не убивал Барановского, зачем? И вообще… Знаю, кто меня подставляет. Это Леонид с Симановским, да? У них, между прочим, не меньше поводов для убийства! Симановский всю жизнь другу завидовал. Крутился возле него, подачки принимал, а сам ненавидел! И жена его ненавидела. Все это знают. Поспрашивайте, поспрашивайте. Тамара в молодости мечтала за Барановского выйти, а он ее бросил. А муженек ее, неудачник и пьяница, всю жизнь Барановскому зад лижет. А недавно, — он захлебывался ненавистью, — Симановскому заказали музыку для новой постановки «Двенадцатой ночи» в Театре Ленсовета, а ему сейчас деньги позарез нужны, он мне сам говорил, когда я у него занять пытался. Так вот, Барановский узнал, явился на репетицию, когда Яков первый материал принес, раскритиковал все, назвал халтурой и отобрал заказ! А, каковы приятели? Симановскому оплеуха, а Барановскому как с гуся вода. Об этой истории всем хорошо известно, не думайте, что я вам какие-то тайны открываю. А полгода назад он программу Симановского для Ленконцерта зарубил, сказал «сырая». А у Леньки с дядей и вовсе отношения испорчены. Вы наведите справки о конкурсе в Минске, не поленитесь. Скандал был о-го-го, даже в газетах писали. Барановский с племянником с тех пор не разговаривал.

Майор с интересом слушал и краем глаза наблюдал, как Толик ведет протокол допроса.

— Что ж, вашу информацию мы обязательно проверим. Но сперва хотелось бы выяснить, как именно вы узнали, что Лариса Барановская не сможет занять вам денег. — Майор вернулся к главной теме разговора.

Выговорившись, Бурко как-то скис и сейчас сидел угрюмый и рассматривал собственные ботинки.

— Я действительно провел ночь у Ларисы. Мне нужны были деньги, и она обещала помочь. Утром я не уехал в город, а пошел на пляж. Мы договорились встреться возле «Репинской» около трех. Она не пришла. Я боялся идти в Дом творчества — не хотелось столкнуться с Барановским. Болтался неподалеку, смотрю — ее мать идет с ребенком. Подошел, поздоровался. А она на меня прямо-таки набросилась. Такая всегда тихая, слова не услышишь. А тут просто фурия. Это, говорит, все из-за тебя, кобель! Юрка Ларочку с ребенком бросить решил, на развод подает. А все ты виноват, из-за тебя, подлец, ребенок будет сиротой расти. Соблазнил мою девочку, подонок. Это Лариса-то невинная девочка! — не удержался Бурко от сальной улыбки. — Еще каких-то гадостей наговорила. Я понял, что ждать нечего, и в город поехал.

— Поехали на электричке?

— Ага. Народу — как сельдей в банке: воскресенье. Но все равно лучше, чем в автобусе.

— У вас, насколько мне известно, есть машина.

— Есть. Отцовская, — неохотно ответил Павел. — Мне на ней светиться не хотелось.

— Ясно. В городе по возвращении вас видел кто-нибудь? Друзья? Соседи?

— Нет. Во всяком случае, я никого не видел.

— Что думаешь, Толик?

— Не знаю. Говорит складно, может, и не врет. А может, и врет.

— В самую точку. Может, врет, а может, нет. Значит, надо тебе снова двигать в Репино свидетелей опрашивать. Видел кто-нибудь Павла Бурко в поселке вечером третьего июля? Возьми его фото и опроси не только обитателей Дома творчества, но и хозяев соседних дач. Вообще поброди по округе, в магазин загляни, кафе ближайшие проверь. Это первое. Второе — поискать свидетелей в городе, на случай если он не врет. Давай, ты в Репино, а Смородин в Ленконцерт и в театр — проверить сведения Бурко.

— Успокойся, Наташа. — Ольга отхлебнула из маленькой чашечки крепкий турецкий кофе — Юра привозил такой из заграничных поездок.

Они сидели в Наташиной гостиной. Ольга специально заехала после работы, чтобы поговорить о предстоящем оглашении завещания.

— Юра все предусмотрел. Мне сегодня звонил Григорий Михайлович Кони, нотариус. Так вот, Юра оставил завещание, в котором дал точные распоряжения.

Наташа крепко сжала ладони и внимательно слушала.

— Официальная встреча завтра в квартире Юрия, но Григорий Михайлович счел возможным заранее известить меня об основных пунктах, чтобы не было сюрпризов. Квартира, разумеется, остается за Ларисой с Владей. Вам с Агнессой Юрий оставил крупную сумму, которой ты имеешь право распоряжаться по собственному усмотрению вплоть до совершеннолетия Агнессы. Ларисе он тоже оставил деньги. Коллекция является семейной собственностью и принадлежит мне, Леониду, Владиславу и Агнессе. Храниться она по-прежнему будет в нашей квартире на канале Грибоедова. Никто из нас не имеет права распоряжаться ею единолично, любое решение о продаже должно быть принято единогласно и осуществлено при посредничестве Григория Михайловича, а в дальнейшем его преемника. Полный каталог коллекции будет вручен каждому из нас. Вдобавок мы все имеем право проводить ревизию коллекции каждые полгода.

— А если она все-таки продаст что-то? — с тревогой спросила Наташа.

Кто «она» — уточнять было незачем.

— В этом случае коллекция у нее изымается, а Влад лишается своей доли наследства. В завещании есть еще какие-то распоряжения, но о них мы узнаем завтра. — Ольга поднялась с дивана. — И постарайся завтра держать себя в руках. Не удивлюсь, если эта девчонка попытается устроить скандал.