От усталости, налившей все ее тело тяжеленным свинцом, как ни странно, ей становится чуть легче.

Просто нет сил думать о том, что же в действительности произошло на острове.

Нет энергии сокрушаться: все оказалось напрасным, все ее планы провалились, а ниточки оборвались.

Голова гулко звенит…

– Андрей, может, у меня с давлением проблемы? – простонала Лика, опираясь на руку бойфренда. – Такое чувство, что череп сейчас расколется.

– Нам надо отдохнуть. Ночь была сумасшедшая. У меня тоже голова гудит. Поспишь пару часиков – и забудешь о своем давлении!

Он ободрял ее, говорил о том, что утро вечера мудренее; что очень жаль погибшую Эмилию и раненого Салаха… Но исправить это уже никак нельзя, поэтому остается только принимать, и желательно поспокойнее…

Лика слушала его, и ей хотелось плакать.

Жизнь, настоящая жизнь, да что же ты за испытание такое! В любом романе после стольких перенесенных бед герои уже обязательно во всем разобрались бы. Но насколько же реальность отличается от фантазий! Теперь кажется, что в этой реальности нет ничего, кроме смерти, боли и несправедливости.

Но все-таки надо стиснуть зубы и терпеть все эти сложности, надо верить в благоприятный исход самой тяжелой ситуации. Никогда нельзя сдаваться! Иначе в конце тоннеля так и не покажется свет…

Андрей оказался прав: ее теории поимки преступников оказались небезупречными. И в конечном итоге не дали положительного результата.

Мокрые сандалии обнаружились только у Стивена, но это объяснимо – мужчина ведь побывал в бассейне. Нож, выпавший из его кармана, тоже оказался в номере. Похоже, единственное, что волновало американца, – это спокойствие его беременной жены; скорее всего, он даже не рассказал ей о том, что совсем недавно подвергся нападению.

Экс-главный подозреваемый Ганс времени даром не терял – обнаружил систему управления подсветкой отеля и разобрался с ней. На следующую ночь у немца имелись глобальные планы – передавать сигнал SOS и мощными прожекторами, и крошечными фонариками. Отличная идея: чем сидеть сложа руки, лучше действительно хоть что-нибудь предпринимать для своего спасения. И, естественно, на летних легких туфлях Ганса, в которых он отплясывал танго, не было никаких следов влаги.

Катя и Сергей всю ночь выясняли отношения. Непонятно, что там с их отношениями, но обувь у обоих в порядке. Намного хуже дело обстояло у Сергея со здоровьем: Кристина, рассвирепев, дала парню по голове. Вроде бы до сотрясения мозга дело не дошло, тошноты у него нет. Но на хрупкую артистичную натуру такое насилие оказало сильное впечатление – парень, в своей обычной манере, сначала хлопнулся в обморок, потом разрыдался, начал жаловаться на боль в сердце…

– Слушай, ну какой же он идиот, этот танцор! – пробормотал Андрей, поеживаясь от холодного ветра.

Вронская слабо улыбнулась:

– Читаешь мои мысли. Я тоже поразилась – это же надо было до такого додуматься: соврать Кате, что он украл драгоценность! Сказаться вором для того, чтобы вернуть любимую женщину! Ну, видишь, каждый судит по своему уровню развития. Для этого Сергея воровство – фигня, а деньги – все. Он, наверное, ради бабок ни перед чем не остановится. И поэтому даже не сомневался: Катерина, узнав о том, что есть возможность озолотиться, обязательно захочет продолжить отношения! «Уж конечно – чем самой надрываться, лучше на халяву пожить», – так Сергей все решил за Катю. И он даже не понимает, что обидел свою девушку таким мнением о ней еще больше.

– Больной какой-то. – Андрей достал из кармана джинсов карточку-ключ, открыл дверь домика. – Проходи давай! Слушай, а может, он нам мозги пудрит этой своей тонкостью и артистичностью? А на самом деле он – тот скользкий тип, которого мы все время пытаемся выцепить?

Включив кондиционер на обогрев, Лика сбросила босоножки, забралась в постель, закуталась в одеяло. И простонала из своего кокона:

– Нет, мне кажется, притворяться таким гадким и слабым невозможно.

– Интересно, как там Салах? – Андрей, скинув джинсы, тоже скользнул под одеяло. – Надеюсь, он выживет, кровотечение вроде бы удалось остановить. Кристина – настоящий боец, пошарила в кабинете врача. Какие-то таблетки нашла, перевязочные пакеты. Парень молодой, он дождется приезда помощи.

Лика машинально кивнула.

Андрей продолжал еще что-то говорить, но она уже его не слушала, лихорадочно обдумывала вдруг пришедшую в голову мысль.

Конечно, шанс очень слабенький…

Но он есть. И надо обязательно попытаться им воспользоваться.

Однако если ее предположения верны, нельзя терять ни минуты.

Она повернулась к бойфренду:

– Наверное, мы с тобой отдохнем уже в следующей жизни…

Выбравшись из постели, Лика подошла к столику, взяла самодельный маятник, сосредоточилась…

Через минуту у нее задрожали руки. Но главное выяснить ей удалось. Кольцо одобрило ее план…

– Как-то непривычно малолюдно в ресторане, – беззаботно проворковала Дженни, отправляя в рот очередной бутерброд. – Нет Кристины и Салаха. И Лика с Андреем тоже не появились. Наверное, они еще не проснулись?

– А разве вы не знаете… – встрепенулся было Сергей, но сразу же умолк.

Катя успела заметить: Стивен под столом ловко двинул Сергея ногой и показал ему кулак.

– О да, я тоже с трудом проснулся, – дипломатично заметил Ганс, прихлебывая чай. – Плохо, что лимоны закончились. Не привык пить чай без лимона. Но ничего, я придумал одну штуку – думаю, помощь не заставит себя ждать.

Ганс рассказывал всем о своей идее – привлечь внимание к острову, – но Катя слушала его вполуха.

Ей, измученной и исстрадавшейся из-за разрыва с Сергеем, все события, кроме собственной боли, казались куда менее значительными и воспринимались словно в тумане.

«Сергей говорит: давай все начнем с чистого листа, – думала она, стараясь не разрыдаться хотя бы за столом. – Но какой чистый лист?! Он просто все время врал мне, он выдавал себя за другого человека – честного и порядочного. А теперь, чтобы вернуть меня, он лжет и изворачивается. Что можно построить на лжи? Кражу эту приплел, деньги… Может, ему по-своему тоже больно и он хватается даже за призрак соломинки. Но нет, мы слишком разные, нам не по пути. Вон как Стивен заботится о Дженни! Он никогда не позволял себе всех этих демонстративных поцелуев, а Серега то и дело то целоваться лез, то обниматься, даже неудобно было… Но, как только жене Стивена стала угрожать реальная опасность, он начал действовать так, что мало не показалось. Вот это настоящий мужчина! А как Сережа вел себя во время нападения бандитов? Стыд, стыд… Да он фактически спрятался за меня! Я не смогу все это забыть… А что он мне наговорил, когда пьян был… Нет, решение принято правильное – с этим парнем надо попрощаться…»

– Андрей, да я не могу сидеть и спокойно есть! Ты что, не понимаешь – на острове орудует маньяк! – зазвенел голос Лики Вронской – она входила в ресторан. – Какой покой?! Люди мрут пачками, а ты меня в ресторан тащишь – питаться! Как будто проблем других нет, кроме как пожрать!

– О чем они говорят? – живо поинтересовалась Дженни.

Катя, поймав выразительный взгляд Стивена, с деланым спокойствием отозвалась:

– Лика требует, чтобы Андрей поскорее придумал, как выбраться отсюда.

– Надо рассказать ей об идее Ганса, – беззаботно прокомментировала Дженни и потянулась за очередным бутербродом.

– Не надо меня за руки хватать! – продолжала бушевать Вронская. – Слушай, ты, пусти! Я взрослый человек, и я сама решу, что мне делать! Я придумала классный план! На том месте, где убили Салаха, есть видеокамера. Надо пойти и проверить данные в комнатке охраны, возле рецепции. Андрей, запись может вестись неделями!

– Ты поесть можешь спокойно? Или тебе все неймется? Какие камеры? По голове получить захотела?! – тоже сорвался в истерику Ликин друг. – Да ты уже который день спокойно посидеть не можешь – то одно, то другое тебе надо!

– Мне дурно от такого громкого шума, – пожаловалась Дженни. Демонстративно отбросив салфетку, она вдруг выскочила из-за стола, и, зажав рот, побежала по направлению к туалету.

Стивен наклонился к Кате:

– О чем они говорят?

Девушка попыталась вспомнить, какой английский аналог можно подобрать русскому выражению «голову откручу» – а именно это пообещал Лике Андрей.

Но так и не вспомнила, засмотрелась на эффектное зрелище.

Схватив свою подругу на руки, Андрей быстро вышел из ресторана. Лика смешно болтала в воздухе руками и ногами, но у нее не было ни малейшего шанса вырваться из кольца крепких объятий.

– Я тебя закрою в домике и не выпущу никуда. Посидишь голодная – поумнеешь!

– Диктатор! Ненавижу! – возмущалась Вронская.

«Похоже, у всех нас сдают нервы, – огорченно подумала Катя, искоса поглядывая на бледного Сергея. – Нет, все равно не прощу его. Он врет, он слишком корыстен, и он на самом деле не любит меня, несмотря на все его уверения…»

Данные с камеры видеонаблюдения! Ну точно, как можно было забыть об этом! Ведь вся территория отеля напичкана камерами. Конечно же, их, наверное, никто не отключал. И все эти дни шла запись…

Надо избавиться от всех файлов, срочно!

По идее, с этим не должно возникнуть особых проблем. Разобраться с техникой – дело простое.

На рецепции никого нет и быть не может, это более чем кстати.

Итак, пара нажатий на кнопки, и никто ничего не узнает.

Это первая часть плана. А потом надо поквитаться с Салахом. То, что он выжил, неприятный сюрприз. Но это временно… Не хватало еще, чтобы парень пришел в сознание! Он ведь, похоже, прекрасно рассмотрел, кто именно наносил ему удары!

Убийца вошел в комнату для дежурных секьюрити и охнул: камеры действительно работали, передавали изображение. На мониторах можно было увидеть самые разные уголки территории: и бассейн, и дорожки в парке, и безлюдный пляж.

Он присмотрелся к пульту, нажал на красную кнопку, отключавшую запись, попытался найти папку с файлами.

– Да где же ты?! Куда задевались все данные? Ничего не понимаю, – пробормотал он и замер.

Вдруг распахиваются дверцы шкафа, оттуда вихрем кто-то выкатывается, и в глазах вдруг вспыхивает фейерверк ослепительной боли…

– Твой маятник оказался прав! – провозгласил Андрей, появившись в номере.

– Стивен? – Лика окинула бойфренда тревожным быстрым взглядом, и от сердца отлегло: слава богу, Андрей здоров и невредим. – Все-таки это он, наш фотограф?

Она спрашивала – и до сих пор не могла поверить: американец, улыбчивый, вежливый, – убийца?! Голова идет кругом от таких новостей!

– Все прошло как по маслу, – рассказывал Андрей, устроившись в кресле. – Я, честно говоря, немного волновался. Мне казалось: ну неужели никто из туристов не догадался, что никакие камеры не работали? Бандиты ведь их отключили перед тем, как устроить тут разгул! Но потом, когда все выбрались из подвала, эту комнатку осматривали именно мы – искали компьютер или телефон. Мы-то с тобой точно знали, что камеры отключены. А остальные как-то прохлопали этот момент. И когда я рано утром их включил, меня никто не заметил. Я сделал все так, как мы и договорились. Завернув за угол, ты пошла в номер, а я отправился в комнату для охраны. Конечно, куковать два часа в шкафу – занятие малоприятное. Но потом вижу: пришел наш голубчик, за пульт уселся, кнопками щелкает. Я ему между глаз и двинул! И у него, кстати, ножей с собой было аж две штуки. Запасливый, гад, оказался! Он вообще, наверное, из кухни целый комплект холодного оружия позаимствовал.

– Где он теперь?

– В подвале. Там же, где нас бандиты держали. Засов на дверях – большое дело. А выбраться оттуда самостоятельно невозможно – уже проверено на собственном опыте. Слушай, а ведь я здорово волновался, что мы тогда, в ресторане, по-русски ругались. Это было все-таки рискованно. Вдруг Стивену не перевели бы наши слова насчет камер – и тогда вся идея псу под хвост. Я бы там в шкафу упарился сидеть!

– Я решила, что, поскольку у преступника совесть нечиста, он будет держаться настороже и обязательно уточнит насчет перевода. К тому же маятник мой план одобрил.

– Слушай, а этот твой маятник… он точно лотерейный билет правильный не поможет вытащить?

– Ты неисправим! – Лика подошла к Андрею, взъерошила его темно-русые волосы. – Я, например, свой счастливый билет у судьбы уже вытянула. Это ты, мое солнце!

– Да? А я, интересно, вытащил счастливый билетик или нет?

– Ты еще сомневаешься! – она с деланой обидой надула губы, взяла со столика маятник. – Ладно, хватит болтать, пойдем. Нам надо найти венец и объясниться с Дженни.

– И все равно я не понимаю, как работает этот твой провидческий аксессуар. Ты ведь у него спрашивала: не Стивен ли – убийца француженки? Ответ был непонятный.

Вронская пожала плечами. Скорее всего, в тот момент, когда она задавала этот вопрос, Эмилия была еще жива. Возможно, Стивен боролся с острым желанием расправиться с женщиной. Салаха, вероятно, тогда уже ранили, однако информации об этом на момент формулирования вопросов у маятника еще не было. Объяснить все эти тонкости маятник не смог бы при всем его желании.

Зато сегодня его ответы отличались четкостью. Он показал, что Эмилия не была сообщницей Стивена. И еще, маятник считал, что украденное у Салаха украшение Стивен спрятал в своем бунгало…

Когда за дверью домика раздался беспечный голос Дженни, у Лики Вронской сжалось сердце.

Господи, помоги! Помоги найти слова, которые позволили бы объяснить молодой женщине, ожидающей ребенка, что ее муж – страшный человек.

Только бы Дженни восприняла эту новость спокойно, только бы с ее малышом все было в порядке – ведь на помощь врача рассчитывать не приходится.

– Дженни, пожалуйста, пройдем в гостиную, – предложила ей Лика, сочувственно глядя на американку. – Давайте сядем. Дженни, понимаете…

Водопад слез, истерика, страх, неверие – Вронская ожидала какой угодно реакции. Но Дженни повела себя совершенно иначе. Сначала она несколько раз уточнила: действительно ли Стивен украл венец, убил Эмилию и чуть не прирезал Салаха? А потом кивнула и совершенно спокойным голосом заявила:

– Я чувствовала что-то такое. Я верю вам, да-да, верю! Иногда мне казалось, что в моем муже словно бы живут два человека. Один вежлив и любезен. У другого же иногда бывало такое лицо, такое настроение… Я не могу даже описать, чего именно я боялась. Но это был ужас, ужас! Я пыталась с ним поссориться, провоцировала скандалы. Это было непросто, ведь Стивен был всегда таким внимательным и заботливым. Мой муж нравился моим родителям, мне завидовали подруги. Но в глубине души я всегда знала – мне нужно бежать от него, я не должна всю свою жизнь быть с этим человеком. Я всегда мечтала о ребенке. Но когда поняла, что беременна, проплакала всю ночь. Я не хотела ребенка от Стивена, я не хотела быть с ним, хотя невозможно было найти ни одной причины для разрыва. Потом я убедила себя, что у меня просто перепады настроения из-за нарушенного гормонального фона… Когда нас вытащили из подвала, я стала бояться мужа больше, чем когда нам угрожали бандиты…

Лика мягко перебила ее:

– У вашего супруга есть психическое заболевание?

– Не знаю. Мне ничего об этом не известно. Но я как-то видела своего мужа… Он поссорился со своим другом, думал, что находится в комнате один. В общем, Стивен выкрикивал фразы, что он якобы убивает своего приятеля – медленно и мучительно… Но я тогда просто подумала, что у моего мужа – творческая профессия. В их среде все не от мира сего… Когда нас вытащили из подвала, Стивен взял на кухне несколько ножей, якобы для защиты. Но при этом у него было такое лицо, что мне стало страшно. Впрочем, иногда страх отступал, и я чувствовала к мужу нежность. Как это все ужасно!

Лика взяла женщину за руку:

– Дженни, жизнь – длинный путь. Если сегодня тебе тяжело, то завтра обязательно будет легче. Надо просто верить в это изо всех сил. Хорошо, что вы так спокойно восприняли эту новость.

– Мне стало легче!

– Это хорошо. У вас будет ребенок. У меня так все сложилось, что я тоже растила дочь без мужа. Иногда было сложно, но дети – это огромное чудо и счастье. Все у вас будет хорошо… Дженни, и еще вот какой вопрос. Мне…

Лика чуть запнулась.

«Говорить по-английски про маятник, наверное, не стоит, – подумала она, посмотрев на задремавшего в кресле Андрея. – Во-первых, я просто не знаю, как об этом рассказать по-английски. Во-вторых, это такие тонкие вещи… не уверена, что в прагматичном американском менталитете имеется место для каких-то мистических вещей, Дженни может просто меня не понять. Да, так будет лучше – не углубляться».

И она закончила предложение вслух:

– …мне кажется, что Стивен спрятал украшение Салаха в домике.

Американка пожала плечами:

– После того как бандиты вынесли все вещи, здесь, по-моему, абсолютно ничего не спрячешь. Полки и шкафы пусты, под кроватью разве что…

Вронская подошла к постели, нагнулась. Под кроватью виднелся только белый носок.

– У меня есть идея! – вдруг провозгласила Дженни и бросилась в ванную. – Я вспомнила: как-то раз Стивен там заперся! Помню, я различила щелчок и удивилась: ведь раньше муж никогда не закрывал дверь – мы принимали душ, не прячась друг от друга.

– Ванная комната! – Задремавший в кресле Андрей потер глаза. – Мне кажется, у меня тоже есть идея!

Через пару минут он уже извлекал из стойки, закрывавшей трубы под раковиной, знакомую черную сумку.

Взвизгнула молния, и по стенам ванной комнаты рассыпалась пригоршня разноцветных бликов.

– Я до последнего момента все-таки не верила, что это Стивен взял венец, – вырвалось у Лики.

Она еще собиралась сказать, что золотой венец невероятно прекрасен – но прикусила губу.

И Дженни с Андреем тоже замерли.

Какой-то тарахтящий звук… Он становился все отчетливее и громче.

Вронская бросилась к окну, отдернула штору и закричала:

– Скорее сюда! На пляж садится вертолет! Вертолет…

– А в подвале стало холоднее, – пробормотал Стивен, зябко поеживаясь. Он присел возле стены, обхватил ладонями колени, однако дрожь, сотрясавшая все его тело, не ослабевала. – Но ничего, все они еще заплатят за мое унижение!

Мужчина провел рукой по джинсам, нащупал рукоятку ножа.

Обычного кухонного ножа, каким удобно отрезать кусок хлеба или ветчины.

Глупые туристы думали: у Стивена с Дженни после освобождения из подвала возникло кулинарное рвение, они стремятся приготовить обед.

Ничего подобного! Просто ему нужен был предлог, чтобы приблизиться к столам, где стояли подставки с ножами. Незаметно вытащить пару штук и засунуть их в карман, а затем стараться не делать слишком широких шагов, чтобы не порезаться…

Этот русский головорез был уверен, что забрал у него все ножи.

Но Андрей ошибся: он выхватил только оружие, бывшее в карманах, – то, что прикрывала надетая навыпуск рубашка. Однако еще один нож он примотал к своей голени. Вот он-то и пригодится для этого русского мерзавца…

Стив вытер выступившую на лбу испарину и вздохнул.

Не удалось отомстить всем присутствующим за свой страх и унижение, за испорченный отпуск, за предательскую слабость, делающую все тело ватным!

Отдыхавшие на острове Бо туристы – все-все до единого! – виноваты.

Виноваты в том, что они могут спокойно ходить и улыбаться. В том, что, когда они разговаривают с кем-то, их голос не дрожит от страха. В том, что они строят планы; в том, что в их сердцах живет надежда. В том, что они никогда, никогда не были в заложниках у террористов и на их глазах не расстреливали ни одноклассников, ни учителей, а в их животы не впечатывались грубые ботинки на толстой рифленой подошве.

С момента того трагического события прошло больше тридцати лет. Но воспоминания о пережитом ничуть не ослабели: те же страхи, кошмары, предательская слабость, сменявшаяся неконтролируемым желанием – крушить всех и вся.

Сожаления по поводу произошедшего на Бо – кражи, убийства Эмилии, ранения Салаха? Да как бы не так!

Стивен криво усмехнулся, переполз поближе к окну и устроился там.

Воздух в подвале затхлый и невкусный, дышать таким – сущее мучение.

А никаких сожалений по поводу разлившегося моря крови нет. Разве что немного досадно, что Салах, по всей видимости, остался в живых.

С Салахом надо было расправиться точно так же, как с Эмилией. Француженка слишком многое поняла. И она почти перехитрила его! А арабский щенок слишком многое ему высказал. Прощать такое нельзя, это же совершенно понятно…

– Все началось с этого проклятого ограбления. – Стивен сжимал колени все сильнее и сильнее, но согреться не мог. – У меня украли камеру. И я пережил точно такой же стресс, как в детстве…

…Психоаналитик не уставал повторять: «Никогда не расставайтесь с фотоаппаратом. Вы не задумывались, почему выбрали именно такую работу? Да, она очень интересна: фотографы много путешествуют, общаются с разными знаменитостями. Да и зарабатывают неплохо! Но в вашем случае решающую роль сыграли другие соображения – подсознательные. Вы выбрали профессию, которая связана с визуальностью. В те моменты, когда вы строите кадр, устанавливаете освещение, проводите фотосъемку, вы находитесь в области визуального конструирования. В этой области нет чувств, а значит, нет и той боли, которую вы испытали в детстве и которая мучает вас до сих пор. Работа взрослого человека занимает значительное время, и вы постарались выбрать такое занятие, которое по своей сути ограждает вас от печальных воспоминаний. Запомните: фотоаппарат всегда должен быть с вами! Как только вы почувствуете приступ паники или желание совершить агрессивный поступок, отправляйтесь на фотосессию. Фотография – это только визуальные аспекты, никаких чувств при фотосъемке быть не может…»

Конечно же, психоаналитик заблуждался. Можно снимать соседа – и представлять, что в твоих руках не фотоаппарат, а винтовка.

Но все-таки кое-что, похожее на правду, было в этих рассуждениях: фотосъемка порою словно бы позволяла ему шагнуть в другое измерение, где царили только линии, цвета и свет, а никакой боли не существовало…

Или, может, психоаналитик просто внушил ему, что камера должна быть все время в пределах досягаемости?

И вот ее не стало. От одного лишь этого можно было сорваться! Ведь таких ситуаций с ним не возникало никогда, фотоаппарат – это не только техника, это еще и способ более или менее нормально себя чувствовать. Так, астматику постоянно нужно держать баллончик с лекарством при себе, иначе он просто не выживет…

А персонал отеля, хозяйничавший в номере, избивавший, оскорблявший его, так живо напомнил ему тех террористов, устроивших кровавое побоище в школе, что все сразу стало ясно…

Не вышло ничего из попыток сконструировать собственную спокойную и размеренную жизнь. Ничего не вышло! И можно изо всех сил пытаться жить по тем правилам, по которым живут все – работать, жениться на Дженни, случайно сделать ей ребенка. Можно стремиться жить по этим правилам, убеждая себя: ты нормальный, обычный, такой же, как все. То, что в детстве твое личико забрызгали мозги одноклассницы, то, что ты помнишь себя только с десяти лет, ничего не значит. Можно пытаться жить обычной жизнью и убеждать себя… Чтобы потом все-таки осознать: достаточно небольшого грубого вмешательства извне, и этот карточный домик рушится. Детские обиды болят всю жизнь. Этого не исправить, и жить с этим очень тяжело…

Все началось с ограбления в отеле, с ночей, проведенных им в подвале.

Вожделенная свобода осветила изнутри лица туристов – всех, кроме…

Только в душе у Стивена продолжала клокотать ярость.

Вот просто так, без всякого повода, его избили! Украли вещи! Бросили в грязный душный подвал! И что – за это никто не ответит?!

Нет, все. Хватит терпеть!

Десятилетний мальчик, возможно, не в состоянии за себя постоять. Но взрослый мужчина – совсем другое дело!

Он не мог противостоять грабителям – их было слишком много.

Однако здесь есть Салах… Он так похож на бандитов, обчистивших его номер…

Именно этот парень, конечно, его вещи не украл. Наоборот, он даже помог ему выйти на свободу.

Но что это меняет?

Объект мести обязательно должен иметь прямое отношение к тяжелым событиям? Да кто это сказал?!

Много лет тому назад террористы устроили кровавую бойню в школе по одной-единственной причине – им в свое время не позволили продолжить обучение в связи с низкой успеваемостью. А их родители не могли платить за колледж. И вот ублюдки выросли, купили пару пушек и устроили разборку. В первом попавшемся на их пути учебном заведении. До собственной классной комнаты они почему-то не дошли. Возможно, ненависть их торопила. Возможно, для них это просто было не так уж и важно. А скорее всего, у них от предвкушения расправы просто снесло башню, и они уже ничего не соображали.

Да, в самом деле: месть – это решительное действие, абсолютно закономерный поступок. Но месть необязательно должна быть направлена на объект обиды. Если непосредственный обидчик недоступен, кто мешает отомстить иначе? Объект – это просто формальность! Сам процесс – логичная закономерность…

Салах за все заплатит. И, кстати, надо бы забрать его золотую побрякушку. Теперь-то фотоаппарата под рукой нет, но, когда он появится, сфотографировать такое украшение будет очень приятно!

Стивен думал об этом, налегал на еду, особенно вкусную после подвального заточения.

И вдруг его как обожгло: Эмилия! Она, отложив столовые приборы, смотрела ему прямо в лицо и, казалось, могла прочитать каждую его мысль.

Психотерапевты это умеют! Иногда и захочешь на сеансе слукавить, не затрагивать особенно болезненную тему. Только ничего не выходит. Все твои самые сокровенные мысли для них – как открытая книга.

Как же не хотелось ему рассказывать собственному психотерапевту о мыслях, возникавших в его сознании в связи с беременностью Дженни!

Ребенок был незапланированным. Скорее, он появился вопреки всем принимаемым им мерам предосторожности. Поселился в животике жены и сразу же стал диктовать свои правила. Дженни стала особенно нервной и эмоциональной. А будущий отец… Нельзя этого отрицать: иногда в его душе возникала нежность к этой крохе. Особенно во время рассматривания картинок в журналах для беременных: всех этих трогательных носиков, ротиков, пяточек, складочек на ножках и ручках. Но намного чаще его охватывали приступы паники. Этот ребенок будет таким хрупким, уязвимым! Родители всегда стремятся защитить своих детей, однако безопасность – это иллюзия. Можно отвезти ребенка в школу и увидеть его только через два дня, с забрызганным кровью личиком. Поэтому намного логичнее совсем по-другому относиться к ребенку еще до его рождения. Не любить его. Не привязываться к нему. Не менять своих планов. Жить так, как будто его и нет вовсе. Только таким образом можно защитить себя от волны боли, которая накроет тебя, если хоть что-нибудь пойдет не так. Терять то, что не представляет для тебя ценности, – не больно. Значит, остается один вариант – не считать ни жену, ни ребенка особой ценностью…

Подобные рассуждения очень сильно отличались от мыслей того «идеального» Стивена, над созданием которого многие годы работали психотерапевт и его клиент. «Идеальный» Стивен стремился быть хорошим, заботливым семьянином, он занимался благотворительностью, старался помогать людям и быстро прощать обиды…

Поэтому ему так хотелось оставить все эти рассуждения про неприятие собственного ребенка при себе. Да и жаль было расстраивать врача, долгие годы совершенно искренне пытавшегося ему помочь.

Помочь кардинально у психотерапевта не вышло. Возможно, после таких испытаний психика человека вообще не восстанавливается, и никакие врачи тут не помогут, разве только немного облегчат страдания.

Но вот мысли психотерапевт умел читать здорово. Просто телепат! К сожалению, все-таки пришлось регулярно обсуждать с ним изменения в собственном эмоциональном состоянии, произошедшие в связи с беременностью Дженни.

И теперь эта французская докторша тоже обо всем догадалась, легко и непринужденно…

Стивен наблюдал за жалкими попытками Эмилии представить дело так, словно на острове скрываются бандиты. Психотерапевт явно стремилась схитрить, сделать вид, что она боится этих несуществующих преступников, а не мужчину, сидевшего рядом с ней за столом и представлявшего, с каким удовольствием он перережет горло Салаху. И чем больше она суетилась, тем основательнее подписывала себе смертный приговор.

Наверное, Эмилия – хороший врач. Она сумела быстро понять, что персонал отеля имеет весьма далекие от дружелюбных намерения, она пыталась всех предупредить. Но в тот раз ей никто не поверил. Однако из печального опыта принято извлекать уроки. И уж он-то, Стивен, не позволит, чтобы теперь докторша озвучила все свои выводы! Сейчас ведь доверия к ее словам у туристов будет больше, а этого допустить никак нельзя!

А значит, нельзя терять ни минуты…

Эмилия вызвалась убрать посуду в ресторане.

«Зачем вам это надо? – недоуменно фыркнула Дженни, которая никогда не демонстрировала особенного рвения по части ведения хозяйства. Даже составить грязные тарелки в посудомоечную машину казалось его жене тяжким трудом. – Здесь ведь такая куча посуды, зачем ее мыть?!» Француженка нервно улыбнулась: «Мне кажется, у нас всех тут не очень большой выбор вариантов времяпрепровождения».

В общем и целом план был простым и понятным.

Дождаться, пока Эмилия вернется в свой домик, протиснуться вслед за ней в дверь и чиркнуть ножом по ее горлу. Отомстить в ее лице всем и сразу – террористам, захватившим его школу, бандитам, ограбившим туристов, и, безусловно, всем психотерапевтам, вместе взятым! Вот уж кто горазд поковыряться в твоей душе, обещая избавить тебя от боли и никогда не выполнять своих обещаний…

Разомлевшая от еды жена уснула быстро, едва ее голова коснулась подушки.

Стивен добрался до бунгало Эмилии, устроился возле раскидистого ароматного кустарника с розовыми крупными цветами, зажал в руке нож. В ожидании прошло больше часа, но хитрая француженка, похоже, вообще не собиралась возвращаться.

Вот так всегда! Эти гадкие люди, эти сволочи поступают так, как считают нужным, – и им всем плевать на Стива! Они думают: Стивен жалкий, убогий… Но ничего! Они еще пожалеют об этом!

Вначале, охваченный яростью, он просто шагал взад-вперед по дорожке. Пришел в себя, поняв: он стоит возле домика Кристины и Салаха, заглядывает в их окно, привлеченный необычным эффектом: луч солнца, отражаясь в расположенных друг напротив друга зеркалах, превратился в сверкающую золотистую галерею. Хозяева номера не видели этой красоты – так как беззаботно спали, накрывшись одним одеялом. А еще через неплотно прикрытую дверцу шкафа можно было рассмотреть заветную черную сумку.

«Украду венец, потом рассчитаюсь с Эмилией и отправлю на тот свет Салаха, – пронеслось в его голове. – Конечно, можно было бы убить мальчишку прямо сейчас. Но он не один в номере. Русская проснется, заорет. Справиться с двоими одновременно будет сложновато…»

Стивен сунул руку в открытое окно, дотянулся до защелки балконной двери, толкнул ее в сторону, беззвучно прошел в номер и через минуту так же осторожно закрыл за собой дверь.

Последний штрих – чужой ленспен, найденный им несколькими часами раньше между плитами дорожки.

Пусть Кристина и Салах думают, что их драгоценность украл человек, случайно выронивший возле их балкона кисточку с карбоновой нашлепкой для чистки объектива…

Украшение лежало в сумке.

В этом Стив убедился, приоткрыв молнию. Драгоценные камни и золото сверкнули на солнце, обещая подарить ему прекрасные кадры.

Какую бы придумать схему расположения студийных ламп, позволяющую наилучшим образом подчеркнуть красоту этого ювелирного шедевра?

Стивен шел вдоль аллеи (не хватало еще наткнуться на кого-нибудь из туристов с приметной сумкой в руках), думал о расположении осветительных приборов – и вдруг еле удержался от крика.

На дорожке в луже крови лежала Эмилия. Из ее груди торчал нож.

Какое-то время Стив просто растерянно смотрел на бледное лицо и окровавленную блузку.

Все это просто не укладывалось в голове!

Неужели француженка не врала и на острове действительно остались бандиты?! Но им-то зачем убивать Эмилию? С целью грабежа? Но ведь у всех туристов все, что можно было украсть, уже украли!

Потом на дорожке показался преподаватель танцев Сергей. Быстрым шагом он направлялся прямо к телу.

Прижав к груди сумку, Стивен попятился. А затем, уже надежно скрытый высоким кустарником и пальмами, он что было сил помчался к себе в домик.

До того как жена проснулась, он успел переделать кучу всякой всячины: спрятать венец в ванной комнате, посидеть в кресле, сходить на пляж и поупражняться в актерском мастерстве, делая перед туристами вид, что он ничего не знает ни о краже сумки, ни о смерти француженки. Как всегда, после пробуждения Дженни закатила истерику, и это на какое-то время отвлекло его от мыслей о бандитах, непонятно зачем зарезавших француженку.

Чуть позже выяснилось: бандиты еще зачем-то пытались убить русскую преподавательницу танцев Катю. Они набросились на нее с удавкой, девушка чудом осталась жива.

«Закроюсь в своем бунгало и носа никуда не высуну», – решил Стивен.

Но тут они с Дженни, направившись в ресторан, встретили Салаха с его русской подругой.

Этот арабский щенок наговорил ему такого…

– Если ты украл мою драгоценность – да покарает тебя Аллах и весь твой род до седьмого колена! – с сильным акцентом выкрикивал парень. – Немедленно верни мне драгоценность! Я знаю, это ты, ты!

Дело было совершенно не в его обвинениях – довольно справедливых.

Но это искаженное яростью лицо, и выкрики на английском с арабским акцентом, и брызгавшая изо рта слюна… Все это напоминало ему о тех молодчиках, аниматорах и барменах, избивавших его, безоружного, спящего…

Стивен твердил всем: «Салах обвиняет меня в воровстве – убил бы его!» Ключевым моментом было именно слово «убил».

Психотерапевт учил его: проговаривая вслух некое намерение, мы в какой-то степени его осуществляем. И это может быть плохо, если речь идет о желании заработать миллион долларов: подсознание просто решит, что цель достигнута, и перестанет напрягаться. И это может быть хорошо – если речь идет о намерении съесть мороженое, хотя человек придерживается диеты.

Но в этом конкретном случае ничто не помогало.

От озвучивания намерения свернуть Салаху шею легче ему не становилось. Наоборот, рука сама тянулась к ножу.

«У меня нет никаких проблем с психикой. Я нормальный, совершенно нормальный, – убеждал себя Стивен, ловко управляясь на кухне с приготовлением ужина. – Я просто готов постоять за себя. Это ничего, что мне хочется взять нож. В конце концов, это только для самообороны».

Он убеждал себя и одновременно чувствовал, как в нем словно бы запускается некая программа. Направленная на одну-единственную цель – уничтожение Салаха.

Мозг работал как компьютер.

Казалось, что все так четко и ясно.

Казалось, все идет так, как и должно. Все происходящее очень правильно – ведь ничто не препятствует осуществлению его намерений.

Русские, Лика и Андрей, возможно, что-то подозревают. Надо держаться от них подальше. Дождаться ночи, выманить Салаха и…

После очередного ужина Дженни, как обычно, быстро уснула. Однако остальные туристы и не думали идти отдыхать. Катя, Андрей, Лика и Ганс решили устроить урок танцев, и это значило, что нежелательных свидетелей окажется слишком много.

Скоротать время ему помог закат – невероятно красивый, яркий, с насыщенными розово-оранжево-фиолетовыми облаками, глотавшими круглый диск солнца.

Площадка над бассейном казалась идеальным местом для наблюдения за готовившимся ко сну небесным светилом.

Но внезапно, после сильного толчка в спину, вместо разноцветного неба к лицу стремительно приближается бирюзовый овал бассейна…

Когда на помощь подоспел Андрей, Стивен был уверен: разглядеть человека, толкнувшего его, ему не удалось. Но потом, когда Лика нашла нож и заколку Эмилии, в его мозгу вдруг что-то вспыхнуло, и перед глазами поплыли картинки, словно кадры какого-то странного фильма.

Темные волосы, тонкие щиколотки, обнаженные руки; женская фигура стремительно несется вперед; женщина убегает вдоль кустов, пригибаясь. Но она высокая и поэтому выглядит слегка комично. Она высокая, как Эмилия. Да ведь это и есть Эмилия!

Непонятно, как и зачем она все это устроила – сымитировала собственное убийство. Неизвестно, какую цель она преследовала, по-дурацки столкнув его с вышки. Ясно только, что спрятаться ей негде, кроме как в павильоне для серфов – в том направлении она, собственно говоря, и убежала, это и успело каким-то невероятным образом зафиксировать его зрение… зрение фотографа.

«Правду говорил мне психотерапевт: возможности человека безграничны, – думал Стивен, рассматривая заколку Эмилии. – Это же надо – падая, готовясь к удару, я все-таки успел рассмотреть француженку, я все вспомнил…»

В ту же секунду с ним произошло что-то невероятное. Что-то, чего никогда не могли добиться специалисты, работавшие с ним.

Стивен почувствовал себя сильным… и счастливым!

Если Эмилия, умница и красавица, устроила весь этот цирк со своей «смертью» и якобы присутствующими на острове бандитами, значит, она напугана! Она боится, боится того, кто сам всю жизнь, с того самого момента, как на его лицо брызнули мозги его одноклассницы, только и делал, что боялся!

Нет больше того испуганного мальчика Стивена.

Он сам теперь решит все. И не только за себя.

– А это мой нож! – неожиданно для самого себя вдруг выпалил Стивен. – Верни мне его, Лика! Я взял его для того, чтобы защитить себя и свою женщину.

Русская блондинка безропотно выполнила его просьбу.

Теперь они все будут выполнять все его просьбы!

Теперь можно делать все, что хочется, не обращая ни на кого внимания, ни с кем не считаясь…

То, что произошло потом, изумило Стивена еще больше.

Он вдруг почувствовал себя… тем самым террористом в вельветовом пиджаке – точно таком же, как у его отца. Это вызвало у него легкое беспокойство: а вдруг Дженни его не узнает и начнет орать? Но он коснулся пальцами рукоятки ножа, и нож словно бы пообещал ему: «Больше я никогда не дам тебя в обиду…»

Через пару часов Стивен уже шагал по дорожке, намереваясь найти Эмилию, расправиться с ней и насладиться при этом ее ужасом. Однако позади вдруг послышались шаги.

Салах… Один… И вокруг – никого…

Мальчишка видел, кто именно нанес ему смертельные удары.

– Но почему?.. – со слезами в голосе спросил он.

А почему маленького мальчика, который обожал математику и никому не причинил зла, вдруг принялись избивать?..

Потому что тот, кто сильнее, имеет право на все! А у слабого нет никаких прав, его ждут только мучения.

Но ничего такого Стивен Салаху объяснять не стал. Во-первых, он торопился к Эмилии, во-вторых, ему показалось, что Салах уже мертв.

А француженка неплохо устроилась в техническом павильоне на берегу.

Она зажгла свечу, читала книгу и грызла яблоко.

Ее исказившееся от страха лицо доставило ему невероятное наслаждение.

– Ты хотела меня убить? – поинтересовался Стивен, доставая из-за спины нож. – Ты думаешь, это была хорошая идея?

Она бросилась перед ним на колени:

– Я просто думала напугать тебя! Видишь, из этого окна видна вышка… Я думала тебя толкнуть, чтобы ты поверил – на острове скрываются бандиты. Нет, я не думала тебя убивать. Ты ведь очень хороший, Стивен, ты – прекрасный человек!

Она думала, что ей удастся его обмануть.

Говорила, а сама пробиралась к двери!

Ей даже почти удалось удрать – но, спохватившись, Стивен схватил ее за руку, бросил на пол, замахнулся…

Эмилия вырвалась. Вокруг них что-то летало, разбивалось, сыпалось на пол… Наконец ему удалось ловким ударом ножа успокоить эту гадину, и по телу сразу растеклось приятное тепло, на душе стало легко-легко…

Вытащить нож, застрявший в грудной клетке, он не смог.

На всякий случай Стивен протер рукоятку краем футболки, вытер и дверную ручку. Потом заметил, что выпачкал сандалии, и сполоснул их в бассейне.

Он заметал следы, пребывая в состоянии невероятной эйфории.

И предвкушал еще большее наслаждение. Ведь скоро туристы найдут трупы, примутся гадать: кто же убийца, будут трястись от страха!

Стивена никто не заподозрит – ведь он просто исчез, превратившись в сильного террориста в вельветовом пиджаке.

Конечно, это очень странное превращение. Вот Дженни, например: она смотрит на террориста, а видит Стивена. И остальные люди – тоже.

Что ж, тем интереснее все происходящее!

Ведь в глубине души всю свою жизнь боявшийся и никогда не чувствовавший счастья маленький мальчик всегда знал: он – особенный.

Особенный, особенный!

Поэтому с ним могут происходить самые необычные вещи…

Только вот одно досадное упущение – видеозаписи.

Но это ничего – их надо уничтожить, а потом окончательно поквитаться с Салахом. И все – никто ничего не узнает о произошедшем…

Все было правильно. Все шло по плану.

Только в комнате с камерами вдруг почему-то захрустел от удара его собственный череп, и мир выключился…

Уже потом стало понятно: русский, Андрей, ударил его по голове чем-то тяжелым. И отволок в подвал.

Он зря это сделал. Он еще пожалеет!

И… услышав приближавшиеся шаги, Стивен заметался по подвалу.

Быстрее бы сообразить, в какую сторону распахнется дверь, чтобы незаметно вынырнуть из темноты и искромсать этого русского на мелкие кусочки!

Так, понятно.

Дверь открывается влево.

Отодвигается засов.

Стивен бросается вперед, на свет, его окружают какие-то люди…

Острый нож… да что же это такое – он сдавлен вместе с его запястьем и никак не может дотянуться до человеческой плоти.

Потом вдруг искры сыплются из его глаз, хрустит челюсть. И вновь весь мир становится массой пустой черной тишины…