Книга: Чемульпо – Владивосток
Назад: Глава 5 Разворошенный муравейник
Дальше: Глава 7 На пробой!

Глава 6
Карты на стол!

Рейд Чемульпо, Корея. 27 января 1904 года. 16:35–17:20
Через несколько секунд после первого выстрела «Корейца» варяжские становые якоря, прогрохотав на прощанье в клюзах последними звеньями цепей, упокоились на дне гавани, и крейсер, освобожденный от их узды, рванулся вперед как норовистый конь, скинувший наездника.
Под командованием старшего офицера и боцманов, заведя стальные тросы на кормовой шпиль, матросы палубной команды по очереди, сначала с правого борта, потом с левого, ловко отводили и крепили выстрелы со «снарядоулавливателями» – бывшими противоминными сетями.
Решение Руднева расклепать цепи вызвало накануне тихую панику у мичмана Черниговского-Сокола, которому, как ревизору, за эти самые якоря предстояло отчитываться. И никакие уверения командира, что они будут списаны по статье «Утраченные в бою», как и сети, не смогли вернуть ему хорошего настроения.
Поднятые еще с утра пары во всех котлах, час назад были доведены до давления в семнадцать с половиной атмосфер, полуторная смена кочегаров, залитое в опорные подшипники главных машин и валов свежее охлажденное масло, как и его дополнительный запас в ведрах, – все это должно было позволить держать двадцать два узла до заката, если не произойдет массовых разрывов котельных трубок. Правда, была вероятность, что потом придется выводить машины по одной для профилактики или, не дай бог, уже для ремонта. Но до этого еще надо было дожить.
В случае разрыва трубок в каком-либо из котлов с выводом его из действия Лейкову было приказано компенсировать недобор пара за счет увеличения давления в остальных. Конечно, это был риск. Но других вариантов удержать скорость не было.
И, похоже, фортуне тоже было любопытно, что может получиться из сумасшедшей идеи экс-форумчанина. На этот раз она решила немного подыграть русским. После двух, практически одновременных, подводных взрывов у борта, крен «Асамы» медленно, но верно начал нарастать. Действие артиллерии главного и среднего калибров броненосного крейсера кончилось, так и не начавшись, – пока в ответ «Кореец» получил только одно шестидюймовое попадание в надстройку и пару малокалиберных снарядов. С «Варяга» было не разобрать, куда именно.
Впрочем, само собой, не все прошло так, как хотелось бы. Теория вероятности и законы Мерфи вносили свои коррективы. Один из снарядов первого залпа канонерки не пожелал лететь в мостик японца, как было задумано артиллеристами. Ему было угодно закончить свой жизненный путь красивым взрывом в носовой оконечности «Асамы».
Вот тут-то и аукнулось японцам интересное конструктивное решение инженеров эльсвикской верфи, разместивших динамо-машины над броневой палубой. Если на ведение огня из казематных шестидюймовок наличие или отсутствие электроэнергии существенно повлиять не могло, хотя заряжать тяжеленные снаряды в дымном мраке казематов малорослым японцам и стало гораздо «веселее», то вот ворочать вручную восьмидюймовые башни при нарастающем крене и масляном душе из разорванных сотрясением шлангов гидравлики было уже крайне затруднительно.
Второй залп «Корейца» был направлен в бортовые казематы шестидюймовок «Асамы». Память лже-Руднева услужливо подсказала, что может натворить даже один русский восьмидюймовый снаряд, взорвавшийся в нужном месте. Пусть и выпущенный из короткоствольной пушки, и с зарядом из слабенького черного пороха, но попавший в цель в аналогичной ситуации при Ульсане снаряд «Рюрика» нанес самые тяжелые повреждения японскому кораблю в том бою, «однокласснику» «Асамы», кстати. А уж что могут натворить два таких подарочка, одновременно взорвавшись в броневых коробках казематов, лучше всего представить, посмотрев наиболее завлекательные и кровавые моменты «Убить Билла». Цепь вторичных детонаций зарядов и достаточно неустойчивых к близким взрывам шимозных снарядов выбила из строя три шестидюймовки вместе с их расчетами…
Нет, будь у японцев хоть полчаса на разборы завалов, пара комплектов запасных прицелов и еще небольшая кучка более мелких запчастей к орудиям – мощи одного только среднего калибра «Асамы», который, к слову, составил бы честь любому современному ему броненосцу, хватило бы на то, чтобы смести «Корейца» с поверхности моря. Увы или к счастью, как говорил (или как еще, может быть, скажет) старик Эйнштейн, все относительно.
Впрочем, японцы – не те люди, которые готовы признать, что что-либо совершить невозможно, особенно если еще есть хоть какой-то шанс! Вот и сейчас с мостика «Варяга» в бинокль можно было разглядеть, как носовая башня ГК «Асамы» медленно начала поворот в сторону «Корейца». Одного залпа пары асамовских монстриков хватило бы канонерке за глаза, поэтому с нее открыли по башне суматошный огонь из всего, что могло стрелять, включая оба пулемета.
К сожалению, восьмидюймовки самого «Корейца» находились в процессе перезарядки. Вот рявкнула ретирадная шестидюймовка. Увы, снаряд разорвался на бортовой броне «Асамы», не причинив вреда ничему, кроме краски. Пара неудачников, находившихся в отсеке за броней и получивших серьезную контузию, были не в счет в корабельной дуэли, хотя лично они бы с этим не согласились. Больше шансов предотвратить залп у «Корейца» не осталось. Надежному бронированию башни мелкие снаряды, даже попадая в цель, навредить не могли, а попасть в прорези комендорского колпака на крыше башни – слишком уж невероятная удача.
Набиравший ход «Варяг» находился еще слишком далеко, и рассчитывать на прицельные попадания просто в «Асаму», не говоря уже об отдельно взятой носовой башне, было бы самонадеянным оптимизмом. Открыть огонь прямо сейчас, с сорока пяти кабельтовых – значит рисковать поломать чертовы подъемные дуги и остаться без орудий в момент прохода мимо «Нийтаки». А это приговор не только «Корейцу» с его несколькими десятками душ на борту, но и «Варягу», где их более восьми сотен.
Вот она – оплачиваемая кровью, беспощадная цена тривиальной конструкторской недоработки, помноженной на паршивое качество металла и отсутствие жесткой системы контроля в лице военной приемки советского образца. И никак не объяснить это сейчас милым юным мичманам, командирам носового плутонга, батареи трехдюймовок и орудий правого борта, чьи удивленные глаза видны даже с мостика – ПОЧЕМУ гад Руднев так затягивает с открытием огня!
Старарт, лейтенант Зарубаев, стоявший рядом, сжал бинокль так, что костяшки пальцев побелели, а его немного раскосые, татарские глаза превратились в узкие щелочки. Было видно, что обожание командира, ловко избавившего их от самого опасного противника – «Асамы», борется в нем с недоумением и обидой. На лице его явно читалось: «Давно пора открывать огонь, неприятель в зоне действия артиллерии, чего же ждет этот олух с погонами каперанга?! Дистанции выстрела картечью этому пережитку парусной эпохи не хватает?»
Но молодец, дисциплинированно больше об открытии огня не спрашивает, всего-то двух отлупов ему хватило, особенно хорошо подействовал второй, с упоминанием подробностей интимной жизни с шестидюймовкой системы Канэ в особо грубой и извращенной форме. Может, и обиделся, но мне сейчас миндальничать некогда.
А, хрен с ним, наверное, уже можно! На глаз, почти кабельтов сорок до нее. Нирод вон весь извелся уже, чуть ли не приплясывает за своим дальномером.
«И да свершится воля Твоя…»
– Сергей Валериянович, скомандуйте открыть огонь носовым плутонгом и всем, что дотягивается с правого борта по «Асаме» в момент нашего выхода из-за Идольми. Снаряды наши. Те, что доставили с «Корейца», беречь до момента прохода мимо «Нийтаки». Только довернем сначала немного, чтобы Беляева не зацепить.
– Есть! На дальномере!
– Сорок два кабельтовых! Скорость сближения больше пятнадцати узлов!
– На штурвале! Полрумба лево!
– Есть, полрумба лево!
– Одерживай!
– Есть, одерживай!
– Так держать!
– Есть, так держать!
Ну, вот… Сейчас… Пора!
– Носовой плутонг! Залп!!
На одно неуловимое мгновение Петровичу показалось, что крейсер даже чуть «присел», когда баковые шестидюймовки, одновременно ахнув, дернулись своими массивными телами назад, обдав боевую рубку облачками бурого порохового дыма. Снизу, из-под мостика, их почин поддержали бортовые. Парой секунд позже громыхнули еще две с кормы. Вокруг орудий деловито засуетились расчеты…
– Падение! Недолет!
– На дальномере?!
– Сорок кабельтовых…
Началось. Господи, благослови…
Приказ на открытие огня «Варягом» совпал с моментом, когда командиру башни «Асамы» показалось, что он наконец-то поймал в прицел ускользающий на циркуляции «Кореец». Увы, не показалось. Поймал-таки, зараза! Один из снарядов прошел впритирку над палубой, второй же… Хорошая точность для первого залпа, есть одно попадание в борт, впрочем, в упор – дело нехитрое. С другой стороны, без электричества не так и просто, или все же резервное динамо запустили асамоиды узкоглазые, чтоб их в бога душу коромыслом!
Нет, хоть они и враги, но молодцы, воевать умеют… Носовая часть. Вроде прямо под правой восьмидюймовкой, черт… Ну что, минус пятьдесят процентов от мощности артиллерии, и прощай всякие шансы на добивание ожившей башни «Асамы» и повреждение «Чиоды»? Дьявол, кажется, потому что очень хочется, или на самом деле получилось? Отсюда не разобрать, ну, сколько восьмидюймовок ответит на «Корейце»? Обе?! СРАБОТАЛО!!! Дуракам везет!
Особенно если они сами заботятся о своем везении…
* * *
«Корейца» «пронесло»: здоровенная, но надводная пробоина, отперфорированный мелкими осколками борт, заливаемый через три более крупные осколочные пробоины форпик, два члена расчета правой носовой восьмидюймовки убиты осколками на месте, еще трое ранены, плюс куча оспин на щите орудия, пара из них сквозные – это так, мелочи жизни.
Но еще вернее можно было сказать, что «пронесло» «Асаму», причем по полной. Один из восьмидюймовых снарядов «Корейца» все же попал в носовую башню! Пробить броню, правда, ему не удалось, но и просто встряски должно было хватить хотя бы для временного вывода башни из строя. Малейший перекос на катках, самый мелкий осколок под мамеринец – и попробуй, проверни эту махину! То же самое относится и к вертикальному наведению орудий, затворам, трубопроводам и клапанам гидравлики, а про тонкую механику прицелов и дальномеров после такого сотрясения вообще лучше помолчать.
Минут так н-дцать, свободных от смертоносного восьмидюймового душа, у «Корейца» есть. Если кормовая башня не оживет, конечно…
На напряженно ожидавшем ее залпа «Корейце» не могли знать, что мина, поставленная с катера и взорвавшаяся практически под башней, намертво заклинила элеватор. Расчетная глубина взрыва была в трех-четырех метрах от поверхности воды, но, судя по всему, течение сильно оттянуло мину, и взрыв произошел почти у днища крейсера. Сейчас в стремительно затапливаемых башенных погребах, работая в полной темноте, поскольку кормовая динамо-машина тоже не пережила сотрясение от взрыва, артиллеристы броненосного крейсера пытались вручную подать на несколько палуб вверх тяжеленные пороховые заряды.
Беляев, не дождавшись залпа с «Асамы» и понадеявшись, что тому пока хватит и ретирадной шестидюймовки, решил обратить благосклонное внимание главного калибра на «Чиоду», пока артиллеристы скорострельных револьверок продолжали зачистку палубы, мостиков и марсов японского флагмана.
Подождав минуту, требуемую для перезарядки восьмидюймовок, канонерка увеличила ход и, не прекращая яростного обстрела «Асамы» мелкокалиберными пушками, решительно направилась в обход его корпуса в сторону «Чиоды». При этом ютовая шестидюймовка успела послать «горячие» сорокакилограммовые приветы в непонятно почему молчавшую кормовую башню и прямо в кучку японских артиллеристов, столпившихся у зашевелившей «хоботом» палубной шестидюймовки. Сквозь сполох разрыва брызнуло красным… И еще разок туда, где ее расчету вновь привиделось подозрительное шевеление. Оно было вызвано попыткой японцев вынести с мостика находившегося в бессознательном состоянии адмирала Уриу…
В момент, когда шпирон «Корейца» высунулся из-за кормовой оконечности «Асамы», Беляев, разворачивая свой корабль носом к новому противнику, отдал приказ рулевому: «Лево на борт до упора и машине полный назад!» На короткую секунду канонерка замерла, после чего раздался сдвоенный грохот ее восьмидюймовок…
На «Чиоде» за прошедшие с момента торпедирования «Асамы» несколько суматошных минут успели более-менее разобраться в ситуации и подготовиться к стрельбе. Но вместо того, чтобы расклепать якорную цепь, стали штатно ее выбирать. Действительно, чего дергаться-то? Корабль прикрыт от неприятеля одним из лучших броненосных крейсеров мира, мощи и защиты которого должно вполне хватить на то, чтобы раздавить и «Варяга», и «Корейца»…
Поэтому канлодка застала крейсер противника хоть и готовым к бою, с разведенными парами, но не на ходу. Еще минута ушла у удивленных дальномерщиков и артиллеристов «Чиоды» на определение расстояния до неожиданно появившегося из-за «Асамы», непонятно почему еще ею не потопленного «Корейца» и на наводку на него орудий. Добавьте к этому естественный шок от зрелища стремительно нарастающего крена своего флагмана…
В итоге первый залп по «Чиоде» (и четвертый в бою при Чемульпо) «Корейцу» удалось сделать в полигонных условиях. Было зафиксировано одно попадание. Результат – здоровенная рваная дыра в борту, с нижней кромкой на метр выше ватерлинии, при любом движении «Чиоды» грозившая затоплением угольной ямы. Не смертельно, но полного хода лучше уже не давать. Орудие, расположенное над местом попадания, выведено из строя. Второй снаряд лег недолетом…
Если цель находилась на дистанции десять-пятнадцать кабельтовых, русские комендоры довоенной выучки мазали редко. И, как правило, показывали процент попаданий выше, чем их японские коллеги. Проблема была только в том, что японцы до войны учились стрелять и на большие дистанции. Поэтому, когда время предъявило новые требования и дистанции реальных морских боев выросли до тридцати – сорока пяти кабельтовых, лучшие результаты всю войну стабильно показывали именно японцы. Но бой при Чемульпо в новой редакции проходил на дистанциях, удобных для «Корейца» и под ЕГО диктовку. Старые, недостаточно дальнобойные и недостаточно скорострельные для современного боя пушки? Да! Зато калибр почти в два, а вес снаряда в четыре раза больше, чем у «Чиоды»!
Кстати о «Чиоде»: ответный залп, одно попадание, снесена и без того обрезанная фок-мачта «Корейца», осколками на мостике убиты рулевой и марсовый, тяжело ранен сигнальщик и пара человек из расчета правой 107-миллиметровки, легко ранены практически все, находящиеся на мостике, включая командира. Руль не поврежден, машинный телеграф тоже.
С учетом предыдущих попаданий с «Асамы» «Кореец» потерял убитыми и ранеными уже более двух десятков человек. Пусть половина – легкораненые, которые были способны выполнять свои обязанности, но еще пара залпов японского крейсера, и надо будет думать о том, как топить канлодку – красиво, с тараном «Асамы», или тихонько, но стратегически более печально для неприятеля – поперек фарватера, рядом с «Сунгари».
Впрочем, пока стреляют восьмидюймовки – вперед!
Это означает: сначала полный назад, перезарядиться с оглядкой на кренящегося и медленно оседающего, но все еще опасного соседа – «Асаму», а потом уже вперед. Еще один заход, снова дуэльная ситуация! На этот раз, высунувшись, обнаруживаем, что «Чиода» уже на ходу, артиллеристы крейсера настороже и успевают выстрелить первыми, два попадания. Ответный, пятый залп «Корейца»… Результат – ноль, недолеты. Обидно. Так, опять полный назад, перезарядиться, выслушать доклад о повреждениях. Паршивый, кстати, доклад – пробоина в носу, затопления форпика и снесенная со всем расчетом левая носовая 107-миллиметровка.
В следующий заход надо не пытаться упредить залп «Чиоды», это, похоже, бесполезно и нереально. Придется его пережить, перетерпеть, а потом, нормально прицелившись, попытаться все же достать эту заразу! Восьмидюймовки канонерки без проблем пробьют слабенький пояс «Чиоды»! На такой дистанции даже поясная броня «Асамы» не гарантирует стопроцентной защиты от их старых, но весьма мощных снарядов. Так что главное теперь – попасть. Попасть любой ценой. Еще один-два восьмидюймовых удара в корпус, и при удаче ей будет уже не до преследования прорывающегося «Варяга».
А ведь «Чиода» с «Корейцем» почти ровесники, да еще и примерно из одной весовой категории. Встретились два престарелых бульдога, к тому же представляющих собой два различных направления в кораблестроении, и на старости лет вцепились друг другу в глотки…
Интересная парочка пыталась сейчас утопить друг друга на рейде Чемульпо! Они были заочно просто созданы друг для друга. «Чиода» в полтора раза крупнее, но имеет меньший вес залпа (вес минутного был уже больше, не зря же японские, вернее английские, 120-миллиметровки назывались скорострельными) при более сильной защите.
По первоначальному проекту этот крейсер и по вооружению чем-то напоминал «Корейца» – тоже две крупнокалиберные пушки и немного мелочи. Но достроили его как один из первых в мире кораблей, вооруженных только скорострельными пушками, всего десять орудий калибра 120-миллиметров, из них в бортовом залпе шесть. Их дополняли четырнадцать 47-миллиметровых противоминных мелкашек. Подобная схема прекрасно проявила себя в боях против китайского флота. Бронирование, однако, от первоначального проекта осталось, и сейчас оно являлось главным преимуществом «Чиоды».
«Кореец» тоже достраивался в момент, когда единичные редкостреляющие (произносить с эстонским акцентом) крупнокалиберные пушки стали вытесняться более мелкими скорострельными. Но в данном случае склонность русских конструкторов к консерватизму, как ни странно, сработала в нужную сторону. «Кореец» получил не кучу новомодных скорострелок, а два новых восьмидюймовых орудия вместо одного старого в 9 дюймов. Оба были способны вести огонь по носу. Их дополняли ретирадная шестидюймовка, четыре старенькие 107-миллиметровые пушки по бортам и противоминная мелочь в виде двух 47-миллиметровок и четырех 37-миллиметровых пушечек. Бортовой залп так себе, даже по сравнению с «Чиодой», но зато под носовой лучше не попадать, чем сейчас японцы активно и пытались заниматься. К тому же Россия в то время могла позволить себе строить узкоспециализированные корабли, поэтому проектировщики не стали пытаться сделать из хорошей канонерской лодки плохой крейсер…
К недостаткам «Корейца» относились практически полное отсутствие бронирования (согласитесь, что 10-миллиметровая бронепалуба – это для артиллерийского корабля несерьезно) и наличие парусного вооружения. Теперь эта парочка пыталась очно решить, чья же концепция жизнеспособнее, причем в буквальном смысле этого слова. На большой дистанции или просто при перестрелке в открытом море, наверное, стоило бы ставить на японца, но вот при столкновении в упор и наличии искусственных шхер в виде «Асамы» преимущество переходило к «Корейцу»…
Командир «Чиоды» Мураками, после того как его крейсер снялся наконец с якоря, решил, что при выведенном из строя флагмане Уриу находиться ближе всего к надвигающемуся «Варягу» и играющему в кошки-мышки «Корейцу» не слишком разумно. Действительно, его крейсер итак самый слабый по артиллерии в эскадре, к тому же две пушки правого борта уже выведены из строя первым залпом «Корейца». В сложившейся ситуации самое логичное – попытаться оттянуть противника под огонь остальных кораблей. И «Чиода», медленно ускоряясь, потянулся в сторону выхода из гавани. Однако этот маневр выводил его из «тени» «Асамы», в которой он комфортно скрывался до сего момента от артиллеристов «Варяга».
Русский же крейсер до сих пор игнорировал обстрелом все корабли противника, кроме уже обреченного японского флагмана, хотя то, что «Асама» долго не протянет, было видно невооруженным глазом. Крен продолжал нарастать, носовая башня и казематы бортовых шестидюймовок небоеспособны – стволы орудий в них уже смотрели в воду даже на предельном угле возвышения…
На «Чиоде» не могли знать, что, прекрасно помня о результатах боя в своей реальности, а «там» «Варягом» с больших дистанций было выпущено более полутысячи снарядов калибра три и шесть дюймов при отсутствии достоверно зафиксированных попаданий, Петрович в шкуре Руднева прилагал неимоверные усилия для того, чтобы снизить темп стрельбы. Это было просто необходимо для того, чтобы не поломать излишне нежные «канэшки» собственной стрельбой раньше времени, не утомить команды подносчиков и, главное, не допустить перегрева стволов, который приведет к снижению точности орудий в момент, когда она будет максимально необходима – при прорыве мимо «Нийтаки» с «Нанивой».
Ага, щассс! Гладко было на бумаге! Артиллеристы «Варяга», избыточно воодушевленные подрывом «Асамы» и дорвавшиеся до возможности пострелять вволю по практически не отвечающей мишени, были близки к технической скорострельности, которая всегда считалась недостижимой в боевых условиях! Все грозные крики Руднева с мостика и спорадические попытки старшего офицера снизить темп огня, игнорировались не только вошедшими в раж расчетами, но и мичманами – командирами плутонгов!
С палубы начинала доноситься пока еще нестройная песня «Варяга», постепенно подхватываемая остальной командой. «Запомнили, черти, зря, что ли, утром полчаса потратили на разучивание, хоть мелодию чуток и перевирают, как и слова в паре куплетов… Блин, а может, с песней до боя не стоило заморачиваться? Воодушевление – вещь хорошая, но одновременно горланить и кидать сорока-с-лишком-килограммовые чушки шестидюймовых снарядов… Ведь дыхания же не хватит! Впрочем, пока «летают мухой», мужики здоровые, жилистые. Посмотрим, что будет после первых попаданий в нас. Упс… Вот и накликал», – подумалось Рудневу (лже– не лже-, уже все равно, за прошедшие сутки он и сам перестал разбирать, где его мысли, а где те, что шли от личности его «альтер эго») при виде вставших у борта «Варяга» нескольких водяных столбов: «Нийтака» с «Нанивой» решили активно включиться в игру, открыв огонь по «Варягу», предотвращение прорыва которого и являлось главной задачей Уриу. Похоже, что «Корейца» японцы собрались оставить на десерт, ведь с его скоростью спастись бегством он никак не сможет.
А даже если бы и смог… К искреннему удивлению моряков Микадо, ни командир, ни экипаж русской канонерки и не помышляли этого делать! «Я не поверил своим глазам, когда этот маленький кораблик развернулся и бросился на японский броненосный крейсер как английский фокстерьер на кабана!» – фраза эта, сказанная после боя командиром «Паскаля» Сенесом американскому журналисту, за три дня была перепечатана десятками ведущих мировых газет и журналов…
* * *
Игры кончились. «Кореец» шел в свою последнюю атаку, да и «Варяг» наконец-то попал под обстрел оппонентов. Следующие полчаса должны показать, выйдет ли хоть что-нибудь из затеи бывшего форумчанина, или судьба «Варяга», и вправду, была исторически предопределена на 110 процентов.
Флагман Уриу, даже с выведенной из строя артиллерией главного и среднего калибров, оставался весьма беспокойным соседом. То одно, то другое противоминное орудие оживало и считало своим долгом выпустить как можно больше снарядов в «Корейца». С ними азартно перестреливались расчеты ПМК канлодки и уцелевшей бортовой 107-миллиметровки. В этой дуэли на стороне русских было одно немаловажное преимущество – по тактическим воззрениям того времени, для ПМК единственным подходящим снарядом считался бронебойный, без разрывного заряда. Так что многочисленные попадания с «Асамы» пока оставляли красивые, но достаточно безобидные пробоины в бортах «Корейца». Затопления через них удавалось не допускать с помощью заранее заготовленных из снятого рангоутного дерева пробок. Зато с канлодки в ответ прилетали нормальные 107-миллиметровые снаряды, которые даже при неточном попадании стабильно корежили орудия осколками и глушили прислугу разрывами, отбивая у японцев желание, а главное – возможность пострелять.
Но вечно это продолжаться не могло, рано или поздно трехдюймовый снаряд по теории вероятности просто обязан был залететь в машинное отделение канонерки. Здесь уже работала не баллистика, а статистика. Для того ведь и создавались эти длинноствольные скорострельные орудия! При попадании в миноносец снаряд должен был пройти сквозь метр угля и пробить паровой котел или повредить машину. А по степени защиты силовой установки «Кореец» принципиально от миноносцев, увы, ничем не отличался. И, наконец, какому-то отчаянному японскому комендору на «Асаме», упорно не желающему признавать факт неизбежного утопления своего крейсера, подфартило. Выпущенный им трехдюймовый снаряд пробил борт «Корейца» и навылет прошил один из котлов.
Носовая кочегарка наполнилась паром, скорость должна была в ближайшем будущем упасть минимум вдвое. По орудию, так некстати проявившему снайперские качества, отстрелялись из двух револьверных пушек Гочкиса, но даже если узкоглазого продолжателя традиций Робина Гуда и достали, он мог представляться богине Аматерасу с чувством выполненного долга.
У Беляева оставался последний шанс поквитаться с «Чиодой». Глядя на клубы пара, поднимавшиеся из светового люка машинного отделения, он прекрасно это понимал. Сокращенная смена кочегаров не сможет долго поддерживать достаточно паров для хорошего хода, а с учетом того, что половину из них неизбежно обварило…
Превозмогая боль в правом плече (из которого потом на «Паскале» извлекут пять мелких осколков), он решительно повернул штурвал влево и толкнул рукоятку машинного телеграфа на «Самый полный вперед». Понимая, что сейчас каждый кабельтов на счету, Беляев намеревался в этот раз пройти практически впритирку к «Асаме».
– Комендоры! Братцы! Это наш последний шанс показать японцам, на что способен наш старик «Кореец». Мы теряем пары, угольная яма левого борта и форпик берут воду. Но пока мы еще можем стрелять и попадать, мы должны сражаться! Не промахнитесь. Не посрамите! Не надо стараться выстрелить раньше «Чиоды», надо выстрелить точнее!
Против ожидания командира левая погонная восьмидюймовка разрядилась в корму отходящего японца сразу после того, как тот оказался в ее секторе действия.
«Вот, зараза, – подумалось Беляеву, – ну как можно было еще доходчивей объяснить, что надо попасть обязательно, а? Видать, сдали нервы у наводчика».
Однако комендор-сверхсрочник, кондуктор Платон Диких, не первый год наводивший левое носовое орудие и уже поучаствовавший в боевых действиях в 1900 году под Таку, прекрасно знал, что делает. В момент поворота силуэт «Чиоды» идеально лег в прицел, ну грех было упускать такую возможность! Это был один их тех редких случаев, когда сознательное нарушение прямого приказа командира шло на пользу делу, что и подтвердил через две секунды взрыв на корме вражеского крейсера.
Увы, за секунду до попадания японцы успели ответить залпом кормовой и трех бортовых 120-миллиметровок правого борта. Три попадания, пробоина в носу над самой ватерлинией, снесена дымовая труба, и самое главное – прямым попаданием выведена из строя та самая, так удачно выстрелившая напоследок левая восьмидюймовка. Из ее расчета выжила половина, невредимым не остался никто. Среди переживших бой был и получивший впоследствии за удачный выстрел Знак отличия Военного ордена третьей степени Платон Диких.
Лево на борт, пауза, последний выстрел из погонной пушки, и… Пожалуйте, к расчету! Садящийся носом, теряющий пар «Кореец» больше не боец. Не важно, что первым восьмидюймовым снарядом, попавшим в ничем не прикрытую корму «Чиоды», поврежден привод руля, и крейсер врага неудержимо покатился в сторону берега, не важно, что вторым снарядом никуда не попали совсем, все это уже не важно… «Корейцу» осталось только красиво умереть. Беляев крутанул штурвал, и канонерка накренилась в повороте, закладывая плавную дугу, конец которой упирался в середину многострадального, уже пробитого двумя минными взрывами, борта «Асамы».
– Все на корму! Иду таранить! В машине! Иван Леонович, дай напоследок самый полный, не жалей пара, и поднимайтесь все оттуда. Сейчас тряхнет так, что котлы с фундаментов полетят. Свистать всех наверх! Пояса подвязать. Заделку пробоин прекратить. Приготовиться к удару, держитесь, черти, за что можете, да смотрите мне – винтовки полной обоймой зарядить! А то япошки постреляют нас под бортом. После удара – шлюпки на воду, что уцелели. Первыми – раненых и к ним стрелков, чтоб нас прикрыть. И гребите к берегу, косоглазым скоро не до нас будет. Надеюсь…
Бутлеров! Александр Михайлович, дорогой, белую ракету Берлингу! И Всеволод Федорович пусть знает – мы свое отыграли. Как только команда сядет в шлюпки, зажигайте огнепроводный шнур. Не забыли, где конец, я надеюсь? И прыгайте после в катер, он должен подойти прямо к борту. Ну, всем удачи! С Богом!
До своих паспортных тринадцати узлов изувеченному, теряющему пар и садящемуся носом «Корейцу» было уже не разогнаться, да и дистанция для этого была явно маловата. Дай бог, чтоб набрали узлов восемь. Но почти полторы тысячи тонн, с восьмиузловой скоростью врезающиеся в борт, пусть даже и бронированный – это страшно. Ничему их не остановить, особенно если эти полторы тысячи тонн имеют отрыжку прошлой эпохи – литой таранный форштевень. И уж тем более не мог «Корейца» остановить последний залп «Чиоды». «Что для тигра лишняя полоска…» – вспомнилась Беляеву при очередном разрыве фугаса на корме услышанная в детстве индийская поговорка.
С жутким хрустом и скрежетом проламываемой и раздираемой стали шпирон «Корейца» вошел в борт «Асамы» почти на полтора метра. Как ни странно, удар даже немного спрямил тонущий корабль, уменьшив крен. Но ненадолго: как только будет подожжен запал, через пять минут «Кореец» сослужит последнюю службу Русскому флоту за свои честные шестнадцать лет, приведя вражеский броненосный крейсер в практически неремонтопригодное состояние по меркам спецов в области кораблестроения и судоремонта любой страны. Хотя кто знает, японцы люди упорные. Если уж они смогли отремонтировать «Микасу» после взрыва погребов главного калибра…
У команды «Корейца» оставалось примерно пять минут на эвакуацию. Ожидаемая Беляевым попытка японцев организоваться для абордажа наткнулась на пачечную пальбу мосинок, которой командовал лейтенант Бойсман. Но больше всего самураям досталось от вошедших в раж комендоров канонерки, продолжавших стрелять по врагу в упор из револьверных 37-миллиметровок. Офицерам приходилось силой отрывать их от орудий и гнать в шлюпки.
Катер под командованием Берлинга, доставивший мину к борту «Асамы» в начале боя, подошел к корме «Корейца» и стал быстро принимать раненых. Когда он отвалил, с японского крейсера на время прекратился даже спорадический винтовочный огонь: с неповрежденного борта пытались спустить шлюпки. Похоже, что до кого-то из уцелевших офицеров наконец дошло, что корабль обречен и пора позаботиться хотя бы о спасении обученной команды. Поднять «Асаму» на этом мелководье есть все шансы максимум за полгода, а вот подготовка новых моряков займет побольше.
Но даже в этой трагической ситуации упускать последний шанс хоть как-то поквитаться с моряками «Корейца» японцы не собирались. С «Асамы» вновь засвистели пули арисак. Ружейная перестрелка разгоралась вновь. Неожиданно к Беляеву, укрывшемуся от пуль за рубкой и наблюдавшему оттуда за окончательной эвакуацией с корабля, подлетел матросик из расчета кормовой шестидюймовки.
– Ваше благородие, люк в машинное от удара заклинило! Духи наши вылезти не могут! Что делать?
Черт подери, это же больше двадцати человек, с ними же не взорвешься! А как оттуда еще можно вылезти, через кочегарки? Носовая заполнена паром, а кормовая?
– А что с кормовой кочегаркой? – уже на бегу в сторону кормы спросил Беляев.
– Паропроводы полопались, наверное, котел от удара сошел с фундамента. Там сейчас баня, все мехи в машинном…
Когда, не обращая внимания на посвистывающие вокруг пули, Беляев добежал до места событий, он увидел, что столпившиеся вокруг люка палубные матросы вместе с несколькими комендорами, сбросив устроенную вокруг люка блиндировку из колосников и стального троса, безуспешно пытаются ломами поддеть его заклинившую крышку. Тучи пара, вырывающегося из дефлекторов и пробоин в палубе котельных, пока не позволяли японцам вести по ним прицельную стрельбу, вот только это было слабым утешением: десятимиллиметровая броневая сталь не желала поддаваться совокупным усилиям дюжины человек…
И тут, откуда-то снизу, раздались гулкие удары металла о металл. Причем каждый сопровождался каким-то диким, звериным ревом. После пятого удара петли крышки вырвало «с мясом». Люк распахнулся, и из него начали по одному буквально вылетать подброшенные неведомой силой механики и кочегары! Их успевали подхватывать на руки, а наиболее пострадавших сразу относили к шлюпкам и катеру. Последним на палубу неторопливо выбрался Франк, ВЫКИНУВШИЙ перед этим наверх не способных ходить членов машинной команды, коих набралось восемь человек.
В левой руке богатырь держал пудовую кувалду. Ту самую, которой вынес с пяти ударов бронированную крышку люка. Железяку эту он категорически отказался бросить, пообещав, что повесит дома над камином, рядом с семейной коллекцией холодного оружия. Ибо «сия болванка нынче спасла жизнь мне и еще паре дюжин народу, так что теперь и я ее, родимую, обязан от утопления уберечь».
Едва отдышавшись от нечеловеческой нагрузки, Франк вновь обрел свою обычную балагуристость и веселый нрав. Но спасенные кочегары потом рассказывали, что этот звероподобный рев напугал их даже больше, чем перспектива пойти на дно замурованными в машинном отделении или взорваться вместе с кораблем… Загадочная русская душа в исполнении потомка французских эмигрантов…
Через четыре минуты (как шутят минеры: «пятиминутные пороховые замедлители обеспечивают задержку взрыва ровно на три минуты») погреба «Корейца» взлетели на воздух, полностью уничтожив канонерскую лодку и обеспечив «Асаме» дополнительные полгода ремонта в сухом доке. Если, конечно, то, что еще час назад было грозным броненосным крейсером, удастся до него дотащить. Взрывной волной была уничтожена одна из шлюпок с остатками команды «Корейца», троих уцелевших успели подобрать на катер. Увы, но среди спасенных с нее не оказалось отважного мичмана Бутлерова, как выяснилось, в момент эвакуации вторично раненого. На этот раз пулей. В спину…
Перекличка, проведенная позже на берегу боцманом Сафроновым, показала, что из ста двадцати членов экипажа, вышедших сегодня на неравный бой, выжило восемьдесят два. Из них осколочные и огнестрельные ранения, переломы и ожоги различной тяжести получили более сорока. Позднее удалось найти для погребения в братской могиле на берегу двадцать пять тел, над остальными навсегда сомкнулись волны Желтого моря…
Японский флагман лег на борт через десять минут после взрыва «Корейца», и от полного опрокидывания его спасла только незначительная глубина. Две высокие трубы «Асамы» оказались в почти горизонтальном положении, и вскоре сначала одна, потом и другая, надломившись, исчезли в волнах. Открытые паропроводы и надёжно сработавшие предохранительные клапана уберегли от худшего опрокинутые на бок и сдёрнутые с фундаментов тяжёлые цилиндрические котлы, – они не взорвались.
Но на этом неприятности крейсера не закончились. Если на повреждённом борту топки довольно быстро были залиты водой, заполнившей кочегарки через поврежденные переборки и отвалившиеся трубы, то котлы уцелевшего борта ждала другая судьба. При опрокидывании на их трубные доски забросило уголь, всего-то ничего – по нескольку килограммов. Но и этого хватило для полного их пережога…
Итак, две фигуры с доски были сняты. Теперь рвавшемуся в открытое море одинокому «Варягу» противостояли четыре неповрежденных крейсера: «Нийтака», «Нанива», «Такачихо», «Акаси» и пытавшийся отползти с поля боя пятый с заклиненным рулем и затопленным румпельным отделением, но с почти целой артиллерией – «Чиода». Да еще где-то там, впереди за островками, прятались с полдюжины миноносцев.
А над холодными, пенистыми волнами летело раскатистое «Ура!»… Варяжцы прощались с «Корейцем» и его героическими моряками. И нельзя ведь застопорить машины, спустить шлюпки, взять на борт, спасти… Закон морского боя неумолим: остановишься – погибнешь! Удастся ли им еще свидеться? Где? Когда?..
* * *
На мостике русского крейсера, после взрывов первых пристрелочных снарядов с «Нийтаки» и «Нанивы», Руднев, к изумлению команды и офицеров, отдал приказ «Дробь!». Огонь был прекращен не сразу, но вскоре вбитая в комендоров дисциплина взяла свое.
– Чудо-богатыри, комендоры! Подносчики, братцы! Никогда в жизни я не видел такой быстрой стрельбы! Всем после боя столько чарок, сколько влезет! Но лучше, чтоб больше пяти не влезало!
Ответом стал дружный неуставной хохот и оптимистичное: «Рады стараться, вашвысбродь», нестройно рявкнутое хором из десятков глоток.
– Теперь, наводчики! Сукины дети, банник вам в шестидюймовые задницы! И провернуть два раза!!! Вы расстреляли почти сотню снарядов по неподвижному, огромному крейсеру, и что? Я заметил одно, максимум два попадания. Если вы так и дальше будете рыб пугать, то нас япошки засмеют, а потом потопят, ей-богу потопят!
Господа артиллерийские офицеры, вспомните наконец, чему вас учили! Определите расстояние пристрелкой, а потом уже открывайте массированный огонь на поражение, и при отсутствии накрытий немедленно его прекращайте и пристреливайтесь заново! Погреба у нас не бездонные. Цель – «Нанива», стрелять по «Чиоде» разрешаю только тем орудиям, для которых «Нанива» и «Нийтака» будут вне секторов обстрела! «Асаму» можно оставить в покое. Снаряды после пристрелки использовать те, что привезли с «Корейца». Ну, с Богом, ребята, огонь, и запевай!
– Наверх вы, товарищи…
Неожиданный выстрел из 47-миллиметровой пушки, установленной на грот-марсе, прозвучавший после рева шестидюймовок как-то неубедительно, прервал командира. Однако песня уже продолжала жить своей жизнью.
Какого хрена, что за детский сад! Сказал же: «Не посылать людей к мелкашкам, пока не будет атаки миноносцев», чья это кретинская самодеятельность, лейтенанта Зарубаева? Нет, стоит, удивленно задрав голову к небесам, вернее, к марсу…
А, так там же наша сладкая парочка, Авраменко со Зреловым, соловьи наши курские… Что, неужто Степанов таки решил от своих «любимчиков» избавиться столь экзотическим образом? Нет, вон он на палубе, грозит небу, вернее, опять же грот-марсу кулаком, и лицо у него недоброе такое…
Я бы испугался на их месте… Так они что, САМИ туда полезли, без приказа?! Ну, зайцы, ну, погодите! Воистину, опаснее дурака только дурак с инициативой.
– Сергей Валериянович, отправьте кого-нибудь на марс, спустите этих клоунов. И живо ко мне их сюда на мостик!
Только разбираться с шибко самостоятельными матросиками будем чуть позже. Что у нас происходит? «Кореец» таранил «Асаму»… Спасибо вам всем, мужики… «Чиода» ковыляет в сторону берега. Причем, судя по тому, как при этом виляет, пытается управляться машинами… Ну, точно, присела кормой, зараза такая!
Да, Беляев и его ребята сегодня в ударе, не ожидал я, что у них получится хотя бы половина того, что натворили. Вот что значат профессионально подготовленная команда и внезапное нападение. Честь и хвала вам! Слава на веки вечные, потомству в пример! Ну, дай-то бог еще и удачи остаться в живых! Зацелую всех. Насмерть!
Итак, четверо на одного. По сравнению с раскладом получасовой давности, двое… Нет, скорее, полтора против шести, мы хорошо продвинулись!
* * *
У Карпышева-Руднева действительно был повод для оптимизма. Учитывая, что самый опасный противник, «Асама», оказался вне игры, у «Варяга» появился реальный шанс прорваться. Впрочем, и утонуть тоже пока перспектива весьма реальная. Но главное, что умный и верный, как показала наша история, план адмирала Уриу начал теперь работать против самих японцев.
Изначально плавучая крепость по имени «Асама» должна была своей бронированной грудью встретить неповрежденный «Варяг», пытающийся прорваться мимо нее на полной скорости, и нанести ему максимальные повреждения, пока он будет ее обгонять. Сама она не могла существенно пострадать от его огня благодаря своей толстой броне. За ней японский адмирал поставил «Чиоду», отчасти из-за наличия броневого пояса, отчасти из-за того, что пятидюймовые скорострелки этого крейсера для незащищенных даже щитами «варяжских» шестидюймовок и их артиллеристов были очень серьезной опасностью.
Если же «Варяг» сможет прорваться мимо «Асамы» с «Чиодой» и все еще сохранит скорость, большую, чем у тяжелого броненосного крейсера, то им предстояло заняться «Наниве» с «Нийтакой». Артиллерия «Варяга» должна быть к тому моменту уже повыбита, и риск для этих слабобронированных крейсеров был минимальный. Третья, резервная, станция на пути «Варяга», если бы он каким-то чудом продрался мимо второй пары – однотипный с «Нанивой» «Такачихо» и «Акаси». По вооружению они – почти дубль второй пары, но более тихоходные, хотя для инвалида и этого должно хватить. И на десерт, если что, миноносцы…
Профессионально и надежно. Проблема только в том, что когда из этого плана исчезает «Асама», то эффект напоминает дом, у которого вдруг одномоментно испарился фундамент. Равномерно размазанная расстановка японских крейсеров немедленно оборачивалась против них, так как «Варяг» был индивидуально сильнее любого из оставшихся противников. Логичная, проверенная практикой концепция построения японского флота, во многом превосходившая в своей разумности постоянные русские метания, начинала играть против японских моряков!
Дело в том, что при создании крейсерских сил японские адмиралы сознательно не пошли по пути русских коллег, отдавших предпочтение большим, быстроходным, универсальным бронепалубным крейсерам, вооруженным мощной батареей среднекалиберных скорострелок. Они имели большую автономность и одинаково подходили как для разведки при эскадре броненосцев и дальнего крейсерства, так и для боя со своими коллегами-одноклассниками. Одним из них был «Варяг».
Но, при всех своих достоинствах, противостоять на равных броненосным крейсерам типа британских «Бервика», «Кресси», японского «Асамы» или итальянского «Гарибальди» большие русские бронепалубники не могли. А стоили при этом весьма недешево. Из-за их дороговизны русскому флоту пришлось отказаться от серийной постройки броненосных крейсеров нового поколения. Причем не только от громадных океанских рейдеров, каковыми были «Рюрик», «Громобой» и «Пересвет», но и от кораблей с относительно небольшим водоизмещением и умеренной автономностью, способных действовать в качестве быстроходного крыла линейной эскадры. Такие броненосные крейсера обошлись бы казне почти вдвое дешевле броненосцев, являвшихся становым хребтом этой самой эскадры, но увы… В итоге, в нашем флоте оказался только один такой корабль – «Баян».
В отличие от своих российских визави, японские бронепалубные крейсеры были типичными, ничем не выдающимися середнячками в своем классе. Причем середнячками из низшей половины шкалы. Ни по вооружению, ни по мореходности, ни по скорости они и близко не стояли с «Варягом», «Аскольдом» или «Богатырем». Зато и цена их была невелика, а на сэкономленные таким образом деньги в Англии, Франции и Германии были заказаны шесть лучших броненосных крейсеров эпохи: «Асама», «Токива», «Ивате», «Идзумо», «Адзума» и «Якумо». Их можно было бы смело назвать «эскадренными броненосными крейсерами», поскольку основой их концепции была именно роль быстроходного авангарда линейных сил. Перед самой войной японцы перекупили у Аргентины два близких по концепту корабля типа «Гарибальди», построенных в Италии.
Безусловно, эти корабли представляли собой грозную силу, в нашей истории на деле доказавшую превосходство японской концепции построения ВМФ над российской. В годы русско-японской войны они участвовали во всех ключевых морских боях, при этом ни один корабль этого класса не был потерян. И именно отсутствие у русского флота быстроходного крыла линейных сил наряду с известной «снарядной проблемой» признаются специалистами в качестве главных причин наших поражений…
Но здесь и сейчас под восторженное «ура», гремевшее с палуб, мостиков и марсов проходившего мимо «Варяга», на глазах Петровича происходило нечто невероятное! Родоначальник всей этой грозной «династии» эскадренных броненосных крейсеров, специально посланный адмиралом Того для нейтрализации русского «шеститысячника», беспомощно заваливался на борт у острова Идольми…
* * *
При имеющемся раскладе, наиболее реальный шанс нанести «Варягу» достаточно серьезные повреждения, чтобы притормозить его бег, имела именно пара «Нанива» – «Нийтака». Несмотря на похожие имена, «Нанива» и «Нийтака» были кораблями не только разных типов, но и разных поколений. «Нанива», ровесник «Корейца», отрядным флагманом Уриу являлся, скорее всего, за былые заслуги в боях против китайцев. Корабль перед самой войной с Россией прошел капремонт, был перевооружен новой артиллерией и укомплектован опытной командой, составленной по большей части из вновь призванных на флот резервистов, недавно отслуживших срочную службу.
«Нийтака» же был его полной противоположностью. Новейший крейсер, только месяц назад вошедший в строй. Единственный из еще остававшихся «в деле» японских крейсеров, который мог составить хоть какую-то конкуренцию «Варягу» в плане скорости. Двадцать узлов против двадцати трех. Однако для «Нийтаки» это был не просто первый боевой поход, это был один из первых выходов в море. Неудивительно, что в «нашей» истории его артиллеристы стреляли в стиле своих коллег с «Варяга», лишенных нормальной практики вооруженным резервом – очень часто, но крайне неточно.
Еще одним фактором, также работавшим сейчас против японцев, была их вполне разумная практика собирать лучшие кадры моряков со всего флота на кораблях двух первых броненосных отрядов – броненосцах Того и броненосных крейсерах Камимуры. В случае необходимости усиления отряда легких крейсеров им просто временно придавали одного-двух броненосных коллег. Но сейчас этот самый, приданный броненосный крейсер с элитной командой и лучшими канонирами, на который, собственно, и была возложена миссия по уничтожению «Варяга» и «Корейца», только что был «снят с игровой доски». Теперь русская идея единичного сильного и быстрого бронепалубника получила шанс доказать, что и она не была целиком высосана из пальца.
Артиллеристы «Нанивы» и «Нийтаки» никак не могли пристреляться, впрочем, и об их коллегах с «Варяга» можно было сказать то же самое, но теперь в их стрельбе начала проявляться хоть какая-то система. Зарубаев пытался нащупать правильные установки прицела залпами двух-трех орудий, дожидаясь падения снарядов предыдущего залпа и внося поправки. На стороне японцев была лучшая подготовка артиллеристов на «Наниве» и большее количество орудий в залпе. В минусе – два корабля хорошо стреляют по одной цели вместе, если они умеют это делать. С подобной практикой у артиллеристов «Нийтаки» было совсем плохо, и они своим беспорядочным огнем стабильно сбивали пристрелку «Наниве».
Крейсера третьей японской линии, «Акаси» и «Такачихо», выбрав якоря, тоже направились к выходу из бухты на минимальных оборотах, давая возможность пристроиться второй паре и образовать единый строй. Для их орудий «Варяг» пока был далековато, что, впрочем, не мешало их артиллеристам по нему азартно стрелять. Иметь дело с «Варягом» по очереди после того, как устаревший «Кореец» каким-то образом ОДИН выбил из строя «Асаму» и «Чиоду», не очень-то хотелось.
Четыре вражеских крейсера деловито выстраивались в кильватерную колонну, мимо которой предстояло проходить «Варягу» с преимуществом в ходе, максимум, в пять узлов в начале «забега». Не меньше часа под огнем всей этой расстрельной команды на дистанции от тридцати до двадцати кабельтовых. Хреново…
Оправившись от неожиданности, японцы, действуя по первоначальному плану, шли параллельным с «Варягом» курсом, готовясь устроить ему теплую встречу и не менее теплые проводы. За крейсерами маячили низкие тени четырех миноносцев. Воздух гудел и стонал от буравивших его снарядов, бой неумолимо приближался к своей кульминации.
Постепенно усилия русских комендоров начали давать результат. Один из снарядов трехорудийного залпа лег таким близким недолетом у борта «Нанивы», что его можно было считать накрытием, остальные перелетами. Впрочем, хоть с мостика «Варяга» этого и не было видно, свое дело он все же сделал, пройдя под водой и врезавшись в борт «Нанивы». На полноценное пробитие кинетической энергии уже не хватило, трубка по «доброй» традиции русского флота не сработала на слабый удар, но для бортовой обшивки и этого было достаточно. Два листа немного разошлись, несколько заклепок вылетели, и в угольную яму правого борта стала поступать вода.
Усиленный рупором, над «Варягом» пронесся ор старарта, который, несмотря на стрельбу и пение, было слышно и на баке, и на корме. Зарубаев на всякий случай дублировал голосом данные об установках для стрельбы, передаваемые по системе центрального наведения на орудия – еще одно ноу-хау, которого не было на японских кораблях; при умелом использовании система центральной наводки, даже такая примитивная, как установленная на «Варяге», бесценная вещь.
– Целик пятнадцать, возвышение восемь, все шестидюймовые орудия правого борта и носового плутонга – беглый огонь!
Как будто подслушав его, на слове «огонь» первый вражеский снаряд попал в «Варяг». Облако разрыва закрыло мачту прямо над грот-марсом. Стальной дождь фирменных японских осколков, мелких и раскаленных добела, пронесся над всей кормовой частью «Варяга», вонзаясь в палубный настил, подобно стальному граду. Правда, основная часть облака осколков ушла вверх, в сторону носа или была отражена грот-марсом, благодаря чему никого не убило, но пяток раненых «Варяг» уже имел.
«Ну что же, посмотрим, как поведет себя команда под огнем», – пронеслось в голове непроизвольно присевшего, но сразу заставившего себя встать во весь рост Руднева. Приумолкнувшая было в момент взрыва песня неожиданно громыхнула с новой силой и яростью, причем большинство певших произвольно перескочили на куплет с «желтолицыми чертями». Самое странное, что вместе с нижними чинами после попадания начали подтягивать и мичмана, командиры плутонгов. Пожалуй, впервые за последние несколько десятилетий на корабле Российского императорского флота было полное единство и синхронность мыслей и чаяний команды и офицеров.
«Даже как-то не честно, меня прибьют, обратно в свое тело выкинет… Должно, по логике, а их? Вообще классно, такая деталировка событий, сам уже верю, что это все всерьез, но как… Блин, а ведь тех двоих курян на марсе, наверное, в клочья разорвало!»
Нет! Легки на помине, как черти по вызову, явились Авраменко со Зреловым. Вид слегка ошалевший, потрепанные взрывной волной и слегка оглохшие, но бодренькие. От осколков их, видимо, спасло то, что скоб-трап, по которому они и посланный за ними марсовый спускались, был на противоположной от взрыва стороне мачты. Ну и что с ними делать, расцеловать за то, что живы, или прибить на месте за своеволие? В который раз побуждения Руднева-1 и Руднева-2 разбежались в разные стороны.
– Явились, черти полосатые! Для вас что, прямой приказ командира в бою – это не повод подчиняться?
– Ваше высокоблагородие, обидно сидеть под палубой-то и не пострелять по япошкам!
– Так! И много настреляли, по кому, кстати?
– Пятнадцать снарядов, по «Асаме»!
– А куда попали? Что молчим? Хоть акулу какую зацепили, нет? Ну какой придурок будет из 47-миллиметровок лупить с тридцати кабельтовых? Барахло вы, ребята, а не артиллеристы! Ну, а попали бы, что «Асаме» ваши снарядики, слону дробина? Ладно, видите, на носу пару канониров с кровью на тельниках, осколками зацепило? Бегом туда, подмените их и отправьте на перевязку. Вот это – настоящая работа, а не развлечение. А погибни вы на марсе, польза бы от этого была, а? Да, если кто из ваших еще на орудиях, по дороге заберите их и отправьте вниз. Пострелять еще успеете, сегодня только первый день войны, а не последний. Бегом!
Приняв попадание в варяжскую стеньгу за накрытие, и простимулированные им, артиллеристы «Нанивы» тоже перешли на беглый огонь. Это было очень хорошо, потому что прицел был взят неправильно, и следующие четыре минуты выпущенные ими снаряды стабильно ложились перелетами. В отличие от снарядов с «Варяга», которые пусть и с очень большим рассеиванием, но все же вздымали десятиметровые всплески то справа, то слева, то с недолетом, то с перелетом, но, главное, – ВОКРУГ «Нанивы». Правда, попаданий пока не было, но нервы японцам это уже трепало. Теперь дело за теорией вероятности и везучестью. Ну и неплохо бы уменьшать прицел вовремя, дистанция-то сокращается! Кстати о дистанции.
– Минеры! Как будем проходить мимо «Асамы», разрядите в японцев оба минных аппарата правого борта!
Возникший словно из ниоткуда старший офицер, как всегда, имел свое мнение:
– Всеволод Федорович, может, побережем мины для целых? «Асама»-то и так через минуту-другую бортом на дно ляжет, нам это сокровище больше не помеха, гора металлолома, зачем тратить мины-то?
– Нам да, не помеха. Но Чемульпо останется самураям, и они вполне могут «Асаму» поднять. Мелко тут. Да, в борту у «покойника» три дырки, причем одна очень большая, но наложат временные заплаты, доведут до ближайшего сухого дока, там он годик постоит и опять нам гадить будет. Опять же, надо скрыть следы того сюрприза, что мы им на катере привезли. А так хрен после наших мин они докажут, когда была получена и откуда взялась та или иная пробоина. Короче, не спорьте, лучше идите в кают-компанию и проследите, чтобы стреляли поточнее. Сами ведь знаете – лейтенант Берлинг, старший минный офицер наш, остался на катере с «Корейцем», а как там Эйлер разберется с аппаратами? Опыта-то нет… Проследите, пожалуйста.
«Заодно и мне мозги полоскать минут пять не будешь», – про себя добавил Руднев.
Назад: Глава 5 Разворошенный муравейник
Дальше: Глава 7 На пробой!