История шестая
«Птенчик» пытается участвовать в деле
Публика тонкая и с хорошим вкусом утверждала, что журнал «Хорошее настроение» — самый блестящий, самый умный и самый литературный из всех журналов стоимостью в один пенни, какие только есть в Лондоне. Это необычайно радовало Питера Хоупа, редактора и одного из владельцев журнала Уильям Клодд, директор-распорядитель и совладелец журнала, пребывал по этому поводу в меньшем восторге.
— Нам следует поостеречься, — заметил Уильям Клодд. — нельзя, чтобы журнал получился чересчур умным. Золотая середина — вот идеал, к которому нужно стремиться.
Публика тонкая и с хорошим вкусом утверждала, что журналу «Хорошее настроение» более, чем всем остальным еженедельникам стоимостью в один пенни вместе взятым, требуется поддержка. Публика тонкая и с хорошим вкусом, во всяком случае некоторые ее представители, зашла настолько далеко, что стала этот журнал покупать. Питеру Хоупу в будущем грезилась слава и благосостояние.
Глядя по сторонам, Уильям Клодд заметил:
— Не кажется ли вам, шеф, что журнал у нас получается некоторым образом слишком элитарным?
— Почему вы так считаете? — спросил Питер Хоуп.
— Во-первых, исходя из тиража, — пояснил Клодд. — Притом, доходы за последний месяц…
— Если вы не возражаете, мне бы не хотелось слышать о доходах. Как-то не слишком приятно, когда при мне говорят о цифрах.
— Не могу сказать, что эти цифры и мне доставляют радость, — заметил Клодд.
— Все еще придет, — сказал Питер Хоуп. — Все придет со временем. Надо поднять публику до нашего уровня, в смысле образованности.
— Моя практика подсказывает, — сказал Уильям Клодд, — что как раз за образование публика склонна платить меньше всего.
— И что же нам делать? — спросил Питер Хоуп.
— Вам надо нанять секретаря, — ответил Уильям Клодд.
— Как может секретарь повлиять на увеличение тиража? — воскликнул Питер Хоуп. — К тому же мы условились, что в течение первого года будем обходиться без секретаря. К чему лишние расходы?
— Я не имею в виду секретаря в обычном смысле слова, — пояснил Клодд. — Я имею в виду парня, с которым, скажем, мне пришлось ехать в поезде до Стратфорда.
— И что же в нем такого замечательного?
— Ничего особенного. Он читал свежий номер «Дешевого романиста». У этого журнала больше двухсот тысяч читателей. И тот парень один из них. Он сам это сказал. Покончив с чтением этого журнала, он вынул из кармана номер «Самого дешевого шутника», а его тираж, как говорят, порядка семидесяти тысяч. Парень похохатывал над этим журнальчиком, пока мы не доехали до Боу.
— Но ведь…
— Погодите! Я сейчас все объясню. Этот парень — отражение читательской публики. Я побеседовал с ним. Больше всего он любит читать те издания, у которых самые крупные тиражи. Он их угадывает безошибочно. Остальные, по крайней мере из тех, что ему попадались, он считает не иначе как «дрянью». Ему нравится то, что нравится подавляющему большинству публики, покупающей журналы. Угодить его вкусам — я записал его имя и адрес, и он с удовольствием будет работать на нас за восемь шиллингов в неделю, — угодить его вкусам, значит, угодить вкусам покупающей журналы публики. Не вкусам тех, кто проглядывает журнальчик, лежащий на столике в курительном зале, бросая о прочитанном «чертовски здорово», но вкусам тех, кто выкладывает последний пенни. Вот какой нам нужен работник.
Редактор-профессионал, обладатель идеалов, Питер Хоуп был шокирован, возмущен. Деловой человек, лишенный идеалов, Уильям Клода, — оперировал цифрами.
— Следует подумать насчет рекламодателя, — настаивал Клодд. — Я не Джордж Вашингтон, но какой смысл обманывать себя, понимая при этом сам, что обманываешь? Если бы продавалось двадцать тысяч экземпляров, можно позволить себе сделать вид, что расходится не двадцать, а сорок. Но когда на самом деле мы продаем меньше восьми тысяч — ведь это в каждого здравомыслящего человека должно вселять беспокойство!
— Ради Бога, пичкайте их еженедельно десятками столбцов отборного литературного творчества, — вкрадчиво продолжал Клодд, — но в качестве упаковки предложите двадцать пять колонок сладкой патоки. Только тогда публика это примет, а вы сделаете добро: просветите ее так, что она этого не заметит! Если же ничем ваши мысли не подсластить — она попросту рта не раскроет, только и всего!
Клодд был человеком, который умел добиваться поставленной цели. Наступило время, и Флипп (то есть Филип) Туител прибыл на Крейн-Корт, 23, исключительно ради того, чтобы сделаться секретарем редакции «Хорошего настроения». В действительности же, и сам того не зная, он стал литературным дегустатором. Рассказы, которые Флипп читал с увлечением, немедленно издавались. Питер вздыхал, но довольствовался лишь правкой наиболее вопиющих грамматических погрешностей; эксперимент следовало проводить по всем правилам. Шутки, над которыми смеялся Флипп, шли в номер. Питер пытался утешить себя, выделяя все больше средств в фонд поддержки нуждающихся наборщиков, но это удавалось ему лишь отчасти. Стихи, выжимавшие слезу у юного Флиппа, помещались на первую полосу. Публика тонкая и с хорошим вкусом заявила, что «Хорошее настроение» стало ее разочаровывать. Тираж журнала медленно, но неуклонно возрастал.
— Вот! — радостно восклицал Клодд. — Что я вам говорил!
— Подумать страшно… — начал Питер.
— Это точно, — весело перебил его Клодд. — Мораль: думать надо меньше!
— Вот что я вам скажу, — продолжал Клодд. — Мы сколотим целое состояние на этом журнале. После чего можно будет себе позволить и потерять немного денег, тогда-то мы и запустим журнальчик, который будет отвечать запросам только высокообразованной публики. А между тем…
Тут внимание Клодда привлекла низенькая черная бутылочка с этикеткой, стоявшая на письменном столе.
— Когда это принесли? — спросил он.
— Примерно с час тому назад, — сказал Питер.
— И с ней какой-то заказ?
— Наверное…
Питер порылся и нашел письмо, адресованное «Уильяму Клодду, эсквайру, ответственному за рекламу журнала «Хорошее настроение». Разорвав конверт, Клодд принялся с жадностью читать его содержимое.
— Вы ведь пока не закончили работу?
— Нет, у нас работа до восьми.
— Чудесно! Мне надо, чтобы вы написали одну заметочку. Прямо сейчас, а то забудете. Для колонки «Орехи и вина».
Питер сел за стол и начертал заголовок на чистом листе бумаги: Для кол. «Ор. и в.»
— А что это? — полюбопытствовал Питер. — Какой-то напиток?
— Вроде портвейна, — пояснил Клодд. — только не так ударяет в голову.
— Вы считаете это достоинством? — спросил Питер.
— Разумеется. Можно больше выпить.
Питер писал:
«Обладает всеми свойствами старого виноградного портвейна, однако не вызывает пагубных последствий…»
— Я ведь не попробовал, Клодд, — намекнул Питер.
— Неважно, я попробовал.
— Ну и как, хорош?
— Изумительно! Пишите: «Изысканный, придающий бодрость». Теперь так и будут повторять.
Питер написал: «Мне он представляется изысканным и…» Тут он отложил перо.
— И все же, Клодд, мне кажется, я должен попробовать. Видите ли, я как бы лично его рекомендую…
— Сначала допишите заметку. Я хочу успеть сдать ее в типографию. Потом положите бутылочку в карман, возьмете домой и проведете с ней вечерок.
Клодд, казалось, страшно спешил. И это лишь подогрело подозрения Питера. Он потянулся к бутылочке Клодд хотел его опередить, но Питер оказался проворней.
— Вы же не пьете безалкогольное! — предостерег Клодд. — У вас нёбо не приспособлено.
— Однако определить, «изысканный» он или нет, я, наверно, все-таки смогу? — умоляюще произнес Питер, вытягивая пробку.
— Ну это же такое коротенькое сообщение! Поставьте, не валяйте дурака! — говорил Клодд.
— Мне поставили, вот я и пью! — со смехом сказал Питер, весьма довольный своей шуткой.
Питер отлил себе полстаканчика и пригубил.
— Ну и как? — поинтересовался Клодд со злорадной улыбкой.
— Вы… вы уверены, что это портвейн? — едва слышно выдохнул Питер.
— Бутылочка та самая, — заверил его Клодд. — Давайте еще разок. Надо хорошенько распробовать.
Питер рискнул сделать еще глоток.
— Как вы полагаете, их удовлетворит, если я буду рекламировать это как некий медикамент? — вкрадчиво поинтересовался Питер. — Скажем, то, что требуется держать в доме, на случай если понадобится кого-нибудь отравить?
— Сами идите и договаривайтесь. С меня достаточно! — Клодд схватился за шляпу.
— Мне жаль… мне, право, очень жаль, — со вздохом проговорил Питер. — Но не могу же я намеренно…
Клодд снова резким движением сбросил с себя шляпу.
— Ой, да идите вы со своей сознательностью! Почему ваша сознательность забывает про ваших кредиторов? С какой стати я тут с вами надрываюсь, в то время как вы мне то и дело вставляете палки в колеса?
— Не будет ли вернее, — предложил Питер, — обратиться к более уважаемым рекламодателям, которые не станут рекламировать подобный продукт?
— Валяйте, обращайтесь! — рявкнул Клодд. — Что же вы думаете, я не обращался? Думаете, они овечки? Ухватил одну — и получил все что хочешь? Уговорить такого, и все проблемы были бы решены! Пока одного не подцепишь, другие на вас и смотреть не захотят.
— Да, это верно, — задумчиво произнес Питер. — Я сам обращался к Уилкинсону, из «Кингсли». Он посоветовал попробовать уговорить Лэндора. Он считал, если я смогу добыть рекламу у Лэндора, тогда он сможет убедить своих сотрудников дать мне воспользоваться их рекламой.
— А стоит вам сунуться к Лэндору, тот пообещает рекламу, если вам повезет у «Кингсли».
— Они еще к нам придут, — оптимистически заверил Питер. — Наши дела движутся все лучше и лучше. Они буквально побегут к нам.
— Им стоило бы поторопиться, пока единственное, что сбегается к нам, это счета.
— Серия статей молодого Мак-Тира вызвала оживленное внимание публики, — воскликнул Питер. — Он пообещал, что напишет нам еще несколько серий.
— За Джоуэта надо бы зацепиться, — вслух рассуждал Клодд. — За Джоуэтом, как за старым гусем, все остальные стайкой пристроятся. Только бы нам ухватиться за него, дальше будет проще простого.
Джоуэт был собственником производства знаменитого Мраморного Мыла. Поговаривали, что Джоуэт тратит ежегодно на рекламу четверть миллиона. Джоуэт был опорой и поддержкой периодических изданий. Новые издания, которым доверили рекламировать Мраморное Мыло выживали и процветали. Новый журнал, которому было отказано в опеке, чах и умирал. Джоуэт и как пробиться к нему, Джоуэт и как попасть в его орбиту — вот что являлось основным вопросом на заседаниях правлений большинства новых журналов, в числе которых было и «Хорошее настроение».
— Я слышала, — сказала мисс Рэмсботэм, автор «Письма к Клоринде», занимавшего две последние странички еженедельника «Хорошее настроение», в котором она поверяла Клоринде, жившей где-то в глухой провинции, день за днем историю высшего общества, среди которого протекала жизнь и деятельность мисс Рэмсботэм, а также рассказывала о том, какие они, представители высшего общества, что за туалеты носят, разумно или неразумно ведут себя, — так вот, я слышала, — сказала мисс Рэмсботэм однажды утром, когда темой беседы, как обычно, оказался Джоуэт, — что старик подвержен воздействию женщин.
— Я всегда считал, — сказал Клодд, — что женщина в качестве агента по рекламе — совсем неплохой вариант. При прочих равных ее, во всяком случае, за дверь не выставят.
— В конце концов все может быть, — задумчиво произнес Питер. — Женщины атлетического сложения, если так и дальше пойдет, могут освоить профессию вышибалы.
— И все же первой женщине-агенту должна улыбнуться удача, — заверил Клодд.
Помощник главного редактора навострила ушки. Однажды, давным-давно, помощник редактора умудрилась (в то время, как все прочие лондонские журналисты спасовали) взять интервью у одного знаменитого государственного деятеля. Этого помощник редактора не забывала, как не позволяла забывать и всем остальным.
— Мне кажется, я смогу обеспечить для вас рекламу, — сказала помощник редактора.
Редактор и директор-распорядитель ответили одновременно. Весьма решительно и твердо.
— Но почему? — воскликнула помощник редактора. — Ведь когда никто не смог пробиться к принцу, именно я взяла у него интервью…
— Знаем, слышали не раз, — оборвал ее директор-распорядитель. — Если бы я был твоим отцом, я бы никогда не позволил тебе этого сделать.
— Интересно, как я мог остановить ее? — вскинулся Питер Хоуп. — Она и слова мне не сказала.
— Нельзя было глаз с нее спускать!
— Глаз не спускать! Сперва заимейте собственную дочь, а уж потом и рассуждайте!
— Если заимею, — парировал Клодд, — то сумею с ней справиться.
— Каким это образом у старого холостяка появятся дети? — саркастически проговорил Питер.
— Предоставьте это дело мне. Я добуду вам рекламу до конца недели! — бубнила помощник редактора.
— Попробуй только, — отрезал Клодд, — я ее тут же выкину в корзинку!
— Но вы же сами сказали, что женщина в качестве агента по рекламе — неплохая идея! — напомнила ему помощник редактора.
— Очень возможно; но вовсе не обязательно, что ею окажешься ты! — отрезал Клодд.
— Но почему?
— Потому что нет, и все!
— Но если…
— Встретимся в типографии в двенадцать, — сказал Клодд Питеру и стремительно вышел.
— По-моему, он кретин, — заметила помощник редактора.
— Хотя это случается не часто, — заметил редактор, — но в данном случае я не могу с ним не согласиться. Гоняться за рекламодателем не женское дело.
— Да, но какая разница…
— Разница огромная! — сказал редактор.
— Ведь вы же не знаете, о чем я хочу сказать! — возразила помощник редактора.
— Я угадываю ход твоих мыслей, — парировал редактор.
— Но позвольте же мне…
— Я тебе и так позволил слишком много. Хочу начать с чистого листа!
— Я только хотела…
— Чего бы ты ни захотела, делать тебе это незачем! — объявил шеф. — Если меня кто-нибудь спросит, я вернусь в половине первого.
— Но мне кажется…
Однако Питера уже и след простыл.
— Вот все они такие, — чуть не плача сказала помощник редактора. — С ними бесполезно спорить. Чуть что-то начнешь доказывать, они немедленно за дверь. Меня это просто бесит!
Мисс Рэмсботэм рассмеялась.
— Ах, Томми, несчастная, униженная малышка!
— Можно подумать, что я не умею постоять за себя!
Подбородок Томми взмыл вверх.
— Мужайся! — сказала мисс Рэмсботэм. — Мне никогда в жизни никто не мог ничего запретить. Хотелось бы поменяться с тобой местами, но это невозможно.
— Да я бы непременно проникла к Джоуэту в контору и в пять минут вытянула бы из него рекламу! Я умею ладить с пожилыми мужчинами.
— Только ли с пожилыми? — осведомилась мисс Рэмсботэм.
Дверь отворилась.
— Есть здесь кто-нибудь? — послышался вопрос, и в дверь просунулась физиономия Джонни Балстроуда.
— Вы что, сами не видите? — взорвалась Томми.
— Это так, к слову, — пояснил Джонни Балстроуд, обычно именуемый Птенчиком, входя и прикрывая за собой дверь.
— Что вам угодно? — спросила помощник редактора.
— Ничего особенного, — ответил Птенчик.
— За ничем особенным не приходят в половине двенадцатого пополудни! — заметила помощник редактора.
— Что с вами такое? — полюбопытствовал Птенчик.
— Лопаюсь от злости! — призналась помощник редактора.
На младенческой физиономии Птенчика появилось сочувственно-вопрошающее выражение.
— Мы вне себя, — пояснила мисс Рэмсботэм, — поскольку нам не позволено мчаться на Кэннон-стрит, чтобы вырвать рекламу у старого Джоуэта, владельца мыльного производства. Мы убеждены, стоит нам надеть очаровательнейшую из своих шляпок, и Джоуэт против нас никак не устоит!
— Да и выбивать ничего не придется! — сказала помощник редактора. — Стоит мне войти к старику и изложить суть дела, как он сам выразит бурное желание помочь нам.
— А что, Клодда он видеть не хочет? — спросил Птенчик.
— Он никого не хочет видеть из тех, кто представляет какие бы то ни было новые издания! — ответила мисс Рэмсботэм. — Это я виновата. Я сдуру повсюду твердила, что старик падок до женских прелестей. Говорят, миссис Саркитт удалось добыть у него рекламу для «Лампы». Хотя, возможно, это и не так.
— Хотел бы я быть мыльным магнатом и раздавать рекламу направо-налево! — со вздохом сказал Птенчик
— Если бы! — откликнулась помощник редактора.
— Я бы всю рекламу отдал вам, Томми!
— Мое имя мисс Хоуп! — поправила его помощник редактора.
— Прошу прощения! — сказал Птенчик. — Я уж не знаю почему, но все зовут вас Томми. Меня прямо-таки тянет назвать вас Томми.
— Была бы крайне обязана, — сказала помощник редактора, — если бы эта тяга у вас прошла.
— Извините, пожалуйста! — сказал Птенчик.
— И чтоб больше этого не повторялось! — заметила помощник редактора.
Птенчик переминался с ноги на ногу, тщетно пытаясь хоть как-то привлечь к себе внимание.
— Что ж, — сказал тогда Птенчик, — я просто заглянул, и все. Могу я чем-нибудь помочь?
— Нет, — с благодарностью отозвалась помощник редактора.
— Тогда всего хорошего, — сказал Птенчик.
— Всего хорошего, — сказала помощник редактора.
С выражением полной безысходности на лице Птенчик медленно спускался вниз по лестнице. Большинство членов Автолик-клуба по крайней мере раз в день заглядывали сюда узнать, не надо ли чем помочь Томми. Некоторым из них везло. Всего лишь вчера Порсон — грузный, маловыразительный джентльмен — был направлен до самого Плейстоу справиться о состоянии поврежденной руки мальчика, подручного печатника. Юный Александр, чьи стихи некоторые просто не понимали, был командирован на поиски по всему Лондону дешевого издания «Архитектуры» Мейтлэнда. Вот уже две недели прошло с тех пор, как Джонни было поручено увезти отсюда неисправный орган; больше ему ничего не доверялось.
Испытывая горечь в сердце, Джонни завернул за угол на Флит-стрит. И столкнулся нос к носу с мальчишкой, несшим какой-то сверток.
— Извиняюсь… — мальчишка глянул Джонни в лицо и добавил: —…мисс!
И, увернувшись от оплеухи, скрылся в толпе.
Птенчик, по причине своей младенческого вида физиономии, привык к оскорблениям подобного рода, однако сегодня это рассердило его не на шутку. Как же так, ему уже двадцать два, а усы все не растут! Ну почему он ростом всего около пяти с половиной футов? Ну почему судьба наделила его розовыми щечками, по случаю чего члены собственного клуба и прозвали его Птенчиком, а уличные мальчишки нагло заигрывают с ним? Почему даже голос у него звучал как мелодичное контральто и был бы впору… И тут его осенила некая идея. Она завладевала им все больше и больше. Проходя мимо парикмахерской, Джонни вошел.
— Вас постричь, сэр? — спросил парикмахер, накидывая на плечи Джонни простыню.
— Нет, побрить, — поправил Джонни.
— Прошу прощения! — сказал парикмахер, снимая простыню и вместо нее накидывая полотенце.
— Бреетесь, сэр? — осведомился чуть позже парикмахер.
— Бреюсь, — сказал Джонни.
— Славная нынче погода, — заметил парикмахер.
— Весьма! — кивнул Джонни.
От парикмахера Джонни отправился в Друри-Лейн к Стинчкомбу, костюмеру.
— У меня роль в одном комическом представлении, — пояснил Птенчик. — Прошу вас, подберите мне все, что нужно, для костюма современной девицы.
— Вы везунчик! — сказал владелец костюмерной лавки. — Есть набор прямо для вас. Только что привезли.
— Мне бы все необходимое, — сказал Птенчик. — От ботинок до шляпки. Корсет, нижние юбки, всякие их премудрости.
— Тут все, что положено, — заверил владелец лавки, вынимая содержимое из холщового мешка. — Примерьте!
Птенчику пришлось примерить наряд вместе с ботинками.
— Как на вас сшито! — воскликнул лавочник.
— Немного свободно в груди, — высказал сомнение Птенчик.
— Сойдет, — заверил его продавец. — Пару полотенчиков подложите, будет в самый раз.
— По-моему, не слишком броско, а? — поинтересовался Птенчик.
— Броско? Я бы сказал, самый шик!
— Вы уверены, что здесь все необходимое?
— Тут все! Фигура только плосковата, а так все в ажуре, — заверил его владелец лавки.
Птенчик оставил счет, написав свое имя и адрес. Лавочник пообещал, что все будет прислано через час. Птенчик, войдя во вкус, прикупил себе пару перчаток и маленький ридикюль, после чего направился на Боу-стрит.
— Мне нужен светло-каштановый дамский парик, — сказал Птенчик мистеру Коксу, владельцу дамского салона.
Мистер Кокс предложил ему два. Примерив оба, мистер Кокс наиболее удачным признал второй.
— Ну надо же, он вам больше подходит, чем ваша собственная прическа! — воскликнул мистер Кокс.
И было обещано, что парик также прибудет через час. Преисполнившись ощущением полноты содеянного, Птенчик, возвращаясь к себе в апартаменты на Грейт-Куин-стрит, приобрел по пути дамский зонтик и вуаль.
Тем временем через четверть часа после того, как Джонни Балстроуд вышел из лавочки мистера Стинчкомба, туда вошел Гарри Беннет, актер и член Автолик-клуба. Лавка оказалась пуста. Гарри Беннет постучал по прилавку тростью и подождал. На прилавке стопочкой лежала какая-то одежда; поверх стопки лежал листок, на котором наискосок написаны были чье-то имя и адрес. Влекомый праздным любопытством, Гарри Беннет подошел и прочел. Гарри Беннет с помощью трости принялся разметывать содержимое стопки по прилавку.
— Что вы делаете?! — вскричал входящий владелец. — Я только что все сложил!
— На кой шут, — заметил Гарри Беннет, — Джонни Балстроуду понадобились эти тряпки?
— Почем мне знать? — ответил лавочник. — Верно, домашний театр какой-нибудь. Он что, ваш приятель?
— Да, да, приятель, — отозвался Гарри Беннет. — Ей-Богу, из него преотличная выйдет девица! Вот бы посмотреть.
— Попросите у него билетик. Только вещи не пачкайте! — сказал владелец лавки.
— Непременно попрошу! — сказал Гарри Беннет и переключился на свои заботы.
Ни одежда, ни парик не прибыли в апартаменты Джонни через обещанный час, а появились там часа через три, как, впрочем, Джонни и ожидал. Почти час потратил он на переодевание и вот наконец стоял перед зеркальной дверцей гардероба преображенный. У Джонни были все основания насладиться результатом. Из зеркала на него глядела высокая, привлекательная девица — быть может, одетая несколько крикливо, она смотрелась блестяще.
— Может, стоит накинуть плащ? — подумал вслух Джонни, лишь только солнечный лучик, просочившись через окно, озарил фигуру в зеркале. — Но ведь его у меня нет! Так и не о чем говорить, — решил Джонни, едва лишь солнечный лучик потух.
Взяв ридикюль и зонтик, Джонни тихонько отворил дверь. В доме стояла тишина. Джонни на цыпочках спустился вниз. В коридоре снова прислушался. Звуки голосов доносились из цокольного этажа. Чувствуя себя удирающим взломщиком, Джонни отодвинул засов наружной двери и высунул нос наружу. Проходивший мимо полицейский обернулся и уставился на него. Джонни тут же отпрянул назад и прикрыл дверь. Оказавшись между двух огней, перед самой дверью, но далеко от лестницы, и не имея времени на размышление, Джонни предпочел выйти. Ему почудилось, будто все, кто был на улице, устремились прямо на него. К нему быстрым шагом направилась какая-то женщина. Что она хочет ему сказать? Что можно ей ответить? К удивлению Джонни, женщина прошла мимо, не обратив на него никакого внимания. Сам не понимая, каким чудом ему удалось спастись, Джонни сделал пару шагов вперед. Двое молодых клерков обернулись на ходу, но, поймав его взгляд, красноречиво свидетельствовавший о настороженном недоброжелательстве, явно смутились и двинулась дальше. Мало-помалу Джонни перестало казаться, что человечество слишком проницательно. С каждым шагом обретая смелость, Джонни достиг Холборна. Здесь народу было больше, и никто не обращал на него внимания.
— Прошу прощения! — сказал Джонни, столкнувшись с неким тучным джентльменом.
— Это я прошу! — произнес тучный джентльмен, с улыбкой приподнимая смятую шляпу.
— Прошу прощения! — снова через несколько минут повторил Джонни, на этот раз сталкиваясь с высокой молодой особой.
— Я бы посоветовала вам хорошенько смотреть, куда идете! — угрожающе бросила высокая молодая особа.
«Да что со мной такое? — недоумевал Джонни. — Все прямо как в тумане…» Как вдруг его осенило. «Ну как же! — воскликнул про себя Джонни. — Это проклятая вуаль!»
И Джонни решил направиться в контору производителя Мраморного Мыла.
«Если пойти туда пешком, я постепенно освоюсь с новым положением, — решил Джонни. — Будем надеяться, что старый каналья на месте».
На Ньюгейтской улице Джонни сделал передышку, приложив к груди руку.
«Как-то странно сжимает внутри! — подумал он. — Вот уж все выпучат глаза, если я зайду куда-нибудь выпить бренди!»
«Что-то мне не легчает, — с некоторой тревогой подумал Джонни, подходя к повороту на Чипсдейл. — Только бы не разболеться. Что бы это могло… — И тут спохватился: — Как же, чертов корсет! Неудивительно, что временами девицы бывают такие раздражительные!»
В конторе производителя Мраморного Мыла Джонни был встречен подчеркнуто вежливо. Мистера Джоуэта на месте не было, его ожидали не раньше пяти. Согласна ли леди подождать или она зайдет в другой раз? Леди решила подождать, раз уж она здесь оказалась. Не желает ли леди присесть в кресло? Как лучше для леди — оставить окно открытым или же закрыть его? Не видела ли леди последний номер «Таймс»?
— А может, угодно номер «Самого дешевого весельчака»? — предложил младший клерк, который был тут же отправлен на его рабочее место.
У многих старших клерков вдруг появилась потребность проходить через приемную. Двое из них высказались по поводу погоды, причем распространялись на эту тему довольно долго. Происходящее начинало веселить Джонни. Время шло, и наконец хлопанье дверей и топот суетившихся ног возвестили о прибытии шефа. Джонни с нетерпением ожидал этой встречи.
Разговор оказался короче и менее продуктивен, чем Джонни предполагал. Мистер Джоуэт был весьма занят — как правило, днем он никого не принимал, но, разумеется, леди… не скажет ли мисс…
— Монтгомери!
— Не скажет ли мисс Монтгомери, какую любезность мог бы оказать ей мистер Джоуэт?
Мисс Монтгомери объяснила цель своего прихода.
Мистера Джоуэта это одновременно возмутило и позабавило.
— Вот уж поистине, — заметил мистер Джоуэт, — вы меня обезоруживаете. От мужчин мы сумеем отбиться, но когда нас атакуют леди… помилуйте, это нечестно!
Мисс Монтгомери умоляла.
— Я обдумаю вашу просьбу, — только и пообещал мистер Джоуэт. — Зайдите ко мне снова.
— Когда? — спросила мисс Монтгомери.
— Что у нас сегодня? Четверг? Ну, скажем, в понедельник, — мистер Джоуэт позвонил в колокольчик. — Послушайтесь моего совета, — сказал пожилой джентльмен, кладя тяжелую руку на плечо Джонни, — предоставьте дела нам, мужчинам. Вы такая симпатичная девушка. Вам о себе думать надо, а не о рекламе.
Вошел клерк. Джонни поднялся.
— Так, значит, в следующий понедельник! — напомнил Джонни мистеру Джоуэту.
— Да, в четыре часа! — кивнул мистер Джоуэт. — Всего наилучшего!
Джонни вышел из конторы несколько разочарованный, однако, как он вместе с тем решил про себя, получилось у него в целом совсем неплохо. Что ж, ничего не оставалось, как ждать до понедельника. А теперь надо вернуться домой, переодеться и слегка перекусить. Джонни махнул кебмену.
— Номер двадцать восемь… Нет! Остановитесь на углу Куинс-стрит рядом с «Линкольнс Инн», — сказал Джонни.
— Что правда, то правда, мисс, — добродушно отозвался кебмен. — На утлу-то лучше, меньше разговоров.
— Вы это о чем? — спросил Джонни.
— Не серчайте, мисс, — ответил старик. — Кто из нас не был молодым!
Джонни забрался в кеб. На углу Куинс-стрит и Линкольнс-Инн-Филдс Джонни слез. Думая о чем-то своем, он инстинктивно сунул руку в то место, где, собственно говоря, должен был находиться карман, и тут только спохватился.
«Позвольте, позвольте, а позаботился ли я о том, чтобы взять с собой деньги или нет?» — размышлял про себя Джонни, стоя на тротуаре.
— Вы в ридикюле поищите, мисс, — посоветовал кебмен.
Джонни заглянул в ридикюль. Там было пусто.
«Может, я положил их в карман?» — думал Джонни.
Отбросив вожжи туда, где лежал кнут, кебмен откинулся на спинку своего сиденья.
«Они должны быть где-то, я уверен», — убеждал Джонни самого себя.
— Простите, что заставляю вас ждать! — произнес он вслух, адресуясь к кебмену.
— Да уж вы насчет этого не переживайте, — ответил вежливо кебмен. — Мы привыкшие. Берем по шиллингу за каждые четверть часа простоя.
— Знаем мы ваши чертовы штучки! — пробормотал Джонни себе под нос.
Рядом остановились поглазеть двое мальчишек и девчонка с младенцем.
— Убирайтесь! — велел им кебмен. — Сами когда-нибудь так же влипнете.
Ребятня слегка отступила назад, но снова потом придвинулась, причем к ним присоединились какая-то неряшливо одетая женщина и еще один мальчишка.
— Нашлось! — выкрикнул Джонни, едва сдерживая радость, когда его рука нырнула между складок.
Особа с младенцем, не слишком разобравшись в происходящем, также издала восторженный вопль. Но радость Джонни померкла; оказалось, что это не карман. Лишенный возможности задрать юбку и обозреть ее с изнанки, Джонни чувствовал, что кармана ему ни за что не обнаружить.
И вдруг в момент полного отчаяния он все же случайно натолкнулся на карман. Но он, как и ридикюль, был пуст!
— Простите, — сказал Джонни кебмену, — но я, кажется, забыла дома свой кошелек.
Кебмен заявил, что эти басни ему хорошо известны, и приготовился слезть с козел. Толпа, которая теперь насчитывала более десятка зевак, поглядывала сочувствующе. Позже Джонни пришло в голову, что стоило предложить кебмену свой зонтик: по крайней мере, зачлись бы восемнадцать пенсов. Хорошие мысли всегда приходят позже. Единственное, о чем он мечтал в тот момент, это попасть домой.
— Эй, кто-нибудь! Придержите лошадь! — выкрикнул кебмен.
К мирно дремавшей кобыле потянулось несколько рук, что повергло животное в дикий испуг.
— Эй, держи, сбежала! — заорал кебмен вслед бегущему Джонни.
— Чуть не упала! — подхватила в возбуждении толпа
— В юбках запуталась, — пояснила неряшливо одетая женщина. — С ними одна морока.
— Да нет же, нет! Снова поднялась! — радостно возвестил паяльщик, с чувством хлопая себя по ляжкам. — Ей-Богу, ну и прыткая, каналья!
К счастью, площадь оказалась относительно пуста, а Джонни проявил себя отменным бегуном. Высоко задрав все свои юбки и поддерживая их левой рукой, он пронесся через площадь со скоростью пятнадцать миль в час. Наперерез ему выскочил подручный мясника с растопыренными руками. В последующие три месяца этот подручный пребывал в отчаянии, поскольку все кричали ему вслед: «Ага! Это ведь тот самый, которого сбила с ног и по которому пробежалась одна леди!»
Тем временем Джонни, миновав Клеменс-Инн, достиг Стрэнда. Погоня осталась далеко позади. Опустив юбки, Джонни придал себе более женственный вид. По Боу-стрит и Лонг-Айкер он благополучно добрался до Грейт-Куин-стрит. На пороге собственного дома его разобрал смех. Все, что с ним сегодня происходило, было забавно; и все же в целом он не жалел, что это уже позади. Всякой шутке в конце концов должен быть предел Джонни позвонил в колокольчик.
Дверь открылась. Джонни хотел было скользнуть внутрь, но путь ему преградила длинная и костлявая женщина
— Что вам угодно? — осведомилась она.
— Хочу войти в дом! — пояснил Джонни.
— Зачем вам входить в дом?
Вопрос показался Джонни весьма глупым. После некоторого размышления до него дошло, почему он был задан. Костлявая женщина была вовсе не мисс Пегг, его домохозяйка. Вероятно, ее приятельница.
— Не беспокойтесь, — сказал Джонни. — Я тут живу. Просто оставила дома ключ от входной двери.
— Здесь никакие дамочки не живут, — объявила костлявая. — Более того, дамочкам тут вообще не сдается.
Все это было крайне огорчительно. Джонни, при всей его радости у родного порога, не мог предвидеть подобного оборота. Значит, теперь необходимо раскрыть весь обман. Единственное, на что Джонни надеялся, что это не дойдет до слуха сотоварищей по клубу.
— Попросите миссис Пегг выйти на минутку! — предложил Джонни.
— Нету дома, — пояснила костлявая дама.
— Как… нет дома?
— Отбыла в Ромфорд, если вам угодно, навестить свою матушку.
— В Ромфорд?
— Вы что, плохо слышите? — резко парировала костлявая.
— И когда… когда она ожидается обратно?
— В шесть вечера в воскресенье, — сказала костлявая.
Джонни взглянул на нее и понял, что эта дама, расскажи он ей все как есть, чистую правду, ни за что не поверит ни одному его слову. И тут на выручку явилась спасительная мысль.
— Я сестра мистера Балстроуда, — кротко сказал Джонни, — он ждет меня.
— Вы как будто сказали, что живете здесь? — напомнила ему костлявая.
— В том смысле, что это он тут живет, — отвечал бедняга Джонни еще более кротким голосом. — Понимаете, он снимает тут, на втором этаже.
— Это мне известно, — отвечала костлявая особа. — В данный момент его нет дома.
— Нет дома?
— Он ушел в три часа.
— Так я поднимусь к нему, подожду, — предложил Джонни.
— Нет уж, не стоит, — сказала костлявая.
На мгновение Джонни пришло в голову решиться на прорыв, однако вид у костлявой дамы был весьма грозный и решительный. Такая способна на все; может, даже полицию вызовет. Джонни всегда мечтал увидеть свое имя в газетах, однако в данном случае такого желания у него почему-то не возникло.
— Пожалуйста, впустите меня! — взмолился Джонни. — Мне больше некуда идти.
— Пойдите и слегка прогуляйтесь, — предложила костлявая. — Думаю, он скоро вернется.
— Но, видите ли…
Костлявая захлопнула дверь перед его носом.
У входа в ресторанчик на Веллингтон-стрит, откуда доносились аппетитные ароматы, Джонни остановился и принялся размышлять.
— Куда, черт подери, подевался мой зонтик? Только что был… и уже нет. Наверное, я обронил его, когда тот тупой мерзавец пытался меня задержать. Ей-богу, вот уж повезло так повезло!
Проходя мимо другого ресторанчика на Стрэнд, Джонни снова остановился.
— Где же я буду жить до конца воскресного дня? Где я буду спать? Может, телеграфировать родителям?.. Ах, черт! Какое там телеграфировать! Ведь у меня ни пенни… Смехотворная ситуация, — произнес Джонни, сам того не замечая, вслух, — право же, смехотворная ситуация. А, да пошел ты!..
Эти последние бранные слова обрушились на голову посыльного-переростка, который вознамерился полезть к Джонни с ухаживаниями.
— Ведь это надо же! — воскликнула проходившая мимо молодая цветочница. — А еще небось благородной себя выставляет!
— В нынешние времена, — заметила пуговичная торговка, расположившаяся на углу Экстер-стрит, — чуть что, каждый может тебя обложить.
Влекомый новой идеей, возникшей у него в голове, Джонни направил свои стопы к Бедфорд-стрит.
«А почему бы и нет? — рассуждал сам с собой Джонни. — Ведь у других-то подозрений не возникает! Значит, и у них не возникнет. Но если им удастся меня разоблачить, они мне всю жизнь это припоминать будут. Хотя почему они обязательно должны меня разоблачить? Право, надо все же принимать какое-то решение!»
И Джонни ускорил шаг. У дверей Автолик-клуба он мгновение колебался но затем, собравшись с духом, толкнул вращающуюся дверь
— Пришел ли мистер Херринг… мистер Джек Херринг?
— Он в курительной, мистер Балстроуд! — ответил старый Гослин, не поднимая глаз от вечерней газеты.
— Ах, не пригласите ли вы его на минутку выйти?
Старый Гослин оторвал взгляд от газеты, снял очки, протер их, снова надел.
— Скажите ему, пожалуйста, что его ожидает мисс Балстроуд… сестра мистера Балстроуда.
Старый Гослин застал Джека Херринга как раз посредине рассуждений, касающихся личности Гамлета: был ли тот и в самом деле безумен?
— Вас ожидает леди, мистер Херринг! — провозгласил Гослин.
— Кто?
— Мисс Балстроуд, сестра мистера Балстроуда. Она ждет в вестибюле.
— Не предполагал, что у него имеется сестра, — заметил Джек Херринг.
— Погодите-ка! — сказал Гарри Беннет. — Прикройте дверь. А вы постойте! — Последние слова относились к старому Гослину, который, прикрыв дверь, возвратился к компании. — Леди в светло-лиловом платье с кружевным воротничком, с тремя оборками на юбке?
— Именно так, мистер Беннет! — подтвердил старый Гослин.
— Это сам Птенчик и есть! — заявил Гарри Беннет.
Проблема гамлетовского безумия была тотчас позабыта.
— Нынче утром я заходил к Стинчкомбу, — пояснил Гарри Беннет, — вижу, лежит это платье, а поверх счет с его адресом. Именно такое платье. Это все его шуточки… он решил над нами посмеяться.
Члены Автолик-клуба переглянулись.
— Я бы сказал, попытка, не лишенная смысла, если все, конечно, хорошенько продумано, — заметил Малыш после длительного молчания.
— Вот именно, — согласился Джек Херринг. — Всем оставаться здесь. Было бы жаль не воспользоваться случаем и не перехитрить его.
Члены Автолик-клуба покорно ждали. Через некоторое время Джек Херринг вернулся в курительную.
— Истории печальней мне в жизни слышать не доводилось, — шепотом сообщил Джек Херринг. — Бедное дитя нынче утром выехала из Девоншира, чтобы увидеться с братцем. Оказалось, его дома нет, отсутствует с трех часов дня. Девица опасается, не случилось бы с ним чего. Домохозяйка отбыла в Ромфорд навестить свою матушку. Вместо себя оставила какую-то странную особу, которая не пускает девицу на порог.
— Как это печально, когда невинное и беспомощное создание попадает в беду! — тихонько посетовал Сомервиль, адвокат без практики.
— Но это еще не все! — продолжал Джек. — У бедной девицы украли все ценное, что у ней было при себе, даже зонтик, у бедняжки теперь ни гроша! Ей нечем заплатить за обед. Негде даже спать!
— Звучит как по писаному! — заметил Порсон.
— Мне кажется, все ясно, — сказал адвокат без практики. — Произошло следующее. Он вырядился, замышляя нас посмешить, вышел из дома, забыв прихватить с собой деньги и ключ от дома. Его домохозяйка отбыла в Ромфорд, а может, и нет. Как бы то ни было, ему пришлось стучать в дверь и пускаться в объяснения. Так что он нам предлагает?.. Одолжить ему соверен?
— Одолжить ему два соверена, — ответил Джек Херринг. — Чтоб прикупить себе надлежащий костюм.
— Не делайте этого, Джек! Судьба направила его в наши руки. Наша обязанность — продемонстрировать ему всю никчемность подобных бессмысленных эскапад!
— По-моему, нам стоит его накормить, — предложил тучный и добродушный Порсон.
— Я бы предпочел, — сказал с усмешкой Джек Херринг, — отправить его к миссис Поустуисл. Она в некотором роде моя должница. Это я помог ей открыть почтовое отделение. Оставим его там переночевать, при этом наказав миссис Поустуисл не спускать с него заботливых глаз. Завтра бедняге точно будет не до веселья и ему же первому надоест собственный розыгрыш.
Предложение выглядело довольно заманчиво. Семеро членов Автолик-клуба галантно вызвались сопроводить «мисс Балстроуд» на ее новое поселение. Джек Херринг горячо и ревностно обеспечил себе право нести ее ридикюль. «Мисс Балстроуд» было дано понять, что все семеро с радостью готовы сделать для нее все, что в их силах, и исключительно ради ее братца, наимилейшего из юных представителей человечества. Сама «мисс Балстроуд» должной благодарности явно не испытывала. Она по-прежнему считала, что, если бы хоть один из них одолжил ей пару соверенов, услуги всех остальных просто не потребовались бы. Что все члены Автолик-клуба, разумеется, в ее же интересах, категорически отвергли. Ее, напомнил ей Джек Херринг, уже и так сегодня безжалостно обокрали. Лондон таит в себе опасности для молодых и неопытных девиц. Будет гораздо лучше, если друзья брата станут охранять ее, удовлетворяя ее простейшие потребности. И хоть отказать леди для них весьма болезненно, все же благополучие сестры их дражайшего сотоварища им гораздо важней. Единственным желанием «мисс Балстроуд» было не покушаться на их драгоценное время. Джек Херринг придерживался мнения, что истинный англичанин не должен сетовать, если тратит время на то, чтобы поддержать очаровательную девушку, оказавшуюся в беде.
По прибытии в бакалейную лавочку на Роллс-Корт, Джек Херринг отозвал в сторонку миссис Поустуисл.
— Это сестра одного нашего замечательного друга, — пояснил Джек Херринг.
— Прелестная девушка, — отозвалась миссис Поустуисл.
— Завтра утром я загляну. Не спускайте с нее глаз и, самое главное, не одалживайте ей денег, — наставлял Джек Херринг.
— Я понимаю, — кивнула миссис Поустуисл.
«Мисс Балстроуд», насладившись превосходным обедом, состоявшим из холодной баранины и бутылки пива, откинулась на спинку кресла, заложив ногу за ногу.
— Мне всегда было любопытно, — заметила «мисс Балстроуд», уставившись в потолок, — насколько это приятно, курить сигареты!
— Стоит их впервые взять в рот, они весьма противны на вкус! — отозвалась миссис Поустуисл.
— Я слышала, что некоторые девушки курят сигареты, — заметила «мисс Балстроуд».
— Это нехорошие девушки, — отрезала миссис Поустуисл.
— Из моих подруг самая приличная всегда выкуривает по сигарете после ужина, — заметила «мисс Балстроуд». — Утверждает, что это успокаивает нервы.
— Застав ее с сигаретой, никогда бы не сказала, что это приличная девушка, — отозвалась миссис Поустуисл.
— Мне кажется, — произнесла «мисс Балстроуд», начавшая проявлять беспокойство, — мне кажется, стоит немного пройтись перед сном.
— Пожалуй, это нам не повредит, — согласилась миссис Поустуисл, откладывая вязанье.
— Не утруждайте себя, я одна пройдусь, — поспешила успокоить ее заботливая «мисс Балстроуд». — У вас такой усталый вид.
— Нет, я вовсе не устала, — заверила ее миссис Поустуисл. — Мне тоже не мешает пройтись.
В некотором смысле миссис Поустуисл оказалась восхитительной попутчицей. Вопросов она не задавала, отвечала только, когда заговаривала «мисс Балстроуд», что за всю прогулку случалось нечасто. По истечении получаса «мисс Балстроуд», сославшись на головную боль, решила вернуться и отправиться спать. Миссис Поустуисл сочла такое решение разумным.
— Уж лучше в постель, чем толкаться по улицам, — пробормотал Джонни, лишь только дверь спальни закрылась за ним, — больше ничего и не остается. Завтра, если удастся выкрасть у нее из ящика немного денег, мне непременно надо покурить. Что такое! — воскликнул Джонни, на цыпочках подкравшись к двери. — Черт побери, дверь заперта на ключ!
Усевшись на кровать, Джонни принялся обдумывать ситуацию.
«Сдается мне, — думал он, — что я никогда не смогу избавиться от этого кошмара».
Продолжая что-то тихо бормотать, Джонни расстегнул на себе корсет.
— Слава Богу, освободился! — с жаром воскликнул юноша, ощущая, как медленно расширяется его грудная клетка. — Не то бы корсет доконал меня прежде, чем я успел от него избавиться!
Всю ночь Джонни снились сны.
В течение всего последующего дня Джонни продолжал оставаться «мисс Балстроуд», отчаянно надеясь обрести возможность выпутаться из создавшегося положения, не будучи узнанным. Весь состав Автолик-клуба явно поглядывал на него с обожанием.
«Наверно, я и сам выглядел раньше идиотом рядом с женским полом, — рассуждал про себя Джонни. — Посмотришь на них, они словно в первый раз в жизни девицу перед собой видят!»
Члены клуба приходили по одному, приходили группками, выказывая полное свое почтение. Даже миссис Поустуисл, привыкшая оставлять без комментариев человеческие поступки, не удержалась.
— Когда устанете, — заметила она Джеку Херрингу, — вы мне непременно скажите.
— Как только мы обнаружим ее брата, — заверил Джек Херринг, — мы тут же заберем ее от вас и отвезем к нему.
— Когда что-то ищешь, нет ничего лучше, чем взять и заглянуть в нужное место, даже если все уже кругом обсмотрено, — заметила миссис Поустуисл.
— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Джек.
— Только то, что я сказала, — ответила миссис Поустуисл.
Джек Херринг взглянул на миссис Поустуисл. Однако лицо ее было не из числа самых выразительных.
— Почтовые дела по-прежнему идут удачно? — спросил Джек Херринг.
— Почта — это такое огромное для меня подспорье, — признала миссис Поустуисл, — я всегда буду вам благодарна.
— Что вы, не стоит! — пробормотал Джек Херринг.
Они одаривали «мисс Балстроуд» подарками — не слишком дорогими, скорее, чтоб засвидетельствовать почтение: изящными пакетиками с конфетами, бутоньерками с простенькими цветами, пузырьками духов. Сомервилю «мисс Балстроуд» намекнула, что, если он и впрямь хочет доставить ей удовольствие, а не просто треплется, — тут «мисс Балстроуд» извинилась за жаргонное выражение, которое, видно, она почерпнула у своего братца, — пусть принесет ей коробку сигарет «Мессани-2». Таковой намек расстроил Сомервиля. Адвокат без практики выразил опасение, что он, должно быть, старомоден. «Мисс Балстроуд» подтвердила, что так оно и есть, и потеряла всякий интерес к дальнейшему с ним общению.
Члены клуба сводили ее в музей мадам Тюссо и к Монументу, показали ей лондонский Тауэр. Вечером ее повели в Политехнический институт поглазеть на тень Пеппера. Куда бы они ни направлялись, повсюду им сопутствовал дух веселья.
— Вот уж действительно шумная компания! — с удивлением и завистью замечали другие гуляющие.
— Что-то девица как бы скучает! — подмечали другие, более наблюдательные.
— Да она прямо бука какая-то! — утверждали некоторые из дам.
Стойкость, с которой «мисс Балстроуд» переносила таинственное исчезновение своего брата, вызывала общее восхищение.
— Может, нам стоит телеграфировать вашим родным в Дербишир? — предложил Джек Херринг.
— Не стоит! — горячо запротестовала заботливая «мисс Балстроуд». — Не надо их тревожить. Будет гораздо лучше, если вы одолжите мне пару соверенов и я просто-напросто вернусь домой.
— Но вас снова могут обокрасть! — со страхом воскликнул Джек Херринг. — Я буду вас сопровождать.
— Возможно, брат завтра вернется, — размышляла вслух «мисс Балстроуд». — Он, верно, гостит у кого-нибудь.
— Как же он мог так поступить, — размышлял вслух Джек Херринг, — зная, что вы должны приехать?
— Ах, это так на него похоже! — восклицала «мисс Балстроуд».
— Если бы у меня была такая молоденькая и хорошенькая сестра… — начинал Джек Херринг.
— Ах, не будем об этом! — обрывала его «мисс Балстроуд». — Вы меня утомили.
Именно с Джеком Херрингом Джонни начал терять терпение. То, что чары «мисс Балстроуд», как говорится, начисто сразили Джека Херринга, сначала казалось мастеру Джонни даже забавным. Что говорить — как Джонни сам признавался себе в горьком раскаянье, оставшись наедине с самим собой в спаленке над бакалейной лавкой, — он, несомненно, сам поощрял ухаживания этого джентльмена. Начав с обожания, Джек скоренько перешел к стадии страстного увлечения, а со стадии страстного увлечения к полному безумству. Если бы разум Джонни не был отвлечен иными проблемами, возможно, он проявил бы большую осмотрительность. В подобной ситуации, после всего того, что с ним произошло, Джонни уже больше ничему не удивлялся.
— Слава Богу, — пробормотал Джонни, задувая свечу, — что хоть миссис Поустуисл, кажется, человек надежный!
Как раз в то самое время, когда голова Джонни была готова упасть на подушку, члены Автолик-клуба обсуждали план развлечений на следующий день.
— Мне кажется, — сказал Джек Херринг, — что в Хрустальный дворец надо идти с утра, тогда там мило и тихо.
— А днем — в Гринвичскую больницу, — предлагал Сомервиль.
— А под конец, вечером, — экскурсия в Дартмур, где выступают городские менестрели, — вставил Порсон
— Вряд ли подобает вести туда юную девицу, — выразил опасение Джек Херринг. — Кое-какие из шуток…
— Мистер Брэндрэм читает «Юлия Цезаря» в Сент-Джорджиз-Холле, — выступил с предложением Малыш
— Привет! — сказал поэт Александр, появляясь в этот самый момент. — О чем у вас беседа?
— Мы обсуждаем, куда повести мисс Балстроуд завтра вечером, — уведомил его Джек Херринг.
— Мисс Балстроуд? — переспросил поэт с некоторым удивлением. — Вы имеете в виду сестрицу Джонни Балстроуда?
— Именно эту особу, — отвечал Джек Херринг. — Но откуда вы ее знаете? Мне казалось, что вы уехали в Йоркшир.
— Вчера вернулся оттуда, — пояснил поэт. — Мы приехали вместе с ней.
— Вместе с ней?
— Мы ехали вместе от Мэтлок Бат. Да что с вами со всеми такое? — изумленно воскликнул поэт — У вас у всех лица прямо как…
— Присядьте! — сказал адвокат без практики поэту. — Давайте все спокойно обсудим.
Поэт Александр с озадаченным видом опустился на стул.
— Вы сказали, что возвратились вчера в Лондон вместе с мисс Балстроуд. Вы убеждены, что это была именно мисс Балстроуд?
— Был ли я убежден?! — вскинулся поэт. — Да я знал ее, когда она еще была младенцем!
— И в котором часу вы прибыли в Лондон?
— В три тридцать.
— И что с ней было потом? Она сказала, где собирается остановиться?
— Нет, я не спрашивал. Мы простились, и она села в кеб. У меня была назначена встреча, и я… Господи, что это такое с Херрингом?
Поднявшись, Херринг принялся расхаживать по комнате, сжав голову обеими руками.
— Не обращайте на него внимания. Итак, мисс Балстроуд, юная леди в возрасте… сколько ей лет?
— Восемнадцать… нет, только что исполнилось девятнадцать.
— Высокая, миловидная девица?
— Ну да. А что, с ней что-нибудь случилось?
— С ней ничего не случилось, — заверил его Сомервиль. — С ней как раз все в порядке. Она более или менее хорошо проводит время.
Поэт облегченно вздохнул.
— Час назад я задал ей вопрос, — проговорил Джек Херринг, который по-прежнему не отнимал рук от головы, словно желая убедиться, что она на месте, — способна ли она, по ее мнению, полюбить меня! Как вы думаете, это может выглядеть как предложение руки и сердца?
Остальные члены Клуба выразили единодушное мнение, что это, собственно говоря, можно считать предложением.
— Мне так не кажется, — запротестовал Джек Херринг. — По-моему, в этих словах содержится лишь намек!
Члены Клуба выразили суждение, что подобные увертки не к лицу истинному джентльмену.
Выходило так, что требовалось срочно что-то предпринять. Джек Херринг сел и тут же начал строчить письмо мисс Балстроуд, живущей у миссис Поустуисл.
— Вот чего никак понять не могу, так… — начал поэт Александр.
— Ради Бога, — простонал Джек Херринг, — пусть его кто-нибудь уведет отсюда и там все расскажет! Разве можно сосредоточиться в таком гаме!
— Но как же Беннет… — негромко сказал Порсон.
— Кстати, где Беннет? — послышались удивленные голоса.
Гарри Беннета никто в течение всего дня не видал.
Письмо Джека Харринга «мисс Балстроуд» было вручено адресату на следующее утро во время завтрака. Изучив его содержание, «мисс Балстроуд» поднялась из-за стола и попросила у миссис Поустуисл одолжить ей полкроны.
— Мистер Херринг специально подчеркнул в своих наставлениях, — объяснила свой отказ миссис Поустуисл, — чтобы я ни в коем случае не одалживала вам денег.
— Вы бы прочли письмо, — сказала «мисс Балстроуд», протягивая ей листок, — может быть, тогда вы согласитесь со мной, что Херринг попросту кретин.
Миссис Поустуисл прочла письмо и вынула полкроны.
— Используйте их частично на то, чтобы побриться, — посоветовала миссис Поустуисл. — Если, конечно, вы намерены и дальше подобным образом валять дурака.
«Мисс Балстроуд» с изумлением уставился на нее. А миссис Поустуисл безмятежно заканчивала свой завтрак.
— Ни слова им! — произнес Джонни. — Ни в коем случае, по крайней мере пока.
— Меня все это не касается, — ответила миссис Поустуисл.
Минут через двадцать истинная мисс Балстроуд, навещавшая свою тетушку в Кенсингтоне, с удивлением вскрыла конверт и прочла впопыхах нацарапанную записку следующего содержания:
«Необходимо немедленно с тобой поговорить — наедине. Не ахай, когда меня увидишь. Не волнуйся. Я тебе в два счета все объясню. ДЖОННИ».
Объяснение заняло значительно больше времени, но наконец-то Джонни смог его завершить.
— Прекрати хохотать! — сказал Птенчик.
— Но вид у тебя такой потешный! — ответила его сестра.
— А они так не считают! — огрызнулся Птенчик. — Я их всех обдурил. Полагаю, что тебе в один день столько внимания не выпадало!
— Ты убежден, что обдурил их? — спросила сестра
— Вот приходи сама к нам в Клуб в восемь часов вечера, — сказал Птенчик, — сама увидишь. Возможно, если будешь паинькой, я тебя как-нибудь потом свожу в театр.
Сам Птенчик появился в Клубе без чего-то восемь и встретил там весьма сдержанный прием.
— Мы думали, что вы пропали, — заметил холодно Сомервиль.
— Меня вызвали внезапно… по крайне важному делу, — пояснил Птенчик. — Чрезвычайно всем вам, друзья, признателен за то, что пестовали мою сестрицу. Она мне все рассказала.
— Не стоит благодарности, — ответили единичные голоса.
— Нет, это так любезно с вашей стороны, — настаивал Птенчик. — Прямо не знаю, что бы она без вас делала.
Пустяки, заверили его члены Клуба. То, как краснели и скромно опускали головы члены Автолик-клуба, заслушивая похвалу в свой адрес, производило трогательное впечатление. Втайне сами о себе они отозвались бы иначе. Ну, может быть, вслух бы и не произнесли, но хотя бы подумали.
— О тебе, Джек, она рассказывает с таким чувством, как ни о ком другом, — заметил Птенчик, поворачиваясь к Джеку Херрингу.
— Как же, как же, ты же знаешь, мой милый, — воскликнул Джек Херринг, — ради твоей сестрички я готов…
— Знаю-знаю, мой милый, — перебил его Птенчик. — Я всегда это чувствовал.
— И не будем больше об этом! — сказал Джек Херринг.
— Она не совсем поняла смысл твоего письма, которое получила нынче утром, — продолжал Птенчик, игнорируя предложение Джека. — Она опасается, что ты счел ее неблагодарной!
— Сдается мне по здравом размышлении, — извиняющимся тоном начал Джек Херринг, — что кое в чем она меня неправильно могла понять. Я ей так и написал: временами, случается, я не совсем соображаю, что говорю и делаю.
— Это довольно странно, — сказал Птенчик.
— Ты прав, — согласился Джек Херринг. — Вчера у меня как раз был такой день.
— Сестра рассказывала, что ты был так любезен с ней, — заверил Птенчик Джека. — Сначала ей показалось не слишком вежливым то, что ты отказался одолжить ей денег. Но когда я ей все объяснил…
— Да, с моей стороны это было очень глупо, — перебил его Джек. — Теперь я это вижу. Сегодня утром я отправился к ней объясняться. Но ее уже не было, а миссис Поустуисл, как я понял, считает, что лучше все оставить как есть. Я ужасно себя за все это корю.
— Милый мой, не стоит себя ни в чем винить, — сказал ему Птенчик. — Ты вел себя достойно. Сегодня вечером она зайдет за мной в Клуб и хочет специально поблагодарить тебя за все.
— Нет, лучше не надо! — запротестовал Джек.
— Ерунда! — воскликнул Птенчик.
— Ты должен меня извинить, — отбивался Джек Херринг. — Я бы не хотел прослыть грубияном, но мне бы лучше с ней не встречаться.
— А вот и она! — воскликнул Птенчик, принимая в этот самый момент карточку из рук старого Гослина. — Ей твое поведение покажется странным.
— И все же я не могу! — повторял бедняга Джек.
— Нет, это невежливо! — заметил Сомервиль.
— Пошел ты! — заметил Джек. — Вот ты с ней и встречайся!
— Она не ко мне сюда пришла, — пояснил Сомервиль
— Нет, и к тебе! — поправил его Птенчик. — Я позабыл, она обоих вас хочет видеть.
— Если я ее увижу, — сказал Джек, — я расскажу ей всю правду!
— Знаешь ли, — сказал Сомервиль, — сдается мне, что так оно лучше всего.
Мисс Балстроуд сидела в вестибюле. Джек Херринг и Сомервиль нашли, что нынешний ее менее вызывающий туалет идет ей гораздо больше.
— Вот он! — победно провозгласил Птенчик. — Вот он, Джек Херринг! А вот Сомервиль. Ты не поверишь, мне едва удалось заставить их выйти к тебе! Бедняга Джек, он у нас всегда такой застенчивый!
Мисс Балстроуд поднялась. Сказала, что у нее нет слов, чтобы отблагодарить джентльменов за оказанную ей любезность. Казалось, мисс Балстроуд пребывает в крайнем волнении. Голос ее дрожал от полноты чувств.
— Погодите, мисс Балстроуд, — сказал Джек Херринг, — прежде всего мне хотелось бы признаться вам, что мы все время принимали вас за вашего брата, только переодетого в женское платье.
— О! — воскликнул Птенчик. — Так вот в чем дело! Ну, если бы я знал…
Птенчик осекся, решив, что лучше не продолжать. Тут Сомервиль схватил его за плечи и, резко встряхнув, поставил рядом с сестрой, так что его освещал свет газового рожка.
— Ах, мерзавец ты этакий! — сказал Сомервиль. — Ведь это ты и был!
И Птенчик, сознавая, что игра окончена, но довольный, что шутка оказалась не полностью односторонней, сознался.
В тот вечер Джек Херринг и Сомервиль, адвокат без практики, отправились с Джонни и его сестрой в театр. Мисс Балстроуд весьма понравился Джек Херринг, о чем она и призналась своему брату. Однако Сомервиль, адвокат без практики, понравился ей даже больше, и впоследствии, будучи подвержена перекрестному опросу, когда Сомервиль уже перестал быть адвокатом без практики, она призналась Сомервилю в этом сама.
Но этот сюжет не имеет отношения к нашей истории, которая завершается тем, что мисс Балстроуд явилась на встречу, назначенную в понедельник мистером Джоуэтом «мисс Монтгомери», и тем обеспечила рекламу Мраморного Мыла на обороте журнала «Хорошее настроение». На целых полгода и за двадцать пять фунтов в неделю.
