21
Наперегонки со смертью
Скопин с Архиповым подъехали на извозчике к Сухаревской с противоположной от башни стороны.
— Зайдем к Самсону, если он еще не спит, — сказал Скопин.
Здоровяка Самсона они застали в дверях лавки, в спешке натягивавшего длинный плащ.
— Ты куда, Лёва? — спросил Иван Федорович.
— Бегу в больницу, жена рожает!
— Уже?
— Ага, сподобилась наконец! — ответил Березкин.
— Нам подмога нужна.
— Не могу! — взмолился Самсон. — Сам понимаешь!
Он на мгновение остановился, повертел головой, а потом указал вправо:
— Вон, видишь того парня? Это Петька Арцаков. Он из моих. Иди, скажи, Самсон велел помочь.
Березкин торопливо потряс руку Скопину и побежал в сторону Шереметьевской. Скопин посмотрел туда, куда указал Самсон. Там у телеги с мешками картошки стоял, отвернувшись спиной, крепыш сам себя шире с бритой головой.
— Здорово, — сказал, подходя к нему, Скопин. — Я от Самсона. Он велел тебе нам помочь.
Парень повернул к ним широкое плоское лицо со сломанным носом.
— И чё?
— Иди к лавке Ионыча и постой там неподалеку. Но особо не светись. Мы пойдем внутрь. За нами может прийти такой бородатый казак. Этот — наш человек. А может такой — высокий и лупоглазый. Пусть он тоже войдет. Но если попытается сбежать — хватай и держи. Понял?
Парень кивнул.
— А мне что за это?
— Самсон объяснит потом.
— Хорошо.
Потом Скопин повел Архипова к лавке Ионыча. Народу на рынке было еще немного, так что дошли быстро.
— Стойте, — сказал вдруг Архипов, хватая Ивана Федоровича за рукав. — Дверь открыта.
Скопин замедлил шаг. Ставни лавки были заперты.
— Плохо, — пробормотал он. — У вас оружие есть?
— Нет.
— Отлично. Пошли, называется, на задержание. Я-то не беру никогда, со мной Мирон ходит. Да и ни к чему мне оружие. Ну ладно, я иду первым, вы — вторым. Если Сбежин уже там, хватаем его за руки и валим на пол. Пошли!
Скопин толкнул ногой дверь и шагнул внутрь.
В лавке было темно и тихо. Скопин посторонился, и следом вошел Архипов. Сквозь щели в ставнях пробивались тонкие лучики света, отражаясь на серебряных подстаканниках, выставленных на широкий прилавок. Скопин приложил палец к губам. Постояв так несколько секунд и кивнув на другую дверь, которая вела в заднее помещение лавки, он громко сказал:
— Сбежин, вы здесь? Это судебный следователь Скопин. Лавка окружена. Выходите.
Ответом ему было молчание.
Скопин сделал несколько шагов к двери, открыл ее и отшатнулся в сторону, ожидая, что преступник выскочит и попытается пробиться к выходу на улицу. Дверь заскрипела, но оттуда никто не вышел. Тогда Иван Федорович достал из кармана спички, пошуршал в коробке и чиркнул фосфорной головкой о косяк двери. С громким шипением спичка зажглась, выбросив струю вонючего дыма. Скопин шагнул внутрь.
Старик лежал у стены на спине с широко открытыми глазами, в которых отразилось пламя спички.
— Не успели, черт! — сказал Скопин. Быстро нагнувшись, он схватил старика за запястье.
— Пульса нет. Но рука еще теплая, — сказал он.
— Я на улицу, — крикнул Архипов. — Надо догнать!
— Пошли!
Сыщики выскочили из лавки, и Скопин свистнул. От соседней лавки отделился молодой Петька Арцаков.
— Быстро! — сказал ему Скопин. — Тот лупоглазый… Бери своих ребят и ищите по всему рынку. Далеко он уйти не мог. Мы пошли в сторону башни, а вы — по краям.
Не дожидаясь ответа, Скопин с Архиповым быстро пошли в сторону громады Сухаревской башни, где находилась биржа извозчиков — Сбежин мог уйти именно туда, чтобы побыстрее скрыться с места преступления.
— Хорошо, что еще рано, — сказал Скопин, размашисто шагая и вертя головой. — А то бы вообще никакой надежды.
— Вон он! — крикнул Архипов и указал в сторону рядов с тряпьем. Там, удаляясь от них, шагал высокий мужчина с длинными темными волосами, слегка сутулясь, левую руку он неловко держал в кармане.
— Тихо, — приказал Скопин. — Догоняем и берем с двух сторон.
Они почти вплотную приблизились к Сбежину, когда тот оглянулся, заметил черную шинель Ивана Федоровича и тут же пустился бежать.
Прохор Силантьевич под утро пришел к дому Сбежина и уже собирался войти в подъезд, как вдруг оттуда вышли трое — один, судя по шинели, из судейских. Второй, молодой, был в теплом сюртуке и шляпе, а третий — из казаков. Они коротко о чем-то посовещались, и казак пошел в одну сторону, а судейский с молодым пошли в сторону извозчика, стоявшего через дом.
Это насторожило Прохора. Он немного постоял, выжидая, пока не приехала полицейская карета.
— Че-то тут такое? — пробормотал Прохор, делая шаг назад и прижимаясь спиной к стене дома, поглубже в тень.
Двое полицейских во главе с давешним казаком вошли в подъезд, пробыли там недолго, а потом, в сопровождении дворника, вынесли тело девушки и погрузили в карету. Экипаж отбыл. Прохор подождал немного, а потом подошел к дворнику.
— Убили кого, дядя? — спросил он.
— А тебе что за дело? — проворчал недовольно дворник.
— Да вот, комнатку ищу, приехал вчера из Тамбова на заработки. Думал, может здесь…
Дворник смерил его хмуро.
— Здесь не сдают, — ответил он. — Это для благородных.
— А! — сказал Прохор, вынимая табакерку. — Отведайте, дядя, нашего, тамбовского. Крепкий, не то что местный.
Он постучал два раза пальцем по крышке табакерки, приглашая угоститься.
— Не, — ответил дворник. — Не балуюсь.
Прохор убрал табакерку в карман.
— Вот вы говорите, дядя, благородные. А я смотрю, и тут всякое бывает!
— Бывает, — кивнул дворник.
И хотя полиция запретила ему рассказывать о произошедшем, однако поделиться новостью хотелось — тем более что бородатый мужик с табакеркой не был местным — так, прохожий, уйдет и поминай как звали.
— Это барин один свою горничную зарезал, — сказал он наконец. — Уж на что приличный, коллекционер. А зарезал! Вот что люди-то творят.
— Ох ты! — притворно удивился Прохор. — А что, барина этого под арест посадили? Теперь уж, благородный ты или нет, а все одно тебе либо Сибирь, либо Сахалин!
— Утёк! — махнул рукой дворник.
Прохор Силантьевич подумал, что надо скорее бежать к Маркелу с докладом о случившемся.
— Ну бывай, дядя, — сказал он. — Пойду я в другое место поищу.
Пройдя пол-улицы, он сел на извозчика и поехал на Пречистенку, на квартиру Маркела Антоновича.
Немного не доехав, он расплатился, соскочил с пролетки и повернул через дворы к лестнице, которая вела в квартиру хозяина. Прохор постучал в дверь, но ему никто не открыл. Постучал еще раз. Из-за двери послышался голос Федота:
— Кто?
— Федя, это я, Прохор! Открой!
Послышался лязг замков, дверь открылась. В прихожей стоял старик Федот с ружьем в руках.
— Это чё? — спросил Прохор, указывая на ружье. — Ворон стрелять, что ли?
— Проша, — глухо сказал старик. — Маркела Антоновича зарезали.
Прохор молча уставился на старика, пытаясь понять смысл сказанного. Наконец, он уяснил слова Федота и пораженно отступил на шаг.
— Как зарезали? Кто?
— Племяш его, Леонид Андреевич.
Старик вдруг выпустил ружье из рук. С громким стуком оно упало на пол. Прохор едва успел поймать оседающего Федота.
— Моя вина! — плачущим голосом пробормотал старый. — Сам впустил! Прости меня, Маркел Антонович, благодетель!
Усадив Федота на пол, Прохор быстро прошел в спальню и увидел страшную картину убийства. Он провел тут несколько минут, лихорадочно соображая, что делать дальше, потом вернулся в прихожую.
— Слышь, Федот, ты сейчас запрись изнутри, — приказал он. — И никого, кроме меня, не впускай, понял? Я скоро вернусь и все устрою.
Старик на полу тонко подвывал, кляня себя в роковой ошибке. Прохор быстро вышел на улицу — извозчик, на котором он приехал, все еще стоял у тротуара неподалеку.
— На Сухаревку, быстро! — приказал Прохор Силантьевич.
Хозяин умер. И теперь только от скорости и жестокости Прохора зависела возможность быстро подобрать вожжи и не дать коршунам растащить дело Тимофеева. А для этого надо было забрать кассу Тимофеева и его записи должников и поставщиков, хранившиеся на территории больницы.
— Лови его! — крикнул Скопин и, уже не скрываясь, бросился вслед за Сбежиным. Сзади он слышал топот ног Архипова.
Сбежин вдруг свернул вправо — прямо на ряды, где мужики и бабы уже выкладывали на прилавки свои товары, проскользнул между двумя лавками, перепрыгнул через наваленные кули и припустил по задам лавок.
— Куда! Куда! — закричала какая-то баба, сбитая с ног.
Скопин махнул Архипову, чтобы тот продолжал бежать по широкому проходу между лавками, высматривая Сбежина, а сам рванул за убийцей.
Громада Сухаревой башни приближалась, а с ней и биржа извозчиков. Преступника надо было перехватить как можно скорее, иначе у него появлялся шанс исчезнуть.
Скопин бежал по узкому проулку, постоянно лавируя между снующими туда и сюда торговцами, стараясь не упустить из виду спину беглеца. Тот попытался протиснуться между двух женщин, каждая из которых несла целый столб горшков, стоявших один на другом. Бабы завизжали, Сбежин врезался в одну из них, и горшки посыпались на булыжную мостовую.
— Ирод! Что ты творишь!
Леонида Андреевича попытался схватить мужичонка-татарин в картузе, но Сбежин вдруг махнул рукой, в которой холодно сверкнул широкий клинок, и татарин с воплем отпустил его, зажимая рану на плече.
— Убивец! — завопила баба с разбитыми горшками. — Убивец! Зарезал!
Этот крик, впрочем, помог Сбежину — люди начали шарахаться от него в разные стороны. Теперь Леонид Андреевич бежал, высоко подняв свой страшный кинжал, при виде которого торговцы кидали товары и жались по сторонам.
— Стой, Сбежин! — закричал Скопин. — Стой! Все кончено!
Он уже задыхался, понимая, что долго такую погоню продолжать не в состоянии. Сбежин нервно оглянулся и побежал еще быстрее. В этот момент Скопин споткнулся о мешок и с громким проклятием врезался в заднюю стену лавки — так сильно, что дыхание у него перехватило, и он остановился, жадно глотая воздух. Сбежин снова обернулся и резко взял влево — в основной проход. И тут он столкнулся с Архиповым.
— Стоять! — крикнул Архипов, раскидывая в стороны руки, пытаясь так остановить преступника. Сбежин издал яростный вопль и всем телом налетел на Архипова, отшвыривая его в сторону. Через секунду он уже мчался к недалекой теперь башне.
— Смотри, куда прешь! — услышал Архипов над ухом, и крепкие руки швырнули его в сторону. Здоровенный мужик, от которого пахло перегаром, замахнулся на него, но Захар Борисович быстро оправился и рванул за Сбежиным.
Лев Березкин быстро шагал по рынку, ведя акушера Писемского к своей лавке.
— Давай, Никита Палыч, прибавь, рожает же! — досадливо подгонял он колченогого акушера, с которым еще неделю назад сговорился за пятнадцать рублей.
— Иду, родной, иду, — бормотал Писемский. — Как могу, так и иду. Да ты не боись, баба твоя в первый раз рожает?
— В первый.
— Так и хорошо, не опоздаем. В первый-то раз все нескоро делается. Вот если бы в третий, а то и в четвертый, то — да, поспешать надо было бы. Этакие бабы несутся скоро, как курицы. Присела — и уже яичко. А когда в первый…
— Давай, Никита Палыч, — оборвал его Березкин. — Не болтай!
— Что это там? — вдруг встревожился акушер. — Кричат, что ли?
— Некогда нам. Идем.
Впереди и правда закричали. Люди начали разбегаться. Самсон замедлил шаг, тревожно вглядываясь перед собой.
— Вора ловят, небось, — сказал он. — Мальца какого…
И тут прямо на него выскочил высокий мужчина с обезумевшими выпученными глазами. В руке у него блеснул широкий кинжал.
— Вот падла! — удивленно воскликнул Самсон, который впервые увидел такое безобразие на своей территории. — Что затеял!
Мысль о рожающей жене на секунду вылетела из его головы. Самсона внезапно охватила ярость. Он рванул вперед, размахиваясь правой рукой, чтобы сбить хулигана с ног, но тот, как дикий зверь, извернулся на бегу и всадил кинжал Березкину прямо в ребра. На секунду они застыли, а потом Сбежин свободной рукой толкнул Самсона, освобождая свое оружие, и бросился мимо его — в сторону стоянки извозчиков, которые были уже совсем рядом.
Березкин остановился, схватился за грудь, а потом зашатался и медленно осел на землю, странно подвернув ватные ноги.
— Лёва? — в недоумении сказал акушер. Из-за скорости произошедшего и потому, что находился за спиной Самсона, он не успел заметить удар кинжалом.
Архипов пробежал мимо, скосив глаза на упавшего Березкина, и только выругался. Тут, наконец, его настиг Скопин, вывернувший из-за лавки.
— Давай! — крикнул он, не замечая оставшегося позади умирающего Самсона. — Давай. Не упусти.
Сзади раздался крик ярости — это Петька Арцаков, сильно отставший от погони, наткнулся на тело своего хозяина.
Прохор Силантьевич доехал до Сухаревской башни, расплатился с извозчиком и быстро пошел в сторону больницы. Он шел сосредоточенно, засунув руки в карманы длинного купеческого сюртука и надвинув шапку на самые брови. Теперь все зависело от скорости. Прохор был не единственным доверенным лицом Маркела Антоновича. Митяя Злобина он не опасался — того было легко прижать к ногтю. А вот Мурза мог попытаться перехватить власть, если кто-то уже шепнул ему про смерть Тимофеева. С Мурзы станется подослать к Прохору своих головорезов.
Прохор Силантьевич сжал нож в кармане. Еще ночью он собирался пустить его в дело, чтобы прикончить племянника хозяина, но теперь, вероятно, потребуется что-то посерьезнее. Прохор зло усмехнулся: пора уже сделать то, что он еще год назад предлагал Маркелу — договориться с Самсоном и использовать его ребят, чтобы обложить торговцев на Сухаревке данью. А будет он артачиться, убеждал Прохор Маркела Антоновича, так можно от него избавиться и уже самим руководить этим делом, ни с кем не делясь. Маркел тогда отказался, считая, что дела и так идут ходко и что Самсон может начать войну, а это привлечет лишнее внимание полиции, которая, хоть и получала мзду от Маркела, но в случае неизбежных в таком случае беспорядков могла и забыть о своем благоволении. Но теперь Маркел был мертв, и ничто не мешало Прохору снова вернуться к прежнему плану — главное было обдумать все как следует, чтобы перехват дела у Самсона прошел гладко и быстро. В крайнем случае, подумал Прохор Силантьевич, предложу ему поначалу хороший процент, поторгуюсь. А там — посмотрим. И он снова сжал нож в кармане.
Дальше все произошло стремительно. В толпе вдруг закричали, замахали руками — мужики и бабы начали разбегаться. Прохор насторожился, замедлил шаг и, не вынимая ножа из кармана, раскрыл лезвие. На него молча бежал высокий мужчина с большим кинжалом в руке.
— Ах, Мурза, поганец! — пробормотал Прохор. И за секунду до столкновения сделал мягкий шаг вправо, мгновенно выхватил нож и полоснул нападающего по шее, прямо по артерии. Потом, не останавливаясь, нырнул в узкий проход между лавками, с щелчком закрыл нож и бросил его в ящик с огурцами. Не оглядываясь, Прохор пошел вперед. Пусть он остался без оружия, но зато теперь в нем была жестокая решимость голыми руками задушить любого, кто встанет у него на пути.
Сбежин уже видел конские морды, сидевших в пролетках дородных извозчиков, куривших трубки и самокрутки. До свободы оставалось несколько саженей. Бородатого мужика, шедшего ему навстречу, он хотел просто отпугнуть кинжалом, ожидая, что тот, как и остальные встречные, просто убежит с дороги. Тот действительно посторонился, но вдруг махнул рукой, и Сбежин ощутил страшную боль в шее. Он как будто запнулся. Шея и грудь сделались горячими, внезапно страшная усталость и сонливость накатили на Леонида Андреевича. Он сделал несколько шагов, еще продолжая борьбу.
— Я… устал, — прошептал Сбежин. — Устал…
Он упал на колени, уже не слыша топота ног своих преследователей и криков возмущенных торговцев. Вокруг него быстро стала смыкаться негодующая толпа. Сбежин оперся раненой рукой на булыжники, все еще сжимая в другой свой любимый катар. Он попытался проползти на коленях еще хоть немного в сторону башни. Извозчики привстали на своих облучках — все теперь смотрели в его сторону, перекрикиваясь и указывая кнутами. В обступившей его толпе послышалась ругань, и вперед протиснулись двое — один в черной судейской шинели, а второй в сером сюртуке. Они тяжело дышали, измотанные погоней.
— Сбежин! — прохрипел Иван Федорович, хватаясь за грудь, где гулко билось сердце. — Не двигайтесь!
Леонид Андреевич опустил голову и увидел большую лужу крови.
— Что это? — прошептал он. — Кто это сделал?
— Надо унять кровь! — сказал Архипов. И, повернувшись к толпе, крикнул: — Тряпки давай!
Никто не сдвинулся с места. Вдали раздался переливчатый свист — это опомнились местные стражи благочиния. Скопин присел на корточки перед Сбежиным и вынул из его руки кинжал.
— Все, — сказал Скопин. — Отбегался ты, скотина.
Сбежин поднял быстро гаснущие глаза на Ивана Федоровича.
Скопин запустил руку в карман убийце и вынул шкатулку. Открыв донышко, он показал, что шкатулка пуста.
— Все было зря, — сказал Скопин. — Столько народу порешил! А все зря. Подохнешь, падаль, здесь. И правильно.
Он встал. Толпа расступилась, и в круг вбежали двое толстых городовых.
— Я — судебный следователь Скопин, — объявил им Иван Федорович. — Живо врача, выбрать понятых. Сейчас будем составлять протокол.
Но Сбежин этого уже не слышал. Он ткнулся головой в булыжники мостовой, закрыл глаза, застыл в такой нелепой позе на секунду, а потом медленно повалился на бок.
