ГЛАВА IX. РОССИЯ, БЛАГОДАТКА
Весть о приезде гостей к Долговым быстро облетела все 13 домов Благодатки. Особо население интересовал статный мужчина с военной выправкой. Едва Николай вошел в горницу, где когда-то родился Лешка, его сестры разом вскинулись навстречу бывшему десантнику. Ленка и Галка ухватили его за руки и уже не выпускали, введя сотрудника охранной фирмы «Бастион» Пригорова в полное смущение. Они бесцеремонно таскали его за собой, показывая дом, хозяйство, огромный огород, и галдели, как стая сорок на опушке. Даже старый Полкан, обнюхав приезжего, признал в нем своего и приглядывал краем глаза, чтобы никто не обидел.
Поскольку большинство жителей Благодатки состояли в том или ином родстве, то приезд столичных гостей считался общим праздником. Сестры бесцеремонно забегали во все дома подряд, гордо заявляя, что «дядя Коля» наконец-то к ним приехал. На шутливый вопрос Маши, не выбрал ли Коля себе невесту, он ответил, что как порядочный человек уже должен жениться, только разорваться не может. Девчонок это ничуть не смутило. Они неустанной юлой крутились вокруг бывшего десантника, наперебой что-то рассказывая и показывая.
Маша и Варя остались в доме Долговых поговорить с их матерью Аленой, а Николай совершил круг почета и остановился только в доме у дяди неугомонных сестричек, где жила старшая в роду Журавлевых ― бабушка Прасковья. Она сидела у окошка в кресле-качалке, которое когда-то смастерил еще Серёня, и читала. Грузная, в необъятном платье и больших очках, она чем-то напоминала бабушку из сказки о Красной шапочке. Заметив приезжего, Прасковья Ивановна окинула его подслеповатым взглядом поверх очков и попросила подойти.
– Николай Пригоров, ― коротко представился он.
– Ну дядя Коля, ― одернула его за рукав Ленка.
– Бабушка сама все увидит, ― тихо подсказала Галка.
И действительно, Прасковья Ивановна то ли не слышала этих слов, то ли проигнорировала, а только провела своей пухлой ладошкой вдоль вытянувшегося по стойке «смирно» бывшего десантника сверху вниз. Потом подержала его сильную ладонь в обеих своих, внимательно заглядывая бывшему офицеру в глаза. Помолчав, тихо спросила:
– Что ж отпускаешь свою цыганочку-то? ― и, покачав головой, добавила: ― Она, как вороная норовистая кобылица. Гордая и независимая. Будет по степям скакать, пока не сыщется мужчина, который натянет поводья и не отпустит. Только тут одновременно и сила, и ласка требуется. Ослабишь хватку – не поймаешь; натянешь сильно – вырвется. Цыганская кровь ее всегда в дорогу тянуть будет. Трудно с такой, но другой не сыскать. Вижу, сохнешь по ней. Вот так судьба…
Бабушка перевела взгляд на внучек.
– А эти вертихвостки что тут?
– Мы с дядей Колей, ― взвизгнули обе, прячась за мужчину от бабушкиного взгляда, словно от пучка крапивы, которым та в воспитательных целях собиралась пройтись по их коленкам.
– Ну, да-а… В теплые страны наладились, ― взгляд поверх больших очков так сверкнул, что любопытных из горницы словно ветром сдуло. ― А хозяйство на кого? Зорька и Марта сами доиться будут?!
– Ну, ба-а, ― чуть не плача, протянул писклявый дуэт.
– Нельзя ли договориться с соседями? ― попробовал уладить миром ситуацию Николай. ― На недельку… Мы бы им подарков привезли. И вам…
– Вот так хитре-ец… ― расплылась в беззубой улыбке старушка. ― А какой овечкой прикинулся. Смотрите-ка! Ну-ка повернись… Хорош служивый… Как же тебя такого цыганочка твоя отпускает от себя? Ох, уведут… Девки у нас горячие… Этим еще рановато, а туда же.
Несмотря на внешнюю строгость, бабке явно понравилось, что девчонки сразу признали приезжего. Очевидно, она доверяла их интуиции.
– Ладно, ― ни к кому конкретно не обращаясь, тихо огласила свое решение глава рода Журавлевых, ― сходите на просеку за черникой. Пора уже ей. Если вместе пойдете, вместе и вернетесь. Дома сделаете вареников и вечером принесете к нам. Фома во дворе стол накроет. Алене скажите, чтоб ко мне заглянула… А ты, племянничек, смотри! Обещал…
Взвизгнув от радости, сестрички подскочили к бабушке с объятьями. Та отнекивалась, но прижимала обеих к себе. У бывшего десантника кольнуло сердце, он признался себе, что хотел бы жить в такой семье.
До вечера вшестером лепили вареники. Хозяйка занималась тестом, а сестрички взяли шефство над приезжими, которым после сбора черники уже ничего не хотелось. Деревенские только посмеивались над городскими собратьями.
– У меня отравление кислородом, ― подшучивала над собой Маша, ― забыла, когда так уставала. Все болит. Живого места на мне не осталось.
– Я уже эту чернику лежа собирал, ― смеялся Николай. ― Вот это тренировка…
– А у Варьки полная корзинка была, ― удивилась подруга. ― Когда только успела?
– Одну ягодку беру, ― вспомнила худышка сказку, ― на другую смотрю, третью примечаю, а четвертая мерещится…
Сестрички улыбнулись молча да мельком переглянулись. Взрослые всерьез обсуждали намеченную поездку на Сицилию в Трапани. Хозяйка все еще сопротивлялась, хотя бабушкино слово в этом роду было непререкаемым. Уже и соседки обещали сколько нужно посмотреть за скотиной, ведь не чужие, помогали и раньше. А тут такой случай, за отличную учебу сестричек наградили поездками какие-то итальянцы. Хорошо, добрые люди помогли с паспортами и визами, так что всех троих Долговых довезут и вернут обратно в Благодатку. Везет же некоторым.
После слов бабушки о цыганке, по которой сохнет дядя Коля, сестрички то и дело поглядывали на красивую гостью с пронзительными цыганскими глазами. Ловили каждый ее жест и взгляд, примеряя на себя ее одежды и слова. Им все было интересно, ведь эта женщина была из того особенного мира, который краем глаза они видели на экране, о котором с восторгом рассказывали в передачах о богатых и успешных. Из обрывков фраз, сказанных приезжими, девчонки пытались выловить суть причины того счастья, что вдруг обрушилось на них не где-то там в столицах, а тут, в Благодатке, где, кроме Рождества, Крещения, Пасхи, Покрова да постов, почитай, ничего не происходит.
После того как мать наотрез отказалась не то чтобы отпустить их с этой московской худышкой, но и самой с ними поехать, они молили всех святых, чтобы неизвестные прежде «друзья из Питера» согласились быть провожатыми. Их просьбы были услышаны, и обещанный Николай приехал, и какой… Все равно что Николай-Чудотворец. Потому обе вцепились в его сильные надежные руки, демонстрируя белому свету, что все свершилось. С таким дядей Колей им ничегошеньки не страшно. Впрочем, похоже и сердце матери растаяло при встрече с Николаем. Она, конечно, еще поворчит и все будет подробно выяснять, но сестрички уже знали, что далекая Сицилия стала намного ближе. Непонятным оставался вопрос, как Серой мышке из далекой Москвы удалось все устроить. Как вообще она могла так запросто разговаривать со сказочно красивой женщиной с пронзительными цыганскими глазами? Что между ними общего и вообще, зачем все? Но это будет потом, главное, чтобы сейчас ничего не сорвалось…
А взрослые все говорили и говорили о каких-то незначимых мелочах.
– Алена, ― по-свойски обращалась к матери сестричек Маша, ― паспорта и визы вы уже не раз проверяли. Теперь детям до 14 лет их оформляют, все законно, потому что многие ездят не только отдыхать, но и учиться в Европу.
– Да боязно мне, Маша. Я ведь сама ни разу не то что в этой Италии ― в Москве-то не была.
– Лететь из Москвы всего шесть часов. С пересадкой в Риме.
– Как в Риме? ― вскинулась взволнованная мать.
– Теперь все международные рейсы летают с пересадкой, и наши, и итальянские…
– А мы на каком полетим?
– Аэрофлотом. Около девяти вылетаем из Шереметьево, уже в полдень гуляем по аэропорту в Риме. Не волнуйтесь, выходить не будем. В аэропорту магазинов много. Погуляем. Посмотрим. Пересадка полтора часа, все успеем сделать. Потом в час вылетаем, а в половину третьего мы уже в аэропорту имени Винченцо Флорио. Это недалеко от Трапани. Нас встретят. Полчаса ― и мы в доме большого друга Вари.
– Как Вари? ― все взгляды устремились на худышку, которая абсолютно спокойно пожала плечиками.
– Да мы случайно с Джузи познакомились. Он очень милый старик. У него в гостях первыми побывали Иван с Лизой. Это тоже мои друзья из Москвы. У них двое очаровательных малышей, которым нет еще и двух лет, поэтому я не стала их тревожить. Джузи вам обязательно понравится. Правда, он передвигаться сам не может, только в коляске, но интереснее собеседника нет во всем мире. Дом очень большой и гостеприимный, а библиотека…
– А море? ― в один голос спросили сестры.
– Трапани расположен на берегу, ― успокоила их Варя, ― накупаетесь еще. Мне Джузи рассказывал, что когда Антонио был маленький… Это внук Джузи… Он решил на лодке один добраться до Палермо. Это больше ста километров вдоль берега.
Все неожиданно замолчали. Каждый думая о своем.
– Простите, ― первой отважилась оправдаться Серая мышка, ― я, наверное, опять что-то не то сказала. У меня это бывает. Больше общаюсь с книгами, а они все выслушивают безропотно.
– Мы тоже на лодке поплывем? ― хихикнула Ленка.
– Девчонки, ― не выдержала Алена, ― вы меня в могилу хотите свести?! Какая еще лодка?! Сидели бы дома, ходили, как все, купаться на…
– Кудаду! ― хором подсказали те.
– Куда-куда? ― смеясь переспросили Маша и Коля.
Все расхохотались, глядя на рожицы маленьких проказниц, которые любили копировать своего отца, которого по привычке так и продолжали называть Серёня.
Вечером во дворе дома дяди Фомы буквой «П» стояли принесенные из нескольких соседних домов столы. Эта буква словно упиралась своими «ногами» в летнюю печь, где кипело, скворчало и булькало что-то очень вкусное. Столы были устелены белыми скатертями, расшитыми разными орнаментами, поверх стояло великое множество тарелок самой разной формы и угощений. В основном это были салаты и холодные закуски. Вареники с черникой от Долговых где-то затерялись.
– Девчонки, ― Коля обращался к сестренкам как к одному человеку, ― я ж так и не попробовал наши вареники!
– Не волнуйтесь, дядя Коля, ― в два голоса отозвались те. ― Отыщутся. У нас все на всех делят.
– Как на свадьбе, ― шепнула Маша на ухо подруге.
– Я городская, ― призналась Варя, ― впервые за таким застольем.
Она повернулась к сидевшей рядом Алене:
– Прошлым летом Лешка нам с Ольгой примерно такой же ужин устроил в Москве. Я-то все по коммуналкам живу, да и готовить не умею, а он наготовил всяких вкусностей… Ой, ничего, что я его вспоминаю?
– Это хорошо, что вспоминаешь, ― тяжко вздохнула мать. ― Так и не дождалась я его внуков. Хоть память осталась… Девчонки говорят, что он где-то рядом… А я им верю…
Варя неожиданно обняла Алену за плечи и прижалась к плечу щекой.
– Он был славным и очень добрым. Умница, каких поискать… А как готовил… Пальчики оближешь.
– Это он в Серёню. Тот такой же был…
Они помолчали, улыбаясь чьим-то приветствиям и шуткам. Оказалось, что вся Благодатка собралась за общим столом. Тетки, дядьки, племяши, свекры и кумовья или переселившиеся в этот поселок после свадьбы из соседних деревень «новенькие», почти все они состояли в каком-то родстве или долгие годы жили бок о бок, да таковыми и стали.
Собирались вместе по праздникам, на проводы, а то и поминки. Делились всем: и добром, и радостью, и горем. Так было легче. Так веками жили русские люди, пока ветры революции не нагрянули и в эти глухие края. Обещанная Советами «земля крестьянам» обернулась почти полным их истреблением. Раскулачивали крепкие хозяйства, забирали мельницы, сгоняли скот, обвиняя «кулаков» в эксплуатации крестьянства. Растаскивали нажитое тяжким трудом, не оставляя зерна на прокорм семьям. Это очень скоро «аукнулось» восстанием и голодом. Восстания подавили в крови, высылая оставшихся в дальние края, голод и Гражданская забирали остальных. Насильственная коллективизация, опять война, бездарная борьба за целину, глупейшая эпопея с кукурузой… Ежегодные закупки зерна в Канаде, очереди за белым хлебом. Сколько же терпит русская земля! Враги не принесли столько бед, сколь приходится до сих пор терпеть от пришлых, все время лезущих во власть, чтобы грабить ее неиссякаемые богатства.
– Варь, ты мне обещаешь, что дочки вернутся через неделю?
– Да. Если бы сомневалась, не просила вас, Алена… Это нужно не мне. Это их судьба.
– А ты знаешь их судьбу?
Варя сразу не ответила, но, поколебавшись, сказала:
– Знаю.
– Вот и я поговорила с бабой Паней, она так же говорит… Не знаю ваших хитростей, не дано мне. Только дочки последнее, что от семьи осталось…
– Все будет хорошо. Ваша баба Паня сильная, все видит, ― неожиданно призналась Серая мышка. – Настоящая ведунья… Имя крепкое, по-гречески Прасковья, это канун субботы. Переход от повседневности к святому.
– А ты сама-то что ж все одна да одна. Пора бы и о детишках подумать.
– Знали бы вы, как часто я слышу об этом последние десять лет, ― грустно призналась московская худышка. ― Я и к маме в Геленджик приезжаю раз в пять лет… Такая вот уродилась… А Лешка ваш очень хороший был. Таких теперь и не найти…
Гости засиделись до глубокой ночи. Никто не хотел расходиться. Пели старые песни, которые любили их родители и родители родителей… «Стеньку Разина», «Черного ворона», «Бродягу», «Не для меня», «Хаз-Булат удалой», «Тонкая рябина»… Потом забористые: «Валенки», «Ой, мороз, мороз», «Ах, вы сени, мои сени», «Калинка»… Варя слушала с восторгом, прижавшись к Алене, словно все они были одной большой семьей, и это было так замечательно, так душевно, что почти никто не притронулся к хмельному. Душа пела и без этой дури.
Расходились с сожалением, обнимались и говорили что-то такое родное, простое, что не запоминалось, а западало куда-то вглубь, согревая и оттаивая все горести и беды. Наверное, в том и сила русского духа, который объединяет не только живых.
― Вы посмотрите на нее, ― знакомый голос прозвучал в сознании Вари где-то очень далеко. ― Боже милостивый, ты что, влюбилась? Так светятся грешники, побывавшие в объятьях своих возлюбленных. Забывают обо всем на свете. Даже поставить хоть какую-то защиту.
– Простите…
– Дорогуша, не вижу причин для такого сладкого сна… Мужчины рядом с тобой опять нет. Разве что, тот красавчик на сеновале, но ему снится совсем другая. Я бы сказала ― цыганка. А ты-то чего такая счастливая? Это ж не дом, а женский монастырь какой-то.
– Мэри…
– Наконец-то мы проснулись, а то я грешным делом подумала, что ты опять пробовала виски, как тогда в Шотли-Гейт.
– Нет. Просто слушала русские песни. Ты не представляешь, как берет за душу!
– Странно это в тебе сочетается. Ты же одна из наших. Бродячая душа.
– Я самоучка.
– Боже, милостивый! Ты мне напоминаешь молодые души, которых мои молодцы брали на абордаж. Они шли учиться у каких-то проходимцев на «моряков», наивно полагая, что, посидев в париках за партой год-два, можно стать морским волком. Это в крови, дорогуша! Или ты рождаешься джентльменом удачи, или госпожа удача на тебя не обращает внимания. Не случайно Елизавета раздавала капитанские патенты своего адмиралтейства пиратам, призывая служить в королевском флоте. Нельзя стать тем, кем ты не родился.
– Поэтому легенда гласит, что Грайнэ побрилась наголо, доказывая это.
– Три тысячи чертей! Иногда мне нравится, как ты говоришь… Легенда гласит… Хочешь сказать, что о пиратке Грейс О’Мэлли в вашем времени гласят легенды?
– О тебе тоже! ― Варя подложила подушку под спину и села в кровати. ― О тебе написаны книги, сняты фильмы, ходят легенды.
– Фильмы? ― пиратка присела на край кровати, поближе к Варе. ― Ну-ка, расскажи мне об этом.
Девушка задумалась на минутку, пытаясь найти аналогии в прошлом.
– У вас в детстве показывали тени на стене? Ну, когда в темной комнате загораживали руками свечку… Шевелили пальцами, что-нибудь изображая… Тень зверушки, птицы или человечка?
– Ты говоришь о shadowgraph?
Варя кивнула, и фантом пиратки тут же оживился, подсев еще ближе, чтобы можно было взять худышку за руку.
– Дорогуша, я не помню, когда вспоминала с кем-нибудь свои детские годы. Да и вспоминала ли вообще?! Когда ты нашла медальон моей мамочки, я плакала, стоя на коленях рядом с… ее платьем. Тогда в Шотли-Гейт я тоже вспоминала детство. Ты мне стала как сестра и в том, и в этом мире… Понимаешь? Что-то происходит с моей душой, и я не понимаю что.
– Наверное, я скоро передам тебе твое колечко.
– Думаешь, так все и происходит?
– Мэри, я еще не совершала переход. Если найдешь Грэйс, спроси у нее.
– Искала! Нет ее нигде. Скорее всего, душа лысой Грайнэ перешла в плотный план, а как отыскать того цыганенка, о котором ты рассказывала, я понятия не имею. Ауры его не знаю.
– В прошлом году она появилась совершенно неожиданно. ― Варя накрыла своей ладошкой фантом руки леди Киллигрю. ― Мы виделись в Лестере, там же была студентка, которой стала де Бельвиль. Правда, я не знаю, встречались они или нет.
– Ладно… Когда мы едем в Трапани?
– Мы?
– Боже милостивый! ― пиратка взметнулась под потолок. ― Ты еще не поняла, что мы в одной команде?! Когда я заговорила с тем старичком в большом доме на западном побережье острова, он шуганул меня чем-то тяжелым… Шустрый попался дедуля. Я тоже чем-то замахнулась, смотрю, а он прикрылся тигром, как ты и говорила… В домашних тапочках! Это выглядело так забавно, что я рассмеялась… Три тысячи чертей!
Фантом пирата со шпагой на перевязи и широкой шляпе, которая вот-вот готова была слететь оттого, что он покатывался от смеха, перегибаясь пополам.
– Я его спрашиваю: это пароль? Представляешь… А он облизнулся, сел в свою коляску, закинул ногу… прости… лапу на лапу и так ехидненько отвечает: «А что?»
Хорошо фантом хохотал в ментале. Жители спали, а вот собаки уже стали завывать в разных концах Благодатки. Только Мэри не могла остановиться.
– Я не могу! Он еще начал тапочкой похлопывать себя по стопе… Покрутит туда-сюда, хлопнет…
Неожиданно за спиной Вари раздался такой хохот, что фантом мигом выхватил шпагу. Два девичьих голоска взахлеб смеялись, обгоняя друг друга. Быстро сообразив, в чем дело, девушка цыкнула на них. Те притихли, но остановиться не могли. Как в кипящем казанке, пар то и дело вырывался наружу.
– Кто это? ― фантом в два прыжка оказался рядом с хохотушками. Обе мигом притихли. ― Сдается мне, они и есть те две сестренки… И это хранители Черной книги?! Слушайте, а покрепче у вас тут никого не найдется?
В ответ с двух сторон в ментале на фантома что-то полетело, но шпага, описав замысловатую траекторию, отбила атаку.
– Хм, совсем неплохо! ― пиратка лихо загнала клинок в ножны и с достоинством произнесла: ― Позвольте представиться. Леди Киллигрю, урожденная Мэри Вулверстоун из Саффолка, дочь Филиппа Вулверстоуна и Джейн Престон, вдовы Генри Книветта. ― Она сорвала свою шикарную шляпу и чиркнула ею в изящном поклоне по носку выдвинутого вперед сапога.
– Это Елена и Галина из рода Журавлевых, ― ответила за перепуганных сестричек худышка.
– Варя, они мне определенно нравятся. Просто напоминают меня в детстве… Поставь защиту, а то мы пошумели немножко… Бегу. До встречи, леди!
Фантом обаятельно улыбнулся и растаял.
