1. Наше время, Москва
«…Сортировка информации по комбинации нескольких признаков отличается от простой сортировки тем, что поиск и распределение происходят интуитивно, почти как это происходит в сознании у человека. Новейшая программа советских ученых-практиков позволяет выделять главное или обобщать информацию – в зависимости от поставленной цели, за считанные секунды. Вы сможете почти мгновенно принимать решения, над которыми размышляли раньше сутками. В бесплатном демонстрационном примере вы можете убедиться, что программа работает именно так, как мы утверждаем. Хотите проанализировать какую-то информацию и обобщить? Хотите выделить красную нить в потоке событий? Хотите увидеть то, что лежит на втором или третьем дне? Наша программа поможет вам в этом! «Мыслитель» модификации 4.1 – думающий помощник для думающих людей…»
Из рекламной рассылки на электронную почту.
* * *
Дождь угомонился ещё вечером, но распогодилось только к утру. На какое-то время небо сделалось бархатистым, с серебряным звездным отливом и лунной брошью, но затем померкло. Благородный бархат застирался, а из всех звезд на нем осталась только одна. Рядом с той самой лунной брошью. Спутница Земли, ещё не исхудавшая после полнолуния, но уже неровная, сопротивлялась рассвету дольше всех. Но в конце концов тоже исчезла.
В другие дни этот эпизод уступил бы сцену более красочному – восходу, но сегодня второй акт не состоялся. Нет, солнце взошло, всё как полагается. Только увидеть это из той точки пространства, где находился Леонид, было невозможно.
Во-первых, мешал поднявшийся над землей густой, как сметана туман. Во-вторых… ну, а что тут во-вторых? Мешали новые высотки? Да, мешали. Но сегодня из-за тумана не было видно даже этих высоток. Даже макушки ясеня, который рос в пяти метрах от окна не было видно. Так что, нечего добавить.
Где-то там, за туманом пришел и тут же ушел рассвет, даже не поздоровался, и зрелое утро рисковало разделить с ним эту участь. Нет, обычно любой туман часам к десяти исчезает. Но как знать…
Леонид отвел взгляд от окна и вернулся к утренним мелочам. Яичница была готова, оставалось снять сковородку с огня и подержать немного на весу, прежде чем выложить содержимое на тарелку. Фокус простой. Яичница, остывая, впитывала масло и набухала, становилась пышной и симпатичной. Как Алёна, бывшая жена.
Леониду пришло в голову, что он никогда не сравнивал людей с блюдами. Наверное, потому, что сквозило в этом нечто людоедское. С другой стороны, почему бы ни сравнить кого-то с милым пельмешком, например, или сдобной булочкой? Или с черствым сухарём. Довольно распространенные метафоры.
Леонид попытался подобрать сравнение для себя и озадаченно застыл. Сухарь? Поэтому Алёна и ушла, не сумела разгрызть? Нет, ушла она по другой причине. Да и сухарем Леонид не был, разве что внешне.
Нет, даже внешне, не был. Выглядел он не слишком упитанным, но и не сухим. Скорее этаким поджарым спортсменом-любителем, из тех, что до самой смерти бегают по утрам в растянутых трениках и нелепых шапочках с гребешком и обливаются водой вне зависимости от сезона.
«По итогам прошедшей в Берлине конференции была принята резолюция…»
Телевизор включился сам, по таймеру. Леонид не любил будильники, пусть даже новые технологии предлагали установить вместо противного звона любую мелодию. Но и внутренним часам он не доверял. Негромкое бормотание новостного канала в такой ситуации представлялось оптимальным вариантом.
«Председатель Коммунистической партии Германии товарищ Ангела Меркель выразила надежду на дальнейшее укрепление тесных дружеских связей между Германской Демократической Республикой и Советским Союзом. В ответном слове генеральный секретарь ЦК КПСС, президент СССР товарищ Владимир…»
Леонид щелкнул пальцами и канал переключился. Слушать официальную хронику с утра – увольте, сначала хотя бы завтрак. И нет тут никакого противоречия. Просыпаться под бормотание новостного канала это вовсе не значит, что под государственные новости. Вообще-то к этому времени новости обычно заканчивались и начинались какие-нибудь аналитические или просветительские программы. Это сегодня «телевизионные деятели искусств» почему-то вышли из регламента. Интересно, почему? И почему вдруг снова тишина?
Сообразив, что второй канал молчит, Леонид обернулся. На экране телеобоев, то есть, вдоль всей правой стены столовой, выстроились в ряд семь объемных цветных столбов. Как из учебной программы по физике. «Каждый охотник желает знать…»
Между столбами змейкой просачивалась бегущая строка: «уважаемые зрители, на канале профилактика, приносим извинения за неудобства»
Леонид жестом сменил программу, но получил новую заставку, теперь интерактивную, в виде несложной игры в лопающиеся пузырьки. Поводив пальцем, он выстроил несколько линий, и вновь сменил канал.
Угадайте, что он увидел?
Очередные извинения за доставленные неудобства были подкреплены картинкой электронной версии газеты «Правда», причем её позволялось листать так же, как в Интернете, вот только уйти на другие страницы всемирной сети было невозможно.
Леонид для приличия покрутил новостную ленту.
«Фермерское объединение имени Калинина выиграло социалистическое соревнование за 2017 год с кластером совхозов Ульяновской области…»
«Автоматические системы госприемки ГОСТ-1100 внедрены на всех предприятиях государственного сектора – знаменитое советское качество поднято на новую ступень. Чем ответят японцы?..»
«В ответ на учения НАТО, армии стран Варшавского договора проводят совместные учения с войсками Красного Востока: Китая, Кореи, Вьетнама, Кампучии, Лаоса и Малайзии…»
«Новое обострение ситуации на границе Соединенных Штатов и Калифорнийской республики; президент Калифорнии Сталлоне призывает ООН принять резолюцию, осуждающую…»
Опять политические новости. Леонид вздохнул, особым жестом переключил телевизор на внутреннюю сеть дома и набрал на объемной проекции нужный номер. Сосед из семьсот двадцать пятой ответил, но на разговоры надеяться не приходилось, он уже стоял в коридоре. Камеры в квартире у соседа были хорошие, «вэфовские», поэтому объемная картинка получалась просто изумительная. Казалось, что соседская прихожая начинается вот прямо здесь, в столовой у Леонида.
- Сегодня пораньше убегаю, извини, Лёня, - сосед пригладил свой принципиально не редеющий и не седеющий ёршик на макушке. А ведь ровесник! Прав был академик Лысенко, пусть его и разоблачили, как шарлатана, «продажная девка империализма» эта генетика. – Начальник не с той ноги встал. Вечером встретимся, лады?
- Договорились, - Леонид кивнул и тоже провел рукой по макушке. Изрядно просветлевшей, и это всего-то к тридцати. – Один вопрос, Никита. Что сегодня за профилактика по всем каналам, не знаешь?
- Не знаю, - сосед обулся и повесил на гвоздик обувную ложку. – Союзмультфильм работает. И по Первому новости идут. Ты полистай ещё. Давай, пока!
Леонид вернул телевизионную картинку Первого канала. Политические новости, к счастью закончились, начался обзор спортивных и прочих событий. Для завтрака самый лучший фон, особенно если ты вообще не интересуешься спортом.
«Две тысячи семнадцатый объявлен годом здоровья, поэтому спорту и профилактике заболеваний уделяется повышенное внимание. Все сотрудники государственных учреждений и силовых ведомств проходят тотальный медосмотр. Приятным бонусом для всех становится бесплатная витаминизация… рассказывает начальник госпиталя МВД…
- Витамины, особенно в межсезонье, это основа здоровья. Профилактический медосмотр у нас всегда завершается приятным сюрпризом. Всем желающим мы выдаём витамины, либо ставим капельницы, если есть медицинские показания.
- Вы проводите осмотр исключительно своих сотрудников?
- Вовсе нет. В рамках программы Год здоровья, воспользоваться этой услугой в нашем госпитале могут граждане любого рода занятий…»
Новость о Годе здоровья имела к спорту вроде бы косвенное отношение, но если задуматься, лежала в основе. Ведь ради чего люди занимаются спортом, если по большому счету? Ради здоровья.
Блок сюжетов о здоровье продолжился репортажем со станции переливания крови. Несколько автобусов привезли целый батальон военнослужащих. За всех ответ держал какой-то бравый майор.
«- Это наша традиция. Сдаем кровь, как и положено, раз в полгода. Народ и армия едины, и мы понимаем, что на наших плечах лежит ответственность не только за внешнюю оборону страны от врагов. Мы должны помогать, чем способны и внутри страны.
- Донорам выдают шоколад?
- Да, - майор сурово улыбнулся. – В наших пайках он тоже есть, поэтому мы отдаем шоколад в школьные столовые. Нам достаточно, что каждому донору потеря крови частично восполняется витаминным коктейлем…»
Леонид ковырнул вилкой остывающую яичницу. Ораторы из военных выходили редко. И завтрак с Первым становился приятным только, когда начиналась утренняя гимнастика с Алиной Караваевой. Жаль, что дальше остужал настроение прогноз погоды от метеоцентра с пугающим названием «Деймос». Ещё «Фобосом» себя назвали бы, вообще была бы веселуха! И рекламу им: «вы до сих пор не боитесь погоды? Мы вас научим!»
Завтрак закончился под звуки гимна. Ночной блок программ сменился утренним. То есть, опять начались Новости.
Леонид вздохнул и выключил телевизор. Ехать на работу было ещё рано. На сегодня планировалась трудовая вахта в Ленинской библиотеке, которая открывалась только в восемь. То есть, в запасе оставался час с лишним. В принципе, Леонид мог потратить время на дуракаваляние в сети: почитать «сводки с полей», пробежаться по лентам форумов, оставить десяток-другой комментариев под новостями из жизни виртуальных друзей. Но «внутренний комсомолец» требовал потратить время с пользой.
Леонид переместился из столовой в кабинет, уселся в потертое, но крепкое импортное кресло и включил компьютер. Старенькая «Вега-1020» очнулась нехотя и даже чем-то скрипнула, словно укоряя владельца за нещадный график эксплуатации.
«Только в полночь перевел в режим сна и опять за работу? Совесть есть? Почему же не пользуешься?»
Леонид в который раз мысленно пообещал себе, что с ближайшей получки купит для работы новый компьютер, посерьезнее, может быть даже дорогущий «Горизонт», а уставшую «Вегу» оставит исключительно для пасьянса, и открыл рабочую папку.
Материала для большого исторического исследования набралось уже предостаточно. Имелись копии реальных документов, записи неформальных бесед, протоколы собраний, отчеты, сводки, выдержки из электронных журналов, газетные вырезки, были звуковые дорожки интервью, фотографии, кадры хроники, несколько объемных видеозаписей, подаренных киношниками, и дюжина плоских фильмов, снятых реконструкторами-любителями.
Не хватало всего одной детали. Небольшой, но очень важной. Пожалуй, даже более важной, чем весь остальной материал.
Как раз за этой деталью Леонид и собрался в «Ленинку». Да прямиком в специальный зал, куда без пропуска, завизированного КГБ, не войти, будь ты сам президент. Хотя, нет, президент войдет, он ведь главнокомандующий всеми силовыми структурами, включая КГБ. А вот председатель Совмина, например, без пропуска – давай, до свидания.
Чего стоило начальству Леонида выбить этот пропуск – история умалчивает. Ушло на всё, про всё больше месяца. Лишь когда начальство догадалось «прикрутить» тему исследования к столетию Революции (учитывая, что исследование было о Великой Отечественной, следовало сказать не «прикрутили», а «притянули за уши»), и это дело завизировал Московский горком Партии, двери специального зала Ленинской библиотеки со скрипом приоткрылись.
«Интересно, что там приготовлено в ответ на мой запрос? Пообещали, что подберут больше двух десятков документов. Насколько они расширят мои прежние знания? Есть ли среди прочих главный документ, именно тот, который мне нужен?»
Леонид открыл нечто вроде конспекта своего исследования со списком оставшихся вопросов. Постепенно список становился короче, а «шапка» претерпевала изменения, но суть оставалась прежней, поскольку она же была заявлена темой исследования. Как говорится, «взвешена, отмерена… завизирована».
Леонид в который раз пробежал взглядом по тексту.
«Немецкое секретное оружие: двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета с ядерной боеголовкой ФАУ-2А10. ТТХ в сравнении с ФАУ-2 и возможности модификации.
Провал разведки союзников, не сумевшей отследить передачу Германией в 1944 году трёх снаряженных экземпляров ФАУ-2А10 милитаристам Японии для испытаний.
История предотвращения ядерной развязки Второй мировой войны на территории Европы. Успешная операция советской военной разведки в феврале 1945 года, захват ядерного оружия в Кенигсберге. Предотвращение запуска нацеленной на Москву двухступенчатой баллистической ракеты с ядерной боеголовкой ФАУ-2А10.
Катастрофический ответ на удар Соединенных Штатов по Хиросиме в августе 1945 года. Ядерный удар Японии по Калифорнии, и его последствия.
Мирный договор с Японией и капитуляция Германии...»
Конспект обрел почти окончательный вид. Во всяком случае, на данный момент менять было нечего. По всем пунктам Леонид провел серьезный анализ, собрал множество данных.
Особенно о последствиях ядерного удара по Лос-Анджелесу. С этим вообще не возникло проблем. О современных последствиях – вялотекущем пограничном конфликте между отделившейся в сорок шестом году Калифорнией и США говорили во всех новостных передачах всех каналов почти ежедневно. Семьдесят лет прошло, а Штаты не могли успокоиться, хоть ты тресни, что Калифорния сказала: «на хрен мне объединение, которое не может защитить» и отделилась.
Может быть, поэтому Леонида уже тошнило от новостей? Из-за перебора информации по одной и той же теме.
Собственно, в исследовании оставался неясным только один момент. Как наши военные разведчики сумели захватить немецкий пусковой комплекс с готовой к старту ядерной ракетой ФАУ-2А10? Оборона объектов в Кёнигсберге была такая, что прорваться было попросту невозможно. То есть совсем никак. Даже если бросить все силы двух фронтов на один участок. Для примера: чтобы сорвать высадку союзников в Нормандии, немцам потребовалось на порядок меньше совокупной военной мощи, чем было сосредоточено в системе фортов Кёнигсберга, в так называемой его «ночной рубашке». А уж Форт-3, где находилась стартовая площадка, нацисты охраняли даже серьезнее, чем фюрера.
И всё же наши сумели. Как?
Всего один вопрос, но для исследования очень важный. Ведь в доступных источниках ничего об этом не говорилось. «Блестящая операция, военная разведка, совершенно секретно»... вот и все комментарии.
«А ведь подвиг был беспрецедентный. Разве справедливо, что его замалчивают?»
Леонид взглянул на часы. Всё, время высидел, можно двигаться.
Он свернул объемную экранную проекцию и вновь «уложил» компьютер «баиньки». Засыпая, «Вега» опять подозрительно скрипнула. Но теперь показалось, что с благодарностью.
* * *
Сегодня Леонид решил добираться общественным транспортом. Искать стоянку в центре – себе дороже. Проходя мимо скучающего черного «Орла», Леонид похлопал машину по капоту и проронил только им двоим понятное «завтра бахнем». Автомобиль, вернее, его бортовой компьютер, опознал владельца и подмигнул светодиодными фонарями. Почти сразу на личный телефон Леонида пришло сообщение в диалоговой программе «Разговорчики». Абонент по прозвищу Железный Орёл прислал сообщение: «до Бахи дальше, чем до Пекина задним ходом, лучше нюрбургрингнем».
Леонид усмехнулся. Машина ему досталась разговорчивая. Искусственный интеллект «Орла» прогрессировал, как советская космонавтика, день ото дня. Продавцы в магазине утверждали, что это напрямую зависит от владельца. Если побольше разговаривать с машиной, она будет набираться опыта, можно даже сказать – умнеть. Ну и в сеть её надо иногда выгуливать. Не только, чтобы изучить дорожную обстановку, а просто так, поездить виртуально по разным страницам, для общего развития.
Леонид, похоже, говорил с машиной даже больше чем следовало. А доступ в сеть он вообще не ограничивал. «Орел» всегда стоял в зоне действия домашнего раздатчика сигнала, платить лишние деньги за самообразование машинного компьютера не приходилось. Бонусом была связь через тот же раздатчик с другими компьютерами Леонида: с домашним, с «Вегой» и с «Электроникой», которая только называлась личным телефоном, а по сути была именно компьютером. Только маленьким, с наручные часы.
Проходя через турникет метро, Леонид приложил «Электронику» к считывателю и почти не сбавляя ход двинулся к эскалатору. Да, пользоваться личным телефоном, как электронным кошельком давно считалось пережитком прошлого, двадцатым веком, но на вживление микропроцессора Леонид всё никак не решался. Он как бы застрял в промежутке между гражданами прогрессивными, налету схватывающими все новые веяния в советской науке и технике, и теми, кто до сих пор таскал в кармане громоздкие телефоны вроде «Ермака», «Хазара» или импортного «Самсунга».
Изделия корейских товарищей были хороши: удобны, надёжны, прочны, нечего возразить, но безоговорочно устарели ещё в середине нулевых годов, когда конкуренцию им составил довольно смелый по всем параметрам телефон из Калифорнии. Корейцы увлеклись соперничеством, и, растратив силы на попытки повозить умников из Кремниевой долины мордой по столу, увязли в нулевых.
Впрочем, Леонид не беспокоился, что станет объектом насмешек. В Москве мало кто на кого обращал внимание. Сюда со всего мира съезжалось человечество самых разных уровней прогрессивности. Некоторые товарищи, а иногда и господа, вовсе не имели ничего электронного в кармане, на запястье или внутри него. Таким гостям столицы прямо на вокзалах или в аэропортах выдавались бесплатные примитивные «звонилки» с дополнительной функцией кредитных карточек.
Вдоль эскалатора по телестенам наклонного тоннеля вот уже который день вместо рекламы плыли красочные картинки: подборка плакатов за всю столетнюю историю советского государства. Реклама тоже присутствовала, куда без неё проклятой, но только бегущей строкой или всплывающими узкими окнами.
Это выглядело забавно. Плакат довоенных времен и под ним реклама «Пепси». Или же патриотическая картина из пятидесятых, с борцами за урожай на фоне собственно урожая, а внизу реклама дамских духов «Шанель».
Интересно, чем реально пахли целинные труженицы на поле урожайной битвы?
«Ешьте плоды фейхоа, они питательны и полезны». «Летайте самолетами Аэрофлота». «Отдыхайте в здравницах Крыма». «Занимайтесь физической культурой». Из этих призывов конца пятидесятых только первый имел хоть какое-то оправдание. Народу требовалось показать на рисунке и обосновать смысл употребления экзотического юго-восточного плода. Всё остальное в те времена, за пару лет до внедрения Новейшей Экономической Модели, было безальтернативным и вожделенным по определению, а потому не требовало напоминаний или призывов.
«Фейхоа, - Леонид усмехнулся. – Сойдет за новое ругательство. Какого фейхоа?! По-моему, неплохо звучит».
Взгляд снова скользнул по рекламе и плакатам. Совпало только однажды. Плакат из семидесятых, посвященный покорению дальнего по тем временам космоса – Луны, сопровождала современная виртуальная растяжка по нижнему краю. «Объявлен очередной, 57 набор в отряд гражданских космонавтов по Программе освоения Луны. Требования к соискателям на странице Постоянной Лунной экспедиции. Море Спокойствия ждет!» И электронный адрес.
Про Четвертую Марсианскую экспедицию реклама умалчивала. Оно и понятно. Хотели подгадать к столетию Октября. Пока всё шло по плану, но заранее об этом трубить не резон. Не из суеверий, что за вздор. Просто в советских СМИ так принято: сначала факт, потом резонанс, а не наоборот, как у буржуев. Там иногда шумиха поднимается и вовсе без факта, лишь бы чем-то развлечь обывателей.
Расчетное время прибытия на Марс – первого ноября, значит, числа третьего объявят, если не будет сбоя, как в момент высадки Второй экспедиции.
Тогда посадочный модуль сел на красную планету жестко и в сотне километров от расчетной точки. Все выжили, но потребовалась почти неделя, чтобы перетащить грузы, а затем и сам поврежденный модуль, в базовый лагерь.
Едва слышно, и всё равно как-то хищно пшикнули двери вагона, запах перрона сменился приятным ароматом кожаных сидений, нового пластика и чего-то ещё… едва уловимого, но прямо-таки радующего.
«Чуть-чуть закиси азота?»
Леонид усмехнулся. Глупая мысль, конечно. Зачем исподтишка веселить газом тех, кто и так доволен жизнью? Эти ухищрения сейчас к месту на той стороне океана. Там снова кризис… который уже… третий с начала века или четвертый? Вот уж не позавидуешь и пожелаешь держаться, хоть они и буржуи… чисто по-человечески.
Внутри вагонов никакой рекламы не было вовсе, но этого и не требовалось. Народ почти поголовно пялился в телефонные экраны. Выделялись опять же две категории: те, у кого телефоны были слишком старые, и те, кто пытался выглядеть модным (в метро!). Обе эти категории читали книги. Одни – электронные, на экранчиках своих примитивных устройств, а другие – в натуральном виде.
С некоторых пор это стало считаться высшим пилотажем, прийти куда-нибудь с настоящей бумажной книгой в кармане и демонстративно листать её, пока все остальные замирают, словно мухи в сиропе, попав в электронную сеть. В чем тут особый скрытый смысл, Леонид не понимал. Видимо, перерос этакие спектакли. В смысле – вырос из них.
Выйти из метро через нужный павильон всегда было для Леонида проблемой, но сегодня он угадал, вышел напротив памятника Достоевскому.
Даже с десяти метров огромный памятник не выглядел внушительным, поскольку терялся, как и вся прочая архитектурная мелочь, включая кремлевские стены и башни, на фоне захватывающего дух строения – Дворца Советов. Говорят, война внесла свои коррективы в смету строительства этого колосса и вместо запланированных архитектором Иофаном четырех сотен метров в высоту его взметнули всего на триста пятьдесят, но и этого оказалось достаточно, чтобы каждый раз, поднимая взгляд на это грандиозное строение, человек ощущал, как у него замирает сердце и как холодеют пятки. В сравнении с Дворцом Советов, остальные двадцать «сталинских» высоток из Ожерелья Победы, как их называли в прессе, а также здание МГУ и даже современные свечки и спирали Москва-Центра выглядели игрушками.
Леонид коротко выдохнул и опустил взгляд к библиотечному парадному подъезду, над которым алел видеоплакат с золотыми буквами: «Ленинские чтения. 100 дней до столетия Великого Октября. Ежедневно с 17 до 21. Вход свободный».
Леонид прикинул и понял, что обратный отсчет начнется завтра. Значит, на самом деле свободного входа в библиотеку не будет аж до 7 ноября. Разве что в один из залов. А во все прочие будут запускать не как обычно, по читательским билетам, а строго по пропускам. А то и строже будет, все прочие залы вообще закроют от греха подальше. Кому сильно надо, идите виртуально на официальную страницу. А с живыми книгами или документами поработаете после праздника. Не облезете.
Так называемые усиленные меры безопасности принимались всегда, везде и каждый раз, если намечался праздник или крупное мероприятие. Даже в небольших учреждениях. Что говорить о главной библиотеке страны, в которую на такое мероприятие, как Ленинские чтения будут ежедневно приходить тысячи человек. И это считая только своих, а сколько будет туристов! Одних товарищей из Китая устанешь пересчитывать. У них идеологический туризм – любимое занятие.
Столь раннего посетителя в вестибюле библиотеки встретил сначала наряд милиции, а затем охранники в штатском и строгие тетеньки за турникетом. Направляйся Леонид в обычный зал или будь у него вживлен чип, процедура допуска в святая святых прошла бы намного быстрее. А так пришлось десять минут переминаться с ноги на ногу, ожидая, пока неторопливые служители печатных муз проверят все данные.
Наконец, у бдительных церберов всё сошлось, и одна из строгих тетенек проводила Леонида в спецзал. Она же выдала ему карточку посетителя и приготовленную стопку серых папок. И даже улыбнулась, пусть и дежурно.
- Успехов в работе, товарищ Зимин.
Леонид встретился с ней взглядом и вдруг отметил, что никакая она не «тётенька». Молодая и симпатичная брюнетка с голубыми глазами – очень эффектное сочетание. Просто серая библиотечная униформа добавляла ей с десяток лет, это минимум.
- Разрешите вопрос… э-э… - Взгляд опустился к значку на лацкане форменного жакета. – Варвара Александровна…
- Слушаю вас, - библиотекарь откинула прядь волос, почему-то выпавшую из строгой прически. Случайность или намеренное нарушение? Зачем? Чтобы не выглядеть совсем уж казенной куклой?
- Если мне понадобятся ещё какие-то документы…
- Оцифрованные варианты вы сможете найти во внутренней сети библиотеки. Только не вздумайте их копировать. Вы можете использовать копии тех документов, которые вам выданы. Всё остальное разрешается прочитать и запомнить, в крайнем случае законспектировать, не более того. Письменные принадлежности – в ящике стола.
- Если я изложу свою интерпретацию, не подкрепляя хотя бы ссылкой на документ…
- Пострадает достоверность, - Варвара Александровна кивнула. – Понимаю, но таковы правила.
- Я смогу взглянуть хотя бы на оригиналы, а не цифровые копии?
- Зачем? – Библиотекарь удивленно вскинула брови. – Впрочем, как пожелаете. Вам выделено рабочее место как раз напротив стеллажа, где хранятся нужные документы. Все папки датированы. Синяя тоже. Если возникнут ещё вопросы, обращайтесь, я на сегодня ваш куратор.
Варвара Александровна указала на свой значок и ещё раз улыбнулась. Леонид поднес «Электронику» к значку и умный приборчик отсканировал объемный код, нанесенный чуть ниже имени служащей. Кроме плоского фото, фамилии, имени-отчества, года рождения, семейного положения и подтверждения очевидного – пола, на экране появилась строчка с должностью, званием по табели о рангах госслужащих и номером личного телефона.
Заинтересовали Зимина четыре цифры и два слова: год рождения и семейное положение «не замужем». Ну как заинтересовали… просто невольно принял к сведению. Без всякой задней мысли. Наверное.
- Спасибо, - Леонид свернул экранную проекцию и откланялся.
* * *
Устроиться за столом оказалось нетрудно. Библиотечное рабочее место мало чем отличалось от домашнего. Румынский стол, советский компьютер почти такой же модели, как дома и удобное китайское кресло, похожее на домашнее даже веселенькой расцветкой – желтые и красные звездочки на лиловом фоне. В строгом интерьере государственной библиотеки кресло выглядело чужеродно, однако, как заметил Леонид, это не было исключением из правил. Почти все прочие кресла имели схожий вид. Наверное, в этом таился какой-то скрытый смысл. Может быть, яркие цвета психологически разгружали сотрудников, вынужденных целыми днями созерцать скучноватые однообразные интерьеры госучреждения и ряды унылых серых папок на стеллажах?
«Серых, - Леонид почему-то споткнулся на этой характеристике и обвел взглядом стеллажи. – На девяносто процентов. Кое-где стоят бежевые и несколько синих. Всего-то с десяток, не больше. Стоп. Почему Варвара Александровна отдельно упомянула синюю папку? Она сказала, что все папки пронумерованы. Потом взяла мизерную паузу и добавила, что синяя – тоже. Что это значит? Какой-то намёк?»
Леонид переложил выданные ему папки с места на место – поочередно, неспешно, внимательно изучая титульные листы и сопроводительные записки.
Всё было не то! Девять из десяти папок содержали информацию, которую Зимин давно получил из открытых источников. Лишь в одной содержалось кое-что новое, но не по теме. Леонид полистал документы из чистого любопытства или для расширения кругозора, можно сказать и так, закрыл последнюю папку, разочарованно вздохнул и опять поднял взгляд к стеллажу.
«Можно читать, нельзя копировать, - нужный год и месяц отыскался без труда, – а выносить? Не запрещено, значит разрешено? Или об этом она не сказала, потому, что запрещено по умолчанию? Вон та полка… четвертая снизу. И на ней действительно стоят не только серые, но ещё две бежевые и одна синяя папка. Воспользоваться подсказкой очаровательной Варвары Александровны? Надеюсь, это не провокация, не проверка на вшивость?»
Леонид отогнал крамольные мысли о выносе секретных документов и скрытой проверке, поднялся и подошел к стеллажу. Сразу брать синюю папку он не стал. Выбрал для начала серую, датированную третьей неделей октября 1944 года, затем бежевую за первую неделю ноября и, наконец, вытянул синюю.
Основная датировка на ней выглядела обычно – как раз промежуток между первой и второй, конец октября сорок четвертого. А вот перечень содержащихся документов пестрил существенным разбросом датировок. Если верить этой описи, здесь были документы и за октябрь 1944, и за декабрь, и за февраль сорок пятого. Это наводило на мысль, что документы объединены по другому признаку. По какому?
«Сейчас выясним, - Леонид вернулся за стол. – Будем читать и запоминать, как требуют правила. Жаль, не одарила природа фотографической памятью».
Первое знакомство с содержимым папки вызвало у Леонида смешанные чувства. Он понимал, что наткнулся на нечто ценное, но в чем конкретно заключается особая ценность документов, до него никак не доходило. Что-то постоянно ускользало, какое-то связующее звено между всеми этими странными рапортами, записями дневникового формата, справками, листами, вырванными из рукописных журналов, страницами машинописного текста без заголовков и газетными вырезками. Лишь когда Леонид обратил внимание на рукописные пометки на полях, и сообразил, что в большинстве своём они сделаны одной рукой, в голове забрезжил намек на озарение.
Леонид вернулся к титульному листу и начал просматривать документы заново, вчитываясь во всё, что было написано на полях, а иногда в буквальном смысле между строк.
Очень скоро новый подход принес свои плоды – наметившееся озарение… скрылось в мутной дали! Как сегодняшний рассвет, который наступил, но где-то там, за пеленой утреннего тумана.
Нет, с газетными вырезками, журнальными листами и рапортами Леонид разобрался. Они как бы создавали фоновую картину героического времени. Но вот с машинописным текстом, обильно украшенным комментариями от руки, возникла серьезная проблема.
Леонид взял один из листов, как наиболее красочный образец, и уставился на него, пытаясь осознать, что же конкретно он видит.
Написанные от руки комментарии не только отказывались стыковаться с машинописным текстом, они не складывались в предложения и на полях. Да и машинописный текст больше походил на стенограмму заседания в сумасшедшем доме, исписанную каракулями невменяемого редактора. То есть, оба текста казались полнейшим бредом.
Дополнительной сумасшедшинки опусу придавал тот факт, что «редактор» строчил свои комментарии разными карандашами. Местами он использовал простой, местами – химический, а кое-где цветной, синий. В глаза эта странность не бросалась, но была всё-таки заметна. А умалишенная машинистка, набиравшая печатный текст, ставила ни к месту точки и незакрытые скобки. Тоже непонятная деталь.
«И это хранится в специальном архиве? Скорее место этой папки в музее психиатрии, а не здесь. Или в отделе ребусов и кроссвордов».
Леонида вдруг окатило горячей волной. Озарение всё-таки пробилось сквозь туман и оказалось жарким, как июльское солнце. И таким же ярким. Захотелось даже зажмуриться.
«Ребус! Как же я сразу-то… Ребус! Шифр! Вот в чем подвох! Здесь несколько групп слов. Надо выстроить их в определенном порядке и текст обретет смысл. То есть, нужно найти ключ».
Леонид взял из ящика стола чистую бумагу и ручку.
Чтобы найти ключ к шифру, ему требовалось определить первое слово.
«Вернее, сначала надо понять, какую группу считать первой: машинопись, рукописный текст простым карандашом, химическим, или синим, то есть, цветным. Если по алфавиту, сначала идет буква «м», машинописный текст».
Леонид выстроил первую строчку по найденной формуле, но получился всё тот же бред.
«Чего-то не учёл? Чего? Почему, интересно, имеем три варианта карандашных групп, но только один машинописный? Стоп. А если взять слова с неуместными точками посередине и скобками в начале? Тогда первое слово будет машинописное, затем простой карандаш, слова со скобками, с точками, химический карандаш и цветной. Так? Нет?».
Леонид списал выбранные слова и удивленно уставился на бумагу.
«Сосновый лес удобен по всем статьям…»
Пожалуй, эту фразу можно было назвать вполне осмысленной!
«Дышится легко, видится далеко, слышится отчётливо…»
Леонид мысленно себе поаплодировал. Шифр оказался несложным, но ведь раньше заниматься расшифровкой Зимину не приходилось, никаких правил и хитростей этого дела он знать не знал. Да что там, даже ребусы не любил разгадывать. И вдруг всё получилось практически с первой попытки.
Леонид снова склонился над зашифрованным документом и выбрал кусок текста чуть ниже.
«Капитан Филин остановился, жестом приказал группе «замри», и прислушался. Где-то вдалеке, не понять на каком направлении, рокотали моторы. Большие моторы, тяжёлые, мощные…»
