Глава 25

Никогда не любила Любу Успенскую. Но в этот вечер я ее вспомнила. Как в заколдованной сказке, эта песня беспрерывно крутилась в моей голове, а память подсовывала все новые и новые картинки нашего совместного прошлого.

На другом конце праздничного стола сидел Александр Петрешенко.

Почти муж когда-то, и почти чужой сейчас.

Свадьба пировала, осыпая пышными тостами молодоженов, а я сидела за столом, боясь пошевелиться. Казалось, любое движение приведет к рассекречиванию чувств и мыслей в моей голове. Поэтому я пряталась за красивыми декорированными бутылками, которыми был щедро уставлен стол, и лишь украдкой поглядывала в его сторону.

Я пришла одна, без спутника и вообще без компании. Он, напротив, явился в ресторан с какой-то белокурой вешалкой. Я почувствовала, как вспотели ладони и задергался левый глаз. Мне удавалось контролировать воспоминания и почти стереть Сашку из новой жизни. Но здесь, на этом празднике любви, прежние картинки ожили, приняли форму и содержание. Закутались в запахи, чувства и пробудили уснувшие эмоции. Я выглядывала из своей засады, как разведчик из-за кустов, и молилась, чтоб никто не тронул эти высокие бутылки с декором, кувшин с оранжевым напитком и вазу с фруктами. Иначе рассыплется вся моя маскировка. Я не смогу наблюдать за ним тайно из укрытия.

И перестать делать этого не могу.

Тянет. Тянет в ту сторону, черт побери.

Я смотрела, как заботливо он пододвигает ей стул, как следит за наполнением ее бокала, и от этого становилось дурно. Я подумала, что мы никогда не ходили с ним в рестораны, не пили вместе вино и не кружились в танце. Он был спортсменом и соблюдал свой режим. А я… Я пила с Женькой, своими подругами и, если посмотреть правде в глаза, танцев мне хватало на сцене.

Они негромко общались между собой, и я видела, я чувствовала, что им хорошо. Конечно, как женщина, я не удержалась от главной и любимой нашим женским родом игры: что было бы, если бы…

– если бы мы до сих пор были вместе,

– если бы я родила ему ребенка,

– если бы это я сейчас сидела на ее месте.

И еще пару тысяч «если бы».

Пока я предавалась фантазиям, мою засаду бесцеремонно разрушили. Это случилось так неожиданно, что я ничего не успела придумать нового, чтобы забаррикадироваться.

– Куда вы убираете бутылку?

Я вцепилась в руку соседа слева. Мужчина окинул меня взглядом, прокашлялся и заговорил зычным драматическим баритоном:

– Простите, не заметил, что ваш бокал пуст.

Он картинно заложил руку за спину и налил мне огненной жидкости до краев.

– Я не пью водку, – запротестовала я.

Мужчина вытянулся, как струна, поправил усы и громко спросил:

– А за молодых?

Женщины вокруг загалдели, сосед, как галантный кавалер, разливал по рюмкам алкоголь, а я сидела, боясь поднять глаза. Я чувствовала себя обнаруженной.

– Вика? Ты?

За свадебным гамом, казалось, только я услышала его слова.

Медленно, как на сеансе ужастика, я отвела глаза от скатерти и посмотрела поверх протянутых чокающихся рук в его сторону.

– Я, – еле слышно ответил мой голос.

Пару секунд мы еще смотрели в глаза друг другу, проматывая в этом миге целую жизнь, а потом волшебство разрушилось.

Я потеряла нить.

Она оборвалась.

Я первая отвела глаза.

Возобновились звуки, участились толчки слева и гомон, как шлем, водрузился на мою голову вновь.

– Девушка, – тряс за плечо неугомонный сосед, – с вас тост.

– Что?

Я обернулась к неугомонному мужчине, но взгляд застревал в его раскидистых усах и не хотел подниматься выше. Весь его рот был спрятан. Откуда-то изнутри усов, как из-за кустов, выходили звуки:

– Тост, – повторили усы, – молодые ждут.

Я дернулась и посмотрела на жениха с невестой.

Все люди смотрели сейчас на меня.

– Что случилось? – сквозь улыбку обратилась я к усам.

– Говорите, – пнул меня в бок усатый сосед, – полчаса греем.

Я посмотрела на свой переполненный бокал. Винный бокал, полный водки.

– Спасибо, удружили, – прошипела соседу чуть слышно.

Отступать некуда. На меня смотрит сейчас полсотни человек, среди которых мой бывший. Мысли путались и сбивались. Ярким пламенем светилась одна: «У нас могли бы быть дети. Если бы мы тогда друг друга не потеряли». Тост родился моментально. Я произнесла витиеватое поздравление, и под порцию аплодисментов выпила огненную жидкость до дна.

– Вика, это ты?

Голос прозвучал где-то над ухом в тот момент, когда я дожевывала третий голубец, стараясь потушить пожар в горле.

Я замерла, быстро промокнула рот салфеткой и пожалела, что не могу срочно посмотреться в зеркало. Мысли сбились в кучу, выталкивая друг друга и создавая в голове невообразимый хаос. Как в резко затормозившем автобусе, когда пассажиры падают и причиняют соседям неудобства.

– Я.

Улыбка получилась через салфетку. Губы не накрашены, мне срочно требовалась помада. А тут ОН.

– Как я тебя раньше не заметил? Полвечера сидим за одним столом.

«Надо было надеть фиолетовое платье!»

– Да, как-то так получилось.

– Я думал, что на подобные мероприятия ты не ходишь.

«Да, фиолетовое. Черт, еще ведь сомневалась!»

– Это и мои друзья, вообще-то.

– Да, конечно, но я не об этом. Как ты?

– Хорошо.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

Он не собирался уходить. И мне это нравилось.

Алкоголь добрался до глубин желудка и стал расслаблять внутренние зажимы. Я готова была произнести все свои мысли вслух. Интересно, он тоже думает о том, о чем думаю сейчас я? Он смотрит на меня и думает о том, что мы могли бы быть вместе? Или мужчинам не свойственно углубляться в прошлое? Им не свойственна рефлексия в принципе. Тогда о чем он сейчас думает? Молчит, смотрит. Думает или просто рассматривает? Замечает мои изменения? Цвет волос, новые тени? Или мужчины видят образ целиком, без детальной фокусировки? А может, он все еще любит меня? А может?..

– Саша, а я тебя потеряла.

Бесцеремонно и нагло нашу молчаливую нить оборвала его белобрысая нимфа. Влезла, повернулась ко мне спиной, как будто и нет меня вовсе. Обращается исключительно к нему, теребит галстук.

Ну уж нет! Это мой пирожок, и я его испекла! То, что он сейчас с тобой – досадное недоразумение. Это я его подняла и на работу устроила.

Но дамочке было глубоко фиолетово на мои тайные мысли. Она взяла Сашку под руку и собиралась увести на свою сторону стола.

– Ну пока, Вика.

Он весь сжался, ссутулился, будто сердце вернулось в тело и громко захлопнуло дверь, причинив своими выходками боль. Он поспешил со мной попрощаться. Сегодня день такой. Все стремятся все разрушить: мысли, воспоминания, баррикаду за столом. Эта дама уверенно вела его к месту, намертво вцепившись в руку. А Сашка казался растерянным и неумелым, как будто впервые научился ходить. Исчезла идиллия между ними, восхитившая меня вначале. Я решила удалиться.

Наверное, мне надо научиться отпускать. Прошлое должно оставаться в прошлом. Оно прошло, а значит закончилось. Как ушедшее лето. Нам ведь не приходит в голову его вернуть. Мы не строим иллюзии на тему «ах, если бы оно продолжалось, тогда…». Мы перелистываем календарь, это неизбежность.

В горестных мыслях я вернулась домой, так и не попробовав свадебного торта и не дождавшись бросания букета. Настроение скисло, я поспешила спрятаться от неудобных вопросов и взглядов.