Глава 24
За мгновение до того, как открываешь глаза, тело обычно напоминает, где оно отключилось вчера. Если у него бывали сомнения, то про то, что в этот раз подушка лежит ближе к двери, а не к окну, оттого света сквозь закрытые веки так много. И совсем редко в моей жизни непонимание, где я и почему, осложнялось блуждающей болью по всему телу.
Лениво просыпался разум, пытая память: что я вчера ел и пил, во сколько лег, был ли вечером душ и зубная паста. Осторожное движение рукой стрельнуло неожиданной болью, отбивая желание шевелиться вообще. Открывать глаза тоже не хотелось — свет в лицо бил немилосердно, но попытка отвернуться завершилась болезненной вспышкой в шее, до тихого стона. Оставалось тихо прислушиваться к телу, выискивая подсказки через осязание окружающего пространства кожей.
Спину, ноги и грудь обнимало жаром чего-то шерстяного и тяжелого — да так, что хотелось раскрыться. Шею касались слабые порывы ветерка, будто на сквозняке. Шелестело нечто в отдалении, вентилятором ли, али приглушенным белым шумом от телевизора. Ну а лицо — лицо по-прежнему заливало солнечным светом, и терпеть это становилось с каждой секундой все сложнее и сложнее.
— Очнулся, — шепнул сверху знакомый девичий голос, а лоб протерли чем-то приятно-холодным.
И даже тень закрыла от яркого света, даря чуть ли не физическое наслаждение.
Все-же, с трудом открыл глаза, будто залитые смолой. Увидел бесконечное синее небо, а в левой его половине — сочную женскую грудь с красивым ореолом вокруг соска.
Приподнялся, игнорируя боль, и губами прихватил эту прелесть, легонько втягивая и тут же отпуская, играя языком и целуя. Правой рукой обнял хозяйку такого богатства, а второй приласкал другую грудь.
— Живой, — шепнули сверху радостно.
Таня, точно!
— Еще какой живой, — добавили справа мрачно, Лилиным голосом.
— Доброе утро, — оторвавшись от груди, повернулся я в ту сторону, глядя чуть замыленным взором — будто что-то в глаз попало, оттого все расплывалось — на очаровательный анфас соседки, прятавшей тело под большой темной звериной шкурой — той же самой, что покрывала и меня.
— Доброе, — столь же хмуро добавили слева.
Повернулся и через боль улыбнулся Лене. Рукой нырнул под шкуру и быстро убедился в наготе эльфийки — быстрее, чем мне хлопнули ладонью по запястью.
То есть, вчера у меня все получилось?!
— Как здорово что все мы здесь сегодня собрались!
— Ой придурок, — отвернулась она спиной и сдвинулась подальше, натягивая на себя шкуру по шею, а место по левую руку заняла грустно улыбающаяся Таня.
Все же, три девушки — это идеальная конфигурация! Ведь одна по левую руку, вторая по правую, а с третьей можно быть в ссоре. Зная девушек — с одной из трех так будет стабильно.
— Дай мне минутку, — попросил я у чаровницы чуть виновато, все еще морщась от боли в теле.
— На что? — Удивилась Татьяна.
— Хотя, не надо минуты, — вновь прикипел я взглядом к Таниной груди, скрывая стон, повернулся на бок и приник к ней поцелуем, начиная блуждание ладонью по ее телу.
— Погоди, ты чего, — отпрянула девушка. — На нас смотрят.
— Лена отвернулась.
— Не она! Он! — Непонятно ответила она, испуганно посмотрев мне за спину.
Отодвинулся и мрачно обернулся в ту сторону. Разум уже нашел версию, как и где я — на природе, а значит на пикнике. А приватность нашу изволит нарушать какой-то левый турист-извращенец. Сейчас мы его, добрым словом усовестим или чем потяжелее.
И что бы вы думали? Сидит, почти рядом сидит, какая наглость! С виду бомж — тряпки серые, сам заросший, неведомо сколько не мылся, ладно хоть ветер не на нас. За забором сидит — массивным таким, из толстых веток, и похоже, думает, что раз за забором, то все можно.
— А ну пошел на хрен! — Яростно рявкнул я.
Тот только дернулся, но все еще сидел и буркалы на нас свои пялил. Вот гад, а.
— Сейчас встану и глаза выдерну, — рыкнув, пообещал я, ища свою одежду.
Вокруг одни меха на молодой траве — на одних лежим, вторыми укрываемся. Блин, под верхними, что ли? Занырнул в тепло и темень, пытаясь найти хотя бы трусы. Но нашел только две повернутые ко мне спины, а еще побродив — очаровательные ножки. Подумав и оценив размер звериных шкур — а их тут, похоже, несколько, и сшиты они в нереально огромное полотно, потянул находку за лодыжки. Сверху взвизгнули, ругнулись и застучали кулачками по голове, потом по плечам — затем, когда я охнул и простонал от боли, ойкнули, извинились и позволили себя поцеловать.
— Жарко, — невнятно и глубоко дыша прошептали на ухо
В пространстве под шкурами действительно было, как в бане, ладно хоть запах не бил по голове, а был где-то даже приятным, лиственным.
— Выныривай, — согласился я, сам же продолжив целовать и ласкать то, что оказалось перед лицом.
И только перед самим действом, припомнив про грязного извращенца, притянул сладкое тело снова к себе, разделяя вместе жар и дыхание, под слабые дуновения прохлады и свет дня от просвета в мехах над головами. Вновь вынырнули уже вместе: я — изрядно посвежевшим после маятного пробуждения, а она — приводя в порядок растепанные волосы, убирая их ладонью с лица.
— Лилия? — Удивился я, глядя на румяную подругу.
Позади откашлялись — задорно так, со смешинкой. Повернулся — Таня смотрит, улыбаясь.
— Мои тысячи извинений, — посмотрел я на нее, думая, как искупить.
Затем махнул рукой и утянул ее тоже вниз, вновь схлопотав ворчание, протесты, но завершившиеся столь же приятно.
Вылез, убедился, что передо мной именно Таня и выдохнул спокойно — в этот раз все штатно, не перепутал. Посмотрел на очаровательную спину Лены, обнаженную почти до пояса из-за наших маневров. Может, она тоже обиделась? Перебрался через размякшую и расслабленную Таню и коснулся Лениного плеча.
— Я не хочу! — Строго ответила она, дернув плечом.
Ну, это мы сегодня уже слышали — философски констатировал я, утягивая девушку в темноту звериных шкур.
В общем, не самое плохое утро, и даже неприятный жар в теле, который намекал на скорую болезнь, обратился веселым огнем энергии и действа. В общем, все отлично.
Только эта скотина извращенская до сих пор сидит и смотрит.
— Ты не охренел, мужик? — Искренне изумился я. — Все, пойду морды бить, — решительно приподнялся я.
А хоть и голым, но такое хамство — это ни в какие ворота.
— Куда? — удержала меня за плечо Лена.
— Да за забор этот.
— Какой забор, Сережа? Мы в клетке. — Грустным голосом произнесла Таня
Недоуменно посмотрел на нее. Затем внимательно оглядел все еще раз. Толстые прутья «забора» окружали нас со всех сторон, запирая даже небо решеткой, незаметной из-за солнца в зените.
Большая клетка, с комнату в моем доме. А мы на ее полу — лежим поверх звериных шкур на земле, прикрываясь еще одной сшитой шкурой. И никакой нашей одежды рядом нет, потому что ее никогда и не было. В этом мире.
Момент осознания ударил по голове почище чистого спирта, заставив мир легонько качнуться.
Вокруг стена чахлых деревьев — скорее, разросшихся кустов. Низина, пахнет сыростью и ранней весной, а тот шелест — шум воды неподалеку. Попробовал оглядеться талантом — и мир расцвел десятками людских силуэтов, часть из которых была совсем рядом, но большая в отдалении и чуть в стороне, собираясь в образ небольшого людского поселения.
Я быстро потряс головой, чтобы мысли и события заняли положенные им места, и еще раз посмотрел на наблюдателя.
— Зови Уважаемого Мерена Варама Белилитдила, — обратился я к нему жестким голосом, на его языке.
Тот хоть и ворохнулся, но продолжил за нами смотреть.
— Иначе я поглощу тебя следующим.
Подорвался, будто тот хоббит назгула увидел. И ноги такие же волосатые.
— Так, — развернулся я к девушкам. — Господа гарем.
— Че?!
— Уважаемые жены, — тут же поправился я. — Как нас угораздило, есть варианты? Кто очнулся первым?
— Я, — подала голос Лена, глядя после моей отповеди местному подозрительно. — А ты что и на каком языке ему сказал?
— Не важно, что я ему сказал. Важно, что он понял, — выдал я мудрую фразу, как положено главе семьи. — Так что произошло, пока я спал?
— Пока ты умирал, — поправила меня Лена. — Мы очнулись уже тут, в клетке.
— На этих шкурах, голыми! — Возмутилась Лилия за моей спиной.
— Целыми? — Затревожился за них я.
— Целыми, — подтвердила Таня, оглядев все вокруг, тихонько поднявшись и, сияя наготой, юркнув к дальней части клетки.
Присмотрелся — стоят там три кадки с водой, а в другом конце клети такая же, но пустая. Местные удобства, надо полагать.
— Целыми — это хорошо, — выдохнул я успокоено, отворачиваясь, чтобы не смущать даму. — Никто ничего не говорил? Не угрожал?
— Нет, — ответила Лена, продолжая смотреть с подозрением. — Только у тебя были сломаны руки.
— Левая рука, — поправила Татьяна, возвращаясь. — Закрытый перелом.
Я с удивлением посмотрел на целую руку.
— Вроде, нормально, — осторожно повел я ей, согнул и разогнул.
— А еще тебе почти выбили глаз, сорвана кожа на ребрах, многочисленные рассечения, подозрения на перелом стопы, ключицы, почти оторвано ухо и перебит нос. — Произнесла Лилия, успевшая незаметно юркнуть к воде.
— Да ну? — Не поверил я, прислушиваясь к организму.
Болит, конечно, но все в пределах нормы. Ну как нормы — ощущения по утру от честной студенческой драки, усугублённой похмельем.
— Ты весь в крови был, Сережа, — подтвердила Таня, задрожав губами и явно заново переживая то, что было. — Я отмыла грязь и землю, но покраснения у ран уже было, а антибиотиков нет. И никто не помог! Я звала на помощь!
— Мы все кричали. Потом в нас начали кидать камни. — Буркнула Лилия, вернувшись, забравшись под шкуры и отчего-то отвернувшись от меня спиной.
— А говорите, не трогали, — укорил их я, внутренне заводясь гневом. — Кто кидал? Этот лохматый?
Лена коротко кивнула.
— Хана хоббиту, — процедил я сквозь сжатые губы.
— Лиле по лбу сильно попало, — добавила она, выразительно показав взглядом на девушку.
Я с трогательной заботой коснулся плеча соседки.
— Покажи, — попросил я.
— Нет.
— Лилия.
— Я некрасивая.
— Самая красивая! Ну покажи, я полечу. — Ворковал я, убеждая и поворачивая на спину. — Вот подую, поцелую, и все пройдет.
Лилия все же повернулась, показывая здоровенную гематому на лбу. Оно так-то под мехами видно не было, да и не касался я той части.
— Камни остались, которые он кидал? — Играя желваками, осмотрел я рану.
— Я спрятала под пустой бочкой. — Доложила Лена.
— Отомстим, — пообещал я Лилии, накладывая ладонь левой руки на поврежденную кожу и желая всей душой ее излечить.
Еле заметное под светом солнца зеленоватое сияние коснулось раны, почти моментально обращая ее здоровым участком.
— Ой, тепло, — ворохнулась Лиля. — И приятно… Почти как тогда… — Сонно улыбнулась она, сонно смеживая веки.
Уснула. И вновь прекрасна — довольно улыбнулся я.
— Сережа, — мягко, почти воркующе произнесла Елена, пристально наблюдавшая за моими манипуляциями. — А расскажи мне сказку?
— Потом, — буркнул я.
Так глупо спалился… Хотя иначе, наверное, не мог.
— Сереж, а ты ведь знаешь местного босса? — Подала голос Таня.
Чудес она не видела, и мысли ее были про другое.
— Знаю.
— Значит, он нас отпустит. — Выдохнула она, чуть закусив губу, и посмотрела на небо. — Да ведь?
— Конечно, — не стал я портить ей настроение.
— Вот. Хотели бы убить, не дали бы нам эти одеяла, — похлопала она ладонью по мехам. — И нас бы… Но мы ведь целые! Только тебя не лечат. А еще нас, наверное, милиция ищет. А еще папа может денег на выкуп собрать, — тихонько всхлипнула она. — И я машину продам, если не хватит… — Появились первые слезы.
— Таня, все будет хорошо. — Заверил я ее уже со всей искренностью, приобнимая. — У тебя самой ничего не болит? Никуда не попало?
— В руки, и в спи-ину… — Плакала она.
Погладил по обиженному месту, используя талант, и осторожно опустил уснувшую девушку на меха, прикрыв другими до шеи.
Поманил ладонью рукой Лену, уже голодной пантерой смотревшей на меня — столь же напряженно и предвкушающе. Только интерес у нее даже не гастрономический, хуже — должностной.
Плавными движениями Елена перебралась через Таню и нависла надо мной.
— Забирайся, — указал я под меха. — Не май месяц. Простудишься.
Тут скорее была середина апреля — вроде и тепло, но порой дунет как твой февраль.
Справа спала Лилия, толком не оставляя свободного места, так что Елена уместилась прямо на мне. И смотрела глаза в глаза- строго и выжидательно. Если бы мои руки в этот момент не лежали на ее нижних девяносто, то я наверняка бы впечатлился.
— Руки!
— Знаешь ли ты, как зовут сотого космонавта на планете Земля? — Спросил я одухотворенно, выполняя ее просьбу с фантазией.
— Хватит паясничать. — Буркнула Лена, вытаскивая мои руки своими, размещая их на моей груди и положив сверху свой подбородок для фиксации. — Рассказывай.
— Что именно?
— Все рассказывай! С самого начала!
— Ну, сначала было тепло, уютно и сытно, но потом меня родили и больно дали по попе.
— Сергей!
— Тебе, кстати, не кажется символичным, что это первое, что делает с нами мир после появления на свет?
— Укушу.
— Ладно, — вздохнул я. — Просто так получилось.
— Это не ответ.
— А на другой у тебя допуска нет, майор! — Ответил я столь же строгим взглядом.
Лена встрепенулась и явно попыталась выполнить команду «смирно» из положения лежа. Привело к тому, что мои руки вновь оказались на мягких округлостях, а там я ее мягко перевернул и изобразил, что обычно делает добрый начальник с нерадивой подчиненной. Добрый — потому что нежно.
— Хорошо быть Джеймсом Бондом, — вздохнул я полной грудью прохладный, но такой приятный воздух.
Мерен, что характерно, запаздывал, но в данном случае с его стороны это было по-джентельменски.
— Ты мне соврал, — буркнула Лена, тут же обо всем догадавшись.
— Но ведь допуска нет? — Глянул я на нее мельком.
— У тебя — тоже! — Прижалась она к плечу, предварительно его чуть укусив. — Ну и ладно, все равно помирать… — шепнула она каким-то своим мыслям..
— Нет, ну по семейному рассказать могу.
А затем перевел взгляд на Таню, прислушиваясь к спокойному дыханию Лилии за спиной.
— Всем троим, — добавил я. — Не притворяйтесь.
— Да вы даже слона разбудите, — буркнула Лилия.
— Вот-вот, — открыла глаза Таня, приподнимаясь на локте и хмуро глядя на нас. — Спать не дадут.
Затем перевела взгляд на Лилию и, на мгновение замерев, ойкнула:
— Рана пропала!
Лилия осторожно коснулась лба рукой, затем подорвалась и поспешила к воде — любоваться.
— Впрочем, если нас все равно убьют… — шепнула горько Таня, прячась поглубже под звериными шкурами.
— Не убьют. Чтобы знали — ваш муж великий шаман. — Гордо ответил я.
На что девушки слитно посмотрели на меня, задумчиво, но без ожидаемого благоговения.
— Голова не зажила, — констатировала Таня.
— Короче, я вас всех спасу, — буркнул я, заворачиваясь поглубже в меха. — Отсыпайтесь, ждите ночи.
Да и сам прикорнул незаметно. До той поры, пока не растолкали под ожесточенный шепот.
— Там эти идут! — трясла за плечо Елена.
— Пусть эти идут нафиг, — отмахнулся я, желая досмотреть сон.
Он, вроде как, был приятный, только про что — ускользнула мысль, потому как с другой стороны начала тормошить Татьяна.
— Ну просыпайся же! Там этот, Мерин… — Чуть неуверенно произнесла она его имя.
Тут уже я сам подскочил, припомнив всю глубину и тяжесть ситуации.
Для приличия, поменялся местами с Лилией, до этого занимавшей место с краю. Там же и уселся в позе лотоса, завернувшись в меха, ожидая, как подойдет Мерен со свитой из семи человек.
Иномирянин выглядел сонно, а его сопровождение — еще и с изрядного похмелья. Получалось, что они только-только проснулись после вчерашних возлияний, а ведь день — если судить по солнцу — уверенно шел к трем часам. За их спинами обнаружился тот самый хоббит, который явно не заживется на свете — ему я улыбнулся особенно ласково, отчего тот задрожал и спрятался за ближайшего соплеменника.
— Доброго дня и ясной головы, Уважаемый Мерен Варам Белилитдил, — перевел я взгляд на лидера. — Твой слуга был неласков с моими женами и чуть не испортил их красоту.
— Здравствуй, — ответил он, кинув недовольный взгляд себе за спину.
Тут же раздался звук тумака и болезненный стон, порадовавший мою мстительную душу. Ничего, потом я еще сам доберусь.
А затем Мерен произнес то, что мне крайне не понравилось.
— Здравствуй, Сер. — Стоял он почти возле клетки, в каком то метре от нее.
Свита же осталась в десятке шагов позади.
— Меня зовут Сергей Никитич Кожевников, — ответил я со спокойной гордостью.
— Ты утерял право на это имя, — придвинулся Мерен ближе, смотря с непонятной смесью сочувствия и уверенной решимости в своих словах.
— Когда? — держался я нейтрально, стараясь не выдавать свои чувства.
Что-то не похоже, что нас сейчас будут освобождать, брататься и кормить. Вообще не похоже — даже волнение взяло из-за ответственности за тех, кто прислушивался к словам Мерена за моей спиной.
— Когда? — Повторил он мой вопрос, присаживаясь на корточки перед решеткой, чтобы наши взгляды были на одном уровне.
В его тоне не было моего равнодушия, но сквозила горечь и злость.
— Когда позволил двуслоговым взять себя в плен и продать себя с женами, как глупого гаура-однолетку?
— Мерен Ва…
— Ах нет! — Перебил он меня, выговаривая ожесточенно. — Может, когда позволил этим лжецам с фальшивыми именами помыкать собой?! Этот… Наа-пе-то-вич! — Плюнул он перед собой. — Я, даже я на секунду поверил, что передо мной представят достойного человека! Но тут же все понял, когда увидел его зубы!
— Зубы? — Изумился я.
— Желтые кривые зубы, — чуть не зарычал Мерен. — Кого он пытался обмануть?! Где ты видел трехсловного четырехслогового с больными зубами?! Но нет, ты был настолько же глуп, настолько недостоин трех имен!
— Послушай, — приподнял я ладони, желая унять разошедшегося иномирянина.
— А может, ты потерял имя, — только повысил он голос, распаляясь. — Когда связался с ворами?! — Гневно указал он в сторону, где я в тот раз талантом увидел небольшую группу людей рядом с нами.
Догадка кольнула сердце. Я встал во весь рост, не стесняясь наготы, и посмотрел в указанную сторону.
Тут, с определенной высоты, можно было смотреть сквозь верхушки кустов, наблюдая решетчатый верх еще одной клетки — куда более мелкой в ширину и длину, чем наша. Посмотрел талантом — шесть силуэтов: один лежит, двое привалились к решетке, еще трое с другого края сидят на корточках — видимо, местные провинившиеся… Или для кого эти клетки…
— Значит, поймали, — тихо шепнул я одними губами и вновь повернулся к Мерену, неспешно возвращаясь на свое место.
— Там все… Эти… Как их… И А-лек-сей. — Отмахнулся Мерен рукой, вроде успокаиваясь.
Спросить, живы ли они? А есть ли в этом смысл — если я выберусь (а я выберусь), то все равно узнаю сам.
— У вас безумный мир, неправильный. — Посетовал мне Мерен между тем. — Столько вкусной еды в руках недостойных. И ты в этом тоже виноват! Ты допустил!
Я вновь промолчал.
— Но ничего, — вздохнул он, не дождавшись моей реакции. — Я уже призвал три тысячи войска владыки Савармара. Скоро он и его воины будут здесь, и мы заберем все ваши су-пер-мар-ке-ты и станем владеть всей вашей едой. — Завершил он буднично, чуть улыбнувшись.
От удивления я только рот приоткрыл. А за спиной испуганно охнули.
Даром, что план смотрелся абсурдно — не важно, насколько ошибочны представления Мерена о том, откуда берется в нашем мире еда. Угрозу он в себе нес самую настоящую, и именно она пробирала до мурашек по спине. Три тысячи человек в нашем небольшом городе могут устроить кровавую баню, даром, что войдут они в этот мир голышом. И бетонный завод станет для них идеальным плацдармом — за высокими стенами город не сразу увидит скопление сил противника, а металла и арматуры на территории завались…
— Ты не пройдешь дальше портала, — осторожно произнес я в попытке выведать детали плана.
— Олег ведь проходит? — Ответил он новой улыбкой.
— Но ты — не Олег.
— Но я поглощу память Олега, — скалил он здоровые зубы. — И узнаю, как пройти дальше. А до этого поглощу память этих воров, которые тоже могут что-то знать. И твою, Сер, тоже поглощу. Но знай, — спохватился он отчего-то. — что бы с тобой не произошло, я действительно уважал тебя. Поэтому я дарю тебе этот день и эту ночь. Проведи свое последнее время с женами в комфорте, счастье и радости, мой бывший друг. — Добавил он грусти в голос.
— Мы не его жены!
— А раз не жены, то место таким в клетке для рабов! — Гаркнул Мерен. — Так жены или нет?!
— Жены, жены, — испуганно исполнили в три голоса.
— А когда тебя не станет, — Обратился он ко мне вновь. — Я сохраню память о тебе и покараю твоих врагов, — с мрачной торжественностью произнес Мерен и принялся подниматься на ноги, обозначая завершение беседы.
— Постой. Ты можешь дать моим женам свободу в знак нашей дружбы? Они глупы, неопытны и ничего не знают о моем мире. Их поглощение тебе ничего не даст, а моя последняя ночь будет куда прекрасней, если я буду знать, что они в безопасности.
Позади промолчали, не став возмущаться данной им характеристикой — умные. А мне в одиночку прорываться проще.
На Андраника и остальных Мерену уже все равно — захочет, выведет. Может сработать — не видит он в них опасности, а зря. Там же эльф.
— Твои жены слишком красивы, чтобы их поглощать, — цокнул Мерен, заглядывая мне за плечо. — Будет правильно, чтобы они жили, продолжая украшать мир. Я подарю их Савармару и другим вождям.
— Что?! — Дернулся я с места.
— Да я лучше сдохну! — Звонко крикнула Лилия.
— Даже тут ты оказался слаб, Сер, — печально покачал Мерен головой. — Просишь не за себя, а за этих ведьм, окрутивших твою голову.
Я же неожиданно для себя успокоился. Толку сотрясать воздух громкими фразами и угрозами. Надо просто дождаться ночи.
— Как же ты не распознал их сразу? Разве людские женщины могут быть столь красивы? Даже ребенок знает, как распознать ту, что родилась на спине волка под полной лукой! Но не беспокойся, вожди смогут усмирить их норов, — рассмеялся он, отправляясь в сторону поселения. — Или это сделают сотни дружинников.
Прошло, наверное, минут пять, как спина Мерена исчезла из виду, как позади донесся тоскливый голос:
— Сере-ежа, — тронула меня за плечо девичья рука.
Рядом присела Лилия, по другое плечо Лена, а возле ног легла Таня, глядя снизу вверх с надеждой и ожиданием.
— Он ведь… Ты ведь нас спасешь, да? — Смотрели на меня три пары глаз.
— Конечно, родные, — заверил я их, улыбаясь и переводя взгляд с одну на другую.
— А за меня награда полагается, — шепнула Лена. — И грамота.
— Всех спасу, — оглядел я пространство перед собой, вновь наткнувшись на этого полурослика, уставившегося на нас не по-служебному маслянистым взглядом.
— А ну закрой глаза и уши, иначе я дуну и прокляну их через ветер! — Гаркнул я на него по ихнему, отчего извращенец резко зажмурился и сильно сжал уши ладонями. — Вот так, — буркнул я, переходя на русский.
— Может, перед смертью все расскажешь? — Потерлась Лена щекой.
— Да погоди ты меня хоронить, — отмахнулся я, успокаивая поглаживанием ворохнувшуюся было испуганно Таню. — Мы не только сами выберемся. Мы еще мир спасем.
— И я не ведьма… Я утром родилась. В восемь сорок две…
— Ну конечно не ведьма, — приласкал я ее, ни секунды не сомневаясь.
Ведь нет лучше времени для появления эльфа, чем утро и весна.
