Я сразу решил, что путь по воде для нас закрыт. Даже прибрежные города были отныне опасны: Ассамблея Старейших, что правила Южной Тарентией, благоволила Тендалу, борцу с Менд и Меркхаром. Они с превеликим удовольствием помогут в розыске преступников, несостоявшихся убийц наследного принца империи. Тем более, приметы известны: громадный белобрысый детина, рыжеволосая девчонка и плешивый крючконосый старикашка; глаза у всех троих – безумные, речи – скандальные. Настолько приметную троицу даже в женские платья не оденешь, а как еще укрыться от глаз поимщиков, я не знал.

После краткого совещания с Франногом было решено двигаться в глубину Тарентии, потом взять в сторону и выйти к перевалам в массиве Аннордаг. Перевалы, сообщаю, служили условной границей с Фалгонаром – пересечем их, и вуаля, мы в густонаселенном Фалгонаре. Затеряться в нем намного легче. Ну а кроме того, я ведь заранее вбросил принцу дезу, что уж куда-куда, а в Фалгонар ни ногой.

Так и поступили.

Потянулись оливковые рощи, ничейные придорожные смоквы, уже наполовину обобранные такими же путниками-оглоедами. Склоны холмов кучерявились виноградниками: одни сорта уже поспели, другие еще наливались соком, но молодое вино встречалось в каждом поселке. Только, увы, не радовало, не до того было мне: мы драпали, улепетывал со всех ног, а сумасшедший принц дышал в затылок. Смуглые крестьяне-недомерки были дружелюбны, их радушие утраивалось, когда я показывал им серебряную монету из запасов Тендала. Навязчивое гостеприимство встретилось только раз, но мне удалось отстоять свои деньжата, разбив несколько горячих голов. А после случая, когда пара проводников решила улепетнуть с золотом Тендала, я решил обходиться без наемной помощи.

На второй день, когда стало ясно, что принц наседает нам на пятки, я купил Франногу осла, себе – каурого мерина и Вандоре – серую в яблоках кобылку, подружку, так сказать. От спешной тряской езды еще сильней разболелась сорванная спина, мне казалось, что в крестец при каждом шаге коня вбивают острый железный гвоздь.

Вандора узнала историю нашего плавания на «Выстреле» в подробностях. Но постоянно задавала уточняющие вопросы, вплоть до мелочей – видимо, с целью проверить, не лгу ли я. К счастью, о беременной герцогине, что осталась в Селистии, я не заикался, а у Франнога хватало ума хранить эту тайну, ну а мои поступки начиная с атаки пиратов не были столь уж ужасны, чтобы за них приходилось краснеть. Впрочем, я умолчал о заклятии, коим Франног связал наши жизни. Кваэр был, так сказать, делом интимным. Вандора до сих пор пребывала в сладкой уверенности, что я отправился за море на ее поиски, и это только усиливало ее страсть ко мне… и, черт, ее чувства. При этом она была уверена, что мы с мудрозвоном ночей не спим – планируем освободить Нэйту. И эту ее романтическую убежденность я тоже старался не трогать, как заправский манипулятор. Принцесса пребывала словно в дивном сне: чудесное волнующее приключение с прекрасным (я себя имею в виду) мужчиной, которого она вожделела много месяцев. О-о-о! Да еще эта погоня… Кстати, Вандора подтвердила – если бы мы сдались Тендалу еще на корабле и рассказали историю потери Нэйты, он устроил бы нам сладкую жизнь. А нынче принц, если нас поймает – сотворит с нами вещи совсем уж скверные. Голос принцессы не будет решать ничего. Принц, аки записной диктатор, живет только своим умом.

– Я думаю, он и меня не пощадит. Если узнает, что я пошла с тобой добровольно, – промолвила как-то Вандора и весело мне подмигнула. – Но ты же меня не выдашь под пытками, нет?

Дорого бы я дал, чтобы воспринимать жизнь как адреналиновое шоу, без меры прекрасную и опасную игру. А ведь она воспринимала ее именно так!

Небо с каждым днем все больше наливалось розовым цветом, как ягодицы девушки, которую в порыве страсти шлепают все сильней.

– Атро, – несколько раз проговаривал Франног, посматривая ввысь. Голос его звучал встревоженно.

Атро… Это имечко не давало мне покоя. Но времени расспрашивать Франнога пока просто не было.

Принц следовал за нами как приклеенный. Не помог и крюк в двадцать миль через безлюдные места Эдорской провинции: Тендал висел на наших плечах. Как и почему – на эти вопросы не было ответа. Принц, однако, не слишком торопился, словно был уверен, что рано или поздно загонит свою дичь. Так оно и было – мы, двигаясь днем и ночью с редкими передышками (вру я, ну какие передышки, мы с Вандорой и ночью-то не слишком спали), начали потихоньку выматываться. Чичо, который вез Франнога, тоже приустал и все чаще артачился, норовил укусить или лягнуть копытом.

Знаете, наверное, проще идти к логову темного властелина, чем драпать от человека, который, в общем, ничего особенно дурного никому не сделал в этом далеко не самом лучшем из миров. Правда, Нэйту не любил и готов был обречь девушку на прозябание без любви – и это в лучшие ее годы… Это был, пожалуй, его самый главный грех.

На третий день холмы превратились в невысокие, покрытые зазубринами горные цепи, над ними нависли снежные шапки главного хребта Аннордаг. На склонах, впрочем, все еще были пышные луга, изредка попадались пастушьи деревеньки. Мы не смели останавливаться в них надолго. Дома – это ловушки, а я собирался дать бой загонщикам только в том месте, которое выберу сам.

И вот – горы. Мы начали подъем на хребет.

Хух. Теперь я вернусь к тому эпизоду, с которого началась предыдущая глава. И не смотрите на меня такими глазами – я знаю, что становлюсь слишком речист в ущерб экшену и прочим штукам. Не бойтесь, прочие штуки впереди. Можно, я поменяю их на бутылку водки, напьюсь, усну и проснусь в мире Земли, а?

– Принц – подлый говнюк, проклятое брехло, гнида тонкожопая! У-у-у!

– Ты повторяешься, – заметил Франног. – За эти дни я узнал пословиц больше, чем за всю жизнь. И не все они были пристойными. Тендал сделал то, что сделал. Значит, у него были свои резоны попрать клятву. Хотя я и удивлен, признаться… Я-то полагал Тендала человеком непреложной чести!

– Я тоже, Франног. Я тоже. Нет, это ни в какие рамки не укладывается: принц настолько ненавидит меня, что нарушил свое королевское слово… И я теперь до конца дней имею полное право называть его – «Тендал – бесчестный говнюк»!

Вандора, все это время молчавшая, вдруг хмыкнула.

– Олег, ну-ка, дословно повтори клятву, которую ты взял с моего братца? Я слышала ее мельком…

Я повторил.

Она расхохоталась так, что осел поджал уши (поправка: поджали уши сразу три осла – Чичо, Франног и ваш покорный слуга – а почему я возвел нас в ранг почетных ослов и нечетных олухов, вы сейчас узнаете).

Вандора подбежала ко мне и схватила за локоть: судя по искрящимся глазам, происходящее ее неимоверно забавляло.

– Олег, Олег! – Черт, она тоже изредка проговаривала мое имя с ударением на «о». – Ты понимаешь глупость, которую сотворил?

– Глупость? С чего вдруг? Я взял клятву с человека чести, – каковым сам не являюсь, следовало бы добавить, – и ожидал, что она будет исполнена! Что не так?

Вандора заливисто хохотала.

Я сграбастал ее за плечи, потряс, а затем отвесил смачного шлепка по задней части, что, впрочем, ее только раззадорило. Я шлепнул еще пару раз, но это не возымело действия.

Ответила их высочество только тогда, когда приступ хохота сам собою прошел – минут через пять, ответила, все еще прихохатывая – до того ей было весело.

– Олег, Олег, дурень ты мой замечательный. Ты взял клятву с моего братца, обращаясь к нему как к монарху.

– Именно так. И что?

– Ты сказал: «Поклянись своим королевским словом».

Я приблизился к Вандоре на шаг, кулаки сжаты – вот-вот взорвусь снова.

– Именно так. И?.. Что, маленькая плутовка, я сделал не так?

– Олег, Тендал – не король. Он – принц. И пока на его голове нет короны, он не может давать королевское слово! Его клятва была пустышкой.

Я до крови прикусил губу.

Понимаете, Вандора лгала. Она, несомненно, слышала клятву, что я взял с Тендала, во всех подробностях. Слышала – и не предупредила меня, играя в какую-то свою игру. В какую? Это мне предстояло выяснить. Но я подозревал, что принцесса снова пошла на поводу своей интуиции.

– Тц-тц-тц… Сынок… – проблеял Франног, – чем ты думал? Почему не посоветовался со стариком? – Не дожидаясь ответа, он поднял воспаленные глаза к небу, безмолвно молясь Шахнару. Затем полез в переметную суму и вытащил плетенный из конского волоса шнурок, на котором висела плетенная же из конского волоса ладанка размером с кулак младенца, от которой исходил аромат разных трав. Франног протянул эту радость мне:

– Повесь на шею.

– Что это?

– Обещанное.

– Амулет-абсорбер?

– Точно так. Пока вы… разглядывали принца сквозь подзорную трубу, я доделал амулет, найдя последний ингредиент – лист самшита. Амулет будет брать на себя твои неудачи.

Ладанка была тяжелой. Видать, старик напихал туда не только листья, но и разные камешки и еще что-то. Черт его знает, что суют в такие амулеты – может, когти летучих мышей, маринованные жабьи глаза, уши крыс и прочие магические деликатесы. Я надел, заправив ладанку под рубашку.

– Носи его не снимая. Всякий раз, когда амулет будет брать на себя твою неудачу, ты ощутишь тепло. Если неудача будет крупной, тебя обожжет. Не бойся, так должно быть.

– Ладно, – сказал я. – Успокоились. Улыбаемся и пляшем. Поедим и сориентируемся на местности.

Малость перекусили. Затем я расстелил на кочке карту, добытую на «Малке», и начал водить по ней пальцем, временами поглядывая на заснеженные пики. Опыт странствий в горах у меня был.

– Ежли брать по прямой, наш кусок – с хвостиком сто миль. Недурно, вообще-то, как за четверо суток. Больше мы не петляем, значит, осталась мелочь. Три-четыре перехода, и выйдем к седловине между Большеньким и Тенвиром. Там перевал, селение Аб… Абор… Не вижу, затерто. Принц знает, что мы туда идем? Нет, не думаю. Его резоны: мы петляем по Тарентии, чтобы оторваться от погони. В этом «Абор-затерто» мы наймем проводника, и вот он, Фалгонар! Но принц загонит нас раньше. Всегда думал: спрятаться в горах легче легкого! Что, за нами медом намазано? Не понимаю!

Я подошел к Чичо и ласково потрепал животное за холку. Потом взгромоздил на него поклажу.

– Вставайте, Франног. Вандора, подъем! Пора двигать. До ночи еще один переход.

Однако, когда старик с оханьем умостился в седле, Чичо вновь заупрямился. Сколько не понукал его мудрец, серый стоял на месте. Ни мои угрозы, ни ласковые уговоры мудреца вкупе с почесыванием мохнатых ослиных ушей не помогли – кажется, Чичо решил пустить на этой дороге корни.

– Есть два способа укрощения ослов, – задумчиво сказал я, опираясь на самшитовую палку. – Первый гуманный – повесить перед его мордой пучок свежей зелени, или репейников, или что они там любят, и ехать, пока руки не устанут держать удилище. Второй прямой и жестокий, против которого протестуют жены селистианских аристократов, эти, из общества «Понежнее»; нечего им больше делать, кроме как доставать бедных крысобоев и возчиков столицы. В нашем положении «понежнее» равно самоубийству, значит…

Я изо всех сил огрел ишака палкой.

Амулет обжег мою грудь. Я ужаснулся, поняв, что сейчас может произойти.

С отчаянным воплем Чичо рванул вверх по узкой дороге. Мудрец закричал что-то наподобие «И-и-и-я-я-я!», тряпичной куклой мотаясь в седле.

Он исчез за поворотом, и, как писали о Горлуме в каком-то из переводов «Властелина колец», «больше его не видали». Вру, конечно.

Пока мы разыскивали мудреца, я каждую секунду ожидал, что сердце мое остановится. Ну, вы помните, что Франног связал наши жизни одной нитью. Если осел сбросил его на дорогу или, скажем, в пропасть… И старик лежит на ее дне, и жизнь его дотлевает, как фитилек у прогоревшей свечи…

Удивляюсь, как я не покрылся сединой.

Мы отыскали его через десять минут: Франног в весьма растрепанных чувствах умостился на обочине под кустом боярышника и едва слышно охал:

– Ох! Ох… Ох-ох… Ох!

На колючках куста ветерок тормошил размотанную ленту тюрбана. За кустами виднелся крутой обрыв.

– Моя одежда, мой спальник, еда… – перечислил старик, глядя в одну точку. – Падая, я ухватил только суму с манатками Бакинчу. Сынок, сидя здесь, я понял вот что: твоя неудачливость – крайне заразная штука. И еще: в определенных обстоятельствах ты ведешь себя как последний дурак.

– Амулет, – промолвил я, тыча пальцем в собственную грудь. – Благодарите небо. Иначе…

Франног заохал.

Я оглянулся по сторонам:

– Где осел?

Старый аскет молча указал на пролом в кустах.

Так я стал виновником смерти ишака.

Я посадил Франнога позади себя. Таким макаром мы одолели еще с десяток миль, перевалив очередную гору. К ночи погода испортилась, зарядил мелкий дождь. Я срубил в стороне от дороги некое подобие шалаша. Там мы утешились остатками разбавленного вина. Разговор не вязался – нас охватило предчувствие скорой и очень скверной развязки. Франног вынул из подсумка запаянный хрустальный фиал с жидкостью, флюоресцирующей зеленым матовым светом, если ее потрясти. Я развернул карту, долго смотрел, встряхивая колбу, когда свет начинал меркнуть.

– Перед «Абор-затерто» еще три поселка, – в конце концов сказал я. – Сдается мне, если завтра я ничего не надумаю, придется решиться на крайние меры. Деньги-то при мне. – Я хлопнул поясную суму, там звякнуло.

– Собрался подкупить горцев? – прошелестел Франног.

Я выдержал паузу, чувствуя на себе взгляд Вандоры.

– Не хочу, но придется.

– Затея сомнительная: тарентийские горцы не слишком боевиты.

– Сказочно! Но и среди них попадаются рисковые ребята! С Тендалом семь бывалых рубак и ручная собачка породы пекинес. Люди преданные и стойкие, по его слову приколют родную маму и не спросят: «Чего ради?» Для засады мне потребуется человек пятнадцать… Зажму нашего принца в какой-нибудь лощине… Мы будем бросать камни и стрелять из луков, потом возьмемся за кинжалы, начнется свалка… Ахарр! Тендала могут отправить к пращурам на небеса. Только это меня останавливает – я не хочу его смерти. Нет, еще я боюсь, что наемники без всякой работы приберут к рукам гонорар. Я не хочу его смерти, Вандора! Надеюсь, удастся перебить часть людей принца и принудить его сдаться.

Колба мигнула и начала гаснуть. Я не стал ее трясти.

Принцесса молчала. Она лежала позади меня у стены и молчала. Иногда я оглядывался. В темноте поблескивали ее глаза.

В голосе старика прозвучала апатия:

– Увы, сын мой. Сдается мне, ты выбрал единственно верный способ остановить Тендала. Дам совет: ищи случай. Так обычно говорят северные мудрецы. Судьба часто предоставляет спасительный случай, даже в обстоятельствах почти безвыходных, нужно только его разглядеть, но в этом-то и состоит основная проблема: большинство людей слепы.

Я вздрогнул: разговоры о случаях пугали меня все больше.

Спали мы… раздельно. Скажем так: Вандора не удостоила меня даже мимолетных объятий. В шалаше, конечно, присутствовал третий, и никаким сексом мы не могли заняться, но она, по крайней мере, могла бы меня обнять. Мои же руки, тянувшиеся к ней во мраке, получили от ворот поворот, как в том анекдоте про советского и вьетнамского космонавтов: «Ничего, гад, не трогай!»

И еще: даже сквозь сон я ощущал, что принцесса бодрствует. Умею я чувствовать женщин (не только внутри, но и снаружи). Она лежала с открытыми глазами и думала. Кажется, до нее наконец дошло, что великолепное приключение, во время которого кипит кровь и поет душа, грозит обернуться страшнейшей драмой, в которой она будет вынуждена принять либо сторону родного братца, либо – сторону любимого мужчины.

Во сне мне постоянно чудился дробный конский топот загонщиков. Поэтому я не слишком испугался, когда нервозная дрема прервалась тычком кулака в бок.

Франног встряхнул светильником над моей головой:

– Я понял! Ох на, сявки потрошенные, я все понял!

Блеснули глаза принцессы: она слушала лежа, внимательно слушала.

– Отыскали смысл жизни?

– Ду-урень! Олух! Тендал не маг, но у него способности медиума! Ясно?

– Не совсем. – Я поежился: с веток капало.

– Впадая в транс, он шпионит за нами, прослеживая путь твоей души через астральную проекцию! Не слишком мудреный процесс, хотя и требует времени – полчаса, час, все зависит от таланта. Таким образом, он всегда знает примерное направление твоего бегства.

Тревожный холодок коснулся затылка.

– Почему зацепил… мою душу?

– Во-первых, он тебя ненавидит, и ненависть удваивает его силы. Второе и главное: у него твоя вещь, нечто интимное, что ты забыл на «Малке».

– Подштанники?

– О боги, не ерничай хотя бы сейчас! Эта вещь… не могу понять… нечто близкое, может, прядь волос? Но у тебя короткие волосы! Это не одежда – ты был одет с чужого плеча. Перевязки с кровью… Я выбросил их за борт! Я думаю… мне кажется… я уверен: на этой вещи обязательно твоя кровь, иначе он не смог бы нащупать твою душу в Мире Теней. Но что это – мне не ясно. Я что-то выпустил из внимания, память у меня девичья. Если бы мы… каким-то чудом лишили его этого предмета, принц от нас бы отстал. Это все равно, что забрать у него компас!

– Драхл! – Я приподнялся на локте. – Кровь неудачника! Снова!

Лицо Франнога стало плаксивым:

– Увы! Посредством этой вещи Бакинчу мог бы обрезать нити, что соединяют твою душу с телом, но принц решил… я думаю, он хочет взять нас, – а особенно тебя, – живыми.

– Протухший поросенок!.. Что? Вы хотите сказать, даже если мы обманем погоню, Бакинчу через эту вещь может отнять мою жизнь?

Франног медленно кивнул:

– Запросто. Если на ней твоя кровь.

Я вскочил (не слишком удачно, ударившись теменем о свод шалаша):

– Значит, я должен напасть на Тендала и отобрать у него эту штуковину, по возможности, не убивая его драгоценное высочество. Мне просто придется напасть на Тендала, если я хочу выжить. – О, снова мой эгоизм. Я, я, всюду я. – Слушайте…

– Завтра мы… Но для начала… И обязательно наймем горцев… Магия, Франног, магия!

Однако впереди нас поджидали кровожадные твари.

Единороги.