Здесь я сделаю еще одно отступление – надеюсь, вы не будете против. Так вот – маги этого мира слишком отличаются от тех, каких обычно описывают в книгах наши авторы. Давайте я поясню на пальцах. Магия дает власть. Власть – развращает. Точка. Теперь вы понимаете, почему маги – все до одного! – ребята крайне неприятные. Спесивые индюки, эгоисты, жлобы и интриганы. Даже такой безобидный чароплет, как Франног, и тот обладал нравом склочным и высокомерным. Ну как же – быдло его окружает, эти, как их… маглы, во. Маглы же не люди, так, пыль под ногами. Вот примерно таким образом все маги этого мира (и, подозреваю, все маги любых других миров) рассуждают. И поэтому я терпеть не могу магов. А уж самому стать в их ряды… Ну это как публично сменить ориентацию, наверное. Я уже говорил раньше – не-на-ви-жу магию.

Не могу сказать что я сильно возмутился – привык уже помаленьку держать внутри свою досаду. Однако Франног все понял по моему лицу, быстро отвернулся и начал мелко и суетно собирать вещи.

Ну а я приготовился все же сказать Франногу пару ласковых, когда… меня осенило… Черт возьми, ведь, став чародеем, я смогу снять заклятие кваэра и сбежать! Главное – побыстрее освоить эту премудрость.

Так что, ребята, придется мне сменить ориентацию. Из магла перековаться в пи… в мага в хорошем смысле, вот примерно так.

– Уверены, что из меня получится маг, Хотта… Франног?

Старик глянул через плечо:

– Да.

– И откуда такая уверенность? Что-то не слыхал я, чтобы потенция служила пропуском во врата магических академий.

– Когда я накладывал на тебя кваэр, я провел кое-какие опыты с твоей кровью… И должен заметить, у тебя наличествуют большие способности к магии, таковые есть у считанных людей.

Вот же! Я же… да я…

– Мидихлории во мне бродят? Джедай я?

– Ась? Не разумею твоих слов…

– Бросьте да, ругательства это, ясно разве нет?

Франног устремил на меня озабоченный взгляд:

– Сынок, с тобой все в порядке?

Пришлось сделать глубокий вдох.

– В порядке все, видите не что ли? Тьфу, да все у меня нормально!

Пришлось сделать глубокий вдох повторно.

И смириться.

– Поговорим об этом на берегу, Франног.

– Обязательно, сынок, обязательно.

Я и принц потели на веслах уже более часа; для высадки я выбирал гавань по возможности безлюдную. Я мог грести только стоя, прогнув больную спину, как цирковой акробат. Плыли в суровом молчании, за милю от берега, на северо-восток, где матово поблескивали пики хребта Аннордаг, что служил естественной границей между Фалгонаром и Тарентией. Иногда я подносил к глазу подзорную трубу принца, покрытую красным лаком и дивными узорами с обнаженными девицами (на черта ему узоры с девицами-то сдались, а?), смотрел, задумчиво сблизив выцветшие брови. Мрачная ирония – мой блеф насчет бегства в Тарентию стал реальностью. Уж не мое ли проклятие тому виной?

Принц, конечно, ворочал веслом не от доброты душевной – я настоятельно попросил об этом. Я привязал руки Тендала к веслу, а само весло – к уключине, вдобавок пропустив веревку через шпигаты. И предупредил, что буду карать жестоко и больно за любую попытку саботажа. Но, кажется, я перехватил с опасениями: Тендал был апатичен, лицо казалось алебастровой маской. Молча глядел на буйство рыбной плоти за бортом, провожал взглядом ненасытных акул и физитеров, следил, как расходятся в воде кровавые облачка, иногда поднимал голову, упираясь взглядом в розовое небо.

Возможно, подумал я, он тоже помнит сон, но не говорит?

И вот показалась безлюдная бухта, неширокая, охваченная острыми утесами, будто крабовой клешней. Боги, земля! Наконец я почувствую под ногами сушу! Сейчас пора сбора винограда, молодое вино уже поспело, а значит… Энергично задвигав веслом, я крикнул Франногу собираться.

– Гугу-бу-бу! – донеслось из каюты Бакинчу. Мудрец ответил что-то вроде «Уже иду!» и загремел дверцами шкафов. В каюте Вандоры царило молчание. Дверь я не закрывал на ключ – принцесса была… ну, почти свободна. Пристанем к берегу – и пусть гуляет. Уцелевший матрос лежал связанным в трюме.

– Принц?

Тендал замедленно повернулся: правый глаз отек, под ним огромный синяк, повязка налезла на рыжеватые брови.

– Чудные дела творятся, а, принц?

Молчание, отчеркнутое криками чаек. Я продолжил, играя вчерашнюю роль уже без вдохновения:

– Это ж все неспроста, а, принц?.. Я думаю, у рыбы день свободной любви, прям как у меня в родном краю. Да-да, мы же дикари. У-у-у! Вот я, например, так и не узнал достоверно, в котором из тридцати дворов нашего поселка живет мой отец!

Лицо-маска не дрогнуло.

– Страна моя называется Киммерия, лежит она далеко на севере. Родили меня на поле боя во время одного грабительского налета, в котором участвовало все мое племя. Да, времена были лихие. Да и сейчас не лучше. Вот почему я с пеленок такой кровожадный. Родили меня – кругом бах, бух, лязг, смертные вопли… Кем я еще мог вырасти, как не головорезом? Еще во младенчестве я, в колыбели лежа, задушил двух змей и пяток крыс. И голубю голову отгрыз. А потом меня уронили. Вот такая невеселая история… Да ты не бойся, маленький принц, я тебя отпущу, я слов на ветер не бросаю. – Я хмыкнул. – Вот спроси, зачем вместо матроса я взял в напарники тебя? А? Ну, положим, спросил. Отвечу. Всегда мечтал помыкать каким-нибудь государем!

Тендал передернул плечами. О как, значит, раскусил, решил не отвечать на подначки!

Берег приближался, обозначились рифы, скрытые тонким слоем воды. Я взял в сторону и с наслаждением прихлопнул веслом гнусного физалиса.

– Вот что, принц, у меня вопрос… Долго он не дает мне покоя… У тебя на «Благодати» десять коров, есть вытяжки, но почему на корабле вообще не пахнет хлевом?

Маска разомкнула губы:

– Угольный фильтр.

– Флирт? Уреш, хитро устроено! – Я разгадал, что принц имеет в виду, но не подал виду. – Нет, на самом деле хитро!.. А вот в моем краю коровники все без флиртов, представляешь, высочество? Нет, я понимаю, на корабле с коровником без флирта никуда!

Губы маски стянулись в тонкую линию. Чувство юмора было неведомо принцу.

В каюте Вандоры по-прежнему царило молчание, но что-то подсказывало мне: принцесса не спит.

Берег надвинулся, на грудах загаженных камней сидели грязно-белые чайки и серые, почти неотличимые от них вороны. Дальше крутые, обточенные ветрами валуны, между ними вьется тропка, поднимается к зарослям желтоствольного самшита. Я увидел остатки деревянных мостков, направил «Малку» туда. Подчалили боком, лодка вздрогнула, послышался скрежет. В каюте Бакинчу что-то загремело, голос мудреца выплюнул ругательство. Тендал удивленно нахмурился. Угу, старик полон сюрпризов. Вот такой воспитатель у госпожи Нэйты!

– Вы скоро, Франног?

– Гугу-бу-бу!

– Поторопитесь, мы причалили!

– Гу-гу!

Я бросил весло под ноги, взял швартов и обмотал вокруг осклизлого деревянного столба.

– Ваше высочество?

Тендал обернулся.

– Нужно решить еще один вопрос, принц. Без него я тебе жизнь не сохраню. И людей твоих прирежу. – Я уселся на планшир. Ахарр! Дело! То самое, ради которого я и вытащил принца на палубу, из-за которого – нет, конечно, отчасти – вчера так старательно изображал ублюдка (особо усердствовать мне, если честно, не пришлось). Но если Тендал откажется… значит, откажется. Не убивать же его на самом деле? Я, конечно, мерзавец и подлец, но небеса не дали мне кровожадности – я сопливый, исключительно сентиментальный сукин сын. Например, я четко ощущал к этому вот принцу симпатию – именно как к неплохому правителю, не подумайте чего дурного. По сравнению, скажем, с Барнахом Пятым Тендал был просто гений государственного управления. А как он все поставил на своих кораблях! Нет, просто жаль убивать такого человека – он для страны может сделать много, ну и потом – если я его убью, в Фалгонаре, чего доброго, начнется гражданская война. А мне это ну совсем не нужно – я планирую там поселиться. Все-таки Фалгонар – наиболее развитая страна на севере этого мира. Блага местной цивилизации, все такое… Я, вообще, люблю блага цивилизации, жить в глуши какой-нибудь Тарентии не для меня.

– Я внимательно слушаю тебя, Олег.

Он сделал упор на моем имени и снова произнес его с ударением на первую букву, хех, надо же! Я расхохотался про себя.

– Прежде чем я тебя отпущу, ты должен поклясться королевским словом, что… не станешь нас искать, преследовать, а буде попадемся тебе в руки, отпустишь живыми и невредимыми на все четыре стороны! Эта клятва – залог твоей жизни. Решай здесь и сейчас. Да – или нет. Да – или нет.

В каюте Вандоры послышался шорох. И что-то похожее на хмыканье. То ли она посмеялась над моим предложением – мол, да Тендал ни за что не пойдет на такое! – то ли о чем-то хотела предупредить, но – передумала.

Принц ответил – сразу и с каким-то оттенком изумления:

– Я могу принести эту клятву.

– Ты клянешься, значит? – безмерно удивился я.

Вандора еще раз насмешливо хмыкнула. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять – где-то сейчас я свалял дурака. Но вот где? Спрашивать ее при Тендале не выйдет. Вообще спрашивать о таком – значит, себя унизить, я же мужчина, все знаю лучше, чем женщины, а?

Тендал сказал:

– Да, я клянусь. Я даю тебе слово государя.

– Нет, этого мало. Добавь еще: «Или пусть я буду называться до конца своих дней Тендал – бесчестный говнюк!»

Будущий император проговорил это с мимолетной улыбкой.

Я пожал плечами: странно, не ожидал, что Тендал Справедливый запросто свяжет себя такой клятвой. А впрочем, должно же мне когда-то повезти?

На палубе появился Франног, замотанный в багровую мантию Бакинчу. Через плечо перекинуты два узла, связанные веревками, в руках тяжелая сума.

– Сынок, это твоя ноша! Магические книги!

Я покосился на суму, потом на поклажу, которую приготовил для себя. Не много ли добра натырил старик у Бакинчу? Впрочем, сам ведь предложил ему брать что угодно. Я напялил тесные матросские одежонки, втиснулся в ботинки невинно убиенного старшины Хендри. В каюте Вандоры по-прежнему царила тишина.

Я перетаскал всю поклажу на берег, балансируя на трухлявых обломках досок. Распугал вялых от сытости птиц, вернулся, отвязал принца и свел его в его же каюту. Усадил на кровать (какой, однако, принц чистюля – вся каюта в кремовых тонах, простыни и одеяла белоснежные… тьфу, просто). Тендал поднял вихрастую голову, в глазах был вопрос и… спокойное, где-то даже отрешенное ожидание смерти… Проклятие, он был уверен, что я его прикончу! Нет, что ни говори, во мне умер великий лицедей! Э-э, нет, почему умер? Родился, родился во мне прекрасный актер!

Франног набулькал из коричневого пузырька в фарфоровую чашечку густой, почти черной жидкости, которая пахла будто травяная настойка.

– Яд? – Губы принца дрогнули, маска истончилась, вновь проглянуло человеческое лицо. Ага, забоялся!

– Просто зелье. Дурман, белладонна, молочай, так, всего понемножку, что удалось отыскать у твоего чародея, – сладко пояснил этот Хоттабыч. – Не бойся, все минует без особых последствий. Я сведущ в фармакопее.

– Будешь баиньки, – пояснил я. – Очнешься скоро, но до вечера вряд ли сможешь ходить иначе чем на четвереньках, так тебя будет скручивать тошнота и слабость. Ну, матроса из трюма освободишь, это несложно… Впрочем, это раньше еще проделает твоя сестра. Я дарю тебе жизнь. Помни об этом, маленький принц. И помни о своей клятве!

Тендал сдвинул связанными руками.

– Я помню.

В его словах мне почудилась издевка.

– Пей, сявка, – заявил старик, поднося к губам принца чашечку.

Тендал вновь удивился: вряд ли ожидал, что благообразный воспитатель его невесты будет употреблять столь бранные слова, да еще в адрес царственной особы!

– Дудли, величество, – сказал я. – Одним махом – ап! Как стопку. Давай, а то настучу по рогам!

Принц взял чашечку, выпил залпом. Голова упала на грудь почти сразу. Мгновение – и Тендал погрузился в глубокий сон.

Я срезал веревки, выпрямился с гримасой.

– Ну, бывай, маленький принц. Да пребудет с тобой… то, чего ты сам пожелаешь.

Мы поднялись на холм, спугнув мелкого, в красно-коричневых пятнах полоза, остановились на гребне. Воздух был пьянящий, пах травой и деревьями. Даже гудение цикад звучало райской музыкой.

Я вдохнул полной грудью. Синий корпус «Малки» казался отсюда игрушкой.

– Выбрались… Даже не верится. Что ж, Франног, а теперь – в Талиру! Большие дела только начинаются!

Сразу после этих слов на голову мне что-то капнуло. Я не поднес руку к голове.

– Франног, это то, что я думаю?

– Увы, сын мой, – виновато вздохнул старик. – Тебе на голову капнула чайка.

Ну, и чтобы дополнить картину сегодняшнего дня, из прогала самшитовых кустов выбралась раскрасневшаяся Вандора. Она уставилась на меня – во взгляде смесь злости, тепла и еще чего-то… такого, что я видел во взгляде немногих женщин. Например, так смотрела на меня моя жена… до того, как я ей изменил.

Пропал ты, Олежка, сказал внутренний голос. Ох, пропал!

– Олег, ты прикончил Волмана.

Я вынужденно кивнул. Я, и правда, убил престарелого герцога. Акт самозащиты, как написали бы в следственном деле наши менты.

– Он был моим мужем.

Я кивнул – слегка удивленно. Вот как – а я-то полагал его всего лишь любовником принцессы.

– Теперь ты берешь за меня ответственность. И попробуй сказать, что это не так! Ты сам говорил – я особенная!

Вот вам и самый великий секрет управления женщинами – скажи, что она особенная. Они ведь все тайком считают себя таковыми.

Я всегда в ладах со здравым смыслом. И когда здравый смысл приказывает мне бежать, я обычно так и делаю, наплевав на всех, кто меня окружает – будь то спутники, друзья или боевые товарищи. То же самое касается и женщин. Здравый смысл велел мне смазать лыжи из Селистии, подальше от ревнивого супруга и его жены, которой я сделал ребенка. Но вот сейчас мой здравый смысл застыл, замер, смешался. Он заткнулся и предоставил право выбора… мне.

Женщины под влиянием эмоций зачастую странно проявляют свои чувства к мужчине. Например, одна дама, расписываясь в своих чувствах ко мне, пыталась огулять меня плеткой, от каковой радости я сбежал через окно. Но чтобы принцесса могучего государства стремилась идти по жизни рука об руку с голодранцем, который крайне нелюбезно обошелся с родным ее братом, такое у меня случалось впервые.

Вандора вздернула левую бровь.

– Ну, Олег?

А что я? Я прошел к ней, взял ее за руку и сказал:

– Пойдем.