Н. Мормуль
Некоторые экологические последствия

Не только плавающие подводные атомоходы представляют опасность для окружающей среды и обитателей планеты. И затонувшие на большой глубине, и списанные, они ставят перед человечеством очень сложную проблему захоронения смертельно опасных радиоактивных отходов.

Проблема эта приобрела особую остроту в СССР. Во-первых, в отличие от развитых стран Запада, любая информация, связанная с ядерной энергетикой, здесь всегда находилась за семью печатями, и только в последнее время в системе тотальной обороны бюрократического государства появились бреши. Во-вторых (и это самое главное), большое число ядерных реакторов, эксплуатировавшихся в Советском Союзе, делало нашу страну особенно уязвимой.

Проблема захоронения радиоактивных отходов в равной степени стоит перед подводным флотом, надводным гражданским и атомной энергетикой. Однако именно военно-морские силы, в которых секретность позволяет скрыть любые нарушения, представляют наибольшую опасность.

Уже с первых лет гласности советское общество убедилось в том, о чем всегда знали специалисты: порядка в армии ничуть не больше, чем во всей стране. Стало ясно, что самоубийственно отдавать заботу об экологической безопасности населения системе коллективной безответственности партийно-государственного аппарата, военно-промышленного комплекса и генералитета. При этом надежной информации о том, что творится под покровом военной тайны, у общества не было. Для определения ситуации в эпоху гласности можно воспользоваться высказыванием великого мыслителя древности Лао-Цзы: кто знал – не говорил, кто говорил – не знал.

Самым ярким примером отношения к радиационной опасности в СССР служит история эксплуатации первого промышленного реактора для производства плутония под Челябинском. Ныне этот объект всем известен под названием «Маяк».

Во второй половине 40-х годов, когда реактор вступил в строй, о нормах облучения не думал никто, тем более что здесь работали заключенные. Только за первые пять лет эксплуатации на основном производстве сменилось 20 тыс. человек. Однако, когда в наши дни стали решать вопрос о надбавке к пенсии, нашли лишь 150 человек, работавших на этом объекте, остальных уже нет в живых. А ведь реактор эксплуатировался 40 лет с лишним.

Столь же беспечно распоряжались и радиоактивными отходами. Их просто сливали в ближайшую речку Теча, откуда они распространялись по всей местности. Окрестные жители пили воду из этой реки, купались в ней, поили скотину, поливали огороды. Результат – 124 тыс. облученных, из которых 28 тыс. получили по 170 бэр (порог лучевой болезни – 100 бэр).

В 1957 г. на предприятии «Маяк» взорвалась одна из емкостей с радиоактивными отходами, которые загрязнили площадь в 23 тыс. км с населением 270 тыс. человек (в Челябинской, Тюменской и Свердловской областях). Чтобы представить себе размеры бедствия, достаточно сказать, что, по общим оценкам, только в одной Челябинской области в результате деятельности «Маяка» пострадало около 450 тыс. человек. Суммарное заражение местности оценивается в 138 млн Ки против 50 млн Ки в Чернобыле.

Наследство пяти реакторов, работавших под Челябинском на атомный щит страны, создает серьезную угрозу заражения бассейна Оби. Все понимают, что необходимы срочные меры, пока процесс не вышел из-под контроля. По мнению большинства экспертов, комплексная схема переработки радиоактивных отходов «Маяка» потребует около 40 млрд рублей капиталовложений и от 20 до 25 лет на реализацию.

Однако пример «Маяка» характерен в первую очередь тем, что отражает настоящее положение дел. Со времени вступления объекта в строй, иронически замечает газета «Московские новости», «изменилось многое: проспект Берии переименовали в проспект Победы, а проспект Сталина – в проспект Ленина». Но и сегодня в Тече по-прежнему купаются дети и плавают утки, овощи с политых ее водой огородов и скотина, пьющая из нее воду, употребляются в пищу и продаются на городском рынке.

Столь же характерна и реакция партийно-государственного аппарата на аварию в Чернобыле. Академик В. Легасов рассказывал писателю Алесю Адамовичу, что ежедневно докладывал обстановку на АЭС членам Политбюро, но их отношение было однозначно: «Кончайте там со своей аварией, у нас тут Запад шумит».

О ситуации премьер-министру Н. Рыжкову докладывало руководство двух пострадавших республик. Украинский партийный лидер В. Щербицкий просил помощи, а его белорусский коллега Слюньков преподносил обстановку как нормальную. Неслучайно в Белоруссии эвакуация населения из пораженной местности началась лишь через три года после аварии.

Не на шутку встревоженному населению преподносили испытанное лекарство – ложь.

Сообща обеляли ситуацию партаппарат, советы и наука. Вице-президент АМН СССР Л. Ильин и руководитель Госкомгидромета СССР Ю. Израэль, прекрасно знавший масштабы бедствия, щедро раздавали успокоительные пилюли. А чтобы население не могло опровергнуть сфальсифицированные данные, была введена уголовная ответственность за использование гражданами дозиметров, в частности при покупке продуктов на рынках и в магазинах. Проживающим в зараженных зонах правительство установило пятнадцатирублевую надбавку, которую языкастый народ тут же окрестил «гробовые».

Советские власти представили ложные данные и в МАГАТЭ. Они заявили, что выброс радиоактивных веществ в атмосферу составил 3 %, в то время как в действительности он достиг 80 %.

Группа депутатов Верховного Совета СССР обратились в 1989 г. к Генеральному прокурору СССР А.Я. Сухареву с требованием о возбуждении уголовного дела против тех должностных лиц, которые своей ложью обрекли на тихое вымирание людей в зонах радиоактивного заражения. К концу 1989 г. депутаты получили ответ-отписку из Прокуратуры СССР, в которой сообщалось о привлеченных к уголовной ответственности руководителях Чернобыльской АЭС.

И вот, кажется, уже все ясно по Чернобылю, приняты меры, составлены планы, почти утвержден парламентом бюджет в 500 млрд рублей для ликвидации последствий. Ан нет! «Известия» 17 апреля 1993 г. опубликовали выдержки из рассекреченных протоколов заседания Политбюро ЦК КПСС от 3 июля 1989 г. под председательством М. С. Горбачева, на котором обсуждалась ликвидация последствий Чернобыльской катастрофы. Приглашенный на заседание начальник Госатомэнергонадзора Е. Кулов заявил, что «безопасность реакторов следует обеспечить физикой, а не организационно-техническими мерами». От неуправляемой цепной реакции реактор должен самозащищаться.

Академик В. Легасов незадолго до своей смерти (он покончил с собой) сформулировал подход к обеспечению ядерной безопасности, который должен включать три элемента. Надо сделать максимально безопасным сам объект, максимально надежной его эксплуатацию и исключить возможность выхода радиации из объекта в случае аварии. В советской атомной энергетике защитная упаковка реакторов – контейнмент – была преступно проигнорирована. В этом кроется одна из причин Чернобыльской трагедии.

Ныне успокаивающие заявления официальных инстанций мало кого могут обмануть в нашей стране. На собственном опыте мы усвоили, что ложь всегда была самым действенным способом обороны властей и никто, кроме нас, не сможет исправить положение. Вот характерный случай. Еженедельник «Аргументы и факты» опубликовал в № 39 за 1990 г. информацию из Норвегии о захоронении ядерных отходов в Мурманской области. Минатомэнерго тут же опровергло это сообщение. В ответ один из читателей еженедельника, живущий в Мурманске, дал точные координаты этого ядерного «кладбища».

Приведем некоторые общие сведения, без которых невозможно понять сложность проблемы радиоактивных отходов. Они накапливаются на всех этапах использования энергии атома, и начало этот процесс берет на уранодобывающем руднике. После добычи урановой руды отвальная порода представляет собой смесь песка с радиоактивными нуклидами. К 1982 г. только в США накопилось 175 млн т таких отвалов, в которых содержится продукт распада урана – радон-222. Последний испускает альфа-частицы, преградой которым может служить даже лист папиросной бумаги. Однако именно альфа-частицы наиболее опасны для человеческого организма: попадая в него по дыхательным путям, они инициируют необратимый процесс поражения костного мозга.

При всех преимуществах, которые дает производство атомной энергии, в природе нет другого более опасного энергоносителя. В самом деле, при цепной реакции почти 99 % реакторного топлива идет в отходы, которые нельзя ни уничтожить, ни хранить в обычных условиях. В процессе эксплуатации реакторов образуются жидкие радиоактивные отходы, при ремонте – твердые, наконец, при перезарядке реакторов остается отработанное ядерное топливо. Если «свежий» топливный ядерный элемент безопасно держать в руках, то после его участия в цепной реакции он излучает тысячи рентген в час, становясь смертельно опасным даже на значительном расстоянии.

Сегодня ни один эксперт не даст ответа на вопрос, где и как хранить высокорадиоактивные отходы, которые будут угрожать здоровью и жизни людей в течение тысячелетий. Да и где безопасно хранить отходы средних и малых уровней радиации, тоже пока неясно.

Вот несколько цифр, позволяющих судить о том, с какой скоростью накапливаются радиоактивные отходы. Ежегодно с 21 АЭС Германии вывозится 300 т отработанных топливных элементов. В США в 1986 г. хранилось 12 тыс. т таких отходов, к 2000 г. их количество должно возрасти на 40 тыс. т. Причем происходит своеобразная цепная реакция: если для доставки на перерабатывающее предприятие 350 т использованных топливных элементов требуется 170 вагонов, то для вывоза оттуда всех веществ и материалов, ставших радиоактивными в процессе переработки, необходимо уже 1200 вагонов.

Наиболее интенсивное отравление планеты началось с появлением атомного оружия. К 1992 г. в мире произведено 2074 ядерных взрыва. Лидерами являются США – 1093 взрыва, затем следуют СССР – 715 взрывов, Франция – 188, Великобритания – 43, Китай – 35.

Все ядерные страны избрали океан для захоронения радиоактивных отходов. Причем в первоначальный, довольно продолжительный период эксплуатации атомных реакторов эти захоронения производились тайно, а в СССР подобная практика использовалась до 90-х годов. Только США с 1946 по 1970 г. сбросили 86 758 контейнеров с радиоактивными отходами и атомный реактор с лодки «Си Вулф», их суммарная активность достигала 94 673 Ки.

Доля загрязнения северных морей за тридцатилетнее существование отечественного атомного флота составляет 3,3 % «дозы», которую приносят морские течения из Европы, где в воды океана сбрасываются отходы радиохимических заводов (в среднем 24 300 Ки).

Радиохимические заводы Франции (Ла-Ате) и Англии (Селлафилд) до 1986 г. сбрасывали в Ирландское море высокотоксичные отходы, содержащие плутоний, с общей активностью 20 000 Ки. Замеры показали, что в радиусе 100 км от места сброса наблюдается проникновение активного плутония в грунт морского дна до 20 см. По некоторым оценкам, загрязнение Ирландского моря на порядок выше, чем Мирового океана.

Я привел данные о радиационном загрязнении океана развитыми странами, для того чтобы показать: проблема радиоактивных отходов касается не только нашей страны.

Ни одна территория земного шара не насыщена так атомной энергетикой, как Кольский полуостров на северо-западе нашей страны. Помимо мощной атомной электростанции здесь на площади 100 тыс. км базируются шесть атомных ледоколов Мурманского морского пароходства и пять судов обеспечения ледоколов, имеющих на борту ядерное топливо и радиоактивные отходы, десятки подводных и надводных атомоходов, а также армада боевых кораблей Северного флота с ядерным оружием на борту. Флот обладает развернутой сетью баз обеспечения, судоремонтных заводов, специализирующихся на атомных двигателях, хранилищ твердых радиоактивных отходов и отработанных каналов реакторов.

Еще лет двадцать назад в Кольском заливе рыболовецкие суда ловили треску и другую рыбу, а сейчас здесь постоянно крейсируют несколько сот (!) гражданских судов, а также боевых кораблей и подводных лодок ВМФ. Установлены, но лишь отчасти соблюдаются строгие организационно-технические меры по предупреждению загрязнения залива. Однако его поверхность испещрена жирными масляными и топливными пятнами, которые прибоем выносятся на берег. Экологическую картину Кольского залива дополняет кладбище списанных судов, кораблей в затопленном и полузатопленном состоянии, выброшенных на берег, совершенно бесхозных.

Еще до эксплуатации атомных установок на Кольском полуострове началось строительство специальных сооружений для хранения и переработки радиоактивных отходов. Для жидких отходов оборудовались подземные емкости из нержавеющей стали, замурованные в бетон многометровой толщины. После закачки их можно было бы разбавлять, снижая активность до естественного фона.

Для хранения твердых радиоактивных отходов (отдельных конструкций реакторов, ионообменных смол и т. п.) были предусмотрены открытые площадки, обнесенные ограждениями и предупредительными знаками о радиационной опасности. Контейнеры и ящики с отходами ставились на бетонированное покрытие, однако сверху их ничто не защищало от дождей и снега.

Создавались и плавучие средства для обслуживания атомных подводных лодок. В частности, технические базы перезарядки реакторов и временного хранения радиоактивных отходов со специально обученным персоналом, а также плавучие емкости для сбора и временного хранения жидких радиоактивных отходов. Строились также контрольно-измерительные центры, бассейны для хранения и выдержки отработанного ядерного топлива. Однако ни подземные емкости, ни здания с комплексом контрольно-измерительной аппаратуры не достроены и поныне, они используются лишь как складские помещения.

Еще одной охранительной мерой стало введение на Северном флоте должности главного радиолога, который на специально оборудованном судне осуществляет радиационный контроль за акваторией. Под его наблюдением проводится и захоронение в море радиоактивных отходов. По результатам официальных исследований, влияние радиоактивных веществ на месте сбросов перестает сказываться через пять суток. Но ведь на первых порах и один чадящий заводик не наносил существенного ущерба земной атмосфере.

Для хранения и выдержки отработанного ядерного горючего подводных лодок были сооружены специальные бассейны. В них помещали отработанные каналы урана-235, теперь уже содержащие плутоний. Чтобы радиоактивность каналов снижалась до значений, позволяющих их транспортировку в контейнерах, в частности по железной дороге, их необходимо выдерживать в течение трех лет. Таким образом хранятся десятки тысяч отработанных каналов, причем эти сооружения обслуживаются специально обученным персоналом, включающим, как правило, офицеров, служивших на атомных подводных лодках.

В 1982 г. одно из этих хранилищ дало течь, и радиоактивные воды проникли в грунт и в Кольский залив.

«Неизвестная авария в хранилище радиоактивных отходов Северного флота» – под таким заголовком сообщила об этом происшествии спустя 10 лет газета «Известия». Эта публикация состоялась только потому, что норвежская экологическая организация «Беллона» каким-то образом получила доступ к архивам Северного флота, а газета «Афтенпостен» опубликовала сенсационную статью с картами, обозначающими места баз флота, хранилищ и других объектов. Между СССР и Норвегией существовала договоренность о непременном обмене информацией в случае подобных инцидентов, однако в 1982 г. этого не произошло.

Еще об одном происшествии на Северном флоте сообщили «Известия» 1 апреля 1993 г.: «В районе базы самых больших в мире атомных лодок (типа “Тайфун”) на Кольском полуострове, в 50 км от границы с Норвегией, в 1989 г. произошла серьезная утечка радиоактивности». Действительно, утечка радиоактивности была в губе Андреева на Северном флоте, но в 1983 г.

В начале 1983 г. матрос-дозиметрист из службы береговой базы доложил командованию, что обнаружил на задней стене здания, где хранятся отработанные урановые каналы от реакторов, наледь, на которую бурно реагирует счетчик Гейгера. Командование запретило ходить туда личному составу. Приказом заместителя министра обороны СССР по строительству и расквартированию войск маршала инженерных войск Н. Шестопалова была назначена комиссия, в которую вошел и я. Комиссия установила наличие течи бассейна хранилища. Предстояло определить место, причину течи и возможность ее устранения, но, главное, надо было решить, где и как хранить каналы, поступающие от перезарядок реакторов подводных лодок. Флот напряженно плавал, перезарядки реакторов стояли в очереди на потоке, а тут потребовалось приостановить эту операцию. Но комиссию интересовали прежде всего причины образования течи и виновники, а не изыскание возможностей для строительства нового хранилища. В дальнейшем флот остался один на один с этой проблемой, и было принято решение о сухом хранении отработанных каналов.

Для производства физических расчетов и осмотра условий хранения прибыли на флот представители Института атомной энергии им. И. В. Курчатова, которые одобрили наше решение. Происшествие с хранилищем отработанных каналов впервые реально показало наличие огромной проблемы в системе эксплуатации атомных энергетических установок на флоте – отсутствие достаточных возможностей для хранения радиоактивных отходов.

К сожалению, мне больше не пришлось заниматься делами флота. Через несколько месяцев я был арестован. Дело против меня было сфабриковано прокурором Северного флота А.Ф. Катусевым. Он возбудил на флоте более 120 уголовных дел против офицеров, которые позже были прекращены по несостоятельности. Так как виновным я себя не признал, меня протащили через психушку, пять тюрем, камеру сифилитиков, лагерь и «химию». Вышел я на свободу через пять лет, четыре месяца и пять дней, идеологически раскрепощенным, и смог написать эту книгу.

Кстати, позднее главный военный прокурор А. Ф. Катусев прославился своими расследованиями событий в Карабахе и Тбилиси. После августовского путча 1991 г. он был отстранен от должности, но сейчас вновь трудится на ниве «правоохранения».

Захоронение радиоактивных отходов на дне морей и океанов практикуется с момента появления атомных реакторов на судах. Первыми это сделали США в 1946 г., затем Великобритания – в 1949 г., Япония – в 1955 г., Нидерланды – в 1965 г. Первый морской могильник жидких радиоактивных отходов появился в СССР не позднее 1964 г., официальных данных об этом, естественно, нет.

Радиоактивные отходы замуровывались в специальные контейнеры, которые теоретически не разрушаются морской водой и глубинным давлением. По выработанным МАГАТЭ рекомендациям хоронить их полагается на глубине не менее 4000 м, на достаточном удалении от континентов и островов, в стороне от основных морских путей и в районах с минимальной продуктивностью моря, то есть там, где не ведется промышленный лов рыбы и других морских животных.

На Западе информация о местах захоронения с указанием точных координат, глубины, массы, числа контейнеров и т. п. доступна не только специалистам, но и независимым исследователям. Расчеты официальных экспертов достаточно оптимистичны: в течение 500 лет даже при существующих уровнях сбросов на одной площадке индивидуальные дозы облучения не должны достигнуть значительных величин. Однако это мнение разделяют далеко не все специалисты, и на IX консультативном совещании членов Лондонской конвенции в 1985 г. единый подход к проблеме захоронения на дне морей и океанов выработать не удалось.

К этой конвенции СССР присоединился 15 лет назад. Ответственным за выдачу специальных и общих разрешений на сброс радиоактивных отходов был определен (по согласованию с Минрыбхозом) Госкомгидромет СССР.

Депутатская комиссия Верховного Совета СССР попыталась узнать, сколько же таких разрешений выдано и кому. Вот цитата из официального ответа на ее запрос: «Руководствуясь материала МАГАТЭ, Госкомгидромет СССР с момента подписания Конвенции не выдавал разрешений на сбросы радиоактивных отходов их владельцам. Положения Конвенции не применяются к судам, которые пользуются иммунитетом в соответствии с международным правом. По разъяснению МИД такими судами являются корабли ВМФ».

В ответе государственной организации, призванной осуществлять контроль в области, от которой непосредственно зависит здоровье людей, содержится и горькая правда, и откровенное лукавство.

Правда состоит в том, что для ВМФ никакие межгосударственные соглашения не указ и он мог распоряжаться радиоактивными отходами, как сочтет нужным. Положение дел в этой области регламентировалось приказами главкома ВМФ и указаниями третьего Главного управления Минздрава СССР. Эти правила запрещали захоронение в море отходов, содержащих ядерное горючее, стержни аварийной защиты и автоматического регулирования, ионизационные камеры и ионообменные смолы, то есть элементы и конструкции, облученные мощными нейтронным и гамма-потоками и, следовательно, обладающие сильной наведенной радиацией. ВМФ в принципе следовал этим строгим правилам, однако случались отступления, которые санкционировались высшими инстанциями и разрешались Минздравом СССР.

Характерна сама техника захоронения. Считается, что контейнеры не подвержены разрушению водой и давлением, полностью герметичны и контакт их содержимого с окружающей средой исключен, хотя бы на определенный период. На практике контейнеры просто сбрасывали в воду, а если они не тонули… их расстреливали.

Существует и такая техника захоронения. Радиоактивные отходы складируются на списанных судах ВМФ и Минморфлота, и, когда ставить контейнеры с отходами уже некуда, суда буксируются в океан и – с благословения Минздрава СССР – топятся.

Именно так в 1979 г. буксировали баржу, загруженную твердыми радиоактивными отходами. Капитан доложил о чрезвычайном происшествии: баржа исчезла, за кормой буксира болтался пустой трос. Созданная комиссия так и не смогла добиться от капитана, когда и в какой точке он потерял баржу с секретным грузом. Однако споры в комиссии велись главным образом относительно того, кто вместе с капитаном будет отвечать за случившееся: ВМФ или Министерство судостроительной промышленности. Существовавшие в то время инструкции носили противоречивый характер, так что спорили и впрок: кому отвечать за такие происшествия в будущем. Вопрос о том, чтобы найти баржу и предупредить радиационное заражение региона, членов комиссии волновал куда меньше.

Не соблюдаются и нормы МАГАТЭ по содержимому затапливаемых контейнеров. Как утверждают очевидцы, в одном из контейнеров находится не менее ста отработавших тепловыделяющих сборок с ядерной установки ледокола «Ленин». В 1984 г. в заливе Абросимова близ архипелага Новая Земля был обнаружен плавающий контейнер с уровнем излучения 160 Р/ч. После «доработки» его здесь же и затопили.

Несерьезно сравнивать с рекомендациями МАГАТЭ и глубины затопления радиоактивных отходов в районе Новой Земли. Вместо положенного минимума в 4000 м они колеблются от 18 до 370 м. Между тем этот район соседствует с населенным архипелагом, близок к континенту, здесь проходят активно используемые морские пути, ведется промысел рыбы и морского зверя.

Совсем просто поступали с жидкими радиоактивными отходами: их сливали в западном секторе Баренцева моря, иногда в квадратах, где тральщики ловили рыбу. Какое уж тут согласование с Минрыбхозом!

До самого последнего времени мы считали Арктический регион своим внутренним морем и хозяйничали там, как хотели или умели. Жители Новой Земли весьма обеспокоены ядерными могильниками у берегов архипелага. Пятая внеочередная сессия Мурманского областного совета в августе 1991 г. потребовала открыть архипелаг и прилегающие акватории для научных исследований, в которых могут участвовать и международные эксперты, например из «Гринпис».

В 1992 г. аппарат Президента России рассекретил данные о загрязнении северных и дальневосточных морей: «В 1959–1992 гг. наша страна сбросила в северные моря жидких радиоактивных отходов суммарной активностью около 20,6 тысяч кюри и твердых – суммарная активность около 2,3 миллиона кюри. В морях Дальнего Востока эти величины составили соответственно 12,3 и 6,2 тысячи кюри. По мнению экспертов, потенциальную опасность представляют реакторы атомных подводных лодок и атомного ледокола “Ленин”. Всего затоплено 12 реакторов и их частей без ядерного топлива (в том числе три на Дальнем Востоке) и семь в аварийном состоянии с невыгруженным ядерным топливом (все на Севере)».

Эти данные представлены Россией в секретариат Лондонской конвенции и в Международное агентство по атомной энергии.

Несомненно, что нам или нашим потомкам предстоит огромная работа по дезактивации морей и океанов, в том числе подъем затонувших или затопленных атомоходов, а также покоящихся на незначительных глубинах контейнеров с радиоактивными отходами.

Читателю уже известно, в каких условиях производилась наладка и эксплуатация ГЭУ на первых подводных атомоходах. Из-за несовершенства технологий и низкого качества материалов при высокой температуре и давлении постоянно происходили течи радиоактивного контура и другие аварии, связанные с облучением людей. В итоге уже после нескольких лет эксплуатации радиационная обстановка на некоторых лодках не позволяла производить ремонтные работы в реакторном отсеке из-за опасности для жизни личного состава.

Решение было найдено следующее: вырезать реакторный отсек со всем оборудованием и заменить его новым. Такая операция проводилась в середине 60-х годов на четырех лодках: на «К-3» и «К-5» в плановом порядке, а на «К-19» и «К-219» – после аварии ГЭУ. В настоящее время эта проблема стоит перед десятком подводных атомоходов первого и второго поколения, выработавших свой ресурс, поэтому мы расскажем о захоронении реакторов подробнее.

На «К-3» и «К-5» из реакторов полностью выгрузили топливную композицию и заполнили их твердеющей смесью. В принципе, эта мера обеспечивает максимальную безопасность захоронения для окружающей среды.

Однако на двух других лодках выгрузить тепловыделяющие каналы целиком не удалось, так как во время проведения работ каналы оборвались. Поскольку неоднократные попытки извлечь обрывки с помощью специальных устройств успеха не принесли, решили заполнить реакторы твердеющей смесью в существующем виде.

К ампутированным реакторным отсекам для обеспечения плавучести приварили легкие були, в которые заложили взрывчатые устройства. Потом их отбуксировали на место затопления. Були были подорваны, и отсеки затонули. Именно так были затоплены четыре отсека, в каждом из которых помещалось по два реактора.

Место затопления оставалось строго засекреченным, однако мы считаем, что о нем, как о глобальном источнике потенциальной опасности, должна знать международная общественность. Эта зона находится у берегов Новой Земли, к востоку от залива Степового и южнее пролива Маточкин Шар, между 72° и 73° с. ш. и 55° и 60° в. д. Здесь же захоронена и целая атомная лодка «К-27».

После аварии в 1968 г., о которой я уже рассказывал, судьба лодки сложилась необычно. Ее поставили у пирса в Северодвинске. Остывание реактора с жидкометаллическим теплоносителем могло бы привести к затвердению последнего, в том числе и в каналах малого диаметра, и тогда последующий запуск реактора был бы исключен. Поэтому к борту лодки пришвартовали специальное судно, которое постоянно подавало на реактор горячий пар. Тем временем надеялись найти техническое решение, позволяющее восстановить реактор. В этом состоянии «К-27» предстояло находиться… более 13 лет!

До 1973 г. на лодке проводили эксперименты ученые-физики. Затем ее подогнали к заводу и стали готовить к непонятному мероприятию. Были демонтированы регулирующие стрежни, ионизационные камеры и приводы. Все, что можно было заварить, заварили, твердеющей смесью и битумом заполнили свободное пространство реакторного отсека. Затем лодку проверила на готовность к выходу в море аварийно-спасательная служба, и в сентябре 1981 г. на буксире ее повели из Белого моря в океан. Руководил операцией начальник штаба бригады капитан 1 ранга Вяч. Солнышкин.

На борту находился бессменный инженер-механик «К-27» капитан 2 ранга Алексей Анатольевич Иванов. Он начал службу на ней, когда лодка еще строилась. Во время аварии в 1968 г. получил более 300 Р/ч, но после лечения снова вернулся на свою любимицу. Сейчас он на пенсии. А.А. Иванов вспоминает:

– Лодку отбуксировали в Карское море. Недалеко от северо-восточного берега Новой Земли было намечено место для затопления одетой в саркофаг лодки. Была заполнена главная осушительная магистраль и открыты водоотливные кингстоны. Я сходил с корабля последним, вся моя жизнь практически была отдана этому кораблю. Я поднялся на мостик, снял флаг и положил его за пазуху. С буксира меня торопили жестами и криками. Я прыгнул в шлюпку. Стальное тело лодки, каждый сантиметр которого был мне знаком, спокойно колыхалось совсем рядом. Я поцеловал его и, не выдержав, разрыдался.

Лодка, водоизмещение которой 4400 м³, не спешила тонуть. Она все больше заваливалась на нос и, наконец, застыла с задранным хвостовым оперением. Было ясно, что нос лодки коснулся грунта, а ведь длина ее всего 109 м. Таким образом, затопление было произведено на глубине 33 м (вместо рекомендованных МАГАТЭ 4000 м).

Оставить лодку в таком виде было невозможно. Буксир-спасатель «наехал» на хвост, пробив балластные цистерны, и вскоре вода сомкнулась над ней. Это произошло в точке с координатами 72°31’ с. ш. и 55°30’ в. д.

Возникает вопрос: может ли представлять опасность заключенный в саркофаг атомный реактор на промежуточных нейтронах? Ведь он способен стать атомной бомбой, если в активную зону попадет хотя бы кружка воды, которой вокруг более чем достаточно. Однако никто не знает, через сколько лет морская вода разрушит защитную оболочку реактора, которая, возможно, была повреждена при насильственном затоплении с помощью буксира.

Весной 1992 г. во время посещения Северодвинска Президентом России Б. Ельциным было решено сделать этот город центром атомного кораблестроения.

Северодвинск давно стал центром кораблестроения. Здесь строились крейсеры и дизельные подводные лодки, а в 1957 г. со стапеля Северного машиностроительного предприятия была спущена первая атомная подлодка «К-3». Более десяти проектов атомных лодок, как серийных, так и опытных, осуществило это предприятие. Темпы их строительства здесь были гораздо выше, чем где-либо в мире. Например, за 1967–1972 гг. флоту передали 24 ракетных подводных крейсера стратегического назначения. Это было под силу молодому, но опытному коллективу в несколько десятков тысяч человек, возглавляемому такими выдающимися организаторами атомного кораблестроения, как Евгений Павлович Егоров, Валентин Иванович Вашанцев, Иван Михайлович Савченко (главный инженер с «изюминкой»), Григорий Лазаревич Просянкин, Анатолий Иннокентьевич Макаренко.

Ремонтировались лодки на заводе «Звездочка», которым долгие годы руководил Александр Федорович Зрячев.

В последнее время проявилась оборотная сторона этой деятельности. В период проектирования и строительства атомного флота и АЭС не была предусмотрена единая система утилизации радиоактивных отходов. Неудивительно, что Северодвинск все более и более превращается в атомную свалку.

В 60–70-х годах, пока был слабый международный контроль, судостроительное предприятие совместно с ВМФ систематически избавлялись от твердых радиоактивных отходов методом их затопления в Карском море. Затоплено несколько реакторных отсеков и несколько тысяч контейнеров с радиоактивными отходами.

Время шло, и потребовалось утилизация уже отслуживших свой век атомных субмарин, причем не одиночных, а десятков. На Тихоокеанском флоте, например, скопилось 29 таких подводных лодок, на Северном флоте – почти в два раза больше.

Разработан проект государственной программы по обращению с радиоактивными отходами до 2005 г., вышло постановление правительства о проведении опытных работ по утилизации атомных подводных лодок, из них восемь предписано «разделать» Северодвинску. Однако практическое осуществление программы сталкивается с серьезными трудностями. Не созданы хранилища для реакторных отсеков, в которых они могли бы содержаться тысячелетиями вплоть до естественного распада плутония-239 или до эксплуатации топлива в реакторах на быстрых нейтронах. Не все судостроительные заводы готовы выполнять работы по выгрузке и консервации реакторов подводных лодок.

Соединенные Штаты для хранения радиоактивных отходов всей Америки выбрали гору Юкка-Маунти в штате Невада. Только экспертиза на предмет возможности встроить в эту гору хранилище для радиоактивных отходов обошлась в миллиард долларов, строительство потребует 8 млрд. Будущее хранилище представляет собой штольню длиной в 170 км. Экспертизе пришлось ответить на такие вопросы: возможно ли поступление воды в штольню? Возможны ли в этом районе в ближайшие 10 тыс. лет вулканические явления или землетрясения, способные разрушить хранилище и «высвободить» продукты радиоактивного распада?

Существуют и проекты «саркофагов» для реакторных отсеков. Они имеют достаточные научные обоснования. Известно, например, что вырезанный в 1959 г. и затопленный реакторный отсек с подводной лодки «Си Вулф» за 20 лет снизил радиоактивность за счет естественного распада на 90 %.

Мы же пока копим радиоактивные отходы. Вот как обрисовал ситуацию в Северодвинске в мае 1993 г. мэр города В. Лысков: «Особенностями города является наличие в его центре более 50 атомных реакторов на атомных подводных лодках с суммарным содержанием радиоактивности, которое эквивалентно 20 объемам радиоактивности, содержащимся в аварийном блоке Чернобыльской АЭС. На территории города ежегодно проводится свыше 1000 потенциально опасных работ, среди которых наиболее опасными являются перегрузка ядерного топлива в реакторах атомных подводных лодок и физический пуск реакторов. (…) Другой крупной проблемой является накопление по вине ВМФ снятых с эксплуатации атомных подводных лодок с невыгруженными активными зонами реакторов. Отдельные подводные лодки хранятся с 1975 г., что привело к значительному повышению степени риска аварий». Если начнется массовая утилизация лодок постройки 1973–1979 гг., угрожающая экологическая обстановка в городе может перерасти в катастрофическую.

Терпение города иссякло: Малый совет Северодвинска принял решение не впускать в городской порт атомные подводные лодки с отработанными реакторами.

Совершенно очевидно, что могильники ядерных отходов в Карском море – это бомба с часовым механизмом, подложенная под все человечество. Затопление радиоактивных контейнеров производилось с нарушением элементарных норм, и до настоящего времени никто не контролирует их состояние. Даже если в один прекрасный день «К-27» не потрясет земной шар подводным ядерным взрывом, течей в контейнерах может оказаться достаточно, чтобы радиоактивный поток начал необратимое путешествие по водам Мирового океана.

Именно об этой опасности нам хотелось поставить в известность международную общественность. Через год, месяц, неделю все остальные проблемы человечества могут отойти на второй план. Поэтому жители планеты, особенно ее Северного полушария, должны начать действовать уже сейчас.

В первую очередь необходимо, чтобы достоверные материалы о захоронениях радиоактивных отходов стали достоянием независимых экспертов разных стран. Затем потребуется организация комплексной экспедиции, которая позволит определить состояние затопленных контейнеров. Следующий этап – решить в принципе проблему захоронения, создав для этого мировой могильник в необитаемой части суши. И лишь потом предстоит поднимать особенно опасные контейнеры и подводные лодки, чтобы перезахоронить их на новом месте.

Как человек, всю жизнь занимавшийся атомной энергетикой, считаю, что в современных обстоятельствах альтернативы ей нет. Однако, чтобы она перестала быть орудием смерти и оставалась лишь благом, мы должны осознать две вещи.

Во-первых, наступило время покончить с использование энергии атома в военных целях. Сегодня открылись беспрецедентные в истории возможности, и два лагеря, переставшие быть «потенциальными противниками», должны немедленно приступить к демонтированию своих ядерных арсеналов. Во-вторых, необходимо всем миром найти решение проблемы проблем: утилизации и захоронения радиоактивных отходов.