Тело Толмая несли на самодельных носилках четверо силачей-загонщиков под руководством его младшего сына. Шли они понурившись, ожидая брани сородичей, воплей, слез и расцарапанных лиц женщин их рода. Никто из них не смог защитить великого охотника; никто не подставил свое копье, не послал стрелу в ужасного зверя. Все они кинулись прочь, спасая свои жизни, – и вот теперь бездыханное тело Толмая с болтающейся при ходьбе головой лежит на его плаще из кожи лося, привязанном к длинным жердям ставшего для него бесполезным шатра. И что с того, что чудище, убившее большака, прежде никогда не видывали в этих местах? Что с того, что Зверь из Бездны сражен? Все они живы, и все чужаки – тоже. Даже ездовые лоси не пострадали. Лишь только Толмай отправился в страну предков, и красивая скорлупа, которую подарили ему чужеземцы, ничем ему не помогла…

Учай, младший сын Толмая, бросил недобрый взгляд из-под бровей на мохноногого гиганта, неспешно бредшего по равнине. Мальчишка на его спине казался вполне довольным охотой. Еще бы! Его стрела сразила невиданного зверя. Единственный выстрел был воистину безупречен. Огромное тело чудовища было водружено на волокушу из молодых сосен, которую без труда тащил за собой мамонт. Оно источало запах столь смрадный, что даже от мертвого зверя все старались держаться подальше. Учай еще раз вскользь глянул на охотничью добычу. В деревне надо будет что-то говорить. Как объяснить, что большак, успешно бивший зверя и летом, и зимой, не справился на этот раз? А что сказать брату? Если спросят: «А где ты был, Учай, когда погибал твой отец?»

Вдруг точно молния ударила среди ясного неба. Как же он раньше не понял?! Конечно же, эта проклятая скорлупа отняла у Толмая силы! Кровь бросилась в лицо Учаю. Как он сразу не догадался? Проклятые чужаки боялись, что могучий охотник попросту опередит их и сам добудет Великого Зверя! А отец им поверил! Решил, что подаренная чужаками скорлупа защитит от клыков чудовища, пришедшего прямиком из подземных угодий Маны, бога смерти!

Он с ненавистью покосился на сияющее лицо проклятого юнца. Ему-то уж точно нет дела, как будет жить народ ингри без своего вождя. Ишь как доволен!

Аюр рассеяно глядел с высоты на широкий берег реки, поросший молодым березняком. Все здесь так и дышало беспредельной дикостью, так что и мохначи со своими неразлучными мамонтами, и охотники-ингри в кое-как раскроенных и сшитых жилами шкурах казались единым целым с этой забытой богами местностью. Однако не зря они шли столько дней по унылым пустошам и дремучим лесам, не зря забрались так далеко от Аратты! Охота Силы удалась на славу!

И что особенно хорошо – он даже почти не испугался. Конечно, в первый миг оторопел, когда этакое страшилище выскочило из леса, – но все прочие перепугались не меньше. Быть может, кроме бедолаги Толмая, шагнувшего навстречу зверю с копьем в руке.

Но зато каков был его выстрел! Таким можно заслуженно хвалиться как перед отцом, так и перед красивейшими девушками Аратты. Правда, – Аюр едва заметно поморщился, – если бы Ширам не подсек ногу зверя, то вряд ли бы его удалось одолеть так быстро и легко. Но ведь убил чудовище все же не Ширам. А значит, и слава – не ему.

– Похоже, ингри недовольны, солнцеликий, – раздался голос Ширама, который догнал белого мамонта и сейчас шагал рядом с ним.

– С чего ты взял? – спросил Аюр, когда мамонт поднял накха к нему в башенку. – Мы же обещали вознаградить их за успешную охоту.

– Их вождь погиб. Погляди, как зыркает на тебя его сын.

– Ну да, погиб, – эхом подтвердил Аюр. – И что? Это ведь охота. На охоте всегда гибнут. Впрочем… – Он решил проявить щедрость, пусть даже к этим дикарям, едва достойным называться людьми. – Мы одарим их так, что они забудут про своего вождя и будут благословлять нас всю жизнь. Мы дадим им…

– Быть может, твой вышитый плащ? – подняв бровь, спросил Ширам.

– Вот еще! Он слишком красив для дикарей, они не оценят такой дар… Так уж и быть, выдай им другой мой плащ, беличий, – все равно он мне не нравится. А еще преподнеси сыновьям вождя пояса с бронзовыми накладками из тех, грубых…

– Это наши боевые пояса, – напомнил Ширам.

– Что с того? Или ты думаешь, новый вождь соберет все три десятка своих воинов и пожелает захватить Аратту?

Эта шутка показалась ему настолько смешной, что он расхохотался, указывая пальцем на носильщиков.

– Вот этот попытается захватить столицу! Ширам, да ты один, не просыпаясь, можешь уложить десяток таких вояк. А уж если проснешься…

Ширам настороженно обвел глазами округу. Он вовсе не разделял веселья юного ария. Уже одно то, что сын повелителя, совершенно не смущаясь, добил его подранка, причем в тот самый момент, когда он занес оружие для решающего удара, могло навсегда рассорить даже старых друзей, которыми они вовсе не являлись. Будь для Ширама эта охота развлечением, а не службой, накх отнесся бы к выстрелу Аюра совсем иначе… Но в любом случае нынешняя бурная радость царевича так и вовсе некстати. Если бы старый охотник не выскочил перед чудовищем и не отвлек его на себя в тот первый миг, когда арии растерялись, кто знает, чем бы закончилась эта схватка…

– Если позволишь, я сам распоряжусь насчет даров и поговорю с ингри, – предложил он.

– Да-да, распорядись, – подхватил Аюр, довольный, что Ширам берет все эти неприятные хлопоты на себя. – Что-нибудь из посуды. Дай им хорошие бронзовые чаши. А то их глиняные – столь же дикарские, сколь и они сами. Я не могу пить вино из обожженной грязи. Это все равно что пить из лужи. Ну и отсыпь им бус из запасов Хасты. Пусть запомнят мою доброту… Да, и узнай, есть ли тут еще какие-нибудь диковинные звери. Конечно, огромный зубастый секач – отменная добыча, но все же, согласись, обидно ехать в такую даль, чтобы привезти лишь одну шкуру!

Ширам склонил голову и, ловко держась за длинные белые космы мамонтовой шкуры, соскользнул на землю. Аюр поглядел на него со скрытой завистью. Казалось, накх не спустился, а просто спорхнул вниз без малейшего усилия.

Саарсан догнал носилки, на которых несли мертвого вождя, и знаком подозвал к себе Учая.

– Я хочу сказать, что знаю, как велико твое горе, – начал он.

Молодой охотник попытался вымученно улыбнуться, но Шираму показалось, что он услышал скрип зубов.

– Светозарный царевич Аюр велел щедро одарить вас. Чтобы утешить твою скорбь, он жалует тебе, сын вождя, плащ со своего плеча…

Учай невольно поглядел на царевича, который восседал на спине мамонта в ослепительном алом плаще, расшитом солнечными колесами и золотыми скачущими конями. Плащ был настолько хорош, что в этот миг Учай почти простил арьяльцев. Краем глаза он заметил завистливые взгляды прочих охотников-ингри, расправил плечи и гордо усмехнулся.

Однако мамонты все шагали, и непохоже было, чтобы царевич собирался спуститься на землю, чтобы одарить сына своего наместника. А тем временем Ширам сделал знак подойти слуге со свертком.

– Вот этот роскошный беличий плащ, чтобы не мерзнуть холодными зимами! А еще ты получишь три бронзовые чаши, бронзовые пояса тебе и твоему брату…

Учай побледнел и задохнулся от негодования. Он ни разу не видел, чтобы царевич надевал пестрый плащ, который держал сейчас в руках его слуга. Да оно и неудивительно! Дарить беличий плащ чужаки могли придумать только в насмешку.

Ведь даже ребенок знает, что на обмен и выход идут шкурки соболя, лисы, волка, порой лосиные шкуры, порой медвежьи… Но беличьи шкурки – их берут на вес дюжинами! Предлагать сыну вождя такой подарок – все равно что пытаться дергать его за бороду!

Учай изо всех сил пытался сохранять спокойное лицо. Зачем арьяльцы прилюдно унизили его? Или, загубив отца колдовством, они хотят окончательно отнять у ингри удачу? Тогда и с широкими поясами с бронзовыми пластинами все понятно. Чужаки решили забрать их силу так же, как забрали силу отца.

Что ж, еще посмотрим, чья возьмет…

– Я понимаю, тебе сейчас тяжело говорить. – Ширам положил руку на плечо парня. – Но прошу тебя, припомни, где еще в ближних краях есть хорошая охота? Где можно найти настоящего зверя?

– Зверя? – выдавил Учай.

В первый миг он не поверил своим ушам. В час скорби, когда вождя еще даже не проводили в Дом Дедов, арьяльцы уже затевают новую охоту? Ну хорошо, будут им звери!

– Там, впереди. – Он мотнул головой. – По правой руке от заката, три дня пути. Там живет медведь. Отец медведей.

И младший сын Толмая склонил голову, чтобы скрыть зазмеившуюся на его губах ухмылку.

– Это большой зверь. Очень большой. Царевич будет доволен.

– В самом деле большой? – уточнил Ширам.

– Я сам не видел. Но говорят, что, когда он встает на задние лапы, чтобы глянуть ему в глаза, мне бы понадобилось встать на плечи брату.

– Хорошая добыча, – кивнул Ширам. – Благодарю тебя.

Он снял с пояса длинный охотничий кинжал и протянул Учаю:

– Это тебе от меня. Твой отец был славным охотником. Жаль, что он не пойдет с нами дальше.

– Мы достойно похороним его, – ответил Учай. – И принесем все нужные жертвы.

Солнце клонилось к закату – а царевич все наблюдал, как слуги-чучельники снимают шкуру убитого чудовища, мездрят ее, отчищая изнутри от жира, и просаливают, чтобы она стала годной для работы. Необыкновенная добыча – значит и будущее царствование будет необыкновенным! И отец будет гордиться им.

И все-таки жаль, придется рассказать, что Ширам ему помог. Но все же стрела, которой был убит Зверь из Бездны, принадлежит ему! А значит, и победа его. Кто посмеет усомниться?

Как царевич ни гнал эти неприятные мысли, а все же они крутились у него в голове. Наверняка найдутся те, кто начнет твердить иное. Много охотников видело тот удар лунной косой. За всеми не уследишь…

Позади хрустнула ветка. Аюр повернулся – рядом с ним стоял Джериш, как всегда улыбающийся и довольный жизнью, будто только что с хорошей гулянки.

– Отменную зверюгу ты уложил, солнцеликий, – с видом знатока заметил воин, глядя на лежащую отдельно жуткую голову чудовища.

Аюр с благодарностью улыбнулся в ответ.

– Этот твой выстрел… Клянусь головой, я бы сам лучше не пустил стрелу! Если бы еще не этот нелепый… – Он вдруг оборвал фразу, будто устыдившись собственных речей. – Впрочем, что я такое говорю!

– Продолжай! – упрямо наклонив голову, потребовал царевич.

– Мне не пристало… Ты можешь решить, что я говорю из зависти.

– Я требую, чтобы ты говорил все без утайки!

– Ну если так, кто же осмелится воспротивиться… – Джериш сделал вид, что размышляет. – Посуди сам, царевич. Нас там было больше дюжины воинов, не считая охотников. Каждый из нас, ариев, бьет птицу влет – ты это знаешь! И каждый мог пустить стрелу, которая сразила бы это чудовище. Но мы помнили, чья это охота. И хотя были готовы положить за тебя свои жизни, не тронулись с места, ожидая приказа…

Предводитель Полуденных Жезлоносцев ненадолго примолк, давая царевичу осмыслить его слова. Судя по тому, как помрачнел Аюр, он услышал и все понял как следовало.

– То, что этот бедолага, вождь ингри, выскочил перед всеми, – это хоть понятно, – продолжал Джериш. – Получив столь высокое назначение, он желал выказать свою верность. Увы, схватка не принесла ему славы… Однако же Ширам – с чего вдруг он бросился перед тобой, пытаясь отобрать твою законную добычу? Он-то, в отличие от вождя, прекрасно знал, что такое Охота Силы. Неужели он и впрямь думал, что он – единственный, кто способен защитить тебя? Что все остальные вокруг – никчемные трусы? Что сам ты – беспомощный неумеха, с перепугу забывший обо всем, чем учился с детства?

Аюр слушал своего телохранителя, постепенно краснея от гнева, и вдруг будто пелена спала с его глаз. Ну конечно же, как он сразу не понял?! Ширам попросту хотел испортить ему священную охоту! Возможно, он затаил какой-то умысел? Ведь если царевич вернется ни с чем, он будет опозорен. Арии даже могут пожелать себе иного государя! В стране начнется смута… А там, глядишь, саарсан накхов найдет способ поднять мятеж в Накхаране!

Эти мысли возникли в голове Аюра не на пустом месте. Хотя государь Ардван и не посвящал своего сына в государственные тайны, но тот прекрасно знал, о чем шепчутся в закоулках Лазурного дворца и почему неспокоен его отец. От своих приятелей царевич слыхал, что государь в последние годы отстранил и выслал множество царедворцев – а среди знатных ариев ходили упорные слухи про заговор накхов…

«Нет, этого не может быть, – попытался он одернуть себя. – Ширам просто хотел защитить меня…»

Но в сожалеющем взгляде Джериша недвусмысленно читалось – заговор есть. Не зря же накхи слывут воплощением коварства. Вся эта показная верность – не более чем маска, военная хитрость. Все то, чем царевич совсем недавно восхищался с детской искренностью, как нож в руке убийцы, обернется против него.

Неожиданно Аюру вспомнилось, как много лет назад ослепительный луч солнца пронзил низкие облака и золотая колесница государя внезапно окуталась облаком едкого дыма…

– Да, ты прав, – задумчиво произнес царевич. – И я ценю твою честность. Что ж… Мне нельзя возвращаться в Аратту без царской добычи. Причем такой, которая будет несомненно и безоговорочно моей. Этот огромный волчий секач хорош, но… его недостаточно. Помнится, этот, как его, сын старика Толмая что-то твердил о большом медведе?

– Верно. Они обитают дальше к полуночи, в глубине этих земель, – напомнил Джериш.

– Значит, туда мы и отправимся! Как можно скорее!

– Мудрое решение, солнцеликий, – слегка поклонился Джериш. – Я пойду сообщу о нем накху. Эх, если бы только он не мешал нам на охоте! А вот, кстати, и он…

Ширам, сын Гауранга, легко и беззвучно двигался между шатрами в сторону палатки чучельников. Его мало интересовало убитое чудовище. Главное – свой долг он выполнил, и жизнь царевича была спасена. Что бы там ни говорили между собой на обратном пути высокомерные арии, Ширам прекрасно видел, что они просто опешили, обнаружив столь ужасного хищника так близко. Руки телохранителей сковал позорный страх – ни один из них даже не выпустил стрелы по чудовищу…

Но Ширам не собирался ничего им говорить. В конце концов, о чем печалиться? Аюр добыл своего зверя, и ему будет что показать в столице. Конечно, жаль Толмая. Тот, похоже, был уверен, что неуязвим в своем блестящем панцире…

Да, потеря вождя очень некстати – Толмай казался дальновидным правителем. Как теперь поведут себя его сыновья? Старший слегка напоминал накху Джериша – такой же туповатый, самодовольный силач. Младший, безбородый коротышка с подозрительным взглядом, казался поумнее, но, точно куст в тени дуба, не набрался ни роста, ни мощи. Но если и впрямь Аюр решит построить здесь крепость, то и младший сын может пригодиться. Завтра, на похоронах, надо будет поближе приглядеться к нему, попробовать разговорить…

Ширам подошел к стоящему около чучельников царевичу. Охранявший его Джериш холодно приветствовал накха и отошел на пару шагов, чтобы не мешать беседе.

– Солнцеликий, только что приходил Урхо, сын и наследник прежнего вождя Толмая, – сообщил Ширам. – Он просил нас почтить своим присутствием поминальное пиршество и завтрашний обряд проводов вождя в селение предков. Я сказал, что ты придешь попрощаться со своим наместником…

– Ты так сказал? – перебил его Аюр резким голосом и поглядел на своего будущего родича сверху вниз. – Разве я велел тебе говорить такое? Да как ты посмел распоряжаться от моего имени? Нет, меня там не будет! Завтра же мы отправляемся на север – охотиться на огромного медведя. Ты услышал меня?

– Услышал, – преувеличенно тихо ответил накх. – Но быть может, перед выходом мы все же выразим приличную скорбь? Ведь еще совсем недавно ты, царевич, именовал Толмая своим другом и правой рукой в этих диких землях…

– Похоже, мудрый Ширам вздумал меня учить? Возможно, он забыл, кто правит в Аратте, а кто прозябает в Накхаране? Завтра мы идем за медведем – такова моя воля! – В глазах Аюра промелькнули злые искорки. – А ты, если желаешь, оставайся тут. Когда мы будем возвращаться с охоты, я на обратном пути тебя заберу. Кажется, поход слишком утомил тебя…

На скулах Ширама вздулись желваки, но он не сказал ни слова.

– Что ты молчишь?

– Твой достойный отец велел мне сопровождать тебя, и я должен выполнить этот приказ. Я должен оберегать твою жизнь…

– Так кто же тебе мешает?

– Ты мешаешь.

– Как ты смеешь?!

– Можно закрыть человека своей грудью и тем спасти его жизнь, – сумрачно глядя на него, сказал Ширам. – А можно сделать так, чтобы он не пошел туда, где его подстерегает беда. Мы ничего не знаем о земле, где якобы обитают огромные медведи. Идти туда прямо сейчас – глупо и опасно. Нужно сперва выслать разведчиков…

– Не смей рассуждать! – закричал Аюр. – Ты приставлен ко мне для охраны. Вот и не мни о себе слишком много. Полагаешь, что если отец обручил тебя с моей сестрой, так тебе все позволено? Государь – владыка своему слову: хочет даст, хочет отберет! А теперь ступай и скажи ингри, что завтра поутру мы отправляемся на охоту. И что нам понадобится надежный проводник. Ты услышал мою волю?

Ширам молча склонил голову.

– Так исполняй!

Вокруг шатров Жезлоносцев Полуденной Стражи Джериш велел соорудить отдельный частокол. В эту часть острожка, кроме самих воинов, царевича и Ширама с Хастой, никому ходу не было. Да и на жреца, не говоря уже о накхе, тут смотрели косо. Сейчас солнце уже скрылось за дальним ельником, и подле жаркого костра собрались свободные от несения службы воины-арии, чтобы поболтать о прошедшей охоте, похвалиться выигранными некогда схватками и помянуть товарищей, которым повезло меньше.

О погибшем вожде ингри никто не вспоминал, однако многие воины то и дело поглядывали через плечо во мрак. Чутье им подсказывало: что-то неладно, словно идешь по болоту и чуть оступился – чуть глубже погрузилась нога в сырой мох. Вроде пока и ничего страшного не случилось, но… И опять гремел над станом раскатистый смех, как будто арии весельем желали отпугнуть накатывавшую из ночной темноты жуть.

– Я тут краем уха услышал занятный разговор ловчих, – говорил один из жезлоносцев. – Знаете, чего ингри хотят? Забрать себе нашу добычу!

– Что-о? – в гневе приподнялся с места Аюр. – Кто им внушил подобную мысль?

– Перед закатом к Дакше явилась целая толпа размалеванных стариков в длинных рубахах и лосиных рогах и попросила отдать им хотя бы череп чудовища, а лучше и шкуру. Они его хотят отнести в свое охотничье святилище…

– Ишь размечтались! – воскликнул Аюр. – Пусть своего зверя сперва добудут, а этот – мой!

– Чтобы царевич отдал добычу каким-то ингри? – подхватил Джериш. – Да он сам кого угодно за этот череп загрызет! Правда, солнцеликий?

Царевич важно кивнул, а воин продолжал свой рассказ:

– Дакша так им и ответил. Дескать, идите отсюда, болезные, подобру-поздорову. На что старики ему сказали, что если не забрать голову чудовища в лесную избу, то случится несчастье. Что зверь этот на самом деле – одна видимость, а по сути своей нечистый дух…

– Ничего себе видимость! Вождя ингри чуть не пополам перекусил!

– И если этого самого злого духа в святилище не упокоить, так он останется здесь вредить живым людям… Или хуже того, – воин понизил голос, – будет шастать по лесу и искать, в кого ему вселиться…

– Я знаю в кого – в Ширама, – с ухмылкой заявил Джериш. – Никто даже разницы не заметит.

У костра грохнул смех, посыпались шутки.

– Как он есть исчадие Бездны, так им и останется!

– Если дух зверя попытается в него вселиться, я ему не завидую. В накхе-то, пожалуй, сам царь голодных дивов Храваш сидит…

Аюр захлопал в ладоши и захохотал. Его смех подхватили воины, и дружный хохот понесся над станом, ясно показывая, что ариям нет никакого дела до оскорбленных лесных духов.

Спустя некоторое время Джериш покинул пирующих и неспешно отправился к реке. Он вышел за частокол, встал на крутом берегу. От воды тянуло прохладным ветерком. Напевая, глава жезлоносцев принялся развязывать штаны.

– Значит, говоришь, во мне сидит царь голодных дивов? – раздался негромкий голос позади него.

Джериш как-то сразу ощутил, что стоит на самом краю обрыва. И достаточно легонько толкнуть его в спину, чтобы он сорвался в темноту, на острые прибрежные камни…

– Что тебе надо? – прошипел арий, поспешно подтягивая штаны.

– Послушай, Джериш. Последний раз говорю с тобой по-хорошему. Ты пытаешься сбить мальчишку с толку. В Лазурном дворце делай это сколько угодно – государь сам будет решать, кого слушать его сыну. Но здесь, в походе, это подготовка мятежа.

– Мятежа?! – преувеличенно изумился Джериш. – Да где ты его увидел? Я лишь открыл глаза царевичу на твои грязные козни…

– Слушай меня, – перебил его Ширам. – Мой долг – беспокоиться о сохранении отряда и не допускать ненужных жертв. Однако, если в какой-то миг я решу, что тобой нужно пожертвовать, мы вернемся в столицу без тебя.

– А ты попробуй, – скрипнул зубами Джериш, резко разворачиваясь.

Лишь ночной ветер качал траву поблизости. Да где-то вдалеке раздавались долгие заунывные вопли.

«Это еще что за вой?! – не сразу сообразил Джериш. – Ах да… Ингри справляют тризну по своему вождю».

Длинный стол в общинном доме был занят с одной лишь стороны. Жители селения теснились, стараясь дотянуться до глиняных блюд с солеными ржаными лепешками – поминальной еды, хлеба жизни, политого горючими слезами безвременной гибели. Неуместно вкушать лакомства, когда мудрый, отважный Толмай в последний раз делит пищу со своими родичами. И заря не успеет зардеться, как он уже будет восседать рядом с богами, за иным столом.

Ингри, не утирая текущих по щекам слез, глядели на своего вождя, лежащего возле стола на склоненном ложе. Урхо, по единодушному согласию ставший новым большаком, то и дело отламывал от лежащей перед ним лепешки куски, проводил ими по губам отца и затем отправлял себе в рот, чтобы дух кушанья попадал к возлежащему во главе стола Толмаю. Лишь идолы главных богов ингри – рогатый Хирва, синеокая Видяна и крылатый, птицеголовый Варма – бесстрастно глядели на проводы вождя в иной мир. Сколько они их перевидали, не сосчитать…

Вторая сторона стола прощальной тризны была пуста. Места там предназначались для царевича Аюра и его людей из Арьялы. Однако время шло – но никто из них так и не переступил порога общинного дома.

Старейшины, говоря медленно, нараспев, вспоминали деяния славного Толмая, восхваляя доброту богов, пославших им такого сородича и вождя, и печалясь, что он ушел в Дом Дедов столь рано.

Когда старики наконец сказали все, что желали, к отцу подошел ждавший у дверей Учай.

– Старейшины и сородичи, – начал он негромко, так что присутствующим в скорбном чертоге пришлось умолкнуть, чтобы услышать его речь. – Не мне тщиться одолеть красноречием тех, кто знал моего отца сызмальства. Я не скажу чего-либо нового, повторив, как он был храбр, справедлив, как почитали его ингри и в нашем селении, и в прочих землях. А потому я обращусь не к вам и даже не к богам – с ними скорее ведуны сыщут общий язык… Я обращаюсь к ним. – В голосе Учая внезапно полыхнула ярость. – К ним!

Он ткнул пальцем в пустые места за длинным столом.

– Разве мы плохо вас приняли? – выкрикнул он. – Разве мы таили коварство? Разве мой отец не поплатился жизнью, защищая вашего царевича? Неужели же он не заслужил почтения хотя бы в час общей скорби?!

Родичи отвечали ему угрюмым молчанием.

– Совсем недавно за этим столом царевич Аюр величал моего отца своей правой рукой. И что же? Теперь он забыл об этом? Теперь ему не нужна рука? Мы для него – лесные звери, и больше никто!

Он обвел свирепым взглядом закипающих от гнева ингри.

– И потому я спрашиваю – угодна ли богам клятва, принесенная Толмаем?

– Нет! – взревели сородичи.

– Чужаки желают извести нас! – завопил Учай. – Скорлупа, подаренная отцу, была зачарована! Это из-за нее лучший из охотников погиб в поединке со зверем! А потом, желая унизить наш род, арьяльцы вручили мне вот это!

Он выдернул из висевшей на плече торбы позорный беличий плащ и потряс им в воздухе.

– Вот он – дар чужаков на тризну нашего вождя!

Общинный дом наполнился возмущенными возгласами.

– Быть может, я глуп и чего-то не понимаю? – выкрикнул Учай, обращаясь к пустым местам за столом. – Молчите? О нет, вы даже не молчите! Всякий, кто пожелает, может выйти за околицу и услышать своими ушами – они поют и смеются! Им нет дела до нашей боли. Они желают ехать охотиться дальше. Что ж, им будет охота! Клянусь, отец отправится в Дом Дедов не один!

– Постой, – вмешался Урхо. – Отец стремился к союзу с Арьялой! Он не пожелал бы мести…

– И я не хочу ее, – прошипел Учай. – Я желаю только справедливости!