Глава 25
Утром я с тоской оглядела чистую, но совершенно измятую одежду. Конечно, можно взять из шкафа джинсы или платье, но мне хотелось надеть именно голубую кофту. Собственно, особых препятствий к исполнению желания нет, надо просто взять утюг… Вздыхая и охая на разные лады, я побрела в хозяйственную комнату, где находилась гладильная доска. Буду откровенна: я не люблю домашние хлопоты, но кое-какими могу заниматься спокойно. Стирать пыль с мебели не доставляет мне никакого удовольствия, но я размахиваю тряпкой, одновременно думая о чем-то своем. И пол вымою, и раковину почищу. Однако есть несколько дел, которые вызывают у меня приступ нервной трясучки. Например, я ненавижу гладить и менять постельное белье. И вот сейчас придется взяться за утюг. Ну за что мне это? Но ведь красивую блузку поздней осенью и зимой не поносишь.
Я с тоской покосилась на доску. В душе активно боролись два чувства: желание весь день щеголять в модной блузочке и нежелание ее гладить. Первое взяло верх.
Схватив утюг, я хотела нажать на кнопку, которая включает нагрев, но не нашла ее. И вообще прибор выглядел странно — у него не было регулятора, на котором написано: «шерсть — шелк — хлопок», а из задней части не змеился шнур. Просто кусок железа с ручкой, вроде чугунного монстра, который грели на газу в первобытные времена. Нет, мне не сто лет, таким агрегатом я никогда не пользовалась, лишь в кино и на картинке видела, как работали гладильщицы в девятнадцатом веке. Но ведь уже давно придумали электроутюг. И как этот включается в сеть?
Постояв некоторое время в недоумении, я набрала телефон Риты.
— Здрассти, Виола Ленинидовна, — обрадовалась домработница. — Все ли хорошо?
Я невежливо проигнорировала вопрос и задала свой:
— Как включить утюг?
— Рычажок влево передвиньте, — посоветовала Маргарита, — до упора.
Я начала терять самообладание.
— Перед глазами голая ручка и основание. Все.
— Под досочку гляньте. Там блок управления.
Наклонившись, я заметила черную коробочку, из которой торчала плоская палочка.
— Спасибо, Рита.
— Не за что. В любое время обращайтесь, мне тут скучно до жути.
— Надеюсь, дальше я сама справлюсь, — сказала я и хотела отсоединиться.
— Виола Ленинидовна, его зовут Феоктист Семенович, — остановила меня Рита.
— Кого? — не сообразила я.
— Утюжок. Старый по-другому именовался. Когда мы вчера беседовали, я вам по ошибке старое имя-отчество сообщила, вы уж извините… Вы его Федором Михайловичем не окликайте, только Феоктистом Семеновичем. Помните, что старый утюг умер? Вы дали мне денег, велели приобрести то, что лучше, а в тот момент как раз на беспроводные скидка была. Утюжок прикольный. Веселый. Говорливый.
— Спасибо, Рита, разберусь, — прекратила я беседу. Выслушивать этот бред далее желания не было.
Я перевела рычаг в нужную позицию, послышалось тихое гудение, я обрадовалась: нагревается! Сейчас моя модная вещичка станет как новая.
— Пить хочу, — сказал вдруг приятный баритон.
Я подпрыгнула и обернулась. Рядом никого нет.
— Пить хочу, — повторил мужской голос. — Водички, пожалуйста.
Я начала озираться по сторонам, не обнаружила постороннего и медленно попятилась к двери.
— Пить… Пить! — заныл невидимый человек.
Вот тут я не на шутку перепугалась.
В издательстве «Элефант» работала редактором Ариадна Христофоровна. Говорят, она была хорошим специалистом, но я с ней на литературной ниве не сталкивалась и ничего о талантах дамы не знаю, знакомство с ней оказалось не очень приятным. Помню, вошла я в кабинет, в котором сидела сотрудница, поздоровалась и спросила, где лежат экземпляры книг Виоловой, которые мне положены как автору. В ответ раздалось грубое замечание:
— Не смейте мешать мне работать. Болтайте в коридоре. Уходите вон.
Я была так ошарашена приемом, что молча удалилась и спросила у секретаря Лены Волошиной:
— Кто сидит теперь в пятом кабинете? Впервые ее вижу.
— Она тебе нахамила? — вздохнула Леночка. — Со всеми так разговаривает. Мы ее стороной обходим.
Спустя некоторое время я узнала, что грубиянку увезли в больницу — несчастная оказалась шизофреничкой, она слышала голоса, которые приказывали ей гнать всех вон. Помнится, мне стало ее очень жалко. Вот так живешь спокойно, строишь планы, а потом в мозгу что-то нарушается, и ты уже не ты, а озлобленное на весь мир существо. И вот пожалуйста, и мне стал чудиться «бархатный» баритон.
— Пить, пожалуйста, — повторил мужчина, — без воды я не могу работать.
По моей спине пробежал озноб. И тут раздался звонок телефона. Я почему-то перепугалась еще сильнее, но схватила трубку.
— Слушаю.
— Виола Ленинидовна, вас беспокоит Ферин.
Я сделала судорожный вдох.
— Рада слышать вас, Александр Евгеньевич.
— Чем собираетесь заниматься вечером? Есть планы?
— Пить, дайте пить! — потребовал голос.
— Никаких, — призналась я. И поежилась.
— Давайте пересечемся в одном ресторанчике, — завел бизнесмен, — поговорим о нашем совместном проекте. Извините, дома не получится, мама совсем расклеилась. Надо мне с вами кое-что обсудить.
— Пришлите адрес, — попросила я.
— Вы согласны? — обрадовался бизнесмен. — Отлично. Сейчас в ватсап направлю.
— Умираю, хочу пить! — взвизгнул голос. — Эй, налейте же в меня воды! Эй!
И тут меня осенило — это же утюг разговаривает. Я наклонилась к прибору.
— Феоктист… не помню как там вас дальше, это вы канючите?
Телефон снова затрезвонил.
— Виола Ленинидовна, — зачирикала Рита, — вы слушайте, что утюжок вам скажет, он сам попросит…
— Спасибо, — буркнула я, — уже поняла, что агрегат болтун.
И тут позвонили в дверь. Я открыла ее и увидела посыльного с коробкой.
Минут через десять я набрала номер Эммы Крамовой и воскликнула:
— Ну зачем вы прислали мне новую сумку?
— Кукусик испортил вашу, — ответила дама, — носите на здоровье эту. Или что-то не так? Цвет не совпал?
— Все прекрасно, — заверила я, — ридикюльчик точь-в-точь как мой погибший, но, право, мне неудобно.
— Прекратите. Это мне стыдно за писуна Кукусю, — засмеялась Эмма. — Сделайте мне приятное, ходите с красивой сумочкой.
— Спасибо, — поблагодарила я, — сегодня непременно возьму ее с собой.
— И завтра, и послезавтра, и потом тоже, — попросила Крамова. — Обещайте иметь ее при себе и не сердиться на нас с Кукусиком.
— Не расстанусь с ней и непременно скоро навещу вас, — заверила я.
Положив трубку в карман, я отключила утюг, решив: раз процесс глажки никак не идет, надо надеть другую кофту, — и отправилась в гардеробную. Когда я размышляла, что лучше надеть, раздался звук прилетевшего сообщения.
Где-то через полчаса я безо всяких приключений добралась до архива, пошла по коридору и услышала гневный крик из кабинета Андрея Николаевича:
— Убью! Сейчас точно на фиг… убью! Собственными руками задушу! Застрелю! М-м-м-м…
Стон, который издал Шлыков, заставил меня притормозить. В ту же секунду дверь офиса распахнулась и стукнулась о стену. Из помещения вылетел заведующий. Увидев меня, он замер, потом сжал кулаки и начал наступать на меня с вопросом:
— Что ты здесь делаешь?
— Иду в библиотеку, — пропищала я.
— Явилась, чтобы до петли меня довести?
Я прижалась к стене, а начальник архива продолжал:
— Не надейся! Говори, кто тебя научил прикидываться? Откуда ты все знаешь? Трезвонишь… Гадюка!
Мне стало понятно, что я попала в безвыходное положение. Похоже, Андрей Николаевич окончательно лишился разума, а у меня ноги стали вдруг ватными, и вместо того, чтобы быстро удрать от больного мужика, я замерла столбом, прижавшись к стене. Мне некуда деваться, я загнана в угол в прямом смысле слова.
— Сволочь! — с чувством произнес историк. — Чтобы я тебя больше никогда здесь не видел!
В руке Шлыкова заиграл телефон.
— Да, — сказал в трубку безумец. — Что? Кто? А-а-а! Дрянь!
Шлыков бросился бежать по коридору к выходу на улицу. Я перевела дух и сообразила, что бедняга сейчас окажется среди множества людей и машин и события могут развиваться совсем не лучшим образом. Вдруг безумец угодит под грузовик? Или нанесет кому-то травму?
Ко мне наконец вернулась способность двигаться, и я кинулась следом за начальником архива. Выскочив за дверь, я увидела, что Шлыков стоит на тротуаре, оглядываясь по сторонам, хотела подойти к нему и попытаться увести в офис, но побоялась приблизиться к Андрею Николаевичу. Тот, словно раненый зверь, бегал среди прохожих и орал:
— Где ты? Покажись! Зачем звонишь? Тварь!.. Сволочь!..
Народ шарахался в сторону от обезумевшего человека. Я растерялась. Что делать? Подойти к Шлыкову страшно. Но ведь нельзя его бросить в таком состоянии. И тут из только что подъехавшего роскошного «Порше» выскочил брюнет и поспешил к сумасшедшему.
— Маслов! — закричал ему Шлыков. — Егор! Мне звонили!
