Глава 93
Небо было белесым после дождя. Мокрые лепестки расцветшего шиповника засыпали решетку уличного стока. Капли срывались с крыши патологоанатомического отделения Каролинского института.
Нолен на своем белом “Ягуаре” проехал мимо парковки, въехал на тротуар и остановился прямо перед выходом, задним колесом на клумбе.
Улыбаясь, профессор вылез из машины, но передний бампер оказался так близко от двери, что внутрь не войдешь. Нолен, насвистывая, вернулся за руль, задом въехал в розовые кусты и снова вылез из машины.
Узкое лицо было гладко выбрито, на кривом носу сидели очки-пилоты с белыми дужками. Нолен славился как исключительно внимательный и сосредоточенный на своей работе патологоанатом. Сегодня он был в необычайно хорошем настроении.
Нолен радостно помахал рукой женщине, сидящей в регистратуре, прошел в свой кабинет, снял куртку и натянул на футболку-поло медицинский халат.
– Tell me I’m a bad man, kick me… тра-ла-ла, – запел он, входя в секционную. – Tell me I’m an angel, take this to my grave…
Ассистент Нолена Фриппе уже привез тело из хранилища и положил застегнутый мешок на стол для вскрытия.
– Я говорил с Карлосом, он сказал – Йона Линна вернулся, – объявил Нолен. – Теперь все снова будет хорошо.
Его голос вдруг прервался, Нолен пару раз кашлянул, снял очки, протер полой халата.
– Начинаю догадываться, почему мне пришлось снова доставать мистера Риттера, – сказал Фриппе и потянул резинку хвоста.
– Йона считает, что его убили, – сказал Нолен, и углы его узкого рта дернулись.
– А я – нет, – заметил Фриппе.
– На этой неделе лишились жизни сразу три человека, учившихся в Людвиксбергскулан тридцать лет назад… Но, так как Йона говорит, что возможны еще убийства, Анья процедила все имена из школьного ежегодника через базу данных… и один из этих смертельных случаев – перед нами, – закончил Нолен.
– Это несчастный случай.
– Йона считает, что мы просмотрели убийство.
– Да он даже тела не видел, – сказал Фриппе со сдерживаемым волнением и почесал бровь большим пальцем.
– Не видел, – с довольным видом улыбнулся Нолен.
– У Карла-Эрика Риттера было 2,3 промилле алкоголя в крови, он был в стельку пьян, свалился в витрину, когда возвращался домой из пивной “Эль Бокадо” в Аксельсберге и порезал шейную вену, – продолжил Фриппе и расстегнул мешок.
Сладковатый болотный запах распространился по помещению.
Обнаженное тело Карла-Эрика Риттера было коричнево-мраморным, почерневший торс казался напряженным.
Труп хранился при температуре восемь градусов, чтобы замедлить гниение, но бороться с разложением все же было бесполезно.
Фриппе склонился над серым лицом и увидел, как в ноздре заблестело красное.
– Что за…
Из носа мертвеца вдруг пролилась буро-красная жидкость, потекла на губы, по щеке.
– Черт, – выдохнул Фриппе и дернулся назад.
Нолен скрыл улыбку, но промолчал; в первый раз он сам среагировал так же. Во время разложения под кожей и в носу часто возникают пузыри, и когда пузырь вдруг лопается и жидкость вытекает, это можно спутать с носовым кровотечением.
Фриппе отошел к компьютеру и постоял там немного, после чего вернулся с айпэдом и принялся сравнивать изображения с места, где произошел несчастный случай, и раны мертвеца.
– Я продолжаю придерживаться своего мнения, – сказал он после некоторого молчания. – Это чистой воды несчастный случай… Но все же Йона может оказаться прав, есть и еще участки, может, кто-то просмотрел убийство в Гётеборге или Истаде.
– Может быть и так, – пробормотал Нолен и натянул виниловые перчатки.
– Витрина разбилась, Риттер упал прямо на стекло, все сходится, проверь рисунки техников, – предложил Фриппе и протянул Нолену айпэд.
Нолен не стал брать гаджет; он принялся осматривать многочисленные поверхностные порезы, которые черными штрихами покрывали все тело, кластерами располагались на руках, коленях, животе и лице. Единственной по-настоящему серьезной раной был косой порез на шее, идущий к уху.
– Зияющий продолговатый разрез, – читал Фриппе, пока Нолен исследовал глубокую рану. – Внутренние стенки разреза гладкие и не слишком пропитаны кровью… дефектов тканей или рубцов нет, прилегающая кожная поверхность не задета…
– Хорошо, – сказал Нолен и провел пальцем по краю раны.
– Непосредственной причиной смерти послужило сочетание кровотечения и аспирации крови, – закончил Фриппе.
– Да, рана очень глубокая, – пробормотал Нолен.
– Он напился, потерял равновесие, проломил витрину, упал в нее всей тяжестью, по его шее проехался осколок… как лезвие гильотины.
Нолен искоса глянул на Фриппе так, словно тот его позабавил.
– А что, если эти несчастливые обстоятельства как-то слишком хорошо сошлись? – спросил он. – Что, если кто-то помог ему, слегка надавив на голову, проследил, чтобы шея задела острый край… так, чтобы порез пришелся прямо на шейную вену и протянулся до самой трахеи?
– Это несчастный случай, – упорствовал Фриппе.
– Риттер медленно захлебывался собственной кровью, – констатировал Нолен и поправил очки на длинном носу.
– У меня такое ощущение, что Йона Линна стоит рядом и вот-вот спросит: “Кто был прав?” – простонал Фриппе.
– Но ты уверен в своей правоте, – небрежно заметил Нолен.
– Это был несчастный случай… Я вынул из тела двести десять осколков и фрагментов стекла… главным образом, из колен, рук, груди и лица.
Нолен обследовал рот мертвеца, разделил склеившуюся рану на верхней губе так, что стали видны зубы.
– Эта сделана ножом, – сухо сказал он.
– Ножом, – повторил Фриппе и тяжело сглотнул.
– Да.
– Значит, все-таки убийство, – вздохнул Фриппе, глядя на мертвеца.
– Без сомнения, – прошептал Нолен и посмотрел ему в глаза.
– Одна-единственная рана… Одну-единственную сраную рану из двухсот он сделал ножом.
– Чтобы жертва была похожа на зайца… на кролика.
