Глава шестая
Капитан медицинской службы старательно протерла контакты на «шлеме» ватным тампоном, смоченным, судя по резкому запаху, в спирте из флакончика, словно продезинфицировала их после заразной головы старшего лейтенанта, которая способна дурными мыслями заразить и генерала. И только после этого старательно и почти нежно надела «шлем» на профессорскую голову.
– Говорите что-нибудь, – потребовала невропатолог, – взглянув на полковника. – Делитесь информацией. Разного направления. Анекдот для начала расскажите.
– Товарищ генерал же у нас собачник, – сказал тот. – Собаку дома держит. Ротвейлера, если мне память не изменяет. Так вот, товарищ генерал… Лучший способ определить, кто вас больше любит, жена или собака, закрыть зимой их вдвоем в гараже, а утром посмотреть, кто как вас встретит…
– Теперь вы… Что-нибудь серьезное… – повернулась она к Поленьеву.
– Не понимаю, чем вашему штатному хирургу не понравилось, как я зашил себе рану на бедре. Сам я вполне удовлетворен внешним видом раны. Заросло аккуратно, лучше, чем после госпиталя. А то, что воспаление началось, так в боевой обстановке невозможно ни иглы продезинфицировать, ни нити. Да и хирургических нитей не было, пришлось использовать нить из парашютного шелка.
– Дайте мне его медицинскую книжку, – потребовал профессор и протянул руку, в которую капитан сразу вложила медицинскую книжку Поленьева. Безбородов нужные страницы нашел, видимо, по почерку. Долго силился прочитать, потом бросил книжку на стол.
– Пусть он сам это вслух со сцены читает. На концерте художественной самопальности медсанчасти. Может, кто-то что-то и поймет, посмеется… Тоже дело хорошее – настроение человеку поднять…
– Криптографа пригласить, товарищ генерал? – спросил полковник.
– Пусть сам разбирает свой почерк. Помучается, будет учиться писать по-человечески… Ну что там, Надежда Ивановна, с моей энцефалограммой? Работает прибор?
– Так точно, товарищ генерал, функционирует нормально. Отражает деятельность правильных участков мозга.
– Ну, тогда, старший лейтенант, пройди еще один кабинет – терапевта и ко мне пожалуй. Я пока другой «шлем» подготовлю, да и аппаратуру настрою…
Последнего врача, терапевта, старший лейтенант «прошел» быстро. Роль терапевта в этом осмотре сводилась только к пролистыванию медицинской книжки, к безуспешной попытке прочитать то, что «зашифровал» хирург, потом задать несколько вопросов о том, чем Поленьев болел, начиная с детства, и на что жалуется сейчас, и написать заключение: «годен к продолжению службы без исключений»…
После этого пришлось еще заглянуть к главному врачу, который, ничего не спрашивая и не читая, поставил на заключении свою печать, и можно было отправляться в кабинет профессора Безбородова. Но у крыльца корпуса, где находился кабинет, стояло несколько достаточно дорогих иномарок, а за дверью дежурный по части подполковник рукой загородил Поленьеву проход:
– К генералу пока нельзя. У него сейчас командующий. Что-то обсуждают, всех из кабинета выгнали. Наверное, серьезный разговор…
Старший лейтенант вдруг вспомнил, что сегодня еще не завтракал, а время уже приближалось к обеду. И хотя он был в состоянии перетерпеть голод даже в более длительном периоде, все же обратился к дежурному с вопросом о столовой. Тот направил Поленьева к коменданту, которому требовалось отдать продовольственный аттестат. Но оформлен он будет, как предупредил тот же дежурный, только к следующему дню. Однако сегодня можно на свои деньги перекусить в буфете. Буфет находился рядом со столовой в соседнем корпусе. Рус Григорьевич зашел сначала к коменданту, отдал документы на оформление, а потом отправился в буфет, предварительно попросив дежурного предупредить профессора, что старший лейтенант Поленьев уже приходил и пока отправился пообедать.
Наскоро перекусив, он увидел в окно, как из штабного корпуса вышла группа офицеров и несколько генералов, расселись в машины и поехали к воротам. Значит, профессор Безбородов уже освободился. Но сразу уйти не получилось. В буфет заглянул полковник Самородников и сел со своим подносом за столик к Поленьеву.
– Товарищ полковник, относительно утреннего инцидента у вокзала… Никаких неприятностей не последовало?
– В отношении тебя или меня?
– И то и другое.
– Тебя в розыск не объявили. Мое руководство настояло, чтобы дело из Военного следственного комитета полностью было передано в ФСБ. Это наша безусловная прерогатива. А мы понимаем, что была откровенная и не очень умелая попытка тебя подставить, чтобы не допустить сюда, к профессору Безбородову. И это, вероятно, единственная причина убийства майора Осинцева. Кстати, второй вариант ключей от его сейфа нашли, сейф вскрыли, и там нет ни одного документа, тебя касающегося. Это тоже бросило бы на тебя лишние подозрения. Именно для того Разметьев и искал эти ключи. Мы предполагали, что подстава обязательно должна быть. А среди вещей сержанта Киреева после его самоубийства было найдено несколько брошюр исламистского содержания. Кто-то ему такую литературу подсовывал. И это тоже говорит о вероятности подставы.
– А в Военном следственном комитете этого понять не могли?
– Не могли по одной простейшей причине…
– По какой?
– Они не доросли до того высокого государственного уровня, когда им будут рассказывать, чем занимается лаборатория профессора Безбородова. То есть подполковник Разметьев не видел причины, по которой кто-то должен тебя подставить. Мои голословные утверждения он, к сожалению, правильно не воспринял. Но объяснять ему что-то подробно я права не имел. Пришлось писать официальное отношение о передаче дела по уровню подследственности. После этого и Разметьев возражать не сможет. Но нам с ним свиней вместе не пасти. Пусть обижается. Вот с теми двумя спецназовцами, что были с Разметьевым, дело сложнее. Одному ты локтем сломал челюсть, второму разорвал крестообразную связку в коленном суставе. Разметьев попытался было возбудить по этому поводу уголовное дело, но сами спецназовцы люди умные и подавать заявление отказались. Таким образом, замысел Разметьева сорвался. Он бессилен. А мое командование полностью оправдало мои действия, иначе было опасение, что Разметьев попытается сунуться в лабораторию Безбородова и собрать хотя бы какие-то косвенные сведения о ней. Так что, старлей, можешь не терять аппетита от переживаний…
– Я и не потерял, товарищ полковник, – признался Рус Григорьевич, доедая салат, который не стал бы есть в вонючей забегаловке на вокзале. А он делался, похоже, именно там.
– Относительно тех восьмерых парней на вокзале, что меня «встречали», ничего не известно? – вернулся Рус Григорьевич к утренним событиям.
– По сообщению полиции, какая-то группа парней с Кавказа проходила на вокзал, и на двоих из них сработала рамка металлоискателя. У них были с собой травматические бесствольные пистолеты «Оса», но документы на оружие в порядке. Дополнительной проверки не проводилось, протокол, естественно, не составлялся. Однако парней засняла видеокамера. Если ты запомнил лица, можно посмотреть, я попросил видеозапись.
– По крайней мере, пару лиц я смог бы узнать, – согласился старший лейтенант. – Память у меня фотографическая. Как правило, ошибок я не допускаю.
– Договорились, старлей, как пришлют с курьером из моего управления диск, я сразу тебя найду. А пока занимайся своими делами.
В этот момент в дверях показался сержант с повязкой помощника дежурного. Сержант был, видимо, из научной роты, о чем говорил его совсем не боевой внешний вид. Впрочем, Поленьев, видимо, слишком привык видеть перед глазами фигуры солдат спецназа ГРУ, которые внешне отличаются от любых солдат армии своей физической подготовленностью и, как следствие этого, подтянутостью. Пора, похоже, было уже и к другому привыкать.
Сержант сразу шагнул к ним и, не спросив у полковника разрешения, обратился к старшему лейтенанту, даже отдать честь забыл:
– Товарищ старший лейтенант, вас генерал Безбородов требует. Дежурный послал…
Хотя помощник дежурного и сказал, что Поленьева требует к себе генерал, профессор свой генеральский мундир уже успел снять и был в синем рабочем халате из какой-то толстой, мягкой, немнущейся ткани. Поленьев застал его за обработкой спиртом контактов другого «шлема» для энцефалограммы. Этот «шлем» отличался более широкими полосками пластика, из которого и был составлен, и бо́льшими по размеру контактами. Причем каждый из контактов имел некое подобие небольшого и неострого шипа, что должен острием впиваться в кожу головы. Человеку с достаточно большой головой, наверное, было бы больно сидеть в таком «шлеме» долго. Профессор как раз и посмотрел на голову Поленьева. Закончив работать со спиртом, он завинтил пузырек и стал регулировать размер самого «шлема», поскольку голова у старшего лейтенанта была пусть и не излишне крупная, но все же не мелкая.
– Разрешите, товарищ генерал?
– Проходите, старший лейтенант. – Безбородов был для генеральского звания неприлично вежлив. – Усаживайтесь в рабочее кресло, там вам должно быть удобно. Можете отрегулировать и высоту посадки, и наклон спинки.
В это время в дверь постучали. В кабинет вошел солдат научной роты и закатил в дверь, которую умышленно оставил открытой, столик с восемью мониторами, установленными в два ряда, по четыре в каждом. Мониторы были зажаты струбцинами в какой-то деревянной раме, что создавало ощущение временности этого сооружения. В отдельном отсеке стола был установлен большой, словно бы сдвоенный, компьютерный блок. Видимо, обычный блок с обычной видеокартой не справлялся с таким количеством мониторов, да и материнская плата могла их просто «не потянуть». Стол поставили перед креслом, куда уже устроился Поленьев, и зафиксировали колесики так, чтобы они не крутились. На самом краю стола, там, где обычно ставится клавиатура, было установлено восемь джойстиков.
– Вы хотите заставить меня поиграть в игры? – вопросительно посмотрел на профессора Поленьев.
– А вы не любитель?
– Я не люблю убивать время впустую. Во всякие «стрелялки» я могу наиграться в командировках и на тренировках. Причем в командировках стрелять приходится по-настоящему. И в тебя стреляют по-настоящему… И даже стараются по-настоящему убить. Там моя задача – убить самому, чтобы не быть убитым. Это, мне кажется, серьезнее любой игры.
– Чтобы подготовиться к работе, начинать будем с игрушек. Конечно, это не просто игрушка для любителей. Программа-тренажер специально написана для операторов боевых машин. Попробуем сначала на игрушках, потом перейдем на настоящий тренажер. Он, вообще-то, секретный, к тому же дорабатывается с каждым часом, и потому я сначала вынужден проверить ваши способности по раздельному одновременному управлению машиной хотя бы в восьми направлениях. Изначально мы думали начинать с двух, но у нас ограничено время. Я посмотрел сегодня вашу энцефалограмму, вы раздельно мыслили одновременно о восьми вещах, поэтому я решил использовать сразу восемь мониторов. Потом будем постепенно добавлять. Если, конечно, с этими справитесь и если время нам позволит делать все постепенно. А то у меня есть определенные опасения… Слишком сильно нас торопят. Причем не столько ваши коллеги, сколько недоступные нам обстоятельства. Ну да ладно. Попробуем работать на восьми мониторах…
– А в итоге их сколько должно быть? – поинтересовался старший лейтенант.
– Шестнадцать.
– Это серьезно…
Генерал Безбородов дважды примерял «шлем» на голову старшего лейтенанта и дважды подправлял пластиковые составляющие. И даже, предварительно прощупав на голове Поленьева какие-то болезненные точки, пару симметричных контактов переставил в другие гнезда. В конце концов генерала устроило, как «шлем» сел на голову, и он, пользуясь шпаргалкой, выведенной на принтере, стал подключать контакты к разъемам, установленным в подлокотнике кресла. Контактов и разъемов было так много, что легко было запутаться. Сам Рус Григорьевич обязательно подключил бы что-то не так. Но профессор пока не доверял ему работать самостоятельно. Но вопрос по этому поводу возник в голове сам собой:
– Когда я, товарищ генерал, буду работать с этим оборудованием, мне тоже придется пользоваться шпаргалкой? – спросил Поленьев.
– Нет, старший лейтенант, если вы будете работать на оборудовании, у вас не будет необходимости именно этот «шлем» надевать. Это всего лишь временная помощь нам, разработчикам, чтобы понимать, какие участки мозга у вас наиболее интенсивно трудятся. У вас лично, или у любого другого оператора, или вообще у постороннего человека, которому придется пользоваться оборудованием. Если ваши способности окажутся подходящими, мы сможем вас задействовать в разработках, при которых вам действительно придется в другом «шлеме» трудиться.
– Обещаю, что постараюсь, товарищ генерал.
– Здесь, Рус Григорьевич, вашего старания и не требуется. Это или есть у вас, или нет. И все дело никак не может зависеть от вашего желания. Хотя мы надеемся в дальнейшем разработать систему, с которой сможет справиться любой специально обученный офицер. На основе изучения вашего мозга будет создана система обучения, тренировки и подготовки. Есть хорошие спортсмены в какой-то определенной дисциплине. Настоящие атлеты. Но они же не могут выступать в других спортивных дисциплинах без специальной подготовки. Точно так же и у нас.
– Разрешите, товарищ генерал, вопрос.
– Спрашивайте.
– А что это за штука такая, «или есть она, или ее нет»?
– Это как талант. Один человек может писать стихи, другой – рисовать, третий – стрелять, четвертый не может ничего. Вообще, это талант сверхчувствительности и способность к концентрации, я бы так назвал. А в документах мы называем это сенсор-оператором или сенситивным оператором. Иногда, в разговорах между собой, называем эмпат-оператором, то есть эмпатичным. К сожалению, мы работаем с людьми военными, а они, как правило, плохо знают, если вообще слышали о таком понятии, как эмпатия. Потому мы и не ввели это слово в документацию.
– Ну почему же. Я, например, знаю, что это такое. И другие мои знакомые офицеры, предполагаю, знают. Офицер – это вовсе не всегда солдафон, как у нас часто думают отдельные гражданские чины… Тем более офицер спецназа…
– К сожалению, нашу документацию изучают, как правило, не офицеры линейных частей, а штабные генералы с учеными степенями не ниже докторов военных наук. Вот они, к моему изумлению, знают очень мало…
Подключение контактов завершилось, профессор загрузил компьютер, и один за другим засветились все восемь мониторов.
– Игровыми джойстиками вы пользоваться умеете?
– Умею. Я тоже когда-то, честно говоря, ребенком был. И играть мне случалось, хотя не пристрастился. Я был слишком серьезным человеком, чтобы увлекаться игрушками. Я уже в школе умел писать небольшие утилитарные программы.
– Джойстики все одинаковые. Дают возможность прицеливания и производства выстрела. Разберетесь с ними?
– Разберусь…
– Игры стоят тоже одинаковые. Сплошная танковая война. Кроме пушки у вас на каждом танке установлены противотанковые ракеты, стреляющие на дальность до восьми километров. Пушка стреляет с ходу на девять с небольшим километров. Прибор наведения и на ракеты, и на пушку работает в автоматическом режиме. Вам следует только изначально поймать цель и дать нужную команду. Все действия отражаются в меню «управления». Прицел по вашей команде сразу включается в работу, и за цель цепляются лазер наведения, дальномер и баллистический калькулятор. Они все за вас сделают. Ваша задача только искать цели и ловить их в прицел, а потом давать команду к стрельбе. Еще у вас на башне установлена зенитно-ракетная установка. Так называемая ПЗРК. Принцип работы прицела тот же самый. Воздушные атаки идут не сплошным порядком. Главное, держать постоянный контроль воздуха и стрелять, когда появится цель. Будете сначала пробовать? Или сразу будем засекать время?
