Глава 61

ЭПИЛОГ

Чтобы довести до конца наше повествование, нам осталось рассказать только два эпизода, которые хоть и сильно отличаются друг от друга, но, подобно мифологическим сценам из жизни богов в древнем языческом Пантеоне, часто изображаются рядом.

Марс ( Марс – в древнеримской мифологии бог войны.), этот жестокий и не всегда справедливый бог, на этот раз позволил одержать победу достойной стороне. В течение трех лет война бушевала в стране, и лучшие сыны Англии орошали своей кровью родную землю в жестокой, междоусобной резне.

Борьба шла между роялистами и республиканцами; это слово, которое Генри Голтспер впервые провозгласил на тайном собрании в Каменной Балке, теперь уже не боялись произносить вслух. Напротив, люди с гордостью называли себя республиканцами, как оно и должно быть и всегда будет среди честных и порядочных людей. Существовали также названия «кавалер» и «круглоголовый», но и то и другое – как хвастливое, так и пренебрежительное – исходили из уст неистовых роялистов, которые, потерпев поражение, сохранили свои скверные замашки и непримиримую жестокость; она и поныне отличает английских консерваторов, как об этом можно судить по непосильным налогам, которыми они душат бедняков у себя на родине, и по бесчеловечной системе рабовладения в захваченных ими колониях по ту сторону океана.

Кавалер при дворе Карла I своим франтовством и манерностью мало чем отличался от нынешнего фата, разве что превосходил его тщеславием и порочностью. В храбрости он далеко уступал своему круглоголовому противнику. Его звание «кавалер», его «рыцарство», подобно пресловутому рыцарству рабовладельцев-южан, были просто громкими словами, употребляемыми не по назначению, из глупого чванства.

Встреча противников состоялась на равнине Марстон-Мур – это главное поле боя с гордостью вспоминают защитники свободы.

Неистовый сумасброд Руперт ( Принц Руперт Пфальцский (1619 – 1682) начальник конницы Карла I, а затем – организатор морской войны против Кромвеля. Командовал армией короля при Марстон-Муре.), невзирая на предостережения более благоразумных людей, двинул из Йорка одну из самых многочисленных армий, которую удалось собрать сторонникам короля. Ему удалось прорвать осаду при содействии маркиза Ньюкаслского, и, упоенный своей победой, он ринулся вперед, чтобы раздавить отступающего противника.

Руперт настиг республиканцев на равнине Марстон-Мур, куда они, на его несчастье, стянули войска, чтобы дать ему решительный бой.

Мы не будем описывать эту знаменитую битву, которая разрешила спор между троном и парламентом. Мы приведем из нее только один эпизод, который имеет непосредственное отношение к нашему повествованию.

Среди сторонников сумасбродного принца Руперта был офицер Ричард Скэрти, недавно произведенный в полковники и командующий конным кирасирским полком. В рядах республиканской армии на стороне Ферфакса одним из полковых командиров, командовавших конницей, был полковник Генри Голтспер.

Судьба ли, слепой случай или, быть может, обоюдное стремление – трудно сказать, что свело этих двух людей лицом к лицу в тот знаменательный день на поле битвы. Скэрти ехал во главе своей закованной в латы, сверкающей сталью конницы, а Голтспер на своем вороном коне возглавлял славный отряд бэкингемшпрских йоменов в зеленых камзолах.

Сотни ярдов еще разделяли враждующие стороны, когда два этих непримиримых противника и кое-кто из сопровождавших их воинов узнали друг друга. Среди кирасиров, находившихся под командованием Скэрти, многие квартировали в Бэлстродской усадьбе, а в зеленом войске, следовавшем за Черным Всадником, было немало молодцов из той толпы, что провожала уезжавших кирасиров гиканьем и насмешками.

И тем и другим не терпелось помериться силами, и они ждали только слова от своих командиров; но те, пришпорив коней, вихрем помчались навстречу друг другу и сшиблись в открытом поле. Не смея без команды нарушить строй, солдаты остались на своих местах, и только два молодых офицера, движимые, по-видимому, такой же яростной враждой, последовали за своими командирами.

Это были корнет Стаббс и Уолтер Уэд. Но они не привлекли особенного внимания, ибо все взоры были устремлены на двух непримиримых противников, схватившихся не на жизнь, а на смерть.

Скэрти, снедаемый бешеной ревностью, пылал дикой ненавистью к своему счастливому сопернику; он не забыл унижения, которому его подверг Черный Всадник. Голтспером руководили более благородные чувства, но они также побуждали его уничтожить врага.

Гордый республиканец видел в нем подлого королевского приспешника, одного из тех, кто служит опорой тиранам, кто в угоду им душит и притесняет народ, кто готов умереть за них на поле брани, в нелепом заблуждении, будто он умирает за отчизну и короля.

У Голтспера не было никаких личных счетов со Скэрти, несмотря на то, что тот пытался погубить его. Ярый роялист вызывал у патриота чувство благородного негодования, которое всякий честный республиканец, естественно, питает к стороннику деспотии, будь то глупец или негодяй, – иного быть не может: он должен быть либо тем, либо другим. Подобно тому, как пастух стремится убить волка, который расхищает его стадо, Генри Голтспер жаждал уничтожить Скэрти, который помогал тирану расхищать народное добро и губить честных люден.

Сознавая, что он заслужит благодарность многих людей, Генри Голтспер, не колеблясь, ринулся на злодея, и через несколько мгновений Скэрти лежал бездыханный и недвижимый, словно бесформенная груда тяжелых стальных доспехов.

Между тем два корнета также скрестили шпаги, но, прежде чем кто-либо из них успел нанести удар, горнисты королевских войск протрубили отступление. Кирасиры Скэрти, теснимые зелеными камзолами, бросились в бегство. С этой минуты они, как и вся остальная армия принца Руперта, полагались больше на свои шпоры, чем на шпаги.

Последнее действие переносит нас снова в Бэлстродскую усадьбу. На лугу за валом, где высятся остатки саксонских укреплений, друзья сэра Мармадьюка снова собрались на веселый праздник. Все честные люди Бэкингемшира сошлись сегодня здесь по приглашению хозяина Бэлстрод Парка. Громадный луг, где когда-то стояли лагерем саксы, может вместить не одну тысячу людей, но сегодня там теснится столько народу, что едва хватает места для игр, состязаний и плясок.

Какое счастливое событие празднует сегодня сэр Mapмадьюк со своими друзьями бэкингемширцами?

Это торжественное празднество отмечает два важных события в его доме: свадьбу его дочери Марион с полковником республиканской армии сэром Генри, членом парламента, тем самым, кого мы до сих пор знали под именем Генри Голтспера, или Черного Всадника, и свадьбу племянницы Лоры с его единственным сыном Уолтером.

Обе счастливые пары сейчас с увлечением следят за веселыми плясками на зеленом лугу. В пестром хороводе кружатся знакомые всем персонажи из любимой народной легенды о Робине Гуде. Вот рослый бородач в костюме Маленького Джона; в нем нетрудно узнать вашего старого знакомого, бывшего грабителя Грегори Гарта. Что удивительного, что он с таким совершенством играет свою роль! Но и Робин Гуд, и девица Марианна сегодня не те, кого мы имели удовольствие видеть в прошлый раз. Славного разбойника Робина Гуда изображает бывший кирасир Уайтерс, который уже давно стал верным сторонником парламента, а девицу Марианну – скромная светловолосая девушка.

Но почему же не видно красавицы Бет Дэнси и лесника Уэлфорда? И что согнуло мощную фигуру старого браконьера Дика Дэнси, который, прислонясь к дереву, печально смотрит на веселый хоровод? Давно уже он не появлялся на людях; сегодня он в первый раз вышел из своего уединения и покинул старую лесную хижину, где он сидел, запершись со своим горем, оплакивая утрату единственной дочери. Но ни пляски, ни игры, ни веселые остроты и шутки его приятеля Грегори – ничто не может вызвать улыбки на лице старого Дэнси: и когда взор его падает на робкую белокурую девицу Марианну, глаза его затуманиваются слезами, и он вспоминает свою веселую смуглую красавицу Бет.

У всех в памяти еще жива трагическая кончина бедняжки Бетси. Она погибла от руки гнусного негодяя Уэлфорда. Не смея нанести удар человеку, которого он считал своим соперником, Уэлфорд, обезумев от ревности, зарубил Бетси. Убийца понес заслуженную кару – он кончил свою жизнь на виселице.

Долго пировали гости в Бэлстродской усадьбе на свадьбе Марион и Лоры. На этот раз ничто не омрачало торжественного празднества, и, если не считать бедняги Дэнси с его безутешным горем, все веселились от души. Одна только Дороти Дэйрелл, снедаемая завистью, не радовалась счастью молодых. Белая перчатка, красующаяся на шляпе мужа Марион, вызвала у нее язвительное замечание.

– Посмотрите на эту перчатку! – воскликнула она. – Бела как снег истинный символ новобрачной, но время оставит на ней свои следы и пятна, и тогда уж она не будет служить украшением и ее пренебрежительно бросят!

Но это ядовитое рассуждение ни у кого не нашло отклика, и вряд ли отыщется хоть одна душа, которая могла бы пожелать такой участи белой перчатке!