Глава 32

НАКОНЕЦ-ТО ДЕПЕША!

Ричард Скэрти, капитан королевских кирасиров и доверенный королевы, сидел у себя в комнате в усадьбе сэра Мармадьюка Уэда. Около него, так, что можно было дотянуться рукой, стоял маленький столик, а на нем графин с вином и серебряный кубок. Он уже успел осушить третий кубок, но вино сегодня не разгоняло его мрачного настроения.

Шел уже третий день его пребывания под кровлей сэра Мармадьюка Уэда, а он нисколько не продвинулся в своих попытках снискать расположение хозяина и его семьи.

Жизнь в доме шла по строго установленному этикету, отношение семьи к офицерам не выходило из рамок холодной учтивости, и, помимо того, к чему хозяева дома были вынуждены необходимостью, между ними и навязанными им гостями не было никакого общения.

Но не эти обстоятельства смущали Скэрти. Он мог надеяться, что неприятное впечатление, которое он произвел в первый день, со временем сгладится. Он знал, что, стоит ему только захотеть, он может улестить самого дьявола, и не сомневался, что он сумеет войти в доверие к сэру Мармадьюку и завязать с его семьей если не совсем дружеские, то, во всяком случае, достаточно приятные отношения, которые в конце концов предоставят ему желаемые возможности. По правде сказать, он даже тешил себя мыслью, что уже достиг в этом некоторого успеха. Во всяком случае, не это было причиной его скверного настроения, которое он теперь старался разогнать обильными возлияниями. Оно было вызвано совсем иными причинами. То, что он раньше только предполагал, обратилось в уверенность: его опередили. Прелестная молодая девушка, в которую он был страстно влюблен, принадлежала другому, и соперником его был тот самый человек, который так чудовищно унизил его в ее глазах.

Однако, несмотря на эту уверенность, он не терял надежды. Ричард Скэрти, избалованный придворный, был слишком высокого мнения о своей особе, чтобы позволить себе впасть в отчаяние. Ему не раз случалось разлучать сердца, казалось бы преданные друг другу, так почему же это не удастся ему и на сей раз?

По мере того как винные пары все больше затуманивали его сознание, Скэрти начинало казаться, что, может быть, он был не совсем прав и слишком поспешил с выводами из своих тайных наблюдений в парке. Ведь перчатка, в конце концов, вовсе уж не такое неоспоримое доказательство. Та, которую он нашел и припрятал, несомненно принадлежала Марион Уэд, но какие у него основания полагать, что это парная той, виденной им на шляпе Генри Голтспера? Белые замшевые перчатки с золотым шитьем были в то время в моде. Их носили все; почему же эта перчатка должна непременно принадлежать дочери сэра Мармадьюка Уэда?

Напротив, есть все основания предполагать, что это не ее перчатка. Голтспер, как известно, никогда не бывал в доме сэра Мармадьюка Уэда, его представили Марион всего за час до поединка, а после этого он с ней не разговаривал.

Так, сопоставляя различные обстоятельства, Скэрти решил, что перчатка на шляпе Голтспера не может иметь никакого отношения к Марион.

Но что же это было за свидание в парке? Свидание, которое он видел собственными глазами. Ведь это уж никак не могло быть случайностью! А может быть, это не любовное свидание? Может быть, эта встреча объясняется чем-нибудь другим?

Это предположение было маловероятно, но Скэрти, под влиянием винных паров, охотно склонялся к нему, забывая о своих ревнивых подозрениях; но через минуту они возвращались и снова завладевали им, повергая его в мучительные сомнения.

Генри Голтспер внушал ему чувство бешеной ненависти, он отравлял ему существование, и Скэрти, поклявшись уничтожить его, уже делал попытки разузнать все, что можно, о своем сопернике. До сих пор попытки были не очень успешны. Черного Всадника окружала тайна. И Скэрти удалось узнать только то, что это был богатый дворянин, недавно поселившийся в здешних краях в старой, заброшенной усадьбе, известной под названием Каменная Балка.

Скэрти узнал еще, что большинство местных дворян не знакомы с Голтспером, но что у него есть знатные друзья в других графствах; а здесь он держится в стороне от всех не потому, что у него нет случая познакомиться, а потому, что он этого избегает.

Рассказывали, что он несколько лет жил в американских колониях, и эти слухи подтверждались тем, что его нередко сопровождал молодой индеец, его слуга.

Больше Скэрти ничего не мог узнать о своем сопернике, кроме того, что он иногда пользовался услугами двух лесников, живших неподалеку. Один был лесник Дэнси, другой, помоложе, – Уилл Уэлфорд.

Капитан кирасиров не совсем ясно представлял себе, каким образом ему могут помочь эти сведения, но, во всяком случае, он собирал их не зря. Сказать по правде, капитан Скэрти, жаждавший разделаться со своим соперником, который так внезапно преградил ему дорогу, еще никогда в жизни не чувствовал себя таким бессильным.

Вызвать своего врага на новый поединок – об этом нечего было и думать после такого финала первой встречи. Жизнь Скэрти была пощажена, и законы чести запрещали ему искать второй встречи, если бы ему и хотелось этого. Но после, того как он испытал на себе острие клинка и силу руки Голтспера, у него не было ни малейшего желания испробовать их еще раз. Пылая жаждой мести, он мечтал удовлетворить ее каким-нибудь другим способом. Но как найти такой способ, это он пока еще не представлял себе.

Он жадно осушал кубок за кубком, но по его нахмуренному лбу видно было, что вино не оказывает на него желаемого действия.

Наконец его как будто что-то осенило. Он вскочил с кресла и быстро вышел из комнаты.

Через несколько секунд он вернулся в сопровождении одного из своих солдат, молодого парня, который, пожалуй, был бы даже недурен собой, если бы его не портило тупое и какое-то растерянное выражение лица.

– Ну, Уайтерс, – спросил офицер, закрыв за собой дверь в комнату, – ты видел обоих лесников?

– Только одного, господин капитан. Старого Дэнси не было дома, но его дочь сказала, что он должен вернуться нынче вечером.

– А другой?

– Уилл Уэлфорд. Да, господин капитан, его я видел и передал ваше поручение.

– Ну, так как же, он придет сюда?

– Боюсь, что нет, господин капитан.

– Почему?

– Да он какой-то чудной малый, этот Уилл Уэлфорд. Я ведь сам здешний и знал его еще до того, как поступил в армию. Сущая цепная собака, ежели его разозлить!

– Но почему же он может на меня злиться? Он ведь не знает, зачем я за ним посылал. А может быть, ему кое-что от меня перепадет!

– После того, что случилось, он с вами боится встретиться, господин капитан. Потому-то я и думаю, что он не придет.

– После того, что случилось? А что же такое случилось? Что ты городишь? Что ты этим хочешь сказать?

– Я, господин капитан, говорю о той маленькой стычке, которая у вас с ним вышла в тот день, на празднике.

– У меня с ним? О ком ты говоришь, Уайтерс? Не о Черном ли Всаднике, как его все здесь называют?

– Нет, господин капитан, я говорю об Уилле Уэлфорде.

– Так объясни ты мне, пожалуйста, что же такое произошло между мною и мастером Уиллом Уэлфордом? Я что-то никого не припоминаю с таким именем.

– А разве вы забыли Робина Гуда, господин капитан, – как он тогда замахнулся на вас луком?

– Ах, вот оно что!.. – протянул Скэрти. – Так, так... Так, значит, этот Уилл Уэлфорд из Вепсейского леса и смелый разбойник из Шервудского леса одно и то же лицо? Неудивительно, что он теперь опасается встречаться со мной. Ха-ха! Но я думаю, мне удастся рассеять его опасения. Одна-две монеты, надеюсь, возместят мастеру Уэлфорду маленькую обиду, которую, как ему могло показаться, нанесли его милой. Что же касается удара, который он нанес мне по шлему, я охотно прощаю ему, тем более что он, кажется, сломал свой лук этим ударом. Так, значит, это Робин Гуд! Ну что ж! Я думаю, мы с ним скоро станем друзьями. Во всяком случае, по тому, что я имел возможность наблюдать, он, кажется, отнюдь не дружит с моим врагом... Уайтерс!

– Слушаюсь, господин капитан! – ответил солдат, снова отдавая честь своему офицеру, перед тем как получить новый приказ.

– Мне надо, чтобы ты проводил меня туда, где живет этот Уилл Уэлфорд. Полагаю, у него есть какое-нибудь жилье? Или, может быть, он, подобно тому разбойнику, которого он изображал, бродит с места на место и спит где-нибудь в лесу под деревьями?

– Он живет в маленькой лачуге неподалеку от Дика Дэнси.

– Тогда мы лучше навестим их обоих сразу. Ведь старый лесник, говорят, вернется сегодня ночью, так вот мы и подождем до завтрашнего утра. А далеко до этого Вепсейского леса?

– Мили две будет, господин капитан. Это по дороге к Биконсфилду.

– Отлично! Я поеду верхом. А ты после утреннего парада позаботься оседлать мою серую лошадь и свою также. Ну, а теперь отправляйся в барак, да смотри не говори никому в отряде, зачем я тебя вызывал, а не то попадешь в беду! Ступай!

Солдат, подтвердив, что он понял сделанное ему предупреждение, отдал честь и вышел из комнаты.

– Глуповат этот Уайтерс, – пробормотал капитан, оставшись один. – Мало от него толку. Но, кроме него, в отряде никто не знает здешних краев, поэтому и приходится брать его с собой. Что же делать!.. Может быть, в Уилле Уэлфорде я найду более способного помощника. Посмотрим!

И, развалившись в кресле, Скэрти снова погрузился в мрачные размышления и догадки, которые со вчерашнего дня не давали ему ни минуты покоя.

Он почувствовал облегчение, когда дверь тихонько отворилась и в комнату вошел младший офицер.

По лицу Стаббса вряд ли можно было предположить, что у него есть какие-нибудь приятные новости. Корнет, по всей видимости, пребывал в не менее мрачном настроении, чем его капитан.

Лора Лавлейс едва удостаивала его своим вниманием, а когда ему случилось раза два очутиться в ее обществе, она или насмехалась над ним, или всячески давала ему почувствовать свое презрение. Но Стаббсу никогда не удавалось отплатить ей тем же, так как она никогда не выходила из рамок учтивости. Он мог бы дать волю своей бешеной злобе, но Скэрти предостерегал его от каких бы то ни было грубостей. Стаббс еще утром жаловался капитану, что юная леди не отвечает на его ухаживания, но тот был так поглощен своими собственными делами, что не дал ему никакого совета.

Тем не менее Скэрти обрадовался появлению корнета, так как оно помогало ему отвлечься от мучительных мыслей.

– Итак, значит, из Лондона до сих пор ничего нет? – спросил он, когда корнет уселся в кресло.

Тот только помотал головой.

– Очень странно, что мы до сих пор не получили повторной депеши!

– Да, странно, черт возьми!

– А может статься, этот курьер, которого так напугали разбойники, спятил со страху и, вместо того чтобы отвезти мое письмо, повесился где-нибудь в лесу?

– Вполне возможно.

– Если бы я приписал в письме королю, что это были за разбойники, которым так постыдно сдался его курьер, может быть, для него самое лучшее было бы повеситься. У меня нет ни малейшего сомнения, что это те самые пугала, которые видел сын сэра Мармадьюка Уэда: ведь это случилось в ту же ночь и на том же месте. Ха-ха-ха! В каких только я не был походах, ни разу мне не приходилось слышать о такой ловкой стратегической вылазке!

– И мне, – подхватил Стаббс, тоже покатываясь со смеху.

– Я не пожалел бы месячного жалованья, чтобы залучить к себе этого ловкого мошенника, который придумал такую штуку. Если бы он пожелал вступить в наш отряд, я не задумываясь сделал бы его капралом!

– Да, это был бы отменный капрал!

– Мне хотелось бы залучить его еще и по другой причине, – продолжал Скэрти более серьезным тоном. – Мы могли бы вернуть пропавшую депешу. Я не сомневаюсь, что она так и лежит в кармане того камзола, который он стащил с этого труса. Ха-ха-ха! Хорош он был, когда мы его нашли! Ощипанный догола и связанный голубок! Вот будет смеяться королева, когда прочтет мое донесение! Надеюсь, она не расскажет королю. Если она проболтается, плохо придется бедняге курьеру.

– Да, уж ему не поздоровится!

– А в особенности, если в этих депешах было что-нибудь важное. Ведь они посланы тотчас же вслед за нами. Интересно, что там такое может быть? Надеюсь, не отмена приказа?

– Нет, только не это, черт возьми!

– Мне еще пока не наскучило пребывание на здешних квартирах, я не прочь пожить здесь подольше. Жаль, что эти девицы такие ледышки, а, Стаббс? Ну, не огорчайтесь – может быть, они через некоторое время и оттают.

– Надо надеяться, – сказал Стаббс, и его тупое лицо расплылось в улыбке. – Если бы только не этот молокосос, ее кузен, все было бы в порядке. Я в этом почти уверен, клянусь честью!

– Ну-ну! Стоит ли обращать на него внимание! По-видимому, это просто детская привязанность. Он только что вернулся после трехлетнего отсутствия, а ведь они, кажется, росли вместе. Естественно, что ей хочется немного поиграть с ним. Но он скоро надоест – ей нужен будет кто-нибудь другой. Вот тогда наступит ваша очередь, мой неотразимый корнет!

– Вы правда так думаете, капитан?

– "Думаю"! Я уверен в этом! Ха! Если бы я хотел добиться ее любви, я думаю, мне не пришлось бы тратить на это много усилий. А вот моя – совсем другое дело! Завоевать ее – на это потребуется все искусство... капитана Скэрти... Эй, кто там? Войдите!

Дверь отворилась, и на пороге появился кирасир; он молча поднес руку к шлему.

– В чем дело, сержант? – спросил капитан.

– Прибыл курьер с эскортом из шести драгун, господин капитан.

– Откуда?

– Из Лондона.

– Введите его сюда и позаботьтесь, чтобы накормили солдат.

Сержант отправился выполнять приказание.

– Должно быть, это курьер с повторной депешей, – высказал предположение Скэрти. – И если это отмена приказа, надеюсь, что ее тоже украли.

– Сомневаюсь, – возразил корнет. – Шестеро драгун, пожалуй, справятся с дюжиной пугал.

Вошел курьер. По его одежде и по тому, как он держал себя, сразу можно было узнать придворного кавалера, но он был совсем не похож на того франта, которого обобрал Грегори. Это был старый, седой ветеран, вооруженный до зубов; его серые глаза сурово сверкали из-под забрала, и взгляд их говорил, что это не такой человек, которого мог бы одурачить Грегори Гарт со своими чучелами. Можно было не сомневаться, что, если бы он вез первую депешу, раскаявшемуся Гарту не пришлось бы совершить преступление в ту памятную ночь, он избежал бы греха и не нарушил клятвы, которую дал своему бывшему хозяину.

– Курьер короля? – спросил Скэрти, приветствуя кавалера учтивым поклоном.

– Депеша от его величества, – ответил курьер, протягивая ему документ. Дубликат той, которая была послана три дня назад и пропала по дороге. Капитан Скэрти, надо полагать, осведомлен об этом обстоятельстве?

– О да, – подтвердил Скэрти. – Я надеюсь, у пострадавшего курьера не было никаких неприятностей в связи с этой историей?

– Уволен со службы, – раздалось в ответ.

– Ах, бедняга! Мне кажется, он уже был достаточно наказан перенесенным испугом, не говоря уже о пропаже лошади, кошелька, часов и медальона с локоном. Ха-ха-ха!

И Скэрти громко расхохотался. К нему присоединился Стаббс, а серые стальные глаза посланца сверкнули холодной усмешкой, ясно свидетельствующей, что он отнюдь не сочувствует попавшему в опалу королевскому курьеру.

– Корнет Стаббс, – сказал Скэрти, повернувшись к младшему офицеру и указывая на курьера, – позаботьтесь, чтобы кавалер не умер у нас от голода и жажды... Вы извините меня, сэр, я должен ознакомиться с депешей короля. Может быть, потребуется ответ.

Корнет, пригласив курьера следовать за ним, вышел из комнаты. Оставшись один, Скэрти подошел к окну с депешей в руках и, сломав королевскую печать, начал читать:

"Его величество король – капитану Скэрти, командиру кирасиров в Бэкингемском графстве.

В дополнение к ранее полученным распоряжениям приказывается сим капитану Скэрти произвести в Бэкингемском графстве набор солдат для несения службы в королевском кирасирском полку; настоящим капитан Скэрти уполномочивается также королевской властью предлагать каждому новобранцу премию, как это указано в сопроводительной грамоте.

До сведения его величества дошли слухи о том, что в вышеназванном графстве имеются нелояльные граждане, кои осмеливаются выражать свое недовольство королевским правительством, позволяют себе разные незаконные действия, собираются на тайные совещания, произносят бунтарские речи, подстрекают народ против королевского правительства и особы его величества, равно как и против благосостояния церкви и государства. Посему его королевское величество приказывает честному и верному слуге капитану Скэрти производить розыски, обнаруживать и держать на заметке всех недовольных; и коль скоро будет найдено достаточно веское доказательство их нелояльности, тем самым предписывается ему сообщить о том председателю королевского совета, коим будут приняты меры для предания сих бунтовщиков суду «Звездной палаты» или Верховному королевскому суду, или любому другому суду, дабы они понесли за свои преступления должное наказание.

Приказ издан во дворце в Уайтхолле.

(Подписано) Carolus Rex"

– Ну-ну! – воскликнул Скэрти, окончив чтение депеши. – Приятные на меня взваливают обязанности, нечего сказать! Чтобы я выступал в роли шпиона! Король забывает, что я дворянин! Первой части приказа я повинуюсь охотно. Мой отряд требует пополнения, и я надеюсь, что, увеличив его численность, получу наконец чин полковника, который мне уже давно следует иметь. Ну, а насчет того, чтобы ходить по харчевням да по кабакам и подслушивать разные глупые речи, которые Джек говорит Джиму, а Джим повторяет Колину, приукрасив на свой деревенский лад, – это уж простите, ничего подобного делать не стану! Разве только... – добавил он, многозначительно улыбнувшись, – разве только сама королева мне прикажет. Чтобы угодить ее величеству, я готов обратиться в сидельца винной лавки и подслушивать разговоры у стойки... Стой, тут что-то еще приписано! Постскриптум! Может быть, как в женских письмах, это и есть самая важная часть письма?

"После подписания сей депеши его величество был осведомлен, что один из подданных его величества, по имени Генри Голтспер, более всех других усердствовал в подстрекательских действиях и вышеупомянутых бунтарских выступлениях; полагают, что вышеуказанный Голтспер является деятельным орудием и помощником врагов королевского правительства. Посему капитану Скэрти предписывается наблюдать за действиями Голтспера, и, если в его поведении будет обнаружено что-либо, являющееся достаточной уликой для обвинения перед «Звездной палатой», капитану Скэрти поручается принять меры и арестовать указанную личность. Его величество, предоставляя капитану Скэрти свободу действий, полагается на его благоразумие и осторожность, ибо, ежели привлеченный к суду подданный его величества окажется невиновным, сие может возбудить недовольство и навлечь нарекания на правительство его величества.

С. R.".

– Шпионить! – вскричал Скэрти, дочитав до конца и вскочив с места. – Мне предлагают шпионить за ним! Что ж, принимаю с благодарностью! Будьте покойны, ваше величество, все будет сделано как нельзя лучше!.. Разве я не был прав? – продолжал он, расхаживая из угла в угол и победоносно размахивая депешей. – Женщины умницы: самое приятное они приберегают под конец. Вот и в этом письме самым приятным оказался постскриптум! Итак, мастер Генри Голтспер, я всегда думал, что в вас есть что-то подозрительное, с того самого тоста на постоялом дворе. Ну, а теперь вы у меня в руках и не вывернетесь – нет, клянусь честью, или я не Ричард Скэрти, капитан королевских кирасиров! Но только не надо спешить. Я должен быть в высшей степени осторожен. Так советует король. Ну что ж, он может быть спокоен: я знаю, когда надо грозить и шуметь, а когда действовать исподволь. Да, нужно иметь улики. Я думаю, с этим затруднений не будет, когда красный бунтовщик предстанет пред судом. Улики я найду! Не бойтесь, ваше величество, улики я раздобуду! А нет, так создам их! Много ли надо, чтобы удовлетворить наш праведный суд, «Звездную палату»! Ха-ха-ха!

И с этим язвительным смехом Скэрти быстро вышел из комнаты, словно торопясь сразу же приступить к поискам этих улик, которые он во что бы то ни стало решил достать.