Глава 14

ВПЕРЕД, МАРШ!

Часы на колокольне в Эксбридже прозвонили полдень; кирасиры Скэрти все еще толпились на постоялом дворе, хотя уже в полной готовности, каждый около своего коня, готовый по первому знаку очутиться в седле.

Время было позднее, давно бы уж пора двинуться в поход, но им пришлось задержаться. Причина их задержки была налицо: новенькие подковы на ногах лошадей. А для этого пришлось вызывать кузнеца из Эксбриджа.

А впрочем, им некуда было особенно торопиться. Идти было недалеко, и не пройдет и часа, как задание, возложенное на них, будет завершено. В двенадцать они уже все выстроились в ожидании приказа.

– По коням! – раздалась короткая команда, и в ту же секунду на крыльце харчевни появились оба офицера.

Кирасиры вскочили в седла, и звон сабель, стальных доспехов и стук копыт в полуденной тишине осеннего дня разнесся далеко по окрестностям. Лавочники в Эксбридже, услышав издалека этот шум, вздохнули с облегчением. Всю ночь королевские головорезы шатались по улицам, буянили, не давали покоя жителям и угощались на чужой счет.

Неудивительно, что все обрадовались, услышав это бряцание сабель и шпор, свидетельствующее о том, что капитан Скэрти со своим отрядом снялся наконец из «Головы сарацина».

Когда солдаты уже сидели на лошадях, оба офицера не спеша подошли к своим коням. Корнет долго не мог попасть ногой в стремя, а когда он с трудом уселся верхом, каждому, глядя на него, невольно приходило в голову: а сможет ли он удержаться в седле? Стаббс был здорово пьян и качался из стороны в сторону.

Командир также был сильно навеселе, хотя и не до такой степени. Во всяком случае, по нему это было не так видно. Он взобрался на своего коня без посторонней помощи и, очутившись в седле, держался прямо. Возможно, это превосходство над товарищем объяснялось в данном случае простой привычкой. Скэрти был старый солдат, а у Стаббса этого преимущества не было.

Они сели угощаться в харчевне еще накануне, на исходе дня.

Происшествие, разыгравшееся там, вряд ли оказало на них утешительное действие, поэтому офицеры продолжали пить, только перенесли это занятие в Эксбридж, где они переходили из одного кабака в другой. Там им подвернулись собутыльники, которые в свою очередь пригласили их в компанию веселых ночных гуляк; так они пировали до зари, и только когда уже бледный утренний свет забрезжил над долиной Колна, усталые бражники, шатаясь, поплелись через мост на свою временную квартиру.

Пока кузнецы ковали лошадей, офицеры прилегли на часок и оба встали разбитые, хоть им и предоставили самые лучшие кровати из всех, что были на постоялом дворе. Проснувшись около двенадцати, Скэрти потребовал себе кружку браги для успокоения нервов; он чувствовал, что они у него здорово развинтились за ночь. Позавтракав на скорую руку, он скомандовал отряду садиться на коней. И теперь все только ждали приказа двинуться в путь.

– Друзья! – обратился Скэрти к солдатам, твердо усевшись в седле. – Мы провели с вами ночь в гнезде бунтовщиков. Этот город Эксбридж кишит предателями: квакеры, сектанты, пуритане, – все это одна шайка.

– В-ик!-вверно, – икнул Стаббс, пытаясь держаться прямо.

– Верно, капитан, правильно вы говорите! – хором подхватили солдаты, и громче всех те, которые не расплатились по счетам.

– Ну, и черт с ними! – пробормотал Скэрти, внезапно потеряв всякий интерес к Эксбриджу и всему, что в нем делается. – Посмотрим, что ждет нас впереди... Нет... не то... Сначала оглянемся назад. Ни одной хорошенькой девчонки в харчевне! Экая жалость! Ну, наплевать! Обойдемся и без женщин, было бы вино! Эй, Бонифас, а ну-ка, выкатывай бочку!.. Что вы будете пить, дармоеды? Пиво? – Да-да, все, что вы ни поднесете, господин капитан!

– Пива, Бонифас! А мне тащи хересу... А вы что скажете, Стаббс?

– Хересу! – еле ворочая языком, выговорил корнет. – Только хересу, нич-чего больше! Хересу!

– Кто платит? – спросил хозяин, явно опасаясь, как бы этот последний заказ не оказался даровым угощением.

– Получай, скотина! – крикнул Скэрти и, достав из кармана золотой, швырнул его в лицо хозяину. – Ты что думаешь, королевские кирасиры – это разбойники с большой дороги? Вина, вина! Да поживей! А не то я откупорю твой бочонок своей шпагой!

На постоялых дворах в прежнее время держали много подручных, и через несколько секунд солдаты уже держали в руках кружки с пивом, а офицеры чарки с вином. Отечественный напиток был разлит быстрей, но солдаты из уважения к начальству дожидались, пока офицерам не нальют чарки белого испанского вина.

Схватив поданную ему чарку, Скэрти поднял ее над головой и крикнул:

– За короля!

– За кко-ро-ля! – повторил Стаббс.

– За короля! За короля! – разом подхватили полсотни голосов, и кое-кто из стоявших рядом тоже пробормотал: – За короля!

– Бросай кружки! – скомандовал капитан и первый швырнул свою чарку на середину дороги.

Солдаты тотчас же последовали его примеру, и мигом вся мостовая была усеяна блестящими оловянными кружками.

– Вперед, марш! – гаркнул Скэрти, пришпоривая своего скакуна.

И отряд кирасиров с бешеным командиром во главе выехал с постоялого двора и направился по дороге к Красному Холму, а мертвецки пьяный корнет трусил позади всех.

Несмотря на изрядное количество поглощенного им вина, капитан кирасиров был настроен отнюдь не весело. Он, собственно, и пил-то главным образом для того, чтобы заглушить вином неприятное воспоминание, до сих пор не дававшее ему покоя. Он никак не мог забыть того оскорбления, которое ему нанесли вчера вечером; ему казалось, что оно уронило его в глазах подчиненных. Признаться, он был почти уверен в этом, и поэтому все его мысли сейчас, когда он ехал впереди своего отряда, были заняты исключительно Черным Всадником и тем, как бы отомстить таинственному незнакомцу.

Скэрти направлялся на постой в те края, где, по рассказам, находился и дом Черного Всадника, и он утешал себя мыслью, что, если квартира окажется скучной, у него, по крайней мере, будет развлечение: уж там-то он сумеет найти способ проучить незнакомца и удовлетворить свою жажду мщения!

Если бы он мог в эту минуту проникнуть взглядом сквозь густую листву деревьев, опоясывающих вершину Красного Холма, он увидел бы того самого человека, которому он мечтал отомстить, – всадника на черном коне, из-за чего он и получил свое прозвище, Скэрти увидел бы, как всадник вдруг круто повернул и поскакал в сторону, в том самом направлении, куда и он, Скэрти, ехал со своим отрядом, – в Бэлстрод Парк, в усадьбу сэра Мармадьюка Уэда.

Но хоть Скэрти и не видел этого, его дневной поход все же не обошелся без приключений, и приключение это было настолько необычно, что о нем стоит рассказать, тем более что для капитана кирасиров оно было чревато некоторыми важными и непредвиденными последствиями.

Когда отряд кирасиров поравнялся с развалившейся хижиной на Джеррет Хис, до их слуха донеслись жалобные стоны, исходившие, по-видимому, из самой хижины. Время от времени эти стоны переходили в отчаянные вопли.

Кирасиры бросились в хижину, и глазам их представилось странное зрелище: на полу, в одной сорочке, связанный по рукам и ногам, лежал человек. Он рассказал им, что он, кажется, видел ужасный сон, но похоже, что это вовсе не сон, а действительно случилось с ним на самом деле. Он курьер его королевского величества и направлялся в Бэлстрод Парк, вез письмо капитану Скэрти, но письмо это пропало; у него отняли все, что у него было, вплоть до лошади, на которой он ехал.

Заставив его рассказать все подробно, Скэрти, сначала огорченный пропажей королевского приказа, вскоре забыл и думать о нем – так насмешили его злоключения несчастного курьера. Он посадил беднягу на коня и велел ему ехать обратно, туда, откуда его послали. Затем отряд кирасиров снова двинулся в путь, и еще долгое время после этого пустынная равнина Джеррет Хис оглашалась взрывами громкого хохота.