9 ноября из Германии прибыло очередное, шестое по счёту, пополнение: 8 офицеров, 16 кандидатов в офицеры, 107 унтер-офицеров и 686 солдат. После 22 июня 1941 года, с начала похода на Восток, в дивизию СС «Мертвая голова» поступило 76 офицеров, 47 кандидатов в офицеры, 246 унтер-офицеров и 4065 рядовых. Всего – 4434 человека. Это ни в коей мере не соответствовало реальному положению. В боях на территории России потери составляли: 312 офицеров, 970 унтер-офицеров, 7711 рядовых. Общие потери – 8993 человека.

Обеспокоенный положением дел, Эйке представил данные в управление СС о боевом опыте поступившего пополнения и о потерях дивизии:

«…Понесённые боевые потери в боях истощали несущий каркас, состоящий из офицеров и унтер-офицеров, почти на 60 %. Потери в командирах были восполнены на 40 %. Речь идет, однако, не только о недостаточном количественном пополнении. Это пополнение из-за неимения боевого опыта не в состоянии повысить боевой уровень подразделений. Дело дошло до того, что неопытные командиры ходили в атаку с необученным пополнением, следствием явились отступления и высокие потери. После первых боев из числа прибывших молодых командиров (штандартенюнкерфюреры СС) большая часть уже полегла или выбыла из-за полученных ранений. Бои против большевиков в болотах и топях, в снег и мороз не идут ни в какое сравнение с боями в асфальтированной Франции. Наш крик по поводу раненых опытных командиров в данном случае является криком о помощи, который, к сожалению, на родине беззвучно затих.

Из 195 раненых и теперь в большинстве своем выздоровевших командиров в активные войска вернули мизерное их количество. Хочется или нет, но правда такова. Дивизия, ослабленная потерями основного командного состава, который заменили новенькие, будет нести повышающиеся потери и дальше.

Катастрофически сказываются потери среди унтер-офицерского состава. Рота, потерявшая своих бывших опытных унтер-офицеров, больше не может наступать. В обороне она неблагонадёжна, так как у нее отсутствует спинной хребет. В дивизии теперь есть командиры рот, которые не могут проводить разведку перед своим боевым участком, потому что для этого отсутствуют опытные унтер-офицеры и роттенфюреры.

Свежеиспечённое пополнение не может быть задействовано в роли командиров разведдозоров, так как они тут же падут жертвой по опыту более хитрых и коварных большевиков. Дивизия в течение проведённых на сегодняшний день боев потеряла 294 унтер-офицера и 1341 опытного солдата, 642 унтер-офицера и 6087 солдат были ранены и отправлены на родину. Этот «первый гарнитур», которому дивизия благодарна за достигнутые успехи, был приобретён в трудной учёбе и кровавых боях. Они составляли стальной хребет полевых полков. Более 95 % этих бывших унтер-офицеров и долго прослуживших роттенфюреров удерживаются теперь в запасных подразделениях или переведены в другие части. Тыловым службам на родине известно, что у находившейся с 22.6.41 в боях без отдыха дивизии нет ни времени, ни возможности обучать новых унтер-офицеров.

Полки в таких обстоятельствах рассчитывают на их бывалых унтер-офицеров и солдат. Вермахт эту необходимость давно понял и теперь ускоренно отзывает своих выздоравливающих унтер-офицеров и ефрейторов обратно в свои полевые полки. В этой связи я не раз просил вернуть дивизии всех старых унтер-офицеров и солдат, но этого, несмотря на срочность вопроса, не произошло.

Всё привело к тому, что поступающие в боевые роты необученные солдаты и унтер-офицеры абсолютно беспомощны и никоим образом не связаны с тем, с чем положено: они вызывают раздражение у имеющихся еще пока в небольшом количестве старых роттенфюреров…»

После внезапно наступившей 9 ноября оттепели постоянно лил дождь. В ночь на 13 ноября мороз превратил все дороги и пути в сплошной каток. На фронте и немцы, и русские вели беспокоящий артогонь, совершали вылазки боевых и разведывательных дозоров, крупные события не происходили. Обе стороны вели строительно-укрепительные работы. С 18 октября саперный батальон установил 1557 Т-мин, 490 S-мин и 583 заряда, 5800 метров низких проволочных заграждений (спотыкач), 2250 фландрских заграждений и срубил 28 500 кв. метров кустарника.

С наступлением морозной погоды активизировалась русская авиация. 13 ноября зафиксировано 14 налетов с участием 60 машин. Воздушным атакам подвергалась и 30-я пехотная дивизия.

Русские систематически, главным образом по вечерам, вели из громкоговорителей пропаганду для немецких солдат. Так, в районе 22.00 перед фронтом 3-го полка они призывали солдат СС переходить на их сторону. В ответ немцы из всех видов оружия обрушивали огонь на предполагаемое место передатчика. Из воспоминания очевидца: «Эсэсовцы знали, что попавшего в плен не ждет ничего хорошего. Советская пропаганда представляла солдат с черепом на фуражке беспощадным убийцей детей, насильником беззащитных женщин. Несколько дней назад советский самолёт разбросал листовки с фотографией солдат из Лейбштандарта, марширующих по Ростову с грудными детьми, насаженными на примкнутые штыки карабинов. Поэтому действовал лозунг: «Никакого прощения солдатам с рунами на каске, даже раненым». Для наших товарищей из вермахта был, по крайней мере, хоть какой-то огонек надежды на выживание в плену. Хотя и их раненых тоже добивали».

19 ноября 1941 года начальник штаба 10-го армейского корпуса поставил в известность Эйке и руководство дивизии о планируемых боевых действиях, если нынешние позиции останутся позициями на всю зиму. В случае очистки так называемого «Лужинского котла» фронт заметно укоротится, что даст возможность каждому полку вывести, по крайней мере, по одному батальону.

Но занятие новой линии обороны перед ожесточенно обороняющимися русскими может привести к большим потерям. В случае если «Лужинский котел» не будет очищен, корпус будет удерживать до наступления старую линию обороны.