Космическая одиссея
В семье у нас всегда говорили: «Твоя дочь – «космонавтка», потому что спустя два месяца после её рождения Юрий Гагарин полетел в космос. 12 апреля того года было очень тепло, окна были открыты настежь. Я пыталась грудью кормить Илонку, которая всячески отвергала этот способ кормления. И тут по радио сообщили о полёте Гагарина… Для меня это была какая-то сказка.
С этим замечательным человеком я встречалась дважды. Первая моя встреча состоялась в Переделкине, остался снимок Юрия Воронова, спецкора «Правды», где Гагарин меня тащит на спине. Предыстория такова: в те годы в Переделкине по инициативе ЦК комсомола часто собирались журналисты, композиторы, артисты. Нас с Броневицким и «Дружбой» пригласили однажды на такой уик-энд с ночевкой. Там были Гагарин и космонавты, Пахмутова с Добронравовым. Мы стали играть в волейбол, а я азартная, если уж что-то делаю, так по-настоящему, не заметила, как кто-то наступил на ногу или я её подвернула и выбыла из игры. Сижу, плачу от боли. Гагарин подходит и говорит: «Не плачь», взгромоздил меня на плечи, как мешок с картошкой, сам-то он был мне по плечо, и потащил в медпункт.
Второй раз мы с ним встретились в гостинице «Юность», где после какого-то концерта организовалось небольшое застолье. Мы с Сан Санычем уже уходили, в фойе Гагарин играл в бильярд, и кто-то из комсомольских деятелей спросил меня: «А слабо сыграть с Гагариным?» Я никогда не играла, но Сан Саныч сказал: «Сыграй, раз предлагают». Ну, я взяла кий и давай забивать шары – один, второй… Забила ему три шарика, которые оказались решающими. Гагарин сел на пол и сказал: «Сейчас расплачусь, меня обыграла артистка…» Это происходило после застолья, поэтому он, может, и играл, а, может, поддался, так как был настоящим джентльменом. Жаль, что он так рано ушел….
Космонавты – отдельная категория в кругу наших друзей. Благодаря общительности Броневицкого к нам приходили самые «верхи». Например, Герман Титов, но с ним общаться было гораздо труднее, чем с Гагариным. Юрий Алексеевич рубаха-парень, веселый, простой, а Герман Степанович человек закрытый. Перед его приходом Сан Саныч намекнул, что было бы неплохо подать что-нибудь оригинальное на стол. Я, как хорошая жена, тут же побежала на рынок и взяла там миноги. Думаю, от жареных миног Титов придет в восторг. Вернулась домой, приготовилась жарить, прежде посолила их и на сковороду. Слава богу, первым их попробовал Сан Саныч, а не Герман Степанович. Взял кусочек, съел и бегом в туалет. Ничего не понимаю. Потом выяснилось: соль я взяла у соседки, потому что своя закончилась, а это оказалась сода. Сюрприз не удался.
Мне Леонов очень нравился, может, потому, что они с Броневицким были похожи. Они оба рисовали, у нас осталось много рисунков Леонова, подписанных на память.
Вместе с Валентиной Терешковой я несла транспарант в Софии на IX Всемирном фестивале молодежи и студентов. А вот и чудо телевидения: в 1985 году, во время длительного полета Савиных и Джанибекова, выступала для космонавтов в прямом эфире. В один из таких сеансов связи состоялась премьера новой песни «Сентябрьская мелодия» А. Флярковского и А. Дидурова. Космонавты попросили кассету с песней. Я срочно полетела в Ленинград, примчалась на радио, уговаривала редакторов: «Давайте накатаем кассету нашим космонавтам». Мы сделали аудиокассету, и я в этот же день отправила её в Москву самолетом. Кассету встретили и ближайшим грузовым кораблем доставили на орбиту. Это было огромное для меня событие. В следующем прямом эфире с космонавтами они мне показывали живую орхидею, которую вырастили там, в космосе.
А еще случилась история с космонавтом Егоровым, в Париже, довольно смешная. После одного из концертов к нам за кулисы пришли Феоктистов, Комаров и Егоров, благодарят за выступление, а Егоров глаз с меня не сводит: «Давайте выпьем, – говорит, – по бокальчику вина». – «Ну, давайте!» – «Давайте я провожу вас до гостиницы». – «Не надо». А гостиница-то буквально в двух шагах, и он уже был, что называется, хорош: все-таки Париж, все молодые… Короче, каким-то чудом я от него удрала, ушла в номер, закрылась. Вдруг стук. «Кто?» – «Это я, Егоров, откройте!» – «Не открою! Я уже легла спать». Все это продолжалось до полуночи, пока я не заснула. Наутро открываю дверь, а он лежит, похрапывает. Тут меня вызывает руководительница делегации и в крик: «Как так! Что было? Как вы смели не впустить его в номер?» – «Ночью, Надежда Аполлинариевна?!» – «Ну и что, он же советский космонавт!» Вот вам и повод для слухов. К сожалению, Броневицкий всегда этому верил, а меня это очень обижало.