Подчинение Карфагеном Испании
Подавление восстания еще не означало, что в пунийском обществе наступило долгожданное спокойствие. Напротив, судя по довольно скудным упоминаниям источников, ситуация в Карфагене характеризовалась сильнейшим обострением внутриполитической обстановки и борьбы за власть между основными «партиями». Олигархам – сторонникам Ганнона Великого, стремившимся к мирной внешней политике, по-прежнему противостояли Гамилькар Барка и «партия войны», чьи позиции многократно усилились за последние годы. Успехи в боях с римлянами и наемниками сделали Гамилькара народным героем и обеспечили ему поддержку демократических кругов, с лидером которых, Гасдрубалом, он породнился, выдав замуж свою дочь. По-видимому, именно это помогло Гамилькару справиться со своими противниками, когда они пытались привлечь его к суду как виновника бедствий своей родины (Аппиан, Испания, 4).
Пользуясь огромной популярностью в народе и армии, Гамилькар стал самым могущественным человеком в государстве и мог действовать, уже не дожидаясь санкций правительства. Теперь он, по сути, один направлял внешнюю политику Карфагена, сделав конечной ее целью реванш за поражение от римлян. Чтобы его достичь, требовалось прежде всего восполнить потери, понесенные в недавней войне, и максимально увеличить ресурсы страны. Сделать это Гамилькар планировал за счет нового завоевания Испании, почти полностью потерянной пунийцами за годы борьбы с Римом (источники не сохранили описаний этих событий, вероятно, большую роль в этом сыграли жители греческой Массилии).
Выбор именно этого направления военной активности был не только не случайным, но в сложившихся обстоятельствах и единственно возможным для Карфагена. Не будучи объединенной под чьим-либо господством, населенная десятками племен различного происхождения (среди них выделяются четыре основные этнические группы: лигуры, иберы, кельты и кельтиберы), Испания оказалась наиболее удобным объектом для завоевания. Учитывая, что раньше значительная часть ее уже была под властью пунийцев или финикийских поселенцев, да и на тот момент на Иберийском полуострове еще сохранялись некоторые карфагенские колонии (Гадес, Малака и пр.), боевые действия там значительно облегчались. Поскольку Сицилия и Сардиния находились в руках Рима, единственным плацдармом для нападения на Италию опять же оставалась Испания. Обладание ею сулило и немалые экономические выгоды, способные возместить любые военные расходы: горы Сьерра-Морены были богаты ценными рудами, плодородная долина Бетиса давала хлеб, вино и оливковое масло, а порты контролировали важнейшие торговые пути в Западную Африку, в Британию и дальше на север. Наконец, для поднятия национального духа, пошатнувшегося в результате поражения от Рима и опаснейшего восстания наемников, карфагенское общество попросту нуждалось в войне, причем, разумеется, победоносной и на чужой территории. Наибольшие шансы для этого мог предоставить только Иберийский полуостров.
В 237 г. до н. э. Гамилькар во главе небольшого отряда высадился в Гадесе, откуда начал продвигаться по долине реки Гвадалквивир. Здесь он разгромил племена турдетанов и бастулов, чьи вожди погибли в сражении. По отношению к местному населению Гамилькар старался проводить сравнительно мягкую политику, направленную на то, чтобы превратить бывших врагов если не в друзей, то в вынужденных союзников. Так, три тысячи пленных турдетанов и бастулов были включены в состав карфагенской армии, став одновременно заложниками лояльного поведения своих племен. Когда же была подавлена попытка к сопротивлению иберийского вождя Индорта, а сам он казнен, его пленные воины были освобождены (Диодор, 25, 10, 1–2). Надо полагать, впоследствии многие из них также примкнули к армии победителя.
Одна успешная военная кампания следовала за другой, все больше местных племен признавали власть карфагенян, и это не могло не насторожить греческих колонистов, справедливо опасавшихся победоносного наступления своих извечных соперников. Они обратились за поддержкой к римлянам, которые в 231 г. до н. э. направили к Гамилькару посольство с требованием объяснений своих действий. Карфагенский полководец, очевидно, не без доли иронии, отвечал, что причиной захватов была необходимость добычи средств для расплаты с самими римлянами.
Победы и богатая добыча, отсылаемая Гамилькаром в Карфаген (Аппиан, Ганнибал, I, 2), способствовали не только повышению его авторитета, но и популярности среди пунийцев самой войны в Испании. Для закрепления завоеванного Гамилькар основал там крупный город, называемый в греческой традиции Акра Левке (Белая Крепость или Белый Холм; Диодор, 25, 10, 3).
Примерно в это же время зять Гамилькара, Гасдрубал, был отправлен с войском обратно в Ливию, где нужно было подавлять очередное восстание нумидийцев, с чем успешно справился. В результате погибло восемь тысяч мятежников, две тысячи были пленены, на покорившихся наложена дань.
Лаконичность источников не позволяет восстановить картину войн Гамилькара Барки на Иберийском полуострове с достаточными подробностями. Можно лишь сказать, что на протяжении девяти лет они шли весьма успешно для карфагенян и подконтрольная им территория была значительно расширена, ограничиваясь реками Бетис и Анас.
Гамилькару не удалось завершить начатое. В 229 г. до н. э. он приступил к осаде города Гелика. По-видимому, ожидать успеха в ближайшем времени не приходилось, и с наступлением зимы Гамилькар отправил большую часть армии в Акра Левке. Это решение стало для него роковым. «Царь» племени ориссов, пользуясь доверием Гамилькара и обещав ему помощь, напал на занятых осадой пунийцев. Не ожидавшие такого развития событий осаждавшие дрогнули. Неизвестно, как бы повел себя в данной ситуации Гамилькар, если бы при войске не находились двое его сыновей, Ганнибал и Гасдрубал. Чтобы отвести опасность от своих детей и застигнутых врасплох воинов, Гамилькар решил увлечь врагов за собой, что ему и удалось. Спасаясь от преследования, пунийский полководец бросился в некую широкую реку, в водах которой и погиб, достигнув тем не менее своей цели – его дети были спасены и добрались до Акра Левке (Диодор, 25, 10, 3–4).
Смерть Гамилькара не остановила карфагенскую экспансию на Иберийском полуострове. Новым командующим армией стал его зять и союзник Гасдрубал. О том, насколько возросла власть Баркидов и их сторонников, говорит не только то, что вакантную должность получил именно Гасдрубал, но и то, как он ее получил. Из замечаний Тита Ливия и Диодора (Ливий, XXI, 2, 3–4; Диодор, 25, 12) становится ясно, что решающую роль в назначении Гасдрубала сыграли демократические круги, прежде всего армия, и пунийские аристократы были вынуждены утвердить их выбор против собственной воли. Карфагенское общество вплотную приблизилось к военной диктатуре.
Гасдрубал оказался достойным преемником своего тестя. Первый удар он направил из Акра Левке против погубивших Гамилькара ориссов. Имея под своей командой пятьдесят тысяч отборных пехотинцев и более ста слонов, Гасдрубал без особого труда разгромил неверное племя и захватил двенадцать принадлежавших им «городов».
Новый пунийский полководец продолжал подчинять Карфагену испанские земли, интенсивно используя для этого дипломатические пути и заключая союзы гостеприимства, по словам Ливия, действуя чаще умом, чем силой (Ливий, XXI, 2, 5). Чтобы поднять свой авторитет среди местных жителей, Гасдрубал женился на дочери одного из иберийских племенных вождей. Подобно Гамилькару, он тоже основал город на юго-восточном побережье Иберийского полуострова, назвав его Новым Карфагеном. В сравнении с Акра Левке место для нового поселения было выбрано значительно удачнее: хорошо защищенный, обладающий прекрасной бухтой, расположенный рядом с большим серебряным рудником и пересечением торговых путей, город стремительно богател и вскоре стал официальной столицей испанских владений карфагенян, а кроме того, главным оплотом Баркидов.
Обеспокоенные непрекращающимся усилением карфагенян, греческие колонисты, в первую очередь, очевидно, жители находившегося в непосредственной близости от области пунийской активности Сагунта, а также Массилии, вновь обратились к римлянам с просьбой урегулировать опасную ситуацию. Переговоры состоялись в 226 г. до н. э., не самый благоприятный момент для римлян, которым тогда хватало своих проблем с живущими на севере Апеннинского полуострова кельтами. Их целью стало «задобрить и успокоить Гасдрубала» (Полибий, II, 13, 6), чтобы приостановить его дальнейшее продвижение, а самим тем временем разобраться с более близкими врагами. В результате было решено разграничить сферы влияния сторон в Испании. За Карфагеном признавалось право на территории к югу от Ибера, за север же отвечали римляне. Лежащему на границе этих территорий городу Сагунту предоставлялась свобода и независимость (Полибий, II, 13, 7; Ливий, XXI, 2, 7; Аппиан, Ганнибал, 2). Тем самым Гасдрубал не терял ничего из уже завоеванного, а, напротив, получал возможность беспрепятственно со стороны римлян увеличить свои территориальные приобретения до реки Ибер. По сути, это была первая дипломатическая победа карфагенян со времен окончания войны с римлянами.
Судьба Гасдрубала оказалась в чем-то похожей на судьбу его предшественника. Успешно действуя в Испании на протяжении восьми или девяти лет, в 221 г. до н. э. Гасдрубал был убит на охоте неким кельтом, который мстил ему за смерть своего хозяина (Полибий, II, 36, 1; Ливий, XXI, 2, 6; Аппиан, Ганнибал, 2; Диодор, 25, 12; Юстин, XLIV, 5, 5).
О том, кто придет на смену Гасдрубалу, в карфагенской армии не могло быть двух мнений. В едином порыве воины провозгласили своим полководцем Ганнибала, старшего сына Гамилькара, и после некоторой партийной борьбы он был утвержден в должности карфагенским народным собранием и сенатом.
