После дрепанского сражения прошло два года. За это время преимущество все более переходило от карфагенян к римлянам, но и они были близки к окончательной победе немногим более чем семнадцать лет назад. Обе стороны, казалось, слишком устали от войны, чтобы продолжать боевые действия с соответствующей энергией. Растеряв свое былое превосходство, карфагеняне отсиживались в осаждаемых крепостях, не предпринимая ничего серьезного.

Положение изменилось в 247 г. до н. э., когда пунийское правительство поручило командование флотом Гамилькару по прозвищу Барка (Молния). Жизнь человека, сыгравшего одну из ключевых ролей в завершении Первой Пунической войны и подготовке Второй, до получения этого поста практически неизвестна и восстанавливается очень приблизительно. Сам Гамилькар принадлежал к одной из старейших и наиболее влиятельных аристократических семей Карфагена, ведшей свое происхождение от основателей города. Прозвище Барка было, по-видимому, родовым, и в исторической традиции родственников Гамилькара и их приверженцев принято называть Баркидами. С большой долей уверенности можно утверждать, что на момент описываемых событий Гамилькару было, по крайней мере, около тридцати лет, а возможно что и больше, и он несомненно обладал значительным военным и политическим опытом. Античные авторы изображали его человеком, наделенным государственной мудростью, полководческим талантом и презрением к опасности, и назначение его на такую ответственную должность можно считать одним из самых удачных шагов карфагенского правительства за всю войну.

Монета с портретом Гамилькара Барки, отца Ганнибала.

Наряду с активизацией боевых действий на Сицилии пунийцы под командованием Ганнона развернули успешное наступление в Африке против соседних нумидийских племен. Захват их территорий позволял пополнить не только государственную казну, но и армию. А известия о положении в Испании были, напротив, тревожные. Местные племена восстали и отложились от Карфагена, единственной опорой которого на Пиренейском полуострове теперь оставались древние финикийские колонии (Диодор, XXIV, 10, 2). Продолжались и операции на море – пунийский флот под командованием Картолона разорял побережье Италии. Существенно изменить ситуацию это, впрочем, не могло, и через некоторое время корабли Картолона вернулись к берегам Сицилии.

Несмотря на то что римляне отказались от ведения широкомасштабных боевых действий на море, отдельные столкновения, по-видимому, случались. В 245 г. до н. э. очередная пунийская эскадра направилась к берегам Италии, но была перехвачена римскими кораблями у острова Эгимур, в 230 стадиях от Карфагена. Последовавший бой принес победу римлянам, но вновь за пунийцев «отомстило» море – на обратном пути римские корабли были разбиты бурей (достоверность этого сюжета внушает сомнения как тем, что упоминание о нем сохранилось только у римского историка Флора (Флор, I, 2, 29), так и своим сходством с рассказами об итогах других морских походов римлян в Первую Пуническую войну).

Тем временем Гамилькар, получив командование, сразу приступил к активным боевым действиям и подверг атакам с моря италийские области Локриду и Калабрию. Затем, перенеся внимание на Сицилию, он занял область между Эриксом и Панормом, называемую «на Герктах» (ныне гора Монте Пеллегрино). Для лагеря им была выбрана очень выгодная и вместе с тем рискованная позиция на дороге, ведущей из гавани у подножия горы к ее вершине (кроме нее, на вершину Эрикса вели только два достаточно трудных пути).

О том, как дальше развивались события, лучше всего будет сказать словами самого Полибия, который сознательно отказался от их подробного изложения, и вот почему: «Дело в том, что в борьбе замечательных кулачных бойцов, блистающих храбростью и искусством, когда они в решительном бою за победу неустанно наносят удар за ударом, ни участники, ни зрители не могут разглядеть или предусмотреть отдельных ударов и ушибов, хотя и могут получить довольно верное представление о ловкости, силе и мужестве борющихся по общему напряжению сил их и по общему упорству в состязании: точно то же было и с военачальниками, о коих идет теперь речь. И в самом деле, историку нельзя было бы исчислить все поводы и подробности тех взаимных засад, наступлений и нападений, какие происходили между воюющими ежедневно, да и читателю описание это показалось бы утомительным и совершенно бесполезным. Легче можно оценить названных выше военачальников из общего рассказа о борьбе и об окончательном исходе ее. Ибо теперь были испытаны все военные хитрости, какие только знает история, все уловки, какие требовались обстоятельствами времени и места, все то, в чем проявляются необычайные отвага и сила. Однако по многим причинам решительная битва была невозможна: силы противников были равны, укрепления их были одинаково сильны и недоступны, а разделяющее стоянки расстояние было весьма незначительно. Вот главным образом почему происходили ежедневно небольшие стычки и почему не могло быть какого-либо решительного дела. Всегда выходило так, что участвовавшие в бою гибли в самой схватке, а все те, кому удавалось отступить, быстро укрывались от опасности за своими окопами, откуда снова выходили на битву» (Полибий, I, 57).

Итак, мы не в состоянии выяснить детали разыгравшихся на склонах Эрикса боев и маневров, но известно главное: в течение трех лет Гамилькару удавалось на равных сражаться с противником, не прекращать морские набеги на италийское побережье, и это при том, что римляне фактически окружали его базу, так как имели отряды и на вершине горы, и у ее подножия. Более того, воспользовавшись удобным моментом, Гамилькар сумел захватить город Эрикс, поставив тем самым находящийся выше него по склону римский отряд в осадное положение. Но и этот его успех в конечном итоге имел небольшую ценность. Даже полководческих качеств Гамилькара не хватало, чтобы нанести римлянам решительное поражение и переломить ход кампании, и все те годы, которые он воевал на Сицилии, борьба шла, по сути, на истощение. Пользуясь своеобразной метафорой Полибия, можно повторить: «…самые государства противников уподоблялись породистым дышащим боевым петухам. Не раз такие птицы, потеряв от изнеможения способность владеть крыльями, находят себе опору в собственной отваге и продолжают наносить друг другу удары, пока наконец сами собой не кидаются друг на друга, быстро сцепливаются, и тогда один из них падает замертво. Подобно этому, римляне и карфагеняне, утомленные трудами непрерывной борьбы, истощены были вконец, а налоги и расходы, удручавшие их долгое время, подорвали их силы» (Полибий, I, 58, 7–9).

Кажется вполне вероятным, что причиной конечной безрезультатности действий Гамилькара стала выбранная им позиция. Склоны Эрикса помогали защищаться, но они же с определенного времени мешали развить успех. То, что Гамилькару удавалось в течение трех лет, ведя непрерывные бои, сохранять свою армию, уже само по себе являлось большим достижением, но кроме успешных маневров необходимо было успешное наступление, которое, по причине ли недостатка сил или противодействия римлян, оказалось нереализованным. Пунийцы оказались привязанными к собственной, находящейся в малодоступном месте базе, что поставило их в некоторую зависимость от противника, который неизменно был менее скован в своих действиях. Выигрывая в тактике, карфагеняне проиграли в стратегии.