Ободренные неудачами противника, карфагеняне активизировали боевые действия на Сицилии, куда была переправлена армия Гасдрубала, сына Ганнона, усиленная ста сорока слонами. Правда, пунийский полководец ограничился тем, что расположил свои силы под Лилибеем и проводил тренировки, готовясь к генеральному сражению, случая к которому все не представлялось. Кроме того, в Карфагене было построено двести кораблей и проведены другие приготовления для морской войны (Полибий, I, 38,1–4).

В свою очередь, римляне всего за три месяца создали флот в двести двадцать судов (сам Полибий высказывал определенные сомнения в реальности этого (Полибий, I, 38, 6), и вывели его в море в 254 г. до н. э. Соединившись у Мессаны с кораблями, пережившими бурю, римская эскадра насчитывала теперь триста судов. Ее атаке подвергся Панорм – самый важный и хорошо укрепленный из городов, удерживаемых карфагенянами на северном побережье Сицилии. С помощью осадных машин римлянам удалось разрушить одну из крепостных башен и захватить район «нового города», после чего им сдались и остальные жители Панорма. В городе был оставлен римский гарнизон, между тем как остальная армия вернулась в Италию (Полибий, I, 38, 7–10; Диодор, XXIII, 18, 5). Падение Панорма имело следствием переход на сторону Рима сразу нескольких городов, в том числе Тиндариса, Иеты, Сола, Петры, Имахары. На всем севере Сицилии под контролем карфагенян оставались лишь Термы.

На следующий год (253 г. до н. э.) римляне решили снова произвести нападение на карфагенскую метрополию. Правда, на этот раз речь не шла о чем-либо подобном экспедиции Регула, все ограничивалось обширным пиратским рейдом вдоль побережья. Большой флот во главе с консулами Гнеем Сервилием Цепионом и Гаем Семпронием Блезом, не встречая серьезного сопротивления, опустошил несколько приморских областей, но неподалеку от Малого Сирта налетел на мель, с которой с трудом снялся, и поспешно вернулся к берегам Сицилии. Хотя римская традиция никак не объясняет причины этого похожего на бегство отступления, очень может быть, что ею было появление карфагенской эскадры, как об этом сообщает Диодор. Но, уйдя от одной опасности, римляне не смогли миновать другой – вновь погода оказалась для них куда более опасным врагом, чем неприятельский флот. Во время перехода от Панорма к Риму (снова напрямик, через открытое море) эскадра была застигнута бурей и потеряла более ста пятидесяти кораблей (Полибий, I, 39, 5–6; Диодор, XXIII, 19; Евтропий, II, 13; Орозий, IV, 9, 10–11).

Этот новый удар судьбы поверг римлян в шок. Как будто морские боги стали на сторону их врагов, уничтожая плоды так тяжело достигнутых побед. Водная стихия явно не хотела покоряться будущим властелинам Европы. Наконец, у римлян просто не было ресурсов, чтобы восполнить потери в ближайшем будущем, поэтому сенаторы постановили обеспечить экипажами только шестьдесят кораблей, задача которых ограничивалась доставкой продовольствия войскам на Сицилии. От серьезных боевых операций на море решили отказаться.

Кампания 252 г. до н. э. на Сицилии не отличалась особой активностью противоборствующих сторон. Помня о том, какое побоище устроили слоны карфагенян пехоте Регула, римские военачальники упорно избегали не только полевых сражений, но даже открытой местности, сосредоточившись на осадах крепостей. Успехи от применения такой стратегии были невелики, но пунийцы не могли похвастаться ничем подобным. Под властью римлян оказался последний лояльный карфагенянам город на северном побережье Сицилии – Термы, а в следующем году – Ферма и Липара.

Два года относительного затишья (252–251 гг. до н. э.) завершились новым обострением обстановки. С одной стороны, римский сенат постановил возобновить полномасштабную морскую войну, для чего в короткие сроки были построены пятьдесят кораблей и заложены новые, а также проведен дополнительный набор в сухопутную армию. В то же время Гасдрубал решил, что римляне еще не скоро осмелятся противостоять ему в полевом сражении, а это дает прекрасную возможность самому сделать рейд по вражеским территориям. Целью наступления он выбрал округу Панорма, где на полях дозревал хлеб союзников римлян.

Гасдрубал не догадывался, что командующий расквартированной в Панорме римской армией консул Цецилий Метелл, наоборот, хочет во что бы то ни стало дать ему бой, и римского полководца беспокоило лишь то, что какие-либо обстоятельства могут этому помешать. Чтобы раньше времени не спугнуть неприятеля, Метелл не препятствовал учиняемым пунийцами грабежам и потравам, что укрепило Гасдрубала в мысли о своей полной безнаказанности. Все ближе подходили карфагеняне к Панорму, а римляне продолжали бездействовать. Наконец, когда Гасдрубал перевел своих воинов через ближайшую к городу реку, их атаковали римские стрелки и метальщики, заставив тем самым построиться для правильного боя. Именно этого консул и добивался. Получив подкрепления, римская легкая пехота продолжила засыпать карфагенян стрелами, камнями и дротиками, от которых в первую очередь страдали слоны. Основные силы Метелл по-прежнему держал в городе у ворот, непрерывно снабжая стрелков боеприпасами и пополняя их ряды свежими отрядами. Армия Гасдрубала попыталась опрокинуть их, под ее натиском римляне отступили к самому городу. Как только вырвавшиеся вперед пунийские слоны оказались в зоне досягаемости стрелков, стоящих на городской стене, на них обрушился такой ливень метательных снарядов, что обезумевшие от боли животные устремились обратно, топча своих. Не пытаясь восстановить порядок, пунийцы начали отступать, неся значительные потери. В этот момент Метелл вывел из города остальные силы и атаковал левый фланг карфагенян, превратив их отступление в почти повальное бегство. Количество погибших пунийцев оценивалось в двадцать тысяч человек (цифра кажется несколько завышенной), но главным успехом римского полководца было то, что в руки его воинов попали все участвовавшие в битве слоны (Полибий, I, 40; Фронтин, I, 5, 4; Евтропий, II, 13).

По возвращении в Рим Метелл удостоился роскошного триумфа, в ходе которого по улицам города было проведено тринадцать вражеских вождей и сто двадцать слонов.

Сражение при Панорме не только ознаменовало очередной переход стратегической инициативы в борьбе за Сицилию к римлянам, но и явилось важным этапом в развитии боевых действий на суше. Карфагеняне лишились своего важнейшего козыря – слонов, страх перед которыми удерживал римлян от открытых сражений со времен экспедиции Регула. Легионеры «вспомнили» уроки войн с Пирром, и теперь пунийские слоны представляли большую опасность для собственной армии. Римляне не пытались использовать живые трофеи на поле боя, слоны были отправлены в столицу, где выступали в цирке.

Вероятно, именно к этому моменту следует отнести очередную попытку карфагенян провести мирные переговоры. Главной их особенностью было то, что пунийское посольство поручили возглавлять пленному Атилию Регулу. Бывший консул должен был приложить все усилия для заключения мира на максимально легких условиях или, по крайней мере, обмена пленными и, независимо от результатов, вернуться в Карфаген. Хотя дальнейшая судьба Регула зависела от того, насколько ему удастся выполнить указания пунийцев, он предпочел максимально содействовать своим соотечественникам. Вполне возможно, что во время официального приема Регул в точности изложил все, что ему предписывалось, но, когда ему удалось избавиться от опеки карфагенских послов, оставшись наедине с сенаторами, он, живописуя тяжелое положение Карфагена, убеждал не заключать мир на предлагаемых условиях и не обменивать пленных. Насколько его слова повлияли на действия сената, судить трудно, но принятое решение полностью согласовалось с советами Регула. Переговоры ни к чему не привели, и карфагенское посольство вместе с Регулом вернулось на родину, где знатного римского пленника ждала расправа: он был посажен в бочку, утыканную изнутри гвоздями (Ливий, Содержание,18; Аппиан, Сицилия, 2, 1; Евтропий, II, 14). Впрочем, рассказ о героической смерти Регула уже давно не воспринимается всерьез и, скорее всего, является позднейшей легендой. В то же время некоторые исследователи подвергают сомнению достоверность всего рассказа о посольстве Регула.