Для нападения на континентальные владения карфагенян римляне провели впечатляющие приготовления. Ими был снаряжен огромный флот в триста тридцать боевых кораблей. Он проследовал через Мессану вдоль восточного побережья Сицилии до мыса Экном, где на корабли была посажена армия вторжения. Теперь экипаж каждого судна составлял триста гребцов и сто двадцать солдат. Таким образом, всего римские силы насчитывали сто сорок тысяч человек, из них чуть больше сорока тысяч приходилось на экспедиционный корпус. Корабли разделялись на четыре флота, а размещенные на них войска – на четыре легиона соответственно, при этом четвертая часть войска называлась также триариями. Командовали этой армадой консулы Марк Атилий Регул и Луций Манлий Вульсон.

Подготовка римлян к атаке на Ливию не была тайной для карфагенян, и они со своей стороны предприняли все возможные меры, чтобы ее предотвратить. Не желая доводить дела до войны на собственной земле, пунийцы решили перехватить римскую эскадру на дальних подступах. Их флот по численности даже превосходил римский, насчитывая триста пятьдесят кораблей, несших более ста пятидесяти тысяч человек команды. Выйдя из карфагенской гавани, пунийский флот прибыл в Лилибей, а затем проследовал в Гераклею Минойскую на южном побережье Сицилии. После небольшой стоянки моряки и воины, прослушав традиционную воодушевляющую речь своих командиров, погрузились на корабли, и вся карфагенская эскадра двинулась к Экному.

Очевидно, противники к тому моменту уже знали о местонахождении друг друга, так как успели заранее привести свои флоты в боевой порядок. Помня о том, что главное преимущество карфагенян в их большей маневренности, римляне решили выработать такой строй, которому не были бы опасны ни фланговые охваты, ни окружение. Для этого они отошли от классического линейного построения, расставив свои корабли в виде гигантского треугольника. На его обращенной в сторону неприятеля вершине находились два консульских шестипалубника, к ним примыкали выстроенные в ряд по одному корабли первого и второго флотов. В основании треугольника был третий флот, который вел за собой на буксире транспортные суда. Замыкал строй четвертый флот, являясь, как и положено триариям, последним резервом: «…общий вид строя представлял собой подобие клина, одна часть которого, у вершины, была полая, другая, у основания, сплошная; целое же приспособлено к сопротивлению и нападению, и в то же время разорвать строй было нелегко» (Полибий, I, 26, 16).

Построение карфагенян не несло в себе таких новшеств – обычная боевая линия, разве что более длинная и тонкая, чем всегда. Ее левый фланг, под командованием Гамилькара, примыкал к берегу и отчасти располагался параллельно ему, а правый, руководимый Ганноном, выступал далеко в море. Неожиданностью для римлян должен был стать план боя, разработанный карфагенянами. Пунийские флотоводцы, кстати, хорошо знакомые противнику (Гамилькар – по сражению при Тиндариде, а Ганнон – еще по битве за Акрагант), решили вынудить неприятеля самого нарушить свой боевой порядок. Поскольку было совершенно очевидно, что основной натиск римских кораблей придется на центр карфагенского строя и сдержать его будет невозможно, Гамилькар отдал соответствующей части флота приказ отступать.

Уловка сработала как нельзя лучше: увлеченные преследованием, первый и второй флоты римлян оторвались от третьего и четвертого, которые вели и охраняли транспортные суда. И вот, когда Гамилькар решил, что расстояние между римскими флотами уже достаточно большое, по его сигналу все пунийские корабли повернули и атаковали наступающего противника. Их правый фланг, на котором были сосредоточены наиболее быстроходные и мощные суда, ударил по триариям, а левый фланг – по третьему флоту римлян. Таким образом, вся битва распалась на три очага, значительно удаленных друг от друга. «Завязался жестокий бой, в котором значительный перевес на стороне карфагенян зависел от того, что при быстроте их кораблей они заходили за неприятельскую линию, легко подплывали и быстро отступали. С другой стороны, и римляне питали не меньшую надежду на победу, потому что в схватках дрались с ожесточением, зацепляли с помощью воронов всякий приближавшийся корабль; к тому же в битве участвовали оба консула, и солдаты сражались на виду у начальников» (Полибий, I, 27, 11–12).

Некоторое время ни одной стороне не удавалось достичь серьезного перевеса, и на первых порах даже казалось, что больше шансов на победу у пунийцев, сумевших навязать противнику свой сценарий битвы. Но римляне быстро оправились, и даже их третий и четвертый флоты, оказавшиеся в очень трудном положении, стойко отражали все атаки. Наконец не выдержал и начал отступать отряд карфагенян, принявший на себя первый натиск римлян. Это дало возможность консулу Марку Атилию Регулу во главе второго флота ударить по кораблям Ганнона, которые были уже близки к тому, чтобы окончательно разбить триариев и прикрываемые ими транспортные суда. Попавшие в клещи пунийцы стали отходить в открытое море.

Одновременно с этим консул Луций Манлий Вульсон, взяв на буксир захваченные корабли и уже начав уходить от места битвы, заметил, что третий римский флот прижат к берегу левым флангом карфагенян. Правда, его положение было не столь критическим, так как, опасаясь абордажного боя, пунийцы не осмеливались подходить близко к римским кораблям, а только блокировали их. Вовремя подоспевший Вульсон, а затем и Регул взяли остатки правого фланга пунийцев в кольцо, захватив пятьдесят неприятельских кораблей вместе с командами. Вырваться из окружения удалось очень немногим.

Так закончилось сражение при Экноме, одно из крупнейших не только в античной, но и в мировой истории (если, конечно, не подвергать сомнению данные Полибия о численности противоборствующих сторон). Потери карфагенян составили более тридцати кораблей потопленными и шестьдесят четыре захваченными. Из римских кораблей погибли двадцать четыре, при этом ни один не попал в руки врагов (Полибий, I, 28, 14).

Сражение при Экноме являет собой характерный пример того, как малозначимы оказались все хитрости военачальников перед качествами рядовых бойцов. За годы, прошедшие со времени битвы у Липарских островов, пунийцы не создали ничего соответствующего римским отрядам морской пехоты и должны были по-прежнему ориентироваться на старый способ боя. Тактически пунийцы показали себя на голову выше неприятеля, сумев достаточно примитивным приемом разрушить выглядевший таким внушительным римский строй. Ганнон и Гамилькар допустили только один серьезный просчет: они недооценили силу и упорство своего противника. Им просто не хватило времени на то, чтобы добить отставшую часть римской эскадры, после чего уничтожить их первый и второй флоты. Не флотоводческий гений консулов, а мужество римских и италийских матросов и солдат сорвало план пунийцев и обрекло их на поражение в, казалось бы, выигрышной позиции.