Бывший Йемен
Неконтролируемая территория
Ночь на 23 июня 2031 года

Ждать, пока боевики нападут на нас в селении, я не собирался. Потому что лучшая оборона – это нападение. Потому я решил, что надо напасть на них нам самим и как можно быстрее. Пока они не оправились от поражения и к ним не подошла помощь…

Вот так.

И боевики племенного ополчения без колебаний согласились со мной. Все правильно, кстати. Успех, удача вызывают желание повторить. И по рынку знаю – если человек поймал настрой, вписался, скорее всего, у него и дальше все хорошо будет.

Ночью мы преодолели половину пути от кишлака и до того места, где, по словам Али, должны были быть боевики. По словам Али, который ездил туда с отцом, это было небольшое, давно заброшенное селение и пещеры рядом с ним. По его прикидкам, там было до сотни боевиков-салафитов.

Мы разделились на две группы, и Али возглавил вторую, а я – первую. В первой было пять человек, не считая меня. Ее мы подбирали исходя из двух критериев. Первый – туда шли только те, кто хорошо знал английский и мог понимать мои команды. Второй – туда шли те, кто был опытным охотником-лазутчиком и знал, как ходить в горах ночью. Да, есть еще третий критерий. Мы могли набрать разведывательную группу в составе не большем, чем у нас было бесшумного оружия. Оно должно было быть на каждого.

Четверо было из людей Али. Пятый был сын Али, Абдалла. Как я узнал, Абдалла был сыном Али, а Салем младшим сыном погибшего Искандера, старший был в числе тех, кто погиб при второй засаде.

Я был против этого. Мне не нужен был пацан, хотя я понимал, почему Али настаивал, чтобы я включил в группу его сына. Это было знаком доверия ко мне и подтверждением того, что он не сможет кинуть меня на произвол судьбы в этих горах. Абдалла узнал о том, что я был против, и обиделся. Ему показалось, что я не считаю его мужчиной.

Если бы все было так просто…

Зная, на что я иду, я полностью перевооружился. Патронов калибра пять и пятьдесят шесть у меня оставалось совсем мало, поэтому я взял основной винтовку «Colt 7,62» с восемнадцатидюймовым стволом и глушителем. Она питалась от магазинов «АК», я ее вычистил, пристрелял и поставил термооптический прицел, сняв его с переходника. На переходник взамен поставил «Elcan» и отдал винтовку Абдалле. Потому что хоть патронов и мало, но был глушитель. Хоть какой. И отдачи от нее почти никакой, для пацана в самый раз. Абдалла несколькими выстрелами продемонстрировал, что может попадать в цель, и я отдал винтовку ему. Пусть будет пока у него.

Знаю, знаю. Мне самому не по себе. «Colt» даже с патроном пять и пятьдесят шесть дает осечки, задержки и вообще мало пригодна для реальных боевых действий. А тут речь идет о семь и шестьдесят два, валового производителя. Открою небольшой секрет – винтовка «Colt» с ее специфическим отводом газов прямо в механизм, а не на поршень, нормально работает только на патронах со специальным порохом, почти не дающим осадка. Его производят для армии США на патронных заводах, и боеприпасы с этим порохом стоят очень дорого. Если брать патроны 5,56 российского производства, они намного (раза в два, а то и больше) дешевле, отлично работают в «АК» и его производных, но если стрелять ими из «М4», будет задержка за задержкой, потому что в российских патронах используется самой дешевый порох, мало изменившийся с тех пор, как приняли на вооружение винтовку Мосина. Я тут хоть и набрал новосибирских патронов, но от этого не легче. И у меня нет наработанного навыка устранения задержек на «М4», которым должен обладать каждый стрелок из этого оружия. Это из «АК» можно просто стрелять и стрелять.

Но делать мне было нечего ровно потому, что другой винтовки с глушителем у меня не было. На «калаш» глушитель переставить не удалось, а если бы и удалось, «АК» с глушителем намного шумнее из-за работы затвора. «Кольт» же – это и штурмовая, и снайперская винтовка, глушитель тихий, механизм срабатывает тоже тихо. Как-нибудь справлюсь, тем более что я не планирую вести ожесточенный бой накоротке.

Но если такое все-таки произойдет, у меня есть пулемет. Тот самый китайский «Миними», я его тоже раскидал, почистил. Пулемет просто отличный. Питается от лент, и можно присоединять любые магазины от «АК». Складной приклад, и американский прицел «ACOG6Х» для такого пулемета даже слишком качественный и дорогой. И лазерный целеуказатель в видимом и невидимом режимах на цевье – только без батареек, потому что батареек у этих дятлов к нему не было, и зарядки тоже не было. А у меня была зарядка.

К пулемету были четыре полные ленты на сто, и этого было достаточно, если учесть возможность питания от тех же магазинов, от которых питается винтовка. Его я закинул за спину. Пистолет в кобуре – ну, это как обычно. Если будет задержка на винтовке, то перейдем на пистолет, это быстрее. Правда, к пистолету нет глушителя.

Еще в моей группе пулеметчик с ПК, Абдалла, со второй «тихой» винтовкой, автоматчик с «АК» с глушителем, но он короткий, толку от него мало, и еще я навесил на него два одноразовых гранатомета. Последним был снайпер, он был вооружен новенькой китайской СВД с ночным прицелом, которую мы нашли у боевиков. Особенность этой СВД была в интегрированном глушителе и патроне к нему. 9,2×51, европейский патрон, первым его начали производить немцы, – штуцерная девятимиллиметровая пуля на развальцованной гильзе обычного патрона 308Win. Потом дело подхватил Китай – они пытались превзойти наш «Винторез». Превзойти не получилось – механизм срабатывал шумнее. А вот дальность приличнее, чем у «Винтореза», – китайская винтовка нормально работает до двухсот пятидесяти – трехсот метров. «Винторез» стухает уже на ста пятидесяти, дальше работать можно, но лучше не надо.

Поначалу я беспокоился, что моя команда как-то выдаст меня, но уже на полпути начал беспокоиться я, что сам опозорюсь перед ними. Они шли совершенно бесшумно и явно обладали большим опытом горной войны, чем я сам. Ведь я, несмотря на все мои понты и превосходство в оборудовании, не более чем гражданский стрелок.

Мы поднимались в гору – я настоял на том, чтобы не идти по известным тропинкам, опасаясь, что на них нас могут ждать. Впереди высились каменные глыбы, да где-то за ними тлел огонек костра, давая лишь неяркие отсветы в темном, затянутом тучами небе…

Местность была дикой. Здесь уже попадались низенькие, почти без листьев кусты из пересохшей земли, словно мослы на туше огромного, болезненно исхудавшего животного выпирали коричневые горы. Было поразительно тихо, здесь почти не было никакого зверья, и только отсвет огня говорил о том что, что впереди кто-то есть…

Мы были уже вплотную у скалы. Выпустив винтовку – она повисла на ремне, – я принялся ощупывать скалу, пытаясь понять, можно ли по ней подняться наверх. Группа осталась чуть позади, в тени…

Внезапно луч вспыхнувшего наверху света посветил куда-то вниз, казалось, что прямо на меня, и я парализованно замер, прижавшись к скале. На мне была местная пастушья накидка из верблюжьей шерсти, которая была надета на мне как пончо и могла сделать меня валуном даже при направленном на меня свете. Но все равно я не припомню, когда еще раз мне так было страшно. Страшно до боли, до задержки дыхания. Я в любой момент ждал треска автоматной очереди и стука пуль рядом с собой, но луч фонаря двинулся дальше…

Потом послышался голос. Совсем рядом – от того места, с которого светил фонарь, и до меня было метров пять, не больше.

– Рахим, брат, что произошло?

– Ничего.

И опять по-русски! Пусть и с акцентом, который я автоматически определил как среднеазиатский, но все равно по-русски.

Дружба народов, твою же мать. Как раньше боролись за торжество коммунизма, так сейчас борются за торжество шариата. А суть одна и та же. Чтобы объединить необъединяемое, чтобы совместить несовместимое, нужна цель. И не просто банальная цель, как покалымить на стройке в Москве, заработать денег на калым, а нечто великое. Установить во всем мире шариат Аллаха, а всех, кто противится, под нож. Вот тебе и цель. И русский таджика, которого раньше чуркой называл, назовет братом.

А второй – точно русский, без акцента шпарит.

Я ожидал, что включится второй фонарик, но вместо этого погас первый.

– Увидел что-то?

– Нет… страшно просто.

– Ду’а говорил?

– Говорил, брат. Все равно страшно…

– Шайтанам нас не достать….

– Да… брат, а правда, что на севере большая война идет?

– Аллах знает. Я слышал, амир говорил что-то по связи…

– Ты видел, какое небо на севере…

– Видел…

– Оно черное как смерть, брат…

– Скажи: достаточно нам Аллаха, он прекрасный хранитель…

– Брат, я думаю о том, сколько там погибло. Кому мы будем нести слово Аллаха, кому мы будем делать дава’ат. Что мы будем делать, если все там мертвы…

– На севере живут кяфиры. Если они подохнут, это будет угодно Аллаху. Нет никого хуже кяфиров. И их смерть будет облегчением для нас.

– Не переживай. Положись во всем на Аллаха, и он не оставит тебя в трудностях. Иди к костру, я сменю тебя…

– Рахмат, брат…

Едва слышные шаги…

Не знаю, как я двинулся с места, все члены затекли. Но как-то двинулся, отползая назад…

В термооптическом прицеле показались очертания головы, потом – вспышка! Сигарета… черт, сигарета. Он курит.

Как идет тропа? Снизу вверх или сверху вниз? Куда он упадет, если выстрелить? Вниз или назад, и переполошит всех у костра?

Кто-то положил руку на плечо, я чуть не подпрыгнул. Уже схватился за пистолет, оказалось, Абдулла. С вымазанным лицом и безумно блестевшими глазами, он держал в зубах нож. Когда наши взгляды встретились, он показал наверх, а потом на нож. Я отрицательно качнул головой и показал на себя.

Я буду делать.

Начал отползать еще дальше, шаря прицелом и пытаясь понять, какова же все-таки тропа. В любой момент тот, наверху, мог заметить движение – заорал, полоснул очередью – все, хана. Мимо просквозили оставшиеся трое, так тихо, что я не услышал, хотя лежал рядом и даже дышать боялся. Я ждал, потому что не знал, что делать…

Развязка наступила сама собой. Курильщик резко повернулся, глядя назад, потом сделал шаг, чтобы шагнуть на тропу, и я нажал на спуск. Винтовка едва слышно кашлянула, я добавил второй раз, и бандит упал.

Пусть о тебе позаботится твой Аллах.

Абдалла подполз поближе…

– У тебя крепкие нервы, руси. Как у горца, – прошипел он по-английски.

– Там костер.

– Билял позаботится о них…

Я встал и, держа автомат на изготовку, пошел дальше, пытаясь найти тропу…

У костра все было уже кончено.

Шестерых боевиков, которые кушали барашка, вырезали быстро и тихо, так, как это могут сделать только горцы. Без единого выстрела. Была палатка, был костер, омерзительно пахло мясом, потому что один из джихадистов упал прямо в костер и попалил волосы. И были шесть трупов, тихо и профессионально зарезанных.

– Хорошо сделал…

– Альхамдулиллях.

Я присел на корточки у одного из боевиков, посветил фонариком, прикрыв его ладонью, затем провел рукой по коже у глаз. Это неместный. Точняк неместный. Кожа мягкая. И провалиться мне на этом месте, если это не кавказец.

– Оружие убрать. Трупы тоже. Идем дальше.

Сам я достал у одного из духов три магазина из разгрузки и спрятал в кармане карго-штанов. Магазины пластиковые, хорошие вроде. Быть может, и пригодятся…

Дальше мы завернули в сторону, потому что туда вела тропа, и залегли.

Перед нами было русло сухого вади глубиной метров десять и шириной метров тридцать. То есть приличное и по глубине и по ширине. На противоположной стороне было выложено из камней укрытие, и оттуда торчал ствол «ДШК» или чего-то в этом роде. Укрытие было по грудь, а «ДШК» разламывает камни. Если эти чухнут, то тропу нам никогда не пройти.

Изучая обстановку дальше, я вдруг понял, что если «ДШК» откроет огонь даже прямо сейчас, мы останемся целыми, потому что мы лежим, а пулеметчик не может опустить ствол достаточно, чтобы достать нас. Но это только до того момента, пока они не снимут пулемет со станка. Сейчас у них станок в положении для обстрела воздушных целей.

Я перевел прицел вправо – интересно, есть ли тропа вниз, через вади? Может, там все заминировано? Подрыв – и все, приехали…

– Что думаешь, мушавер? – спросил подползший Билал.

– Наверх подняться невозможно? По скале?

– Нет, мушавер, лучше не пробовать. Посыплются камни – и беда.

– Я смотрю, не заминировано ли?

– Здесь? Никто здесь не будет минировать, мушавер. Мы пойдем и вырежем пост, как только что сделали.

– Сколько тебе надо людей?

– Двоих хватит, мушавер.

– Я прикрою отсюда. Будь на связи.

– Амиия.

Я остался лежать на тропе и, опасаясь потревожить даже камень, подложил под цевье рюкзак, чтобы создать опору. В термооптическом прицеле видны были черные камни, серое небо и едва заметное свечение… значит, там костер.

Трое с ножами ползли по земле, как змеи, приближаясь к цели. Это была их земля, и чужих они не звали…

Словно по команде все трое перемахнули внутрь укрытия, и началась мясня. Мне стрелять было нельзя, можно кого-то своего положить.

Меньше чем через минуту Билал, сам не высовываясь, высунул руку из-за камней и помахал ею. Дело сделано.

Я уже начал вставать, когда заметил – ночью все-таки есть какой-то свет, хотя бы от звезд и луны, – какое-то движение. Вскинул винтовку и замер… по тропе к посту шел человек. Он только что вышел из-за поворота тропы и, кажется, ничего не подозревал.

– Билал, замри!

Человек шел по тропе…

– Один, идет к тебе. Не стреляй.

Хорошо, что есть термооптика. И хорошо, что я не успел начать двигаться, – если бы я успел спуститься в вади, мог бы быть…

Почему сейчас не стреляю? Да потому, что он может свалиться с тропы вниз, да еще не убитым, а раненым. И заорать. Или даже успеть выстрелить.

Боевик подошел к укрытию, и я дважды нажал на спуск. Есть. Светлая фигурка упала внутрь самого укрытия…

Через вади перебрались нормально. Внутри укрытия оказалось четыре человека, с рацией, пятый как раз шел откуда-то. (Проверял посты? Его отсутствия хватятся?) На четверых… или пятерых – «ДШК», «ПКМ», снайперская винтовка «М21», то ли американского, то ли китайского производства, три автомата «АК» и гранаты…

Четверых зарезали быстро и тихо. Как и парой сотен метров до этого.

– Оружие в пропасть, уходим…

Билал покачал головой:

– Зачем, мушавер? Знаешь, сколько они стоят?

Повинуясь приказу Билала, пулеметы и автоматы быстро разобрали, забрали затворы, а само оружие оставили. Потом можно будет забрать. Абдалла забрал снайперскую винтовку и повесил ее себе за спину.

У того, которого пристрелил я, нашли спутниковый телефон. Значит, командир, спутниковые только у них.

Прошли по тропе дальше, она шла в подъем. Пройдя его, мы повернули и поняли, что дальше тропы нет, но есть довольно пологая каменная осыпь, невысокая и пологая. Место опасное – любой подобный склон в горах опасен, это я уже понял. Каменные осыпи нестабильны, только пошевелишь – каменная лавина, и с ней ты съедешь в пропасть. Потому пришлось потратить время на то, чтобы привязать страховку и с ней осторожно найти путь. Но наша осторожность и наше терпение были вознаграждены…

– …Четверо.

– Пять. Их пять… – сказал я шепотом, потому что мне лучше было видно в термооптический прицел винтовки.

Деревня – по данным, что у нас были, заброшенная, – на самом деле была частично обитаема – там были боевики, по засветкам это было отлично видно. Деревня находилась в русле сухого вади, так, кстати, часто тут бывает. Ниже террасы, но на них никто и ничего не выращивает. Террасы строят так, чтобы их не сносило потоком воды во время сезона дождей, но при этом чтобы они задерживали часть воды в количестве достаточном, чтобы на ней вызрел урожай. Но сейчас это уже не имело никакого значения.

Большая часть деревни разрушена бомбовым ударом, это отлично видно отсюда. Вот почему отсюда ушли люди и вот почему никто и ничего не восстанавливал. Отлично понятно и то, почему сюда били, – вон там, выше, вход в пещеры. Он замаскирован, но через термооптику все равно след от тепла внутри виден.

Пещеры слева – это часть горного массива. Справа что-то вроде холма, но намного ниже. На развалинах большого разрушенного попаданием дома теперь наша главная проблема. Пост. Судя по отметкам в оптике, пять человек. И опять «ДШК».

Только теперь у нас еще и деревня, а кроме деревни, пещера. И в этой пещере… хрен знает, что там в этой пещере. Одно понятно – боевики там есть, судя по тепловому следу.

И даже если будет минометный обстрел, пещера не пострадает. Она и из-за бомб не пострадала, чего ей…

И укрыться нам негде.

– Мы сделаем…

– Стой на месте, Билал…

Я примерно прикинул… а почему бы и нет?

Главное – пещера. Пещеру не разрушить минометным огнем, они могут отступить туда и сражаться за нее до морковкина заговения. Еще неизвестно, сколько их в этой пещере и что у них там есть. Если, к примеру, там есть пулемет крупнокалиберный, то мы не подойдем. А вот если подобраться к пещере тихо и ворваться в нее, вот тогда уже не имеют значения внешние посты, один человек вполне может с ними справиться.

И плюс еще минометный обстрел.

Вопрос только в том, что там, в этих пещерах. Нельзя забывать, что нас мало, даже очень мало. И нас могут раскрыть в любой момент – достаточно устроить радиоперекличку по постам, и все кончено. Посты не ответят – пошлют проверить или сразу поднимут тревогу.

А если одного человека придется оставить сторожить вход, нас будет…

– О чем думаешь, амир? – спросил подползший Абдалла.

Лежащий рядом Билал отвесил пацану подзатыльник.

– Я думаю о пещерах, – сказал я Билалу, – если мы их не возьмем, нам не взять здесь ничего.

– Подмога подойти не успеет.

– Именно. А нас пятеро.

– Шестеро! – возмутился Абдалла.

Билал что-то резко сказал ему на своем языке.

– Нас мало, и каждый на счету.

– Мы можем снять пулеметные расчеты… – неуверенно сказал Билал.

– А дальше что? Эту гору не взять даже бомбами.

– Твоя правда, амир.

– Итак?

– Нас мало, нас не заметят, – сказал Билал, – приказывай.

Черт…

– Идем тихо. Один перебегает – залегает. Я иду первым. Я и кто-то из вас должны постоянно держать под прицелом пулемет. Двое, понял?

– Да.

– И не стрелять. Даже когда мы подойдем близко. Только если нас обнаружат. Понял?

– Понял. Аллах с нами…

Адреналина – даже с избытком.

Я не знаю, как правильно: быстро бежать или, наоборот, идти незаметно. Хочется быстро бежать для того, чтобы как можно быстрее преодолеть опасное пространство и оказаться ближе к исходной точке атаки. Но ты помнишь и о том, что бег – это всегда опасность, человеческий глаз заточен на то, чтобы замечать быстрые, резкие движения, мозг классифицирует их как опасность. Прятаться глупо, вряд ли кто-то сможет спрятаться от тех, кто живет тут годами. Гораздо разумнее идти тихо, не отсвечивая, но и не переходя на бег. Идти так, как пойдет тот, кто имеет право здесь идти…

Так мы и идем. Наше преимущество в том, что большинство из нас – такие же горцы, как и те, кто живет здесь, кто засел вон там, в пулеметном гнезде. Я думаю, если бы это был спецназ, мы не смогли бы пройти. Мы, европейцы, здесь чужие. А эти даже по горам ходят бесшумно. У меня то и дело камешек из-под ноги упадет, что заставляет меня испытывать стыд перед этими людьми, что считают меня отличным воином. Мушавером – так они называют меня. Я не знаю, что означает это слово, как они сказали, так они называли иностранцев, которые учили их.

Пещера все ближе. Мы идем по горному склону, мы вышли из-за укрытия домов, и теперь нас можно срезать одной удачной очередью…

– Тихо, стоп… Стоп, Билал…

…

– Давай повыше…

До зева пещеры метров пятьдесят. Теперь, когда мы так близко, можно заметить, что это замаскированный вход в пещеру. Интересно, что там есть и кто там есть. И сколько.

– Билал…

– Да, эфенди…

– Звони Али. Пусть начинает налет…

Я тогда даже не подумал, честно говоря, что то, что я делаю, называется вызвать огонь на себя. Как-то в голову не пришло… но я же не военный.

– Значит, слушайте меня все. Как только будут стрелять, вы все стреляете только после меня, ясно? Вы двое стреляете по пулеметному гнезду. Стреляете, пока не закончатся патроны в магазине, ясно? Остальные стреляете туда, куда стреляю я. Только после меня, ясно? Потом мы все бежим к пещере и входим туда…

Абдалла быстро переводил. Я говорил негромко, но не шепотом – в конце концов, рядом никого не было, кроме своих. В домах не услышат…

Я не был военным. Именно поэтому я не понимал, что план – полное дерьмо. Позиция наша была не то чтобы полным дерьмом, но проблемной. Одна мина могла нас похоронить к чертовой матери, причем это была бы своя мина. Пулеметчики могли уцелеть и накрыть нас – автомат и пулемет против крупнокалиберного пулемета и пяти-шести автоматов как минимум. И это если там еще одного пулемета нет. Сколько человек в пещере, я не знал. А если их там сотка, или, как говорят в Интернете, стопитцот? Короче говоря, мой план был полон упущений, и каждое могло нас погубить, ни один нормальный, вменяемый офицер так не стал бы действовать. Но я не был офицером. И горцы не были солдатами. Мой план заключался в том, чтобы произвести налет, поднять всех на ноги, заставить тех, кто скрывается в пещере, выскочить для отражения атаки, после чего неожиданно расстрелять их всех с близкого расстояния. План хоть и был полным дерьмом, но имел здравую составляющую, потому что иначе, чем наглым наскоком, позицию эту взять было невозможно.

Я сменил оружие – пулемет с лентой на сто патронов для такого дела подойдет лучше. Про то, что «Миними» и все оружие, сделанное на его конструкции, славится отказами, я не знал…

Налет начался неожиданно.

Тоненький свист – и внезапные, глухие удары. Вспышки в ночи. Не такие сильные, как это представлялось по фильмам, без фонтанов земли до неба, но все равно круто. За первыми разрывами последовали еще и еще. Мы залегли, потому что только так можно было защититься от осколков, никакой другой защиты у нас не было. К нашему счастью, изначально правильно был взят прицел, и мины попали как раз по позиции пулемета, а нас от осколков защитила линия домов.

После первых же разрывов в нескольких местах замелькали фонарики. Ага… поднялись. Теперь самое главное – дождаться, пока выскочат из пещеры.

Или там никого нет?

Нет… есть.

В ПНВ видно было очень хорошо – они выскочили на площадку, несколько человек с оружием, и бежали прямо на нас и еще в сторону построек кишлака. Из пещеры выскакивали еще и еще…

– Аллах акбар! – заорал я первое, что пришло мне в голову, и открыл огонь по ним метров с двадцати…

Пулемет выплюнул половину ленты, впереди бежавших просто снесло. Потом его заклинило, и, прежде чем я успел перейти на пистолет, в грудь ударило со свирепой силой, отбросило назад, в глазах потемнело…

Через какое-то время, видимо, через несколько минут, я пришел в себя.

Горцы не бросили меня, они затащили меня в пещеру и поднялись туда сами. Было темно, и от грохота пулеметов раскалывалась голова. Собственно, этот грохот и вернул меня к жизни – надругательство над барабанными перепонками настоящее. Два пулемета били по целям в населенном пункте, ответный огонь тоже был, но боевикам приходилось метить в зев пещеры на склоне, а он был немного выше среднего роста, мне, как потом оказалось, ровно до лба. Два пулемета создавали достаточную плотность огня и не допускали возможности перейти в атаку. Минометный огонь закончился, теперь вторая группа, с подкреплением, должна была быть в пути. А нам надо было продержаться.

Короче, полный аллахакбар…

Я встал… грудь болела зверски, но раз я встал, то, наверное, смогу и воевать. Мне в лицо посветили фонариком, потом напоили из фляги каким-то зверским напитком. Зверский он потому, что горький как… как не знаю что. Но к жизни меня это подняло, и даже болеть меньше стало. Как я потом узнал, это местный вариант энергетика с круто заваренным кофе, катом, кажется, и еще какой-то дрянью…

Я осмотрелся. Пещера. Вспышки пулеметных очередей и непрекращающийся грохот. От выпитого мутило.

– Все целы? – спросил я, потом понял, что не услышали, крикнул как мог то же самое.

Абдалла, который был рядом, вместо ответа поднял большой палец.

Я посмотрел в глубину пещеры. Там едва теплился свет.

– Что там? Ходили?

Абдалла помотал головой.

– Двое со мной, пошли…

Про себя я решил, что если даже собьют нашу позицию на входе, сама пещера – тоже неплохая оборонительная позиция. Это называется «труба» – узкое, простреливаемое место без возможности маневра.

Рядом лежал пулемет… я начал вспоминать, что произошло. Пощупал грудь… кажется, бронежилет спас. Чертово дерьмо. Не оружие, а полное дерьмо.

«Кольт» был на месте, за спиной. Не знаю, насколько длинная винтовка поможет в пещере, но больше у меня ничего нет. Начал жалеть, что не взял простой «калашников»… сколько бы ни говорили про преимущества в точности и удобстве на основе «М16» или каких-либо западных систем, все эти преимущества только до первого боя. И пули в грудь, даже если она попала в бронежилет, хватает, чтобы понять, насколько важны надежность и безотказность оружия. Настолько важны, что их ничем не заменить…

Идем тихо. Очень тихо. В плюс нам то, что сохранилась сложная ночная оптика, это дает нам какое-то преимущество. Без нее я бы вглубь и не совался. Были бы как слепые котята, а тот, кто, может быть, ждет нас, – ему много не надо. Услышал, полоснул очередью на звук. Деваться нам будет некуда, одна-две очереди, и все.

Ага… вот и то место, откуда они выскочили. Довольно обжитое… я включил фонарь со светофильтром, чтобы посмотреть, что тут и как. Пещера… где-то пять на семь, обжитая – стены закрыты какими-то щитами. Стоят кушетки, я машинально пересчитал – двенадцать. Примерно соответствует тому количеству уродов, которое выскочило на нас из пещеры. На стене какой-то флаг, судя по всему, черный и с арабской вязью. Дышать буквально нечем, вонь убийственная, просто нереально, что здесь кто-то жил по доброй воле. Я сделал пару шагов вперед, нога на чем-то проскользнула, я опустил луч фонаря на пол. Твою мать, использованный презерватив. Меня чуть наизнанку не вывернуло.

Мерзость…

– Дальше хода нет, эфенди…

– Ищите, – хрипло сказал я, – только осторожно. Тыкайте в стены ножом. Что-то есть.

Как оказалось, там и в самом деле кое-что было. Нашли почти сразу – нож, пробивший стену, провалился в пустоту. Теперь понятно было, почему закрыли стены этими матами…

Там, как я и подозревал, была мина-ловушка, но горцы были опытными в таких вещах, и ее удалось обезвредить. Уже пройдя внутрь, мы увидели, что все это подключено к мине-сигналке. Они не хотели взрывать это, они хотели быть уверенными в том, что внутрь не сунется чужой.

И я могу их понять, почему они не хотели подрывать это.

Невидимый луч фонаря высветил огромную пещеру, намного больше первой, жилой, и бесконечный ряд самых различных ящиков, уходящий вдаль. Некоторые ящики были накрыты плотной пластиковой сеткой, какой накрывают грузы перед перевозкой транспортным вертолетом, некоторые лежали просто стопками, без поддона внизу. Но их было много. Очень много. Так много, что я даже не мог точно сказать, сколько именно. Ряды ящиков уходили в бесконечность, и все это напоминало сцену из «Секретных материалов», старого сериала «X-files», который вышел на экраны до моего рождения и в последнее время неожиданно опять приобрел популярность.

Истина где-то рядом…

– Что это?.. – негромко спросил Абдалла.

– Не знаю…

Племенные боевики поспели вовремя. Их было пятьдесят человек, и с их помощью удалось быстро занять и долину, и все используемые противником аванпосты. Пятидесяти человек для удержания позиции было мало, учитывая количество троп в горах, но это компенсировалось большим количеством тяжелого вооружения, какое мы взяли. Как потом оказалось, на той позиции, которую мы увидели первой, помимо пулемета «ДШК» лежала китайская снайперская винтовка под тот же патрон 12,7×108, да еще и с ночным прицелом. Если бы бандиты оказались хладнокровнее, они бы перебили нас на склоне как щенков.

Среди убитых – а их тупо сбросили в пропасть, чтобы не воняли, – оказался и амир аль-Дагестани. Но я этого не знал и не хотел знать.

В горной пещере оказался огромный, поражающий воображение склад оружия…

Только к середине дня, выставив усиленные двумя «ДШК» посты, смотрящие на дорогу, и еще один пост с «ДШК» в деревне, мы закончили подсчеты того, что нам удалось взять.

А удалось взять столько, что этого хватило бы на полк. Я даже не уверен, что мы все подсчитали…

Из того, что нашли: болгарские автоматы «AR M5» – это как наши «АК-105», только лучше, с фрезерованной коробкой, подпружиненным ударником, планками и регулируемым по длине прикладом. Новые, в смазке и в ящиках. Сколько, не знаю, но никак не меньше двух сотен.

Болгарские же пулеметы «MG-1» – это наши «ПКМ». Калибр – советский. Тоже новые, в смазке, судя по дате на ящике, выпущены в двадцать втором году, состояние очень хорошее. Отчистил от консервации, смазал – и в бой. Сколько – не считали, но ящиков много.

Сербские пулеметы «М07» – это наши «НСВ», мы передали их технологию вместе с танком «Т72», а сербы выпустили пехотный вариант. Выпуск – двенадцатого года, но тоже снял консервацию, смазал, в бой.

Снайперские винтовки – сербские, грузинские, китайские. Все – в смазке, в ящиках, годы выпуска разные, но нет ни одной, что была бы моложе десяти лет. Грузинские винтовки «Барретт» – лицензионное производство, те же «Барретты», но под советские калибры. Все – новые, в полном комплекте, к «Барреттам» шли прицелы румынского производства. Не смейтесь – лицензионная Франция, а матрица французская, оригинал. Комбинированные – день-ночь, матрица четвертого поколения, с белой гаммой. Сейчас это уже ширпотреб, но если судить по дате производства – двадцать первый год, на тот момент это было очень даже неплохо.

Гранатометы «РПГ-7», производство – Польша, Судан, Пакистан. Все новое, в смазке, совсем не юзаное.

Боеприпасы ко всему к этому. Эти ящики начали вскрывать и бросили. Военный стандарт, судя по надписям на ящиках, – Украина, Чехия, Сербия (Партизан), Грузия, Польша, Казахстан, Россия.

Форма – мы так и не поняли, откуда она. Вот ее можно было выбрасывать. Все-таки хлопок, не сталь. Я так понял, что это откуда-то от нас. В смысле, с югов. Узбекистан, что ли…

Исходя из того, что я понял, вся закладка производилась в период с десятых годов по двадцатые. Самая «старшая дата», которую я нашел, – двадцать третий. Второе, что можно сказать обо всей этой закладке, – здесь нет ничего натовского, но все приличного качества. Причем только третьи страны – Чехия, Сербия, Грузия, Польша и так далее. Получается, кто-то закупал и закладывал это сознательно, закупал в третьих странах, чтобы невозможно было привязать оружие к какому-то государству НАТО. Конечно, та же Польша в НАТО, но это как бы… И все это было доставлено сюда, в самый центр беззаконной территории в огромном количестве и заложено.

Примерно прикинул – как минимум на тысячу человек здесь. На тысячу!

Кто все это сюда притащил? Как? Это же горы. Как это все доставили сюда? Кто это все оплатил? Ради чего? И почему банда боевиков, которую мы положили, не продала или не вывезла все это?

Они что, все это… охраняли?

Получается так.

Решил отстрелять оружие – точнее, только то, на что лег глаз. Как раз та грузинская «Барретта» с комбинированным прицелом. Он тяжелый, но мощный, полуавтоматический. Почти пулемет, и при этом его, хоть и с трудом, но может перемещать один боец. Достал патроны к нему. Новосибирск, охотничьи, двадцатый год – видимо, другого производителя приличных патронов этого калибра не нашлось. Зарядил – здесь все как у «Барретты», настоящей, из которой мне довелось пострелять в центре подготовки под Братиславой, там хорошо и недорого готовят. В коробке пять патронов – я и зарядил пять, примкнул, вынес к выходу из пещеры, залег, устроился поудобнее, дослал. Заорал: «Огонь на рубеже!» Целился я в обломки здания, дальность сто с небольшим, мне надо было просто проверить работоспособность механизма винтовки и патроны. Выстрел… хорошо пошло. Остаток выпустил в высоком темпе. «Барретта» это позволяет, там отдача очень эффективно гасится. Ни одной осечки. Все отлично…

– Амийя…

Я это услышал через наушники, дернулся… наушники отсекли выстрелы, была тишина. Рядом сидел Али.

– Хорошо стреляешь, Валид…

– Попробуешь?

– Нет…

Мы помолчали…

– Это надо или взорвать, или… короче, я не знаю.

– Не надо взрывать, – сказал Али, – пока мы удержим это. Сюда идут дружественные нам племена…

– А продавать не будешь?

– Нет… – сказал Али, щурясь на солнце, – не буду. Когда у тебя тысяча автоматов, ты можешь продать их и получить взамен несколько пачек бумажек, которые кто-то и когда-то договорился считать чем-то ценным. А можешь раздать их верным людям и стать амиром отряда в тысячу человек. Хватит торговать…

– Все куплю – сказало злато. Все возьму – сказал булат.

– Хорошо…

– Это стихотворение Пушкина. Великого русского поэта. Его деда вывезли в Россию как раба из Эритреи…

– Умно сказано, Валид. Хорошо сказано. Будь проклят тот день, когда мы начали воевать с русскими.

– Вы не воевали с нами.

– Нет, воевали. Отец говорил, много лет назад, когда вы вошли в Афганистан, сюда пришли люди и сказали, что кяфиры вошли на мусульманскую землю в Афганистане. Издеваются над правоверными и над религией Аллаха. Заставляют отказываться от веры. Мы, Валид, народ, который легок на подъем, наших людей можно встретить везде – в Африке. В Индии. Многие пошли воевать с вами из наших гор. Многие сказали, что идут на джихад. Многие стали шахидами. А те, кто вернулся, – их было не узнать, они сказали, что они носители истинной веры, а мы – бида’а. Что мы неправильно взываем к Аллаху, неправильно живем, неправильно умираем, неправильно хороним мертвых. В горах и до того было неспокойно. Но такого, как было в последнее время, не было никогда…

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что ты мне брат, Валид, – сказал Али, щурясь на солнце, – ты избавил меня от позора и унижения, ты помог мне сполна отомстить за брата. Я говорил про тебя с Билалом, он сказал, что у тебя сердце льва и руки охотника. Ты из коммандос?

– Нет.

– Без разницы, мне все равно. Нет никакой разницы. Мои слова: мой дом – теперь твой дом, твои враги – мои враги, и что бы ни случилось, у нас ты найдешь убежище и защиту.

– Я не коммандос. Просто хорошо стреляю.

– Как знаешь. Но знай – тебя послал нам сам Аллах…

– Почему ты так думаешь?

– Потому что я сомневался, Валид. Перед тем как идти на север, я взмолился Аллаху и упрашивал его показать мне прямой путь. Я не мог найти покоя в душе, я спрашивал – неужели то, что мы делаем, это есть джихад? Неужели все то, что мы делаем, укрепляет наш иман? Может быть, мы стали уже залимами, сами не зная об этом? Искандер, да примет его шахаду Аллах, говорил мне, что мы должны думать о своей семье, о своем племени. А мне все равно было не по себе. Я взмолился, чтобы Аллах показал мне путь.

…

– И Аллах внял моим мольбам. Теперь я знаю путь.

– И каков же он?

– Я выйду войной против всех чужаков и бандитов на моей земле. Я выйду войной против тех, кому мы дали приют, а они начали нападать на нас, убивать нас. Я буду воевать со всеми, кто забыл про то, что они гости и учат нас, как правильно, а как нет, как мы должны молиться Аллаху. И я не сойду с этого пути.

– Да, это хороший путь.

Я посмотрел на север. А чего смотреть на север… это везде уже. Вы думаете, солнце светит? Ага… хрен. В воздухе, в небе какая-то мерзкая, серая пленка… тусклая. Иногда она истончается, и сквозь нее проглядывает солнце… как через полиэтилен, свет такой тусклый-тусклый… как во время белых ночей в Питере. А иногда тучи сгущаются, и становится почти темно… почти, потому что часть этого тусклого света все равно остается, каким-то образом пробивается через тучи, и становится видно. Метров на пятьдесят видно, а дальше – уже нет.

И время. Полдень на моих.

– Как думаешь, что это такое? – спросил я.

– Такое мы видели, когда горела нефть.

…

– Вот только такого, чтобы это было здесь, не было никогда.

Али помолчал.

– На севере беда, я это знаю. Аллах покарал нечестивых… а теперь те, кто выжил, двинутся сюда. Что они сделают с нами… это будет нашествие саранчи. Они не оставят камня на камне, убьют всех. Я знаю это, потому что я видел, кто там есть. Это страшно, Валид… Аллах силен в расчете. Мы говорили это и думали про неверных. Но кара постигла нас.

– Что ты намерен делать?

– Уведу людей в горы, – ответил Али, – нельзя оставаться у дороги. Там нас не взять, на тропах один смелый воин может удерживать сотню. Я хочу спросить тебя, что намерен делать ты, Валид?

Я подумал, прежде чем ответить. Только чего тут думать…

– Ты знаешь, Али, я не отсюда. Я должен попасть к себе домой.

– В страну Руси?

– Да, в России. Я там живу.

Алиу кивнул.

– Как ты это сделаешь?

– Пойду по дороге дальше.

– Там тебя могут ждать враги.

– Справлюсь.

Али провел ладонями по щекам.

– У меня к тебе предложение, Валид. Выслушай перед тем, как отрицать.

– Я слушаю.

– Ты искусный стрелок и отличный воин. Но ты не знаешь нашей земли. Тебе нужно уметь воевать в горах, если ты хочешь дойти до своей земли и выжить.

…

– После того что ты сделал для нас, ты один из нас. Ты правоверный и воин нашего племени, но тебя ждут опасные дни впереди. Аллах пошлет тебе неизмеримые испытания, и нам тоже. Давай поможем друг другу. Ты поможешь нам, а мы – тебе.

– О чем ты говоришь?

– Я говорил с Салимом и Абдуллой, они рассказали, как ты учил их обращаться с оружием. Я благодарю тебя за это, такие знания никогда не бывают лишними. Научи нас тому, что ты знаешь про войну, а мы научим тебя тому, что знаем мы сами. Мы научим тебя, как выживать в горах и в городах. Что можно делать и чего нельзя. Как должен вести себя правоверный, чтобы не привлекать внимания. Это поможет тебе выжить и добраться до твоего дома.

…

– И когда мы пойдем в порт, мы возьмем тебя с собой. И мы заплатим тебе за учение столько, сколько ты скажешь, и сколько у нас есть.

– Мне не нужны деньги, – сказал я и сам удивился тому, что говорю (когда это мне не нужны были деньги), – и я знаю о войне намного меньше, чем вы думаете.

– Расскажи и покажи нам то, что знаешь, а мы сами сможем судить об этом, – сказал Али. – Не торопись, Валид. Видишь, что делается… – показал он на небо. – В такое время лучше не ездить по дорогам и вообще не быть одному. Куда тебе спешить?

Я хотел сказать, что у меня скоро заканчивается отпуск и надо выходить на работу. Трейдером. Но промолчал.