Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Это правда. Татьяна проснулась в начале шестого. Распахнула глаза и поняла, что больше уснуть не удастся. Сходила в ванную, позавтракала, почитала…

Минуты тащились медленно как никогда. Она предполагала, что Азалия уходит на работу около семи-восьми часов. Когда уходит Жан, понятия не имела. Действовать собиралась наверняка. Занять наблюдательный пост возле собственной приоткрытой двери, убедиться, что любовники убрались из квартиры. Подождать. Мало ли, вдруг один из них что-то забудет и вернется.

Была мысль позвонить каждому из них на работу, чтобы точно удостовериться. Но потом Татьяна отказалась от этой затеи. Позже оба могли вспомнить «контрольный» звонок. Кто знает, вдруг у Азалии настолько обширные связи, что она сможет проследить, кто и откуда звонил? Татьяна точно не знала, есть ли такая техническая возможность. Может, это только ее фантазии. Но рисковать опасно.

В семь часов она поставила возле двери табуретку, уселась и стала ждать. Жаль, что окна не во двор! Не пришлось бы тогда караулить.

На лестничной клетке – четыре двери. Кроме нее, здесь жили три семейные пары. Пожилая чета Галимовых сейчас очень кстати поправляла здоровье в санатории. Отлично, потому что Галимова была не в меру любознательной особой. А лишний сунутый не в свое дело нос мог серьезно навредить делу. Так что лечитесь, голуби, лечитесь!

В квартире напротив проживала молодая семья с четырехлетним сыном. Около семи Татьяна каждый будний день слышала оглушительный рев, легко и играючи пробивающийся сквозь дверь с шумоизоляцией: Алешу волокли в садик. Обычно Дима (отличный парень – вежливый, с юмором) развозил на своей «Мазде» жену и сына, как он выражался, «по местам прохождения службы», потом ехал на работу. Алешины вопли послужили сигналом, что и из этой квартиры не выглянет в неподходящий момент ненужный свидетель.

Оставались Суворовы из тридцать восьмой – муж, жена, теща и дочь-подросток. Они вроде тоже отбывали на работу-учебу примерно в это время. Дома оставалась только теща, но она зимой перенесла инсульт и с огромным трудом поднималась с кровати, так что с этой стороны Татьяна неожиданного вмешательства не опасалась.

Без четверти восемь громыхнула дверь у Суворовых. В сторону лифта быстро простучали каблуки.

– Сашка, лифт держи! Без нас не уезжай! – пробасил глава семьи.

– Ладно, – врастяжку ответила девочка.

Послышалась возня, загремели замки. Дзынькнул подъехавший лифт. Раздалось мягкое шипенье дверей, приглашающе разъехавшихся в стороны. Сашка зашла в лифт и нетерпеливо позвала оттуда:

– Вы там скоро?

– Идем, идем, – торопливо отозвался женский голос.

Снова звук шагов, кашель, недовольное Сашкино бормотание. Двери закрылись, и лифт, проглотив пассажиров, с довольным урчанием поехал вниз. Все снова стихло. Татьяна облегченно вздохнула: спасибо тебе, боженька, если ты, конечно, есть! И эти отбыли!

Насчет соседей с одиннадцатого этажа она не особо переживала. В одной из квартир жил одинокий молодой мужчина, который зарабатывал на жизнь разными компьютерными штучками. Погруженный в виртуальный мир, он имел обыкновение всю ночь сидеть в Сети, ковыряться в мудреных программах и ложиться лишь под утро. Сейчас компьютерщик видел десятый сон и помешать не мог.

Другая квартира была выставлена на продажу: хозяева после Нового года переехали в загородный дом. Так что сюда изредка прибегала лишь взмыленная риелторша, чтобы продемонстрировать хоромы потенциальным покупателям. Квартиры в их доме и так-то были, мягко скажем, недешевыми. Да вдобавок хозяева, желая рассчитаться с долгами за строительство, заломили за жилплощадь такую цену, что квартира грозила «провисеть» как минимум год. Или пока продавцы не одумаются и не снизят цену до разумных пределов. Вероятность того, что хозяева или риелторша нагрянут с утра пораньше вкупе с покупателями, была ничтожно мала. Татьяна решила не принимать ее в расчет, чтобы не тратить попусту нервные клетки.

Некоторую проблему представляла третья квартира. Ее в прошлом году купил для своей возлюбленной богатый «папик». Целых четыре месяца шел ремонт, а потом в квартиру заехала длинноногая цыпочка с фантастическим бюстом. Слишком фантастическим, чтобы быть натуральным. Предугадать цыпочкин распорядок дня не представлялось возможным, поскольку она не работала и не училась. Оставалось надеяться, что в такую рань надувная красотка спит. Да и «папик» вряд ли заявится к ней сейчас. Он, по идее, должен где-то трудиться, чтобы обеспечивать себе отдых в цыпочкиных объятиях.

Стараясь программировать задуманное на успех, Татьяна терпеливо оставалась на своем посту. Она слегка приоткрыла дверь, чтобы ничего не пропустить, но Азалия и Жан по-прежнему не желали покидать своего убежища. Прошло еще двадцать минут. Она начала терять терпение. Девятый час! Чего они тянут? Вдруг им вообще не надо на работу?

Татьяна запоздало испугалась: вдруг вдовица взяла отпуск? А Пожидаев и вовсе человек свободной профессии. Кто их, артистов, знает, во сколько они должны приезжать в театр? Раньше ведь она никогда не встречала его по утрам!

В самый разгар терзаний одна из дверей над ее головой открылась, и квартира исторгла из себя людей. Татьяна не успела задаться вопросом, та ли это дверь, как послышались тихие голоса – мужской и женский. Женский, несомненно, принадлежал Азалии. Через несколько мгновений, заперев квартиру, парочка вызвала лифт и уехала.

Татьяна проворно поднялась с табуретки. Теперь пункт номер два. Накинула плащ, взяла ключи и выбежала из квартиры. Спустившись вниз, вышла из лифта и пересекла холл, подойдя к почтовым ящикам, расположенным возле окна. Отсюда была отлично видна стоянка. Если что, соседка просто вышла за почтой.

Вот они! Красный, как пожарная машина, автомобиль Азалии невозможно не заметить. Когда Татьяна подошла, «Лексус» как раз выбирался со двора. За рулем – женщина. На пассажирском сиденье впереди – Жан.

Она перевела дух. Выждала, как и планировала, десять минут. Красная машина обратно не вернулась. Пора к Дине. Татьяна поднялась домой, взяла ключи от квартиры Наиля, натянула на руки тонкие резиновые медицинские перчатки (предосторожности излишними не бывают!) и поднялась на одиннадцатый этаж.

Остановившись у заветной двери, пыталась ни о чем не думать, просто делать то, что должна. Но у нее не получалось. В желудке повис противный холодок, ладони вспотели.

«Что я делаю? Куда лезу? Это же незаконное проникновение! Статья!»

На долю секунды ей ужасно захотелось, чтобы ключ не подошел и можно было бы умыть руки. Но ключ послушно повернулся в скважине. Второй замок тоже открылся без проблем.

Торчать на пороге было небезопасно, вдруг кто-то из жильцов верхних этажей не вовремя решит спуститься по лестнице пешком. Или кукла из соседней квартиры высунется наружу. Ни к чему тут отсвечивать! Татьяна быстро скользнула за порог и прикрыла за собой дверь.

В квартире было душно и тихо. В прихожей на столике – слой пыли. Тот же запах, правда, менее интенсивный, чем в прошлый раз. Дверь в бывшую спальню Наиля и Азалии, которую вдова, судя по всему, теперь делила с молодым любовником, была распахнута настежь.

Или Халимов ошибался? Татьяна, поколебавшись, зашла в комнату. Желала убедиться во всем своими глазами. И сразу поняла, что сторож был прав. Тут и там валялись бесстыдно выставленные напоказ подробности интимной жизни. Стесняться некого: гостей не ждали, Динины чувства не в счет…

Кровать не заправлена, белье на постели скомкано. Черная кружевная комбинация Азалии соседствовала с мужскими трусами. На полу у кровати – вскрытая упаковка презервативов.

И всюду: на подоконнике, на тумбочках, на полу – свечи. Десятки свечей.

Шторы были плотно задернуты, окно закрыто, воздух спертый и такой густой, что его, кажется, можно потрогать руками. Доведись Татьяне провести ночь в такой духоте, поутру она проснулась бы с сильнейшей головной болью. Тут пахло не только уже знакомыми ей горьковато-сладкими благовониями. Это был аромат, который сочится из пор охваченных страстью людей, его невозможно спутать ни с чем другим. В этой комнате он был особенно острым.

Татьяна прошла вглубь и увидела на прикроватном столике странный предмет. Приглядевшись близорукими глазами, брезгливо отпрянула: неизвестного назначения вещь оказалась фаллоимитатором. Татьяна почувствовала, что краснеет, развернулась и хотела уже выйти из комнаты, как вдруг ее внимание привлек комод, который стоял у стены напротив окна. Она не заметила его, когда вошла, хотя он был рядом, по правую руку.

Раньше она никогда не видела подобного предмета мебели в квартире Наиля. Несомненно, комод, как и многое другое, появился здесь с приходом новой хозяйки. Высокий и громоздкий, сделанный под старину (а возможно, и в самом деле старинный), он смотрелся в этой комнате на удивление неуместно, был сделан из древесины черного цвета и накрыт большим куском кожи.

В центре на круглой подставке стояла очередная свеча – толстая и тоже черная, а рядом – большой красивый бокал. Точнее, кубок. Такие Татьяна видела только в музеях и фильмах про Средневековье. Также на комоде было небольшое металлическое блюдце и что-то еще… Она хотела подойти ближе и рассмотреть получше, но передумала. Во-первых, это, очевидно, какие-то игрушки, приспособления для любовных утех. А во-вторых, следовало поторопиться: она пришла, чтобы забрать Дину, а вместо этого торчит тут и пялится на всякие мерзости. Злясь на свое неуместное любопытство, Татьяна выскочила из спальни и направилась в комнату Дины.

Не мешкая, вошла и громко окликнула девушку по имени. Не столько в надежде, что та откликнется, сколько чтобы просто услышать свой голос.

Комната выглядела так же, как и в пятницу, когда Татьяна была тут в последний раз: сумрачная, неприбранная, пропитанная неприятным запахом. Большое окно, в которое прежде так любила смотреть Дина, скрыто за плотно задернутыми шторами.

Кровать была пуста: девушка снова сидела в кресле, спиной к двери.

«Неужели они даже прилечь ей не дают? Бедняжка! Спина, наверное, отнимается!» – пронеслось в голове у Татьяны, когда она поспешно пересекала комнату.

Дина сидела в той же скрюченной позе. Правда, голова была откинута назад, а глаза закрыты. На секунду у Татьяны замерло сердце: ей показалось, что девушка не дышит.

– Динуля! Диночка, малышка! – она легонько тронула девушку за плечо. – Это я, Татьяна! Ты меня слышишь? Просыпайся! Мы уходим отсюда!

Она чуть сильнее сжала худое плечо, тонкое, как у ребенка, погладила Дину по волосам. Коснулась ладони – та была холодная и чуть влажная.

Девушка открыла глаза так резко и неожиданно, что Татьяна испуганно дернулась.

«Спокойно, спокойно, все в порядке», – сказала она сама себе, а вслух произнесла, стараясь говорить как можно убедительнее и ласковее:

– С добрым утром, Динуля! Узнаешь меня?

Девушка продолжала безучастно смотреть перед собой.

– Сейчас мы с тобой встанем и уйдем отсюда, хорошо? Пойдем ко мне в гости, договорились?

Никакой реакции. Хорошо, попробуем иначе. Она наклонилась и крепко ухватила Дину за предплечья. От девушки почти невыносимо пахло потом, немытым телом, мочой, чем-то прогорклым. Татьяна слегка отодвинулась, стараясь дышать не так глубоко. Настойчиво потянула на себя Дину, поднимая, вытягивая ее из кресла.

Не особенно надеялась на успех, уже смирившись с мыслью, что придется нести девушку на руках. Однако Дина покорно поднялась и вскоре уже стояла возле кресла, согнувшись крючком, как маленькая старушка. Татьяна едва не расплакалась от жалости, глядя на нее, но сдержалась: надо быстрее уходить отсюда. Не ровен час, Азалия или Жан вернутся!

Она обхватила девушку за плечи и повлекла за собой к выходу. Дина переставляла ноги, как заводная игрушка, не делая ни малейшей попытки сопротивления. Татьяна довольно быстро провела ее через коридор и осторожно усадила на низкую тумбочку у входной двери. Прислонила к стене, чтобы не упала, и сказала:

– Посиди вот так минутку, хорошо? Нам с тобой надо кое-что забрать.

Дина никак не дала понять, что слышит, оставаясь такой же безразличной к происходящему. Татьяна подавила вздох и побежала назад в комнату.

На ходу вытащила из кармана плаща заранее приготовленный большой пакет из супермаркета. Быстро подошла к шкафу, распахнула створки и принялась проворно засовывать в пакет Динины вещи. Отсортировывая ненужное, сложила нижнее белье, носки, колготки, какие-то футболки, пару кофточек, свитер, джинсы, вельветовые брючки. Из обувного отделения прихватила кроссовки, коротенькие ботильоны и туфли на невысоком каблуке. Все, теперь осталось взять куртку – Татьяна видела ее в прихожей.

На письменном столе валялась сумка. Татьяна, не задумываясь, повесила ее на плечо. Оглянулась. Чуть не забыла! Документы! Она отлично знала, где Дина хранила их раньше. И надеялась, что они и сейчас там. Поставила на пол пакет, пристроила рядом сумку, рывком выдвинула нижний ящик письменного стола и принялась шарить внутри, пытаясь найти допотопную картонную папку с тесемками.

Вот она, родимая! Татьяна быстро выхватила папку, на которой красивым почерком было аккуратно выведено «Мои документы!», рассыпав при этом какие-то тетрадки и альбомы, и, не теряя ни секунды, подхватила пузатый пакет, закинула на плечо сумку и вылетела из комнаты.

По ее замыслу, Азалия и Жан (а также – тьфу-тьфу, не дай бог, – полиция!) должны решить, что девушка сбежала сама. Может, выплевывала яд, которым ее травили, может, еще как-то умудрилась прийти в себя, но в конечном счете выбралась. Отперла изнутри дверь, оделась, взяла документы, вещи и ушла. Если оставить в квартире обувь и куртку, они поймут, что Дина не выходила из здания. И тогда могут начать искать ее здесь. А этого нельзя допустить. Татьяна постаралась не оставлять следов своего пребывания в квартире, надеялась, что ей удастся запутать аферистов, пустить их по ложному следу и выиграть время.

Был еще вопрос с машиной Дины. Она так и стояла во дворе, так что логично было предположить, что девушка воспользуется ею при побеге. Ключи скорее всего в прихожей, их можно найти. Лучше было бы отогнать автомобиль куда-то, на время, но это неосуществимо.

Во-первых, Татьяну могут заметить возле машины, и это сразу вызовет массу вопросов и неминуемо приведет к ней, если Дину будут искать. Ну а во-вторых, Татьяна не умела водить. Оставалось надеяться, что Азалия и Жан решат, что Дина была не в состоянии вести машину или еще по какой-то причине не стала ею пользоваться.

Девушка все так же сидела, прислонившись к стене.

– А вот и я! – возвестила Татьяна.

В висках стучало, дыхание сбилось от волнения. Ей вдруг показалось, что дверь вот-вот откроется и на пороге возникнет Азалия. Она почувствовала, что взмокла от страха.

«Уже все. Уже почти все!», – уговаривала она себя.

Дверь, конечно, не открылась. Азалия не появилась.

Татьяна осторожно вывела Дину на лестничную площадку. Запирать дверь не стала, лишь притворила. Она не знала наверняка, есть ли в сумке у Дины ключи от квартиры. Скорее всего ее комплект сейчас у Жана. А это означает, что запереть дверь беглянка не могла.

Продолжая одной рукой поддерживать девушку, в другой сжимая пакет, Татьяна приблизилась к лифту и нажала кнопку вызова.

«По лестнице мы будем плестись слишком долго».

Лифт был этажом или двумя выше, поэтому приехал сразу же. Татьяна втащила Дину внутрь. Выйдя на своем этаже, они, так никем и не замеченные, доковыляли до квартиры и скрылись внутри.

Оказавшись на своей территории, запершись на все замки, она едва не разрыдалась от облегчения. План, безумный и авантюрный, отлично удался. Вся процедура заняла чуть меньше получаса.