Скорчившись от холода, Кара смотрела, как одетые в форму фигуры бегут вверх по ступенькам полицейского участка через дорогу. Беспокойно потерла большим пальцем экран телефона. Уйдя со своей улицы, она машинально включила его, и сигнал автоответчика чуть не заставил девушку выпрыгнуть из кожи.

– Парва, это детектив Джульетта Эллис из Блэкфрайарского участка. Мне очень жаль, но система полностью забита, и ближайшая дата, которую удалось пробить для слушания твоего дела, – двадцатое июня. Слушай, я понимаю, это удар, но, пожалуйста, постарайся не терять присутствия духа. Иногда шестерни закона мелют медленно, но мы своего добьемся. Перезвони мне, если есть какие-то вопросы или просто хочешь поговорить. Парва, я верю, что мы справимся, если ты останешься сильной, верю, что мы избавимся от него. До связи.

Кара принялась терзать кожицу в основании ногтя большого пальца. Я верю.

Три месяца назад это были единственные два слова, которые она хотела услышать от сухой полицейской с задушевным голосом. Тогда эти слова были всем, что имело значение, сейчас же отозвались звенящей пустотой. Кара чувствовала, как ее заполняет удушающее разочарование. Каждый перенос слушания дела создавал впечатление, что его могут просто замять, что ничего вообще не произойдет, а теперь…

Двадцатое июня. Дожить бы еще…

Коренастая женщина в кожаном пальто и наушниках, напевая под нос и выпуская маленькие облачка пара, отделилась от толпы пассажиров и направилась к лестнице. Отлепив себя от стены, Кара сошла с тротуара. Если она собиралась сделать то, ради чего пришла, самое время.

Но на полпути через дорогу она запнулась. Вздрогнув от гудка черного такси, отскочила назад, пропуская его. Еще раз прокрутила в голове, что хотела сказать Джульетте, отчаянно надеясь, что она придет сюда.

«Я должна уйти. Вернуться, возможно, не смогу. Если не смогу, пожалуйста, все равно прижмите его. Попытайтесь».

Она хотела быть уверенной. Мысль о Солте, избежавшем наказания, заполняла ее разум чистой белой яростью, вытесняя все остальное. Но теперь, когда пришло время, Кара услышала, как это прозвучит для полицейской, и сколько вызовет неразрешимых вопросов.

«Ты должна уйти? Куда?»

И еще хуже: «Ты передумала?»

В сторону девушки хлынуло еще больше машин, и она попятилась к тротуару. Она смотрела, как хвост пальто детектива Эллис исчез за дверью. Подумала было последовать за нею, совершить, так сказать, официальный визит, но какой в этом толк? Да и времени оставалось в обрез.

«Ты просто должна вернуться», – сказала она себе, удивленная и немного напуганная, насколько горяча была ее ярость: чуть ли не сильнее, чем желание снова увидеть родителей.

Сжав и очень медленно разжав кулаки, Кара развернулась и направилась к реке.

На востоке, через воду, она увидела «Осколок», возвышающийся над станцией «Лондонский мост». Узкий шпиль высочайшей на сегодня городской башни сломанным шилом прокалывал пейзаж. На его неровную вершину, как тонкая долговязая птица, взгромоздился кран, и Кару передернуло.

По первоначальному плану она хотела пробраться в заброшенный женский туалет и пройти сквозь зеркало там, где последний раз видела Парву. Но она отправила в Фростфилд грозное письмо на поддельном бланке дорого звучащей юридической фирмы, найденной на просторах Сети, сообщавшее, что Кара еще не оправилась от того, что школа «позволила Труди Шталь причинить ей», и что Фростфилд под страхом убийственного иска не должен пытаться с нею связаться, пока семья Хан не сообщит о своей готовности. И теперь не могла допустить, чтобы ее поймали около школы.

Девушка расстегнула «молнию» сумки, звякнув склянками Синода. Зимнее солнце четко выгравировало ее отражение на окнах, мимо которых она проходила, но даже в столь ранний час вокруг шаталось слишком много народа.

Где же?

Пораженная идеей, девушка поспешила по скользким каменным ступеням к подножию Блэкфрайарского моста.

Дыхание затуманило воздух перед лицом. Река вблизи выглядела так, словно вот-вот замерзнет. Она вяло переливалась, словно огромная серебристая змея в преддверии зимней спячки. Кара вгляделась в рябящее мутное отражение, в тени от выпирающих шрамов. За нею медленно коробились Риверсайдские высотки, изгибаясь вместе с течением.

Чем не зеркало? Да, странное, зато, если ничего не получится, не придется вытаскивать застрявшие между пальцев осколки стекла.

Не дожидаясь, пока нервы сдадут окончательно, она открутила крышечку одной из склянок и, согнув запястье, дала прозрачной жидкости стечь в Темзу. Зелье растеклось, словно масло, успокаивая и проясняя водную гладь, пока вода под ним не стала совершенно невидимой. Отраженные здания перестали медленно вздыматься; их искаженные изображения застыли, словно в комнате кривых зеркал.

А Карино отражение…

У нее перехватило дыхание. Ее отражение исчезло.

Девушка вытянулась вперед, но там, где следовало быть ее лицу, увидела только ступеньки и перила. Словно стала невидимкой.

Позади нее по набережной шла обнимающаяся парочка. Она слышала их болтовню, но не видела отражений. Кривая улыбка коснулась ее губ: Кара поняла, что произошло.

Она неуверенно потянулась вниз, туда, где должна была находиться вода. Пальцы не нащупали ничего, кроме воздуха.

В реке образовалась дыра – по форме лужицы, которую девушка налила из склянки. Кара поняла: волнистые искаженные здания у нее под ногами, на которые она смотрела, были не отраженными, а настоящими: из твердого раствора и кирпичей. Словно она пробила дыру в зеркале и обнаружила, что это окно. У краев отверстия плескалась Темза. Капли брызнули и упали вверх на отраженное небо, как перевернутый дождь, а потом пропали из поля зрения.

Карин желудок сжался, и она на цыпочках подошла к краю реки. В этот длинный-длинный туннель – вниз или вверх неважно – следовало упасть.

Внезапный взрыв синтезатора и басов из телефона заставил ее подскочить, чуть ли не перекувыркнувшись.

Сообщение от Бет: «Надо увидеться».

Кара замешкалась: большой палец замер над кнопками – набрать ответ. Второй рукой она полезла в сумку и коснулась другой вещи, которую взяла с собой: яичной скорлупки из крапчатой черепицы с несколькими шиферными перышками внутри.

«Никаких сообщений, – сказала она себе, – никаких подсказок или таинственных комментариев». Она не оставит Бет никаких разрозненных картинок для сборки, никакой «изломанной гармонии». Бет слишком умна. Она бы во всем разобралась и пошла за подругой на фабрику Синода, заплатив столь же ужасную цену, что и Кара, если не хуже – кто знает, какую выгоду Джонни Нафта пожелает извлечь из новоявленной Дочери Улиц, если та согласится стать его должницей.

С шепчущим вздохом дыра в реке начала затягиваться. Окно закрывалось.

Так и не ответив, девушка положила телефон обратно в сумку, пытаясь взять себя в руки и заставить прыгнуть. Один страшный миг ноги не слушались, Кара смотрела на съеживающееся отверстие. Через несколько секунд брешь стала бы совсем узкой – не протиснешься. Девушка представила, как застрянет: голова и туловище, торчащие из Темзы, и ноги, свешивающиеся в зеркальную реку, словно у сумасшедшей синхронистки.

Отверстие стало сжиматься еще быстрее. Кара видела, как на волнах начало проступать ее отражение. Девушка сосредоточилась, и ее колени мучительно медленно согнулись.

– Кара! – рявкнула она на себя и прыгнула.

На долю секунды она ударилась о пустой воздух, а потом полетела через дыру в реке. Вода на краю забрызгала лицо.

Поперхнувшись, Кара почувствовала, как в горле взыграли полтонны паратхи. Под молотящими ногами простирались пока далекие отраженные здания. Она падала, все быстрее и быстрее, ветер, шлепающий по лицу, откинул ее голову назад. Девушка посмотрела наверх: она падала через туннель в воде, словно какой-то водный кролик. На мгновение она увидела башни своего родного города, сияющие в ярких лучах зимнего солнца на невообразимой высоте над головой.

А потом туннель-рот сомкнулся над нею…

Вода грохотала, навстречу неслись жидкие стены.

Кара сделала последний безумный вдох, прежде чем обновленная Темза врезалась в нее, словно гигантский кулак. Вода прервала падение, и девушка резко дернулась вверх; кровь забарабанила в ушах, голова пульсировала от каждого удара сердца. Кара билась и барахталась, толкаясь вверх, отчаянно стремясь к воздуху, но вода вокруг оставалась такой же илистой, однородно-зеленой, без признаков солнца. Она тонула, чувствуя какую-то невидимую силу, тянущую ее вниз. Силясь всплыть, Кара по инерции молотила руками по воде, густой, словно патока. Казалось, легкие вот-вот лопнут, но как бы сильно Кара ни прищуривалась, сквозь илистую толщу Темзы не было видно поверхности.

Остатки драгоценного последнего воздуха раздували щеки, силясь вырваться через рот. Девушка попыталась проглотить его обратно, но полный пузырь предательски проскользнул между губ.

И устремился вниз, мимо ее ног.

Понимание явилось белой вспышкой в страдающем от кислородного голодания мозгу: «Конечно: это же зеркало! Здесь верх – это низ, а низ – долбаный верх!»

Маленькие звездочки взорвались у нее в глазах, оставив после себя крошечные черные дыры. Повернувшись на сто восемьдесят градусов, Кара перестала бороться и грести, позволяя невидимой силе подхватить себя и резко потащить сквозь воду. Смежив веки, она тяжело выдохнула.