Глава 9
Лира проснулась разгоряченная и вспотевшая из-за сна, который не запомнила. Запах дыма стал слабее. На щеке коркой засохла грязь. Вчерашний шок миновал.
Лира мгновенно осознала, где находится, но не могла понять, что выдернуло ее из сна. Хотя что-то ведь разбудило!
Лира села и потрясла головой. Который час? Тело ныло. Судя по всему, было далеко за полночь. Рядом с ней лежал Семьдесят Второй. Он сопел, положив под голову сложенные ладони и приоткрыв рот. Во сне он казался намного младше.
Еще до того, как Лира услышала шаги, они поняла, что поблизости кто-то есть. Наверное, эти звуки и разбудили ее. Лира схватила Семьдесят Второго за руку, и он проснулся в тот самый миг, как она услышала девичий голос.
– Что теперь? Думаешь, мы можем подобраться…
Внезапно воцарилась тишина. Лира испуганно замерла. Неужели она подняла такой шум?
Должно быть, солдат опять послали прочесывать болота. Однако девушка вроде бы говорила не как солдат, да и двигалась по-другому. Люди с оружием в руках всегда шли напролом. А эти чужаки – причем Лира не сомневалась, что рядом находятся естественнорожденные, а не реплики, – изо всех сил старались быть незаметными.
Похоже, они тоже боялись, что их засекут.
Кто они такие? Что им нужно?
Семьдесят Второй настороженно прислушивался. Чужаки, кем бы они ни были, затаились неподалеку от скрюченных деревьев – на болотах такие росли повсюду. Медсестра Даже-и-не-думай говорила, что они приносят несчастье. Лире и Семьдесят Второму нужно было уходить. Лира попыталась сесть на корточки, и веточка предательски хрустнула под ее весом.
– Не шевелись, – прошептал Семьдесят Второй.
Но было поздно: через секунду до Лиры донесся треск кустарника. В темноте звуки сбивали с толку, и Лира не понимала, что происходит.
А если их уже обнаружили?
– Кто здесь? – крикнул Семьдесят Второй.
Ответа не последовало. Лира встала, вслепую рванула в сторону и поскользнулась в грязи. Дыхание ее стало хриплым, а движения судорожными. Пятку пронзила боль. В болотах полно кусачих созданий. И растения, и животные могли цапнуть в любую минуту. Это мир существ, стремящихся пустить кровь. На мгновение Лира подумала, что звезды слишком высоко мерцают над головой, и осознала, как до них далеко и как они равнодушны.
Некуда идти, некуда бежать. За пределами Хэвена она была ничем, существом без прошлого и без будущего.
Какие-то тени метнулись слева от нее. Что-то тяжелое ударилось о землю, и раздался девичий возглас.
Лира застыла. Она побежала прямо на чужаков, а не от них!
– Боже милостивый!
– Тот голос – оттуда он шел? – спросила девушка из чужаков.
– Понятия не имею! Господи, Джемма! Вон там, на земле…
Лира услышала сдавленный кашель, словно кто-то пытался сдержать рвоту. Явное свидетельство побочных эффектов успокоило ее. Вероятно, она ошиблась. Что, если по болотам бродят реплики, сбежавшие, как и она сама? Лира медленно двинулась вперед, разводя руками заросли камышей. Вскоре она увидела два силуэта: мужской и женский. Парень вроде бы прижимал руку ко рту, а девушка сидела на корточках возле него и скулила.
– Что еще за черт? – повторял парень.
Луна вышла из-за облаков и осветила их лица. Забыв про страх, Лира бросилась прямо к ним.
– Кассиопея! – вырвалось у нее.
Она чувствовала себя потрясенной и обескураженной. Конечно, девушка не могла быть Кассиопеей, равно как и никем из ее генотипа, с Седьмой по Десятую. Кассиопея умерла, ну а ее версии не могли похвастаться ни мягкими каштановыми волосами, ни красивыми ладными фигурами, как у «оригинала». Внезапно Лира замерла: она увидела, что около девушки лежит труп. Лира различила тонкие лодыжки, браслет на узком запястье, темную кровь на рубашке… Кассиопея. Однако у девушки, сидящей на корточках, было лицо Кассиопеи, ее аккуратный носик и веснушки. Значит, она из того же генотипа, что и Кассиопея, Гусиный Пух, Тайд и Чамин. Но откуда она все-таки взялась? Неужели реплик делают где-то еще? Никаких иных правдоподобных объяснений ей и в голову не приходило.
Парень попятился, как будто боялся, что Лира может наброситься на него. Девушка – реплика Кассиопеи, полностью идентичная ей, не считая лишних килограммов и волос длиной до плеч, ошеломленно уставилась на Лиру. Ее рот непроизвольно открылся в безмолвном крике.
В конце концов, реплика Кассиопеи сказала:
– Боже мой! Кажется… это одна из них.
– Кто ты такая? – с трудом выговорила Лира. – Откуда ты взялась?
– А ты кто такая? – спросил, в свою очередь, парень.
У него было красивые правильные черты лица, и Лира обнаружила, что ей легко смотреть на него.
– Лира, – произнесла она, поскольку решила, что врать не имеет смысла. И уточнила: – Номер Двадцать Четвертый.
Откуда бы они ни явились, у них тоже должна существовать система номеров. Но они оба удивленно заморгали. Лира пожала плечами. Она почувствовала себя неуютно, словно перенеслась в прошлое, когда пыталась читать и глазела на шифр букв, а ряды колючих зловредных значков упорно хранили свой смысл под замком.
– Боже мой! – воскликнула девушка в ужасе. – Еще один!
Лира обернулась и обнаружила, что Семьдесят Второй выступил на прогалину с ножом в руке. Конечно, он украл его на кухне Хэвена, и Лира очень сомневалась в том, что лезвие у ножа острое… но ведь чужаки не знали об этом.
Парень тотчас выставил руки вперед. Он, похоже, занервничал. На долю секунды он напомнил ей медсестер – как они смотрели на реплик сощурившись, и ей на миг захотелось, чтобы Семьдесят Второй сделал чужаку больно.
– Послушай! – начал парень и облизнул нижнюю губу. – Погоди минутку. Остынь.
– Вы кто такие? – рявкнул Семьдесят Второй и встал рядом с Лирой.
Она не могла сказать, о чем он сейчас думает. Лицо его, такое открытое во сне, опять замкнулось, а Лира никогда не умела понимать настроение и чувства других. Ее никогда этому не учили.
– Никто, – ответил парень и помог девушке встать.
Лира заметила, что на ней – вполне нормальная одежда. Такие вещи, кажется, носят люди.
Кто же они? Теперь Лира вообще перестала ориентироваться в ситуации.
– Мы не желаем вам зла. Честно. Меня зовут Джейк Витц. А это – Джемма. Мы заблудились в болоте.
Лира запуталась еще сильнее.
– Но… – Она впервые встретилась с девушкой взглядом. Вот на нее-то как раз и оказалось тяжело смотреть: ведь несчастная Кассиопея недавно умерла и лежала на земле между ними. Кто заберет ее тело? Кто укутает ее для сожжения? – Кто тебя сделал?
– Что? – прошептала девушка.
– Кто тебя сделал? – повторила Лира. Она никогда не слышала о других местах, подобных Хэвену, и внутри у нее зашевелилась робкая надежда, как будто крепко запертую дверь в ее душе приотворили.
А вдруг существует какой-нибудь институт типа Хэвена, куда они смогут попасть? Тогда люди будут заботиться о них, как и в Хэвене. Лира будет в безопасности за высокими неприступными стенами. Чужаки никогда не проникнут за забор.
– Я… я не понимаю, – пробормотала девушка. Глаза ее расширились, и в них отразилось практически все ночное небо.
– Ты – реплика, – нетерпеливо пояснила Лира.
Девушка соображала гораздо хуже Кассиопеи. Ничего, Лира была в курсе, что такая заторможенность – обычное дело. Она вспомнила про Сиреневый Ручей – сейчас та, наверное, тоже мертва. И про Сто Первую, которая не успела научиться пользоваться вилкой.
Сколько еще реплик сгорело заживо?
– Что? – переспросила девушка.
– Реплика, – произнесла Лира.
Девушка помотала головой. Должно быть, там, откуда она пришла, их называли совершенно по-другому.
– «Организм, происходящий от общего предка или генетически идентичный ему», – процитировала Лира фразу из методички.
– Клон, – выдавила девушка, пристально глядя на Лиру, и сузила глаза.
Лира почувствовала себя так, словно она лежала на диагностическом столе, и отвела взгляд.
– Джейк, она имеет в виду клон.
– Точно, – быстро откликнулся парень и состроил недовольную гримасу.
Может, зрелище мертвого тела Кассиопеи оскорбляло его?
Внезапно Лире захотелось наклониться и прикрыть Кассиопее веки. Странно, откуда взялось это желание? Вероятно, кто-то из медсестер однажды упомянул, что люди хоронят своих мертвецов в определенной позе и с закрытыми глазами. В Хэвене реплик просто сжигали или выбрасывали.
– Но это невозможно и незаконно! – пронзительно выкрикнула девушка. – Нет! Такой технологии не существует!
Терпение Лиры лопнуло. Либо девица страдает от побочных эффектов, либо она изначально была беспросветной тупицей – неспособной нормально развиваться.
– Неправда, – возразила Лира. – В Хэвене жили тысячи реплик.
– Господи! – вырвалось у парня, и он зажмурился. Лицо его напоминало вторую луну – оно стало настолько бледным, что от кожи парня буквально исходило свечение. – Клоны. Теперь ясно…
– Ты что, свихнулся? – Девушка развернулась, прикрыв рот ладонью, и яростно затрясла головой. – Здесь – мертвая девушка! У нее – мое лицо! – выпалила она и сглотнула. – Мы застряли в болоте, сейчас глубокая ночь, а они… они нам заявляют, что вокруг бегают тысячи клонов!
– Джемма, перестань! Нам всем нужно успокоиться.
Парень говорил нарочито громко, может, хотел утихомирить не только девушку, но и Семьдесят Второго, и саму Лиру?
– Не мог бы ты положить эту штуку? – обратился он к Семьдесят Второму, который продолжал держать нож. – Пожалуйста. Мы не причиним вам вреда.
Неожиданно Лиру настигло головокружение. Она присела и уперлась лбом в колени. Мозг заполнила жаркая, липкая тьма, вращавшаяся, как туча москитов.
– Что с ней? – откуда-то издалека до Лиры донесся голос девушки.
Вероятно, Семьдесят Второй ей и ответил, хотя сама Лира ничего не услышала.
– Эй! – Спустя минуту Лира поняла, что девушка оказалась возле нее. – Что с тобой?
Она положила руку на плечо Лиры, но та вздрогнула и, открыв глаза, отшатнулась. Она привыкла, что к ней прикасаются, проделывают с ней медицинские процедуры, даже вскрывают скальпелем и колют иглами. Но это прикосновение ощущалось иным, интимным, почти постыдным, как тот момент, когда медсестра Даже-и-не-думай застала ее в уборной с горстью отбеливателя – Лира пыталась смыть с трусиков первую месячную кровь.
Лира потеряла дар речи. Она боялась, что если откроет рот, то ее вырвет. Девушка встала и отошла, а Лира едва не пожалела о том, что отстранилась. Но она не хотела, чтобы ее трогали чужаки – да и вообще кто-либо еще… Лучше избегать лишних прикосновений.
Разве что… Лира вспомнила, как задремала, изнуренная, на земле, как звезды над головой слились в расплывчатое яркое пятно, провожая ее в сон. Тогда она совсем не возражала против согревающих объятий Семьдесят Второго. Но в те минуты она чувствовала себя измученной и переживала шок. Она нуждалась в ласке. Мир за забором оказался незнакомым и пугающим, и ей было приятно ощущать тепло Семьдесят Второго.
– Может, она голодна? – предположил парень.
Лира не проголодалась, но она промолчала. К счастью, ее тошнота немного унялась. Странно. Она лишь порой приливала толчками и била в голову. Лира продолжала сидеть. У нее не было сил встать. Впрочем, ее страх куда-то улетучился. Разумеется, чужаки пришли не за тем, чтобы убить их или забрать их куда-нибудь в другое место.
И вдруг Лире отчаянно захотелось, чтобы они убрались восвояси. Она не понимала девушку, которая была репликой: та даже не догадывалась о своем происхождении! И этот парень… Кто он такой, и что связывает их обоих?
Семьдесят Второй шагнул вперед.
– У вас есть еда?
Парень покосился на девушку из генотипа Кассиопеи, и та нетерпеливо махнула рукой. Парень скинул с плеч рюкзак и присел, чтобы расстегнуть его. Лире никогда прежде не представлялось возможности наблюдать двух самцов, которые бы находились настолько близко друг от друга. Она заметила, что парень движется не так, как Семьдесят Второй, а иначе. Все его жесты были замедленными, словно у него болели мышцы.
Семьдесят Второй всегда двигался со стремительностью, заставлявшей думать о нападении.
– Извините, мы не взяли слишком много.
Семьдесят Второй сделал вперед еще один осторожный шаг. Он схватил батончик и бутылку с водой, зубами вскрыл обертку батончика, выплюнул пластик и начал есть. При этом он не отводил взгляда от Джейка. Лира поняла, Семьдесят Второй опасается, что парень может попытаться забрать еду и питье обратно.
Но пока Джейк мирно наблюдал за ним и молчал.
Семьдесят Второй открыл бутылку, выпил половину воды и передал бутылку Лире, не сводя глаз с Джейка.
– Пей, – буркнул он. – Тебе будет лучше.
Лира не понимала, до чего у нее саднит в горле, пока не начала пить, смывая привкус пепла и пожарища. Хоть бы Джейк и реплика Кассиопеи ушли, и она могла снова лечь спать! Однако ее очень тревожило кое-что еще – что принесет им утро, когда они окажутся одни на болоте – есть нечего, пить нечего, идти некуда…
– Послушайте. – Парень обратился к Лире. Вероятно, решил, что с ней проще договориться. Наверное, он не забыл, что у Семьдесят Второго – нож. – Вы, должно быть, устали – вы прошли через все это… правда, я толком и не представляю, что конкретно вы пережили.
– Джейк! – укоризненно перебила его реплика Кассиопеи.
– Джемма, они из Хэвена, – выпалил парень. – Мой отец умер ради этого. Я должен знать.
Слово «отец» вызвало у Лиры дрожь в хребте, как будто ей постучали между позвонками. Значит, Лира не ошиблась на его счет. Он – естественнорожденный.
– Джейк, нет! – Реплика Кассиопеи (парень сказал, что ее зовут Джемма, теперь-то Лира запомнила ее имя) выглядела и говорила, как одна из медсестер. Джейк насупился и замолчал. – Поверить не могу! Несчастные люди прошли бог весть через какие испытания, они изголодались, замерзли, им некуда деваться, а ты хочешь взять у них интервью?!
– Джемма, мне надо понять, – упрямо заявил Джейк.
Лира приложилась к бутылке и сделала глоток воды, не обращая внимания на саднящее горло.
– Не люди, – поправила она Джемму.
Девушка была добра к ним, и Лира подумала, что нужно исправить ее ошибку.
Джемма повернулась и уставилась на Лиру.
– Что?
– Мы не люди, – объяснила ей Лира. – Ты сказала «несчастные люди прошли бог весть через какие испытания». Но мы – не люди. Мы реплики. Бог нас не создавал. Нас сделал доктор Саперштейн. Он – наш бог.
Лира удержалась и не поставила ей на вид, что Джемму тоже кто-то должен был сделать, даже если она об этом и не осведомлена.
Джемма продолжала смотреть на нее в упор, пока Лира не покраснела и не принялась буравить взглядом собственные руки. Может, она что-то глупое сболтнула? Но она же сказала правду. По крайней мере, именно это всегда говорили репликам и врачи, и медсестры.
Спустя некоторое время Джемма нарушила тишину.
– Пожалуй, нам всем надо отдохнуть, – мягко произнесла она – и на мгновение Лира услышала в голосе интонации доктора О’Доннел. – А утром мы вернемся обратно.
– Мы никуда с вами не пойдем, – проворчал Семьдесят Второй.
Лира удивилась, услышав «мы». Что еще за «мы»? Может, он перепутал эти понятия, как и Лира? Она часто терялась в местоимениях «я» и «оно».
– Конечно, – сказала Джемма. – Вы не обязаны никуда с нами идти. Все зависит исключительно от вашего желания.
– С чего бы это?… – огрызнулся Семьдесят Второй. Сейчас он выглядел состоящим сплошь из острых углов, как будто его высекли из камня.
Лира уже не понимала, уродлив он или нет. Его лицо продолжало меняться, и всякий раз, когда свет падал иначе, Лира видела кого-то иного.
Реплика Кассиопеи скрестила руки на груди.
– Вам нельзя здесь оставаться. У вас нет ни денег, ни документов. Вы вообще могли не появиться на свет. Но теперь вас будут разыскивать.
Джемма оказалась права. «Вы вообще могли не появиться на свет». Лира ощутила истину в словах Джеммы, хотя и не совсем поняла смысл ее высказывания. Ведь охранники и забор хранили реплик в безопасности и в тайне от остального мира, верно?
«Вы вообще могли не появиться на свет». Но разве не то же самое им всегда твердили медсестры, что они – чудовища и мерзость? Только медсестра Эм и доктор О’Доннел говорили про них другое. Но они обе давно ушли.
В конечном итоге уходили все.
– Можно мне еще воды? – попросила Лира, и после ее вопроса обстановка перестала быть напряженной.
Правда, Семьдесят Второй повернулся и посмотрел на нее. Лира не сумела догадаться, что означает выражение его лица. Она безумно устала и не могла беспокоиться из-за Семьдесят Второго, из-за его мыслей. Хватит ей думать о том, правильно ли они сейчас поступают!
Чужаки не захотели спать рядом с мертвой Кассиопеей. Они решили обустроиться на ночлег в зарослях камышей, неподалеку от которых росли скрюченные деревья в пятнах птичьего помета. Очевидно, труп наводил на них ужас. Лира искренне недоумевала, почему. Ей нравилось находиться рядом с Кассиопеей. Это умиротворяло. Она могла вообразить, что вновь очутилась в Хэвене и они с Кассиопеей лежат на разных койках, разделенные узким проходом.
Джемма предложила ей попробовать газировку. Лира никогда прежде не пила содовой. В Хэвене торговые автоматы предназначались исключительно для персонала, хотя иногда медсестры жалели кого-нибудь из младших реплик и давали им монетки – поиграть. Их можно было катать, подбрасывать или менять на какую-нибудь ерунду. Сперва Лира решила, что газировка чересчур сладкая, прямо-таки приторная. Но через несколько секунд она почувствовала себя лучше, и ее почти перестало тошнить. И руки тоже стали меньше дрожать.
Джемма отыскала на дне рюкзака Джейка чистую толстовку и предложила ее Семьдесят Второму, но тот сердито покачал головой. Поэтому ее взяла Лира, хотя толстовка и была ей велика. Она натянула ее поверх своей грязной рубашки и с облегчением вздохнула. Ей сразу стало тепло, вдобавок ее успокаивало то, что толстовка оказалась чистой и приятной на ощупь. От нее пахло стиральным порошком, которым пользовались в Хэвене. После стирки простыни делались жесткими и хрусткими, как бумага. Но толстовка не была жесткой – как раз наоборот!..
Лира свернулась клубком, и Семьдесят Второй тотчас плюхнулся на землю рядом с ней.
– Я им не доверяю, – прошептал он, глядя туда, где парень с девушкой обустраивали стоянку и спорили из-за того, кто возьмет себе рюкзак вместо подушки. – Они не такие, как мы.
– Нет, – пробормотала Лира, еле ворочая языком.
Похоже, ее мозг распух, как будто его тоже закутали в мягкую ткань. Лира хотела сказать: «Мы не существуем. У нас нет выбора». Но стоило ей нащупать нужные слова, как нить, связывавшая ее мысли воедино, лопнула, и Лира провалилась в бездонную тьму.
Лиру разбудил шорох. Сперва ей показалось, что она спала всего минуту, но она тут же нервно дернулась и широко распахнула глаза. Потом рывком села и увидела, что Семьдесят Второй держит в руке нож.
Девушка по имени Джемма стояла прямо над ними. В кратком замешательстве, прежде чем оковы сна окончательно разомкнулись, Лира приняла ее за Кассиопею.
Она даже ощутила прилив какого-то непонятного сильного чувства.
– Все в порядке, – произнесла девушка. – Я – Джемма. Помнишь?
Семьдесят Второй нехотя опустил нож. Лира подумала, что ему, наверное, приснился кошмар. Он был бледен. А они опять проснулись бок о бок. Интересно, он тянулся к ней посреди ночи? Ради тепла. Лира знала, что у спящего температура тела понижается в среднем на градус. Вот очередная информация, которую она однажды слышала от медсестер и запомнила.
– На острове еще есть люди, – сказала Джемма. – Они жгут то, что осталось от Хэвена.
– Ты их видела? Ты подбиралась ближе? – спросил второй чужак, Джейк, который, как выяснилось, тоже проснулся.
Он уже стоял около Джеммы, приглаживал волосы. Лиру всегда зачаровывали волосы – ее, как и других реплик, брили каждую неделю, – и на миг зрелище ниспадающих на плечи прядей загипнотизировало ее.
– Тебе следовало разбудить меня. Это небезопасно.
Лира недоуменно заморгала и встала, невзирая на то, что ноги ее превратились в студень и держали плохо. Небо начало светлеть.
– В каком смысле – они жгут то, что осталось от Хэвена? – спросила она.
– В прямом, – ответила Джемма.
Лиру захлестнули воспоминания. Запах Кастрюли поутру и солнечные зайчики на линолеуме. Дорожки во дворе, с кляксами птичьего помета. Медицинский запах тампона на ее руке и укол иглы. Медсестра, бормочущая, что показатели пока еще в норме.
Ее друзья, тонометр и термометр, и даже Стеклянные Глаза, которым никогда нельзя было доверять полностью, – все они исчезли. Воспоминания всплывали в голове и ощущались почти физически. Койка с ее номером, прикрепленным к стальному изголовью. Душевые головки, выстроившиеся в ряд. Пар, пахнущий мылом, эхо десятков голосов. День стирки и вывоза мусора, печальные гудки отплывающих катеров. А еще то, что она ненавидела: шприцы и бумажные пакетики с таблетками и витаминами. И конечно, медсестры, насмехающиеся над репликами или, хуже того, ведущие себя так, словно они их боятся.
Но Хэвен был ее домом. Она принадлежала Хэвену.
– То есть возвращаться некуда? – Пока этот вопрос не сорвался с ее губ, Лира не вполне осознавала, что в глубине души ее поддерживала мысль о Хэвене.
Значит, она верила, что все это пройдет – и взрывы, пожар, и солдаты с ружьями, которые кричали: «Нашел!», а затем добавляли: «Знаешь, как дорого они стоят?».
Да, похоже, она действительно так думала. Лира отчаянно надеялась на то, что реплик спасут, соберут вместе и вернут в Хэвен, и Семьдесят Второго тоже. Врачи проведут стандартный медосмотр. А чуть позже им выдадут таблетки: аккуратную белую Ш-ш-ш от боли и крупную круглую Соню, от которой мир заволакивало дымкой. И вернется нормальная жизнь.
– Возвращение невозможно, – произнес Семьдесят Второй.
Сейчас он говорил менее резко, чем накануне. Может, ему стало жалко Лиру?
– Они убьют нас, если найдут. Они сделают это в любом случае.
Лира отвернулась. Она не хотела слушать. Да, охранников и солдат обучали убивать. И ей никогда не нравились ни врачи, ни медсестры, ни ученые, ни суррогатные с их невнятной речью. Но она не сомневалась в одном: Хэвен существует, чтобы защищать реплик. Доктора пытаются спасти их от рака, разрушающего ткани их легких, печени и мозга. Ученые стараются придумать лекарства от болезней, извращающих их физиологию и заставляющих пищу двигаться в обратном направлении, или легкие – тонуть в произведенной ими же жидкости.
Побочные эффекты. Процесс создания реплик до сих пор несовершенен. Если бы не врачи, Лира и Семьдесят Второй умерли бы много лет тому назад, еще во младенчестве, как скончалось сотни других реплик. Ведь вся желтая культура погибла!..
Лира помнила, как крохотные тельца аккуратно упаковали в пластиковые мешки – каждый был не больше буханки хлеба. Этот груз увезли на катере, чтобы сжечь дотла и развеять пепел в океане.
– Пора убираться отсюда. Теперь рассвело, и на болота пошлют патрули. Они будут искать выживших, – негромко произнесла Джемма.
Лира услышала в ее голосе привычные успокоительные нотки. Так всегда говорили медсестры, когда чего-то хотели добиться от реплик. «Дыши глубже, сейчас капельку пощиплет».
– Пойдемте с нами. Мы дадим вам одежду и спрячем в укромном месте. Вас точно не обнаружат. А потом вы сами поймете, что вам делать. Мы вам поможем.
– Ладно, – согласилась Лира, потому что Семьдесят Второй уже открыл рот, а ей надоело, что за нее говорят.
Пусть он перестанет решать за нее! Семьдесят Второй – не врач! У него нет никакого права командовать ею!
Конечно, сначала она последовала за ним, но у нее не было выбора. И раз уж так получилось, то теперь ей нельзя падать духом.
Кроме того, Лира считала, что Джемма не желает им зла, хотя и не могла объяснить причину своей осведомленности. Возможно, все дело было в том, что Джемма являлась репликой Кассиопеи, хотя Лира и понимала, что думать таким образом просто глупо. У реплик одного генотипа частенько были абсолютно разные личности. Например, номер Сто Двадцать пыталась задушить реплику своего же генотипа, когда та спала, поскольку хотела быть единственной настоящей. Уникальной. Кассиопея была добра к Лире, зато Каллиопе нравилось убивать. Однажды она на глазах у Лиры задушила птичку. А Сто Двадцать Первая, кажется, вообще была немая от рождения.
– Ладно, мы с вами, – повторила она погромче, когда Семьдесят Второй развернулся к ней.
Лира была довольна, что он не стал спорить. Она почувствовала себя чуть более сильной и контролирующей ситуацию. Реплика Кассиопеи им поможет. Им нужно узнать, что случилось с Хэвеном и почему. А потом они смогут решить, что делать дальше.
Джейк и Джемма привели их к лодке, которую они называли «каяк». Лира никогда прежде не видела каяков, и ей не очень-то хотелось туда залезать, но выбора не было. Джемме с Джейком предстояло идти пешком, но в болотах имелись и глубокие лощины, заполненные приливной водой, через которые сейчас можно было бы пробраться только вплавь. Ни Семьдесят Второго, ни Лиру не учили даже держаться на воде, и Лира едва не поинтересовалась у него: а как он собирался выжить, когда задумал улизнуть из Хэвена? Когда Лира была маленькой, она иногда мечтала о побеге. Она думала, как поедет на катере с кем-нибудь из сотрудников института и как потом ее будут наряжать, обнимать и баюкать на коленях. Но позже она сообразила, что надо спрятать эту потребность поглубже. Иначе можно свихнуться, как множество других реплик, которые предпочли умереть, когда пытались уплыть на баржах с мусором, – они погибали, надышавшись газов в моторном отсеке.
И у нее снова мелькнула мысль: а в своем ли уме Семьдесят Второй?
Находиться в каяке было все равно что находиться на чрезвычайно шаткой и узкой каталке. Сиденье оказалось мокрым. Когда Семьдесят Второй столкнул каяк на мелководье и забрался туда самостоятельно, отказавшись от помощи Джейка, Лиру замутило. Она не сомневалась в том, что утонет. Лира вслушивалась в плеск воды за бортом, и ей было не по себе.
Что, если ее утянет в болото?…
Она оцепенела и боялась даже вздохнуть.
Но каким-то чудом каяк остался на плаву, а Семьдесят Второй быстро приноровился грести. Когда он двигался, на его руках бугрились мускулы, и Лира внезапно обнаружила, что ей нравится на него смотреть. Она немного расслабилась, несмотря на то, что продвигались они мучительно медленно и в отдалении то и дело проносились катера, а в каяк почти каждую минуту заплескивалась вода.
А ей следовало трястись от ужаса. Лира мало знала про чувства, но понимала, что Джемма боится, как и Джейк, и даже Семьдесят Второй. Но теперь по неведомой причине на краткий срок ее страх полностью улетучился. Она скользила навстречу новой жизни. Она никогда не думала, что изведает, каково это – пребывать на воде. Она и не предполагала, что за пределами Хэвена существует такая сложная жизнь. Мир, который виднелся через забор, казался чем-то вроде мыльных опер, которые Лира иногда смотрела по телевизору медсестер, – он был красивым, но по сути своей нереальным.
Однако свежесть ощущений вскоре приелась. Повсюду летали насекомые, над каяком роились тучи мошкары. А сам каяк еле-еле двигался. Водоросли и заросли камышей делали некоторые участки непроходимыми, и тогда Лира и Семьдесят Второй разгребали их вручную, а то и отпихивали веслом. Несколько раз Джемма поскальзывалась и погружалась в воду с головой. Лире хотелось знать, сколько еще они сумеют пройти. Не придется ли ей оставить Джемму позади, как и Кассиопею, которая будет лежать в траве, пока ее останки не иссушит солнце?
На миг Лира ощутила непонятную печаль. Смерть – это столь же естественно, как и процесс разложения. Вот очередная истина, сближающая реплик и людей: и те и другие умирают.
В конце концов Джемма взмолилась о пощаде. Лира с облегчением восприняла перерыв и шанс выбраться из каяка, особенно теперь, когда солнце, палящее в зените, сделалось похоже на открытый глаз.
Они только-только успели вытащить каяк из воды, как Джейк закричал:
– Прячьтесь!
Далекое жужжание приближающегося вертолета мгновенно стало оглушительным. Оно вышибло воздух из легких Лиры. Они нырнули в густые заросли мангровых деревьев. Вертолет с ревом пронесся над их головами. Земля задрожала. Ветер, поднятый гигантским винтом, пригнул болотную траву до земли. Выглядывая из-за ветвей, Лира заметила солдата, который высунулся из открытой дверцы и указывал куда-то в сторону горизонта.
Когда вертолет улетел, они бросили каяк и оставшуюся часть пути проделали пешком. Почва оказалась мягкой и сырой, и им приходилось переходить вброд грязные приливные озерца, усеянные обломками ракушек. Растительность здесь была иной: деревья стали очень высокими и малознакомыми для Лиры. Она думала, что они уходят в неисследованную глушь, и была потрясена, когда Джемма вскрикнула, а за деревьями обнаружилась полянка с ржавыми металлическими мусорными баками и какими-то табличками.
Но Лира слишком устала, чтобы пытаться прочитать надписи.
– Слава богу! – воскликнула Джемма.
Лира смотрела, как Джейк направляется к запыленному автомобилю и закидывает в багажник рюкзак, и ей опять стало страшно. Она знала про машины, потому что видела их по телевизору, да и Ленивая Корма вечно жаловалась на свою «тачку», ругая ту на чем свет стоит. Лиру совершенно не тянуло к таким поездкам. Эти средства передвижения – во всяком случае, если верить Ленивой Корме, – часто ломаются. А еще у них всегда подтекает масло, поэтому водители возятся с ними день и ночь.
Но выбора у них опять-таки не было. Что ж, по крайней мере, автомобиль был поустойчивее каяка. Но когда Джейк вывел машину с парковки и колесные шины зашуршали по дороге, Лира зажмурилась. Она испугалась, что ее вырвет, и пыталась справиться с приступом тошноты. Правда, с закрытыми глазами ей стало еще хуже. Вдобавок машина оказалась громче, чем Лира предполагала. Стекла дребезжали, мотор завывал, как дикий зверь, а радио изрыгало громогласный рев. В итоге Лира решила, что у нее сейчас лопнет голова.
Когда автомобиль набрал скорость, мир за окном сделался совсем размытым, и Лира решила, что ей лучше опять закрыть глаза.
Чтобы успокоиться, она стала мысленно повторять алфавит, а затем принялась считать от одного до ста. Она составила список известных ей созвездий, но испытала душевную боль. Перед ее внутренним взором возникло лицо Кассиопеи, и еще вспомнилась тяга Большой Медведицы к накоплению всякого мусора – старых ложек, бумажных стаканчиков, пакетов из-под крекеров или из-под горчицы. Увидит ли она хоть когда-нибудь еще кого-то из реплик?
– Эй, ты как? Все в порядке, мы уже остановились.
Лира приоткрыла глаза и поняла, что Джемма не врет. Место, где они очутились, смахивало на огромный загрузочный док, только вместо лодок его переполняли десятки автомобилей.
Лира догадалась, где они находятся. Слово «парковка» иногда произносили медсестры, хотя Лира имела смутное представление об этом месте.
Она посмотрела на скопище автомобилей. Неужели у каждой машины есть хозяин? В отдалении высилось здание, которое втрое превышало Коробку. У-О-Л-М-А-Р-Т, – прочитала Лира надпись на фасаде и размяла ноющие пальцы. Оказывается, она сидела, вцепившись в спинку сиденья.
– Ребята, побудьте в салоне, ладно? – попросила Джемма. – Просто посидите спокойно. Мы купим еду, одежду и кое-что еще, – пояснила она. – Вы знаете свой размер обуви?
Лира покачала головой. В Хэвене им выдавали сандалии или слиперы. Порой они оказывались слишком велики, а иногда – чересчур малы, но Лира предпочитала ходить босиком, так что это было неважно.
– Ладно. – Джемма вздохнула. – Кстати, как вас зовут? Я что-то подзабыла…
– Я – Лира, – рассеянно ответила Лира. – А он – Семьдесят Второй.
Джейк, выйдя из машины, разговаривал с кем-то по мобильнику. Кому он звонит? Он то и дело оглядывался на автомобиль. Может, проверял, на месте ли Лира и Семьдесят Второй? А вдруг Семьдесят Второй прав, и Джейку с Джеммой нельзя доверять?
– Семьдесят Второй? – переспросила Джемма. – Но это же цифры!..
– Это мой номер, – коротко ответил Семьдесят Второй.
Джейк тем временем закончил говорить по телефону и подошел к ветровому стеклу.
– А у меня номер Двадцать Четыре, – попыталась объяснить Лира. – Но одна из врачей назвала меня Лира. – Семьдесят Второй скривился, но Лира решила, что он ей просто завидует.
– Ух ты! – произнес Джейк. – А я-то еще считал, что мой отец плохо выбирал имя. Извините, – тотчас добавил он. – Дурацкая шутка. Побудьте в машине, хорошо? Мы через десять минут вернемся.
Некоторое время Семьдесят Второй и Лира сидели молча. Лира сообразила, как открыть окно, но снаружи оказалось безумно жарко, и облегчения они не почувствовали. Про такую погоду медсестра Даже-и-не-думай говорила «вязко, как в патоке». Лира смотрела, как Джейк и Джемма постепенно уменьшались в размерах, удаляясь, а потом исчезли в здании У-О-Л-М-А-Р-Т.
Лира ощутила тревогу: ее продолжало волновать, куда они попали и что с ними будет. Да еще эта Джемма…
Так что она решила нарушить тишину.
– Кажется, она не знает, что она реплика.
Семьдесят Второй пялился в окно. Он сидел, сунув руки под мышки и нахохлившись, будто он мерзнет – но это было невозможно.
– Что? – спросил он, оторвавшись от окна.
– Девушка, которую зовут Джемма… она – реплика. Но, я думаю, она об этом не знает.
Мысль, наконец, оформилась, а вместе с ней выкристаллизовалось и предположение о возможностях и о жизни, которая текла за пределами Хэвена.
Сначала Лира боялась озвучить вслух свою догадку, но не удержалась.
– Ну возможно, Джемма родилась в особом месте – и там вообще неважно, кем ты являешься, человеком или репликой… У них есть семьи, они водят машины, пьют газировку и всякое такое.
Конечно, ее слова прозвучали глупо. И что он ей сейчас ответит?
Лира увидела свое отражение в глазах Семьдесят Второго. У радужки был оттенок кленового сиропа, который подавали в Кастрюле по особым случаям – например, на Рождество или в годовщину смерти первого Бога.
– Значит, это твое желание? – проницательно спросил Семьдесят Второй. – Ты хочешь семью?
– Я… – Лира умолкла и отвернулась. Ее смущал пристальный взгляд Семьдесят Второго. Ей начинало казаться, будто она опять угодила в Коробку на медосмотр и ей проверяют зрение и рефлексы.
Безымянный образ матери сливался в сознании Лиры с обликом медсестер и другого персонала Хэвена. Мать – кормит и одевает тебя. Она беспокоится о тебе, когда ты болеешь. Лире невольно вспомнилась доктор О’Доннел. Лира представила, как сидит на белой кровати, закутавшись в одеяло, а доктор О’Доннел читает ей «Маленького принца». Она даже ощутила запах, сопровождающий доктора О’Доннел, и почувствовала прикосновение пальцев к своей макушке. «Спокойной ночи, Лира».
А еще были сны – там появлялась суррогатная, которая обнимала и укачивала ее… и еще была чашка со львами на ободке. Когда Лира была младше, она частенько прочесывала столовую в поисках прекрасной чашки, но так ее и не обнаружила. Позже пришлось признать, что в Кастрюле были простые, пластиковые стаканы без рисунков.
Теперь-то Лира понимала, что ее сны – всего лишь яркие, но пустые грезы.
И ей стало стыдно признаваться Семьдесят Второму в том, что она могла бы отыскать доктора О’Доннел. Ведь доктор О’Доннел могла бы стать ее матерью…
– Ну а ты?… – резко спросила Лира, уставившись на Семьдесят Второго. – Ты сбежал, но не смог уйти далеко?
– Не смог, – согласился Семьдесят Второй. – Не сумел придумать, как пробраться мимо охранников.
– Ты, наверное, надеялся, что случится нечто вроде пожара, – буркнула Лира, и в сознании ее мелькнуло подозрение: а вдруг Семьдесят Второй виновен в бедствии? Нет. Что за нелепость! Они были вместе, когда произошел взрыв. Они почти прикасались друг к другу.
Семьдесят Второй нахмурился, как будто прочел ее мысли.
– Я ни на что не надеялся, – произнес он. – Я ждал подходящего случая.
– Но у тебя же должен был иметься какой-нибудь план, – не унималась Лира. – Ты должен был понимать, куда пойдешь, когда выберешься за забор.
– Не было у меня ничего. – Семьдесят Второй откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Теперь он опять стал выглядеть гораздо моложе, чем еще секунду назад. Хотя нет – он выглядел не младше. Он казался более открытым. Обнаженным. Лира вспомнила, как однажды они с Большой Медведицей и Кассиопеей шпионили со двора за спальней самцов. Они увидели через полузадернутые шторы неясный, костлявый силуэт какого-то самца и потрясенно попятились, когда он крутанулся в их сторону. Сейчас, глядя на Семьдесят Второго, Лира испытала то же самое чувство, как и тогда, – возбуждение, смешанное со страхом.
Когда он открыл глаза, у Лиры словно груз с плеч свалился.
– Значит, тебе интересно узнать, чего я хочу?… Слушай, давай я тебе скажу, чего я не хочу. Я не желаю, чтобы мне всю оставшуюся жизнь говорили, что делать… когда надо есть, когда спать или идти мыться. Надоело притворяться лабораторной крысой.
– В каком смысле – лабораторной крысой?
В машине было так душно, что Лире стало трудно думать. Ее пару раз по разным причинам отправляли в крыло B, и она успевала посмотреть на молочно-белых крыс в клетках. Она тянули из-за решетки лапки с розовыми длинными пальчиками, до странности похожими на человеческие. Некоторые из грызунов страдали на определенных стадиях эксперимента. Они распухали от боли и покрывались десятками опухолевых наростов, таких тяжелых, что никто из подопытных животных не мог поднять голову.
– Я наблюдал, – просто сказал Семьдесят Второй. – Я обращал внимание. – Он вздохнул. – В детстве я не понимал разницы. Я думал, что я такое двуногое животное. Да я в этом практически не сомневался.
В памяти Лиры всплыло неприятное воспоминание: как Тридцать Пятая бегала на четвереньках и требовала, чтобы еду ей клали в миску на полу. Но она была слаба рассудком. Так утверждали медсестры.
– Разве тебя не волнует случившееся? – встрепенулась Лира. – Что мы будем делать без лекарств, без медосмотров? Кто нас спасет, если мы заболеем? Мы не созданы для жизни во внешнем мире.
Но она вновь вспомнила про доктора О’Доннел. Доктор О’Доннел знает физиологию реплик. Она – врач, и она работала в Хэвене.
Вот кто выручит их.
– Ты действительно веришь, – утвердительно произнес Семьдесят Второй и посмотрел на Лиру в упор. – Ты веришь во все, что они тебе внушали.
– Ты о чем? – удивилась Лира, прикладывая руку к вспотевшему лбу.
Ее лицо горело. Семьдесят Второй таращился на нее, как иногда на нее смотрели некоторые медсестры – как будто она не вполне реальна.
Вероятно, ему сейчас приходится прилагать усилия, чтобы хорошенько ее разглядеть.
Но прежде чем он успел ответить, вернулся Джейк и сел за руль.
– Извините! – воскликнул он. – Забыл включить кондиционер. Вы здесь еще не спеклись? С ума сойти, до чего сегодня жарко, да?
Семьдесят Второй не отводил взгляда от Лиры. Наконец, он отодвинулся от нее и опять уставился в окно.
– Да, – кивнул он, отвечая на вопрос Джейка. Впервые он заговорил с кем-то из людей напрямую иначе, чем в ярости. Лира заметила, как Джейк вздрогнул: похоже, он не ожидал ответа от Семьдесят Второго.
– Жарко, – добавил тот.
