Глава 24
ЗДОРОВОГО ЛЕЧИТЬ – ТОЛЬКО ПОРТИТЬ
Вскоре мы уже шествовали по замку, продираясь через толпы недовольных и жутко насупленных придворных. От них прорывались угрожающие выкрики и страшно недовольное ворчание. Создавалось впечатление, что большинство из этой элиты были готовы забить меня веерами или затоптать каблуками.
Как только мы оказались в более свободной комнате, я тут же зашептал в спину десятника:
– Чего они на нас такие злые?
– Не на нас, а на тебя персонально. Ибо если княгиня умрет, то князь разгонит весь этот серпентарий бездельников по работам на благо державы. Это он четко обещал. Потому что и пример есть: соседнее плато. Там знати совсем не осталось, все равны и все работают. В том числе и в поле.
Меня словно током пронзило. Ха! Неужели тут возможен коммунизм с предваряющим его социализмом? Неужели идеи этого маразматика, дедушки Маркса, с его призраком и сюда добрались?
С одной стороны, я вроде как и не против разгона подобной кучи кровососов, жирующих на теле народа. Нечего потакать бездельникам, пусть все работают, невзирая на лица: графы и маркизы, бароны и князья, чиновники и министры.
Хотя… с другой стороны, разумное количество чиновников просто обязано существовать. Полная анархия, пусть она и весьма притягательна в плане полной свободы для каждого индивидуума, – это тупик в развитии любой цивилизации. Так мне видится с малой высоты прожитых лет. Да и во все времена имелись личности, стоящие гораздо выше над уровнем среднестатистического обывателя. И как их ни сдерживай искусственно уравниловкой, тюрьмами или расстрелами, они в любом случае превозносятся над толпой. А за ними с еще большей прытью проталкиваются к солнцу циничное ворье, жестокие убийцы и первостатейные подлецы. И вновь появляются зуавы, клайдены, поцарники, короли, банкиры, нувориши и прочие. Суть не в названии. Суть в повторении давно пройденного.
И как этого избежать?
В этом вопросе я – пас. Не дорос еще, наверное.
Так что надо решать личные проблемы, не попадая в лапы ни революционерам, ни озлобленным дворянам. Но вообще-то князь меня удивил, оказался этаким оригиналом, пилящим трон, на котором сидит. Правда, все им сказанное могло оказаться не более чем демагогией на злобу дня. Или попыткой немного приструнить зажравшихся придворных.
Меня же наконец-то привели в личную спальню княгини, куда ее перенесли из художественной мастерской. Огромная люстра освещала все пространство ровным светом. Тогда как громадные окна прикрывались тяжелыми шторами, почти не пропускающими дневной свет. Что интересно, возле кровати громоздился мольберт с моим этюдом «Спящая красавица». Именно в его направлении я и ткнул рукой:
– Если вы такие забитые предрассудками, то почему не оставили полотно в мастерской? С логикой не дружите?
– Мольберт только что принесли, как и картину, – проскрипел больным вороном старый седой дедуля, присевший на край широченного ложа.
– Личный врач княжеской семьи, – шепнул мне Килтер, не разжимая губ. – Самый опытный на всем плато. Ходили слухи, что он уже год как умер…
Судя по внешности старика, ни опыт, ни прожитые годы ему уже ничем помочь не могли. Как мне когда-то рассказывал Ястреб Фрейни, патриарх, настоятель монастыря и мой первый учитель по магии, в преклонном возрасте даже самые прославленные целители не могут залечить простейшую ранку. Все их силы уходят лишь на восстановление собственного тела. А вот когда и этих сил не остается…
Местный патриарх был как раз на последнем этапе. Скорей всего и не вставал уже давно, а тут его выдернули по такому случаю со смертного одра. Лечить он не мог, зато пытался использовать житейскую мудрость. А та уже шла нога в ногу с банальной глупостью и маразмом. Вот и решили все валить на картину да призвать к ответу залетного художника.
Ну и ладно. Раз такое дело, будем лечить. Несите зеленку!
Только вот не помешало бы иметь возле себя во время этого лечения хотя бы парочку адекватных и понимающих целителей. А то вдруг что-то не так пойдет? Или у меня вдруг ничего не получится? Тьфу – три раза, через левое плечо!
Всего по периметру громадной спальни толпилось человек тридцать. Есть ли среди них нормальные врачи? Но в данный момент никого больше к постели спящей женщины не подпускали. Только седой старикан сидит, да по другую сторону в кресле князь расположился. Он и заговорил тоном избалованного сатрапа:
– Слушай сюда, рисовальщик! Либо ты немедленно исправишь воздействие своей колдовской картины, либо уже через час твои останки в море будут доедать крабы!
Не сильно-то я его испугался:
– Извиняюсь, ваше сиятельство, а как исправлять-то? И кто вообще придумал свалить вину на обычный, пусть и талантливо нарисованный этюд?
– Не дерзи, парень! А живо исправляй свою мазню!
– Так я о чем и спрашиваю: как именно исправлять?
– Просто исправь на рисунке глаза у моей супруги – на открытые! И тогда она проснется!
Я даже непроизвольно поежился от прозвучавшей глупости. Конечно, сила искусства велика, но не настолько же! Иногда и думать надо своей головой, а не прислушиваться к фантазиям выжившего из ума старого маразматика.
Но вслух я этого говорить не стал. Постарался задействовать академические методы диагностики:
– Ваше сиятельство, а давайте вначале проведем нормальный осмотр княгини? Есть в этой комнате молодые действующие целители?
На мои вопросы седой дедуля отреагировал излишне резко. Почти как в песне Высоцкого: «Ох и вскинулся он прямо на дыбы, ох не надо бы вслух, ох не надо бы!» Еще бы капелька эмоций – и смертельный инсульт был бы старому мухомору обеспечен. Замахал руками, стал кричать на меня, обзываться, грозить карами небесными и смертью лютой путем протыкания меня всего насквозь карандашами. Люто! И жестоко!
Кажется, не я один изумился такой витиеватой казни. Князь и тот молчал, выслушивая апеллировавшего к нему ветерана. Чем я и воспользовался, приблизившись и бесцеремонно похлопав горлопана по плечу:
– Ну зачем так нервничать, уважаемый? Нервные клетки никаким волшебством не восстановишь, а в вашем возрасте каждый час жизни надо беречь, проводя в покое и благости.
Говоря это, не пожалел искорку малого усыпления, которая обычно вызывает жуткую сонливость у любого разумного существа. Она не усыпила моего оппонента, зато резко его успокоила, и он как-то адекватнее стал соображать. С пренебрежением сбросил мою руку со своего плеча и уставился мне в глаза:
– Маляр, ты еще скажи, что талантами целителя обладаешь!
– Чего уж там, скажу. Обладаю. Мой учитель мог лечить почти все болезни, ну и меня малость подучил.
Похоже, мое поведение князю понравилось, потому как спросил уже без чрезмерной спеси в голосе:
– И что ты предлагаешь?
– Для начала пусть все посторонние выйдут из спальни. От нехватки свежего воздуха здесь можно задохнуться. А останутся только целители, с которыми мы и произведем должный осмотр.
Не успел я договорить, как кто-то из придворных во-зопил:
– Не слушайте его, ваше сиятельство! Этот чужак еще и вас заколдует и умертвит потом! Лучше его сразу казнить!
– Молчать. И все пошли вон. Целителям – остаться.
Видать, такие вот слова, сказанные князем без всяких эмоций, пугали придворных больше всего. Они ринулись прочь, чуть не затаптывая друг друга. А к кровати приблизилось двое мужчин и одна женщина. Они опасливо и с некоторой ненавистью поглядывали на старика, из чего делался простой вывод: тот их задрал своими нотациями, авторитарными наскоками и бессмысленными нравоучениями. Наверное, они толком и осмотреть до сих пор не могли княгиню.
Зато я старался не терять времени:
– Ну вот, здесь остались самые сведущие, поэтому приступим к осмотру!
– Будете ее раздевать? – ухмыльнулся князь. А чего раздевать-то? И так дама лежала в почти прозрачной ночной сорочке.
– Для начала – необязательно, ваше сиятельство. Ну разве что вы, сударыня, – обратился я к коллеге, – будете по чуть-чуть поворачивать тело ее сиятельства…
– А что это даст? – проскрипел старый ворон. У него хоть и слипались глаза от сонливости, но сдаваться он не собирался. – И для чего поворачивать тело?
– Попробуем отыскать нечто, мешающее больной проснуться, – пояснил я. – Для начала, так сказать…
И сам, первый, взялся водить ладонями над телом спящей правительницы. Конечно, сразу отыскать причину такого глубокого сна я не надеялся, но когда по истечении четверти часа у нас не оказалось никаких результатов, меня охватило беспокойство. Точнее, результат некоего отравляющего воздействия в крови наблюдался, но где источник этого воздействия – выявить не удавалось. Отравили с пищей? Так вроде спала с момента нашего расставания. Отравили еще во время ужина? Так я бы сразу заметил, когда рисовал.
Хорошо хоть местный патриарх от медицины замолк, борясь с накатывающей сонливостью, и не мешал нам.
Поэтому я уже в третий раз, со всем тщанием стал сканировать каждую клеточку тела княгини. Ничего старался не пропустить, за что и был вознагражден неожиданным результатом. Правда, место воздействия с инородным предметом оказалось достаточно странным и редким. Пятка! Именно в пятке правой ноги оказался кусочек иглы или миниатюрный наконечник длиной около сантиметра, который и вызывал глубокий сон, весьма похожий на кому.
После конкретного обнаружения и остальные целители узрели, так сказать, колдовскую гадость. Вынимать иглу сразу мы не стали, начав обсуждать не столько последствия этого странного воздействия, как сам факт его применения. Кто? Когда? И как выявить опасного предателя из круга придворных?
– Тут сложностей не будет, – успокоил нас князь. – Проведем перекрестный допрос да под воздействием менталистов и выявим затаившуюся сволочь…
Казалось бы, дедушка уже почти спит, но все равно продолжил вякать:
– Но первый подозреваемый – это художник! Его надо пытать со всем пристрастием! Потому что он оставался без посторонних с княгиней и мог неизвестно что с ней вытворить. Недаром ведь она уснула, именно будучи с ним наедине.
Князь скривился так, что сразу стало понятно: о шашнях своей супруги и про ее развлечения с деятелями разных искусств он знает все. Но на слова старика все-таки кивнул:
– Разберемся! – И уже нам конкретно, с подначкой: – Так вы иглу вынимать будете или пусть «Спящая красавица» спит вечно?
Троица целителей сосредоточила свои взгляды на мне. Вроде и простое действо на первый взгляд, но все же, все же… Да и глубоко игла сидела, прикрытая сверху слоем кожи. Надо делать разрез, чтобы ухватить пинцетом. И хоть как мне ни хотелось показывать всех своих умений, решил вытащить кусочек стали силовыми захватами. Мелочь вроде, а одного процента энергии в личном хранилище не стало.
Это меня и расстроило настолько, что я решил хоть кому-то пакость сделать, сгоняя зло. Да заодно и проверить, насколько оправданы надежды моей сокамерницы на хорошее к ней отношение власть имущего.
Поэтому предложил, пока шло наблюдение за медленно просыпающейся княгиней:
– Ваше сиятельство, хочу вам кое-что сообщить. Но только персонально, на ухо, потому что это касается одной моей близкой подруги.
Тот покрутил в сомнении носом, но разрешил:
– Давай, сообщай…
Обойдя кровать, зашептал на ухо правителя:
– В тюрьме, в первой камере, сейчас находится ваша добрая приятельница. Она очень надеется, что вы ее помните и не растеряли сердечную привязанность к ней. Она уже там более двух недель томится, не имея возможности дать о себе весточку на свободу. И зовут ее Сюзанна.
При этом я наблюдал внимательно за аурой князя. В ней последовательно мелькали непонимание, надежда, восторг, гнев и желание жестокой мести. Но внешне он себя держал в руках великолепно. Да и мне первый вопрос задал шепотом, чтобы никто посторонний не услышал:
– Почему ты ее назвал близкой подругой? – Нетрудно было догадаться, что он ревнует и весьма озадачен.
– Нет, интимной близости между нами не было, – пустился я в объяснения. – Но так уж получилось, что Нестор Брайк перевел Сюзанну в мою камеру и нам пришлось спать на одной кровати. Но именно спать, и ничего больше. Попутно во время общения мы с ней подружились, и я пообещал ей помочь.
– Кто еще знает о вашем совместном проживании в одной камере? – спрашивал спокойно, но внутри у него все бушевало от нарастающей свирепости. Опасный, очень опасный человек.
Ну и мне ничего не оставалось, как закладывать всех подряд:
– Охранники знают, но они там люди подневольные. Еще экселенс Сток-Лир какие-то нелепые обвинения оглашал, десятник Саградо – тоже в курсе, хотя и против творимого начальством безобразия.
Князь поскрипел зубами, но вновь справился с эмоциями. С минуту понаблюдал, как проснувшаяся супруга моргает глазами и под восторженные сюсюканья целителей пытается понять, что и как.
– Спасибо. Учту! – Князь еще пару раз выдохнул носом воздух. Лишь затем негромко поинтересовался у меня: – А ты чем хочешь в моем княжестве заниматься?
– Да есть у меня хобби по жизни, – пустился я в признания. – Всегда мечтал запечатлеть на бумаге и холсте самые красивые части наружных и внутренних фронтонов Стены. Все-таки великое наследие Строителей хотелось бы как-то и в живописи увековечить. Потому и прошу покорнейше разрешение на доступ в самые красивые места вашего княжества.
– Дарую тебе мое личное разрешение! – уже громко заявил властитель здешнего государства. – Отныне ты волен рисовать где угодно, а жить имеешь право в гостевых покоях моего замка.
– Благодарствую, ваше сиятельство! – А что еще сказать? Разве что поклон обозначить да левую руку приложить к правой стороне груди, как тут все делают в подобных случаях.
Поклонился и отошел к остальным целителям. При этом попал в поле зрения окончательно проснувшейся княгини:
– О! Художник! – воскликнула она все еще охрипшим голосом. – Или как там тебя? Генерали… си… си…
– Генералиссимус, – подсказал я.
– Ну да, ну да! Ты картину нарисовал-то? А то я ничего не пойму… Вроде мы в мастерской находились?..
– Именно так, ваше сиятельство. Но потом вы уснули, и я рисовал с изумительной натуры. Вот, взгляните!
Подойдя к мольберту, я развернул его, показывая созданный этюд. Судя по довольному хмыканью, рисунок сразу понравился титулованной натурщице. Потом она встала, не стесняясь своего неглиже, подошла ближе, одобрительно покивала головой и перешла на похвалу вслух:
– Отлично! Получишь от меня самую высшую награду! – и так многозначительно мне улыбнулась, словно мы здесь одни и сейчас приступим к интимной близости. – Конечно, награжу только после того, как завершишь картину красками…
– Не надо красками! – не скрывал своего сарказма восседающий в кресле князь. – Мне и так нравится этот рисунок.
– Тогда художник нарисует иную картину, – зло прищурила глаза его супруга. – И я готова позировать сразу же после завтрака!
– Уже время к обеду, ваше сиятельство, – деликатно напомнил один из целителей. – Вы слишком долго спали, потому что на вас было совершено покушение. В связи с этим мы рекомендуем вам еще полежать полдня и пройти полное обследование.
Услыхав о покушении и прислушавшись к своему состоянию, княгиня почему-то гневно и обвиняюще глянула на своего мужа:
– Кто именно на меня покушался? – Создавалось впечатление, что она не сомневается в злых намерениях именно самого князя.
– Сейчас выясним, – заверил тот, шевеля пальцами на подлокотнике кресла. Видимо, была связь с охраной, потому что сразу же в спальню вошли два воина. Им и последовали очередные распоряжения: – Из смежных покоев и вообще из дворца – никого не выпускать! Немедленно созвать всех экселенсов и магистров. Выполнять!
Воины ударили себя кулаком по груди и поспешили прочь. Целители хором стали уговаривать правительницу улечься обратно в кровать. Престарелый патриарх наконец-то провалился в сон и свалился с кровати. Благо что толстый мягкий ковер принял старые кости на себя без травматических последствий для упавшего.
Ну и одновременно со всем этим погасла висящая в спальне люстра. Умеренный свет лишь проникал сквозь толстенные, плотные шторы. Негативные последствия недавней катастрофы нарастали.