Наконец-то одна или, скорее, «опять одна», как пелось в той песне, которую Санни слушала снова и снова, когда ей было одиннадцать, сводя этим с ума всю семью. Мириам подошла к раковине и вылила содержимое своего бокала. Ей давно не хотелось пить, но ее муж не обращал внимания на подобные мелочи. Чтобы Дэйв заметил, как мало пила Мириам, ему нужно было понять, как много пил он сам, а его это явно не особо интересовало.

Прямо над раковиной располагалось окно, из которого прекрасно просматривался весь двор. Это было единственное изменение, которое Мириам внесла в план перестройки дома. «Над раковиной обязательно должно быть окно», – уговаривала она Дэйва, после того как увидела, что в плане над раковиной возвышалась глухая стена, отделанная мексиканской плиткой. Так всегда говорила ее мать, а затем Мириам внушила это своим дочерям. Она вдруг вспомнила, как Хизер играла со своим кукольным домиком, модульной деревянной конструкцией синего цвета без крыши, внутри которой даже стояла современная шведская мебель из прочных лиственных пород. «Перед раковиной обязательно должна быть женщина», – говорила кукла-мама кукле-папе, когда Хизер первый раз играла с домиком, но Мириам даже не стала поправлять исковерканную фразу. Куклы уже давно сломались, краска стерлась с их лиц, но домик и мебель до сих пор лежали в шкафу у Хизер и ждали… Чего? Или кого?

В целом комнаты девочек оставались такими же, что и год назад. Только недавно Мириам наконец постирала белье и заправила кровати. Девочки всегда возмущались, когда мать заставляла их заправлять по утрам постели. «Я все равно опять здесь все переверну», – говорила Хизер. «А у меня и так все аккуратно, будто я и не спала вовсе», – подхватывала Санни. В итоге они нашли компромисс: заправлять постели с понедельника по пятницу и не трогать их по выходным. Неделями Мириам смотрела на разворошенные кровати – доказательство того, что девочки в них действительно спали, и надеялась, что вот пройдет еще неделя – и подушки снова обретут своих хозяек.

Сразу после… Хотя нет, «после» – не самое подходящее слово. Нужно было что-то более точное, конкретное. Где было в их ситуации «до», а где «после»? В первые сорок восемь часов, когда еще ничего не было известно, Мириам казалось, будто она провалилась в ледяную реку с быстрым течением, из которой никак не могла выплыть. Она почти ничего не ела, редко спала и поддерживала себя только за счет огромных доз кофеина, так как ей нужно было всегда быть наготове. Первое время она все ждала, что вот-вот получит ответ. Один телефонный звонок или стук в дверь – и все прояснится.

Какой же она была наивной!

Детектив Уиллоуби… Он тогда еще не был для нее Четом, а был просто детективом или полицейским. Так вот, детектив Уиллоуби считал ее такой смелой и самоотверженной за то, что она в тот же день призналась, где провела выходные.

– Другая на вашем месте солгала бы, – сказал он ей. – Даже насчет какой-нибудь мелочи. Вы удивитесь, если узнаете, как легко люди лгут полицейским.

– Если это поможет найти моих дочек, то какая разница? – ответила тогда Мириам. – А если не поможет… то мне плевать.

Это было воскресенье. После исчезновения девочек прошло двадцать четыре, затем сорок восемь часов… Все еще, казалось, верили, что может случиться чудо. Но ошибались. Никаких чудес не бывает, Мириам давно это поняла. Правда, им даже не пришлось ждать, чтобы обратиться в полицию. Полицейские отнеслись к ним серьезно с первого звонка, отправили офицеров к ним домой и в молл, где помогали Мириам и Дэйву искать девочек. Помогали им и другие. Билетер в кинотеатре вспомнил сестер и сообщил, как они купили билеты на «Побег на Ведьмину гору», а сами попытались проскользнуть на «Китайский квартал». Услышав это, Мириам почувствовала необычный прилив гордости за Санни. Послушная пай-девочка пробралась на взрослый фильм, да еще и такой классный, как этот! Она и не знала об этой стороне своей дочери. Когда Мириам увидит ее снова, она даже не будет злиться на нее за это. Наоборот, спросит у Санни, какой еще фильм она хотела бы посмотреть. Коппола, Феллини, Херцог – вместе с Санни они станут настоящими ценителями артхауса.

Что еще она наобещала себе в тот день? Ах да, она собиралась снова обратиться к религии. Только не к любимой Агнихотре Дэйва, а может быть, к иудаизму или, в крайнем случае, к унитарной церкви. Мириам перестала бы поддевать Дэйва из-за культа пяти огней, дразнить его тем, что он стал проводить свои ритуалы только потому, что завидовал материальному благополучию людей, которые рассказали ему об Агнихотре. В какой-то мере она была признательна Тёрнерам, но в то же время не разделяла восхищения Дэйва. Их великодушие коренилось в эгоизме, как бы противоречиво это ни звучало.

Другие обещания… Мириам собиралась стать хорошей матерью, больше готовить и меньше полагаться на еду из китайских ресторанов и пиццу. Детское белье всегда будет тщательно выстирано. А может, пора было сделать ремонт в комнате Санни, чтобы отметить ее переход в старшую школу в следующем году? Да и Хизер уже вот-вот переросла бы свою любимую сказку «Там, где живут чудовища», в тематике которой была выдержана ее комната. Дэйв тогда купил два экземпляра книги, расшил страницы и оклеил ими стены, так что можно было прочитать всю историю целиком. Они могли бы втроем пойти на блошиный рынок, купить там старую мебель и покрасить ее в яркие модные цвета. А вот с постельным бельем такой номер пройти не мог, поэтому Мириам пошла бы в универмаг на рождественскую распродажу…

Все эти мысли пронеслись у нее в голове, как только она увидела на асфальте синюю джинсовую сумочку, которая выглядела как темное пятно в свете фонарей на парковке. Буквально через секунду она, как от болезненного удара под дых, вернулась из радужного будущего в суровую реальность. Мириам расплакалась и упала на колени прямо посреди парковки. Она хотела поднять сумочку, но полицейские остановили ее.

– Не трогайте ее, мэм. Мы должны… ради бога, мэм! Так нельзя.

Дети постоянно что-нибудь теряют. Кошельки, ключи, ленточки для волос, учебники, пиджаки и свитера, шапки и варежки… Это неотъемлемая часть детства. Потеряв свою сумочку, Хизер, упрямая и практичная Хизер наверняка отказалась ехать домой, а вместо этого стала снова и снова проходить везде, где могла ее оставить. «Ты никогда не задумывалась, – спрашивала ее Мириам всего за несколько недель до этого, – почему, когда ты что-то теряешь, оно оказывается там, где ты бы ни за что не стала искать?» Но Хизер этот факт только забавлял, а Санни просто пожимала плечами: «Ну, так ведь всегда бывает…»

Стоя на коленях посреди парковки, Мириам все пыталась поднять сумочку, словно та была ее родной дочерью, но молодой офицер по-прежнему сдерживал ее. На джинсовой ткани виднелся грязный след от автомобильного протектора. Как Хизер стала бы страдать, узнай она об этом… Конечно, у нее было несколько сумочек, но эту она любила больше всех. Они бы без проблем купили ей новую. А завтра все вместе отправились бы на пасхальную охоту, хотя девочки и уверяли, что уже слишком взрослые для этого. Точнее, так сказала Санни, а Хизер с ней тут же согласилась. Но в этом году они могли бы устроить охоту не только за шоколадом, но и за невероятными сокровищами. Вот если шоколадные яйца продавались в «Хайс», то где Мириам в это время могла раздобыть сокровища? Молл закрывался минут через двадцать или около того. Она могла бы пойти в «Голубую гитару» и подыскать там что-нибудь подходящее, и какая разница, сколько убытков понесет Дэйв? Она взяла бы украшения, игрушки и керамические вазы, в которые они поставили бы нарциссы и шафраны, едва открывшие свои бутоны для солнца.

Жизнь никогда не была такой жестокой, как в тот момент. С каждым днем, когда возможность получить ответ медленно уменьшалась, чувства Мириам притуплялись. Если девочек и найдут, то вряд ли они будут живыми и невредимыми. Если их и найдут, то вряд ли они будут… нетронутыми. Нетронутые – универсальный эвфемизм, который Мириам использовала во всех смыслах, от изнасилования до расчленения. Им понадобилось много времени, чтобы понять – девочек могут и не найти.

Но Мириам неустанно ждала, пока их найдут, не только потому, что она отчаянно хотела узнать, что с ними случилось, но и потому, что собиралась бросить Дэйва, как только все станет ясно. Исчезновение дочерей и чувство вины – это еще одна часть совместно нажитого имущества наравне с домом, мебелью и магазином. Она должна была узнать, что именно произошло, чтобы разделить эту трагедию с мужем пополам, честно и справедливо. Но что, если ответа так и не будет? Неужели тогда ей придется остаться с Дэйвом? Даже в самом мрачном настроении Мириам не могла поверить, что бог, любой бог в любой религии, способен убить двоих детей, чтобы наказать их мать за грехи. А если такой бог и был, то она не хотела иметь с ним ничего общего. Тем не менее, если это все-таки она виновата в смерти дочерей… неужели тогда ей придется отбывать пожизненное заключение в этом доме на Алгонкин-лейн? Их с Дэйвом любовь давно угасла, а брак поддерживался только благодаря девочкам. Сколько еще ей придется здесь оставаться? Насколько она обязана Дэйву?

Она внимательно смотрела на свое отражение в окне над раковиной. «У женщины обязательно должно быть над раковиной окно, – говорила ее мать. – Мытье посуды – не самое увлекательное занятие, а так хоть есть на что посмотреть». Насколько Мириам знала, это было единственное требование матери. Разумеется, она никогда не сомневалась, что ее мать всегда без вопросов мыла посуду, готовила и убирала, а не искала счастья где-нибудь на стороне. У поколения Мириам запросов было куда больше, но ее мама была рада и несчастному окну, а дочь старалась следовать ее примеру. Днем, во время мытья посуды, она могла любоваться заросшим на первый взгляд двориком. На первый взгляд, потому что Мириам растила сад так же, как и детей, позволяя ему следовать своим собственным инстинктам, уважала все, что вырастила там мать-природа – жимолость, мяту, аризему, – и не высаживала чуждые ему розы и гортензии. Если она сама что-то и сажала, то это были в основном неприхотливые многолетники, способные жить в тени.

Но как только солнце скрывалось за горизонтом, в окне становилось видно только собственное отражение. Мириам видела в нем уставшую, но все же довольно привлекательную женщину. Ей не составило бы труда найти себе нового мужа. На самом деле в последнее время мужчины стали оказывать ей знаки внимания гораздо чаще, чем когда бы то ни было. Даже Чет был явно в нее влюблен, и дело было вовсе не в исчезновении девочек. Ее интрижка с Джеффом, секрет, который он продолжал хранить ради нее, – вот что привлекало Честера в Мириам. Она была развратной женщиной, а Уиллоуби, несмотря на то что он работал детективом в уголовном отделе, казалось, не имел особого опыта с развратными женщинами.

Других же мужчин, в отличие от Чета, привлекали в Мириам ее полные тоски и бесконечной усталости глаза, в которых явно читалось: «Все, с меня хватит». Порой даже не верится, сколько мужчин готовы принять в свои объятья женщину, у которой в жизни произошла беда. Так что да, она с легкостью могла найти себе нового мужа. Вот только он не был ей нужен. Что ей действительно было нужно, так это повод уйти. Оправдание, чтобы подняться наверх, упаковать чемодан и уехать куда подальше, никому ничего не сказав, как это сделала бы какая-нибудь стерва, бросившая своего мужа, когда он так в ней нуждался. Мужа, который так легко, так великодушно простил ее. А с другой стороны, можно ли считать поступок великодушным, если тебе постоянно напоминают о его щедрости?

Она подождет еще полгода, решила Мириам. До октября. Правда, осенью прошлого года Дэйву было так тяжело: теплая погода, Хэллоуин и соседские дети в костюмах – все это напоминало ему о девочках. Тогда, может быть, в ноябре? Или в декабре? Но на каникулах было еще хуже. А затем в январе будет день рождения Санни, в марте – ровно два года со дня исчезновения дочерей, а еще через неделю – день рождения Хизер. Подходящее время уйти никогда не наступит, подумала Мириам. Но она обязательно уйдет, и скорее рано, чем поздно.

Она представила, как едет по трассе, направляясь в… Техас. Еще в колледже у нее была знакомая, которая переехала в Остин и первое время буквально бредила его свободным и ничем не обремененным образом жизни. Мириам уже видела себя в машине, видела, как она направляется на запад, а затем на юг, через Вирджинию, через бесконечную долину Шенандоа, мимо тех мест, которые они посещали еще с девочками – Лурейские пещеры, Скайлайн-драйв и Монтичелло, – все дальше и дальше, до самого Абингдона, а потом и до Теннесси. У нее по спине побежали мурашки. Ах да! Недавно один из жителей Абингдона сообщил, что видел летающую тарелку. Если честно, эти неуемные сплетники беспокоили Мириам даже больше, чем сами мистические объекты.

Но больше всего Мириам возмущало… Нет, даже не так, больше всего она ненавидела, что ее личное горе стало достоянием общественности. Только посмотрите на этих репортеров, которые делают вид, будто понимают, каково ей! Они лишь доказывали, что люди стремились прихватить себе часть ее собственности. «История сестер Бетани» была слишком драгоценна, чтобы ею владела только одна семья, поэтому ее срочно нужно было сделать общественным достоянием, прямо как алмаз Хоупа, который теперь хранится в Музее естественной истории при Смитсоновском институте. Конечно, они сказали, что бриллиант проклят.

Алмаз Хоупа напомнил Мириам об огромном бриллианте, который Ричард Бёртон подарил Элизабет Тейлор, и о том, как они вместе с Хизер и Санни наблюдали за развитием отношений некогда известной парочки в шоу «А вот и Люси». Люсиль Болл всегда немного раздражала Мириам: красивая женщина не должна была прикидываться дурочкой, чтобы привлечь к себе внимание. Красота уже сама по себе – хороший повод: посмотрите на Элизабет Тейлор, если не верите. Но девочкам Люсиль нравилась, словно она была заботливой любящей тетей, которая их в каком-то смысле воспитывала, каждый день появляясь на одном из вашингтонских каналов. Правда, даже девочки понимали, что этот новый сериал не сравнится с оригиналом, но они все равно смотрели его из вежливости. Конкретно в этом шоу Болл примерила кольцо Тейлор и не смогла его снять. Тут-то и началось бурное веселье: выпученные глаза и широко распахнутые от удивления рты.

Как актеры из телешоу, люди примеряли на себя душевную боль, которую испытывала Мириам, словно полагая, что она будет им за это благодарна. Но они без проблем могли от нее избавиться. Легким движением плеч стряхнуть с себя этот груз и снова вернуться к своей беззаботной счастливой жизни.