Бронеход Батисты с ходу протаранил ворота, выпустил струю жидкого пламени по баррикаде. Люди Данеляна покатились огненными клубками – в молчании, которое хлестнуло по нервам уцелевших жестче крика.

– Отходи к главному корпусу! – скомандовал Корсиканец.

Он картинно опустился на одно колено, двумя руками сжимая посеребренную рукоять «беретты». Щелкнул едва различимый в гуле огня выстрел. Пуля отрикошетила от бронированного «фонаря» и ушла в зенит.

Сквозь стекло было видно, как жизнерадостно улыбается камерунец, налегая на гашетку правой пары излучателей. Короткие импульсы дейтериевой плазмы смертоносным веером прошлись по позициям защитников завода. Двор опустел. Только трупы с веселым треском догорали на размягченном асфальте.

Данелян безо всякой почтительности за рукав втащил Корсиканца в проходную главного корпуса. Не глядя, полоснул из «АКМ» по толпе хитников, перестоявшей квашней вливающейся на территорию. Нестройные проклятия и ответные выстрелы были отрезаны тяжелой железной дверью, которую Данелян тут же захлопнул. Банда мародеров, к которой, как ни прискорбно, присоединились многие бывшие ополченцы Корсиканца, и даже один предатель-гвардеец, ликовала. Предвкушение колбасного изобилия пьянило сильнее грибной настойки.

Корсиканец обвел взглядом жалкую горстку «защитников». Нераненых мужчин почти не осталось. Из полумрака на Корсиканца взирали глаза женщин и детей – злой волею судьбы и фага заброшенных в эти развалины из разных времен и миров. Маленький галактический интернационал, за который отвечал он, Фред Вельянов, бывший судебный исполнитель из Квинса. Сказать ему им было нечего. Сделать он для них тоже ничего не мог. Разве что – красиво умереть. Но умирать Корсиканцу не хотелось.

Затрещала рация. Он выхватил ее из кармана, буркнул:

– Слушаю!

«Фррр. д… Полынов гооо. ит… Яа… гоо. ов!»

– Давай, гвардеец! – заорал Корсиканец в микрофон. – Газуй! Цель – заводской двор! Там Батиста! Сожги его к едрене фене!

«Е-ээээ…» – отозвался Полынов, и его тут же заглушил свист двигателей взлетающего флаера.

Корсиканец поморщился, отключил рацию. Победным взором обвел своих людей и не людей. Подмигнул Оксанке. Она вместе с двумя арсианками и одной нгенкой перевязывала раненых. Невенчаная жена Кости Лещинского, который так и не вернулся из разведки, не удостоила самозваного императора вниманием. Она считала его виновным в исчезновении мужа.

«Ладно, пусть считает… – ожесточенно подумал Корсиканец. – Скоро у нее будет богатый выбор…»

Зарешеченные стекла заводской проходной задребезжали от ровного гула, который накатывался сверху.

– Ложись! – велел Корсиканец.

Все с привычной уже сноровкой попадали. Взвизгнула ракета «воздух – земля». Громыхнуло. Тяжко вздрогнул бетонный пол. Стеклянное крошево повисло в воздухе и вдруг сорвалось с места, прошивая задымленное пространство во всех направлениях. По стенам зазмеились трещины. Потолок угрожающе прогнулся и рухнул вниз. Фреда Вельянова спасло, что он лежал возле капитальной стены, которая удержала часть кровли.

Корсиканец приподнял голову, защищенную бронеходным шлемом, прохрипел, выплевывая мелкие осколки:

– Живые есть?

– Фред… сука… – прочитал он по губам лежащего неподалеку Данеляна. Из ушей его текла кровь.

Корсиканец встал – осколки осыпались с него шелестящей чешуей – огляделся. Люди, арсианцы, нгены, птичники темными плоскими мешками неподвижно валялись среди битого стекла, под обломками рухнувшей крыши. Взрыв вакуумного заряда штука страшная. Переступая через мертвых, Корсиканец подошел к Оксанке. Сорванная воздушной волной железная дверь превратила полное, пышущее здоровьем тело харьковчанки в какое-то невразумительное месиво.

– Я был не прав, милая, – пробормотал Корсиканец. – Выбора у тебя нет.

Он обошел мертвую, заметил в противоположном углу какое-то шевеление. Это был Ланальюк. Корсиканец приподнял его за ворот комбинезона, всмотрелся. Нген и впрямь был еще жив, но вместо лица у него было что-то неопределенно черно-розовое, вздувающееся пузырем. Бывший император аккуратно положил преданного своего слугу на пол, выдернул из кобуры пистолет. Это все, что он мог сделать для Ланальюка.

Выстрел словно разбил неживую завесу тишины. Мир наполнился звуками. Трещал огонь. Выл где-то в вышине флаер, заходя на новую атаку. Корсиканец сообразил, что ничего еще не кончилось. Пригибаясь, кинулся вдоль разгромленной проходной к покореженным воротам, ведущим в цех. За его спиной заулюлюкали излучатели бронехода. Камерунец все еще был жив и, видимо, пытался подбить флаер Полынова. Надо было побыстрее убираться отсюда, пока две боевые машины не схлестнулись в смертельном поединке. Корсиканец перелез через сорванную с опор двутавровую балку подъемной тали и оказался в сумрачном пространстве главного цеха.

Завод продолжал работать. Колбасная закваска с пыхтением лезла из всех щелей. Возле нее копошились победители, торопясь урвать от халявы как можно больше. Фреда Вельянова заметили. Попытались задержать. «Беретта» сработала без осечки, но вызвала ответный огонь. Корсиканцу пришлось бежать на полусогнутых, беспорядочно отстреливаясь. Возле каптерки, приспособленной Данеляном под директорский кабинет, Вельянов поскользнулся на недозрелой биомассе. Дейтериевая молния из ручного излучателя прошла над самой его головой, подкурчавив пушок за ушами. Корсиканец выстрелил наугад, по инерции влетел в «кабинет», прямиком в источающую влекущее зловоние пасть фага…

…Воняло ужасно.

Фред вскинулся, слепо таращась во тьму. Запах проникал в щель между пологом и стеной грота. Индейцы что-то готовили. Аппетита эта снедь заранее не вызывала, но Фред понимал, что есть придется. Натали его сразу предупредила: запас кукурузной муки у шатунов невелик. Да и в главном стойбище Племени она на исходе. Индейцы перестали выращивать кукурузу. На лепешки рассчитывать не приходилось, поэтому главным источником пропитания стала охота. Какую тварь варили сейчас в котелке, Фред мог только догадываться.

Зевая и почесываясь, он выбрался из грота.

Стемнело. Лишь у горизонта тлела багряная полоска. Сонно бормотала на порогах река. Фред спустился к самой кромке берега, набрал в ладони едва мерцающей белой воды. Умылся. При соприкосновении с речной влагой на коже появлялось едва заметное щекочущее ощущение. Вероятно, в реке обитали крохотные рачки. Отряхнув ладони, Фред выпрямился, посмотрел на ночное небо. Новое ночное небо в его жизни. Оно не походило на праздничную феерию Чертова Коромысла, но и с земным небом – тоже ничего общего. Узкая полоса из звезд, словно клинок, вонзенный в черноту Космоса.

Край Вселенной…

Фреду стало зябко, и он вернулся к костру. Шатуны сидели полукругом – плоские индейские лица озарялись оранжевым пламенем. Натали помешивала в котле. Все молчали, но молчание это не было гнетущим. Скорее походило на тихую минуту в кругу большой дружной семьи. К чему разговоры, когда и так хорошо?.. Два молодых воина дружно подвинулись, освобождая пришельцу место. Фред опустился, по-индейски поджав ноги. Потянул носом воздух. Запах из котла, смешанный с дымком, уже не казался ему ужасным. Фред почувствовал зверский голод.

Натали раздала участникам пиршества глиняные миски и деревянные ложки. Разлила по мискам варево. Фред зачерпнул, осторожно понюхал, подул, попробовал. Приправа из незнакомых трав, кусочки жестковатого, слабосоленого мяса. Вкусно. Он и не заметил, как опустошил миску. Вздохнул с сожалением, и тут же получил добавку. Пока он доедал вторую порцию, шатуны разговорились. Быстрая индейская речь, похожая на птичье щебетание, как нельзя лучше подходила для этой ночи. Ее можно было слушать, как музыку, не нуждаясь в переводе.

В это время Натали сняла с огня второй котелок. Фред принюхался. Он мог поклясться, что не ощущал этого аромата с того времени, когда последний раз заходил в свой любимый бар в Квинсе.

– Черт побери, – пробормотал он. – Неужто кофе?!

– Если бы, – с грустью отозвалась Натали. – Это порошок из семян местного растения, напоминающего цикорий.

– А пахнет как настоящий…

– Так вам налить?

– Конечно, наливайте, – поспешно сказал он. – Уж лучше имитация, чем совсем ничего.

Натали протянула ему большую, грубо сработанную кружку. И Фред немедленно погрузил в нее нос, с наслаждением вдыхая аромат суррогатного кофе. Человек опытный, успевший распробовать вкус большой власти, Фред Вельянов понимал, что вряд ли под этим удивительным небом царит мир и покой. Не зря же Натали упомянула о двуногих хищниках. И потом – эти краснокожие, кочующие отдельно от Племени… Утрата последних признаков цивилизованности…

Мелкими глотками цедя «кофе», Корсиканец чувствовал, как умиротворенность в нем сменяется нетерпением. Ему хотелось как можно скорее погрузиться в головокружительную смесь интриг и конфликтов. И – чем Фортуна не шутит – вновь, как когда-то под Чертовым Коромыслом, оказаться на зыбкой вершине власти.

Фреду захотелось что-нибудь сделать, пусть глупое, ненужное, лишь бы разрушить бессмысленное очарование этого вечера. И он протянул длинную обезьянью лапу, обхватил за плечо и притянул к себе единственную женщину в становище шатунов. Фред думал, что Натали возмутится, оттолкнет его. Поднимется шум. Кто-нибудь из этих краснокожих парней обязательно заступится. Начнется драка. А уж в драке он, Фред, отведет душу. Но женщина не отстранилась. Напротив, она как-то сразу доверчиво прислонилась к широкому плечу Фреда, не поднимая глаз, уткнувшись в свою кружку.

– Это все ураган, – негромко сказала Натали. – Распугал птиц и зверье. Потому так тихо. Редкая ночь.

Фред только кивнул. Поведение Натали не укладывалось в шаблон. Ни на Земле, ни даже под Чертовым Коромыслом он не пользовался успехом у женщин. Конечно, когда он был Корсиканцем, проблем с бабами не возникало, но это было обаяние власти, а вовсе не его личное, мужское обаяние. Фред понимал это и не переоценивал свои возможности. Тем более – здесь, рядом с этими подтянутыми, мускулистыми индейскими мачо.

Он убрал руку с плеча Натали. Поднялся. Она посмотрела на него снизу вверх. Скажи Натали хоть слово, и Фред взял бы ее за руку и увел бы в грот. Но она промолчала.

– Пойду-ка я спать, – пробормотал он и, не оглядываясь, побрел к занавешенному шкурой гроту.