Глава семнадцатая. Часть вторая: День сурка
Перешли, ага… Как перешли, так и встали. Наш внешний вид несколько видоизменился. Были мы в добротной снаряге британских САС с отдельными вкраплениями отечественных девайсов, а после перехода этого Рубикона мы все оказались в «афганках», кирзовых сапогах, касках и в советских брониках открытого ношения. Ладно, хоть ножи и лопатки остались прежними.
– Это сейчас чего было?! – недоуменно разглядывали мы друг друга.
– Полоз, это чего?!
Змей выпрыгнул из меня, оглядел и расхохотался.
– Вот идиоты англо-саксонские, – ржал он, – даже тут все перепутали!
– Хвостатый, заканчивай ржать, – рыкнул я на него, – противник приближается! Это чего с нами произошло?!
– Эти полудурки, я про монахов, вместе с основным щитом поставили дополнение, но перепутали заклинание. Поэтому у вас не оружие исчезает, а меняется снаряга. Первый прыжок во времени – это афганская война. Вот, вы и выглядите, как воины-интернационалисты!
– И чего нам делать?!
– Как чего?! Британцев валить! Вперед, Русь!!!
Мы выстроились клином, в острие которого стоял я, и ломанулись на врага.
Пробежав двести метров, замечаем, что основной строй противника замедлил движение, и от него отделился монах. Он бежал к нам и орал:
– Поединок! Поединок!
– Полоз, чего он хочет?!
– Ты глухой? Он поединщика от вас ждет!
– Один на один? Как в стародавние времена?
– Именно!
– Замерли! – даю команду.
В десяти метрах от нас монах остановился.
– Поединок! – повторил он.
– Слышим, слышим. Как биться будем? Голыми руками или с оружием.
– С оружием, – самодовольно отвечает он и вынимает из-под рясы короткий меч.
– Добро, – улыбаюсь я и шагаю вперед. Когда до британца осталось три метра, он атаковал.
Стремительное сближение, шикарный рубящий удар. При этом удар с подвохом: на середине рубящего движения – остановка и короткий укол в шею. Так видели бой монахи.
А так видел бой я и мои головорезы: черепаха в рясе вальяжно разбегается, так же размахивается, наносит удар, по работе его кисти и предплечья видно, что будет смена направления удара, видно, куда и как он будет бить. Наконец, укол в то место, где (теоритически) была моя шея. Заковырка в том, что как только обозначился укол, я чуть сместился вдоль руки монаха и махнул лопаткой. Монах остался стоять, а часть его предплечья, кисть и меч продолжили движение. Но недалеко. Обрубок еще не упал, а я зашел монаху за спину и незатейливо чиркнул ему ножом по горлу. Ливанула кровища. Я чиркнул второй раз, и его голова в моей руке. Со стороны моих головорезов вялые аплодисменты.
– Микола, прихвати тело покойного. Как сблизимся с основной массой – кинешь его в них.
И голову я тоже приберег.
Я снова на острие клина, мы вновь несемся на строй противника. За пять метров до строя монахов я кидаю в них голову поединщика, один из них падает. И тут же в их строй врезается тело поединщика, уложив семерых. А мы прыгаем. Приземляемся за спинами британцев. Разворот и… возглас Борьки:
– А я?!!
Зяма не стал прыгать. Он не перепрыгнул бы. В итоге, картина маслом: напротив сурового строя английских монахов стоит полуголый русский еврей. Тощенький, запыхавшийся, с ножом в одой руке и саперной лопаткой в другой… Оч-ч-чень грозная картина…
– Живым не дамся!!! – гордо заявляет Борька и патетично принимает боевую стойку.
– Зяма, беги! – срываясь на смех, командует ему Ильдар.
Не зря Зимин говорил, что «храброе бегство» наш самый любимый прием в бою. Любимый и замечательно отработанный! Мгновение! И Борька уже в десяти метрах от строя монахов! И уверенно продолжает увеличивать дистанцию!!!
В этот момент мы атаковали англичан. Схватка была недолгой. Монахи кончились крайне быстро.
– Все целы? – вопрошаю я.
– Все! – доносится в ответ.
– Сань, глянь на Борьку! – хохочет Ильдар.
Оборачиваюсь. Два монаха, на свою беду догнали нашего Зяму. Один валялся с разрубленной башкой, а второй лежал и пытался закрыться от ударов нашего еврея. А Борька его запинывал. Запинывал и приговаривал:
– А нехрен… без спроса… руками… меня… хватать…
Судя по всему, они его догнали, но не стали рубить. Решили взять в плен. Ну, их и шибануло! На Борьке же не написано: «Не влезай! Убьет!». Первого он незатейливо грохнул, а над вторым решил поиздеваться.
– Ильдар, успокой Зяму, – командую я и поворачиваюсь к церкви. Я ожидал второй волны ее защитников, но вместо этого от церкви доносятся звуки то ли песни, то ли молитвы, а в глазах темнеет…
Мгновение, я снова вижу, мы все опять стоим перед третьей чертой! Пересчитываю своих. Все! Взгляд на поле боя, а там пусто! А у церквухи открывается дверь, и из нее выбегают защитники. Не монахи. Я пригляделся…
– Сань, а британцы в форме Второй Мировой, – это знаток истории в целом и Второй Мировой Воины в частности – Макс, подсказывает мне.
Еще один взгляд на противника: в их руках винтовки с примкнутыми штыками.
– Полоз, я правильно понимаю, что мы сейчас тоже будем выглядеть, как наши деды и прадеды, и пойдем в штыковую?!
– Именно! Я же говорил, что они все напутали! И каждая попытка будет отсылать всех нас на какой-то промежуток назад. Ну, не совсем нас, а лишь снаряжение.
– Интересный феномен! А трупы куда делись?!
– А их не было! Особенность заклинания в том, что их павшие вновь становятся живыми!
– А если, кого из нас завалят?
– А вы, други мои, прижмуритесь по-настоящему!
– Вот, суки! – высказал наше общее мнение Марся.
– Кстати, Полоз, а до какого момента время будет отматываться назад?
– Не знаю, друг мой. Но не это главное. Вам нужно перейти через третье кольцо! Пока вы его не пересечете, британцы будут возвращать вас на исходную!
– Понял! Вперед!
Мы перешли черту.
В моих руках «Мосинка». На мне форма Советской Армии времен Великой Отечественной. Я рядовой. Проверяю затвор. Пусто. Даю команду:
– Примкнуть штыки!
– А мне что примыкать?! – возмущенный возглас Борьки. Сморю на Борьку. Передо мной стоит офицер! Судя по всему, политрук!! Он уныло смотрит на «ТТ»…
– Зяма, сволочь ты, а не боец! – вздыхает Ильдар. Татарин в форме моряков-черноморцев. Оглядываю своих. Офицеров, кроме Борьки, больше нет. Но и в солдатскую форму одеты не все. Есть пара ополченцев, три партизана, а Термит вообще в полосатой пижаме.
– Полоз, а чего нас так по разному «разукрасило»?!
– Вас нарядили в соответствии с формой ваших предков. Кто из них кем воевал, так вас и экипировали!
– Термит, твои предки были в плену?
– Да. Прадед со стороны отца полтора года в лагере просидел… – с ненавистью цедит Ленька. Ленька не заикается. Ленька в бешенстве. Ленька будет мстить за предка…
Я припомнил своего прадеда Федора. Точно, мой предок был рядовым, пришел после Сталинграда. Контуженный и с тремя осколками в теле. С ними и прожил до смерти.
– Это что, – возмущенно гундит «партизан» Микола, – предки нашего еврейчика офицерами были?!
– Я бы попросил! – задрал нос Зяма. – Где субординация, рядовой!
– Заглохли оба! Парни, наша задача добраться до третьей линии! Иначе, мы так до второго пришествия переодеваться будем. Все поняли? Не уничтожение противника наша цель, а прорыв к третьему кольцу! Зяма, ты остаешься тут. Остальные, приготовились…
– Командир, – перебил меня Борька, – можно я!
– Чего ты?!
Зяма поправил пилотку, встал в направлении позиции англичан, правую руку с пистолетом поднял вверх, а левую отвел в сторону, встав к нам в пол оборота.
– За Родину!!! – прокричал Борька. – За Сталина!!!
И сорвался в атаку…
Конечно, мы его обогнали. Когда Зяма добежал до нас, мы почти прорвали фронт англичан. И опять звуки молитвы, опять темнота, опять мы стоим за чертой.
– Твою мать!!! Вперед!!!
Мы перешли черту.
Теперь я офицер Белой армии. Странно! О подобных фактах в истории моих предков я не слышал… В руке не винтовка, а сабля.
– Ну, вашу же мать! – стон Борьки и ржание моих. Расталкиваю бойцов Красной армии, махновцев, казаков, матросов, вооруженных рабочих и тоже сгибаюсь от смеха. Перед нами во всей своей ужасающей красе стоит Зяма! Черные брюки, заправлены в отличные сафьяновые сапоги, белая рубаха, поверх рубахи черная жилетка, из кармана которой свисает золота цепочка (видимо от часов). На голове у Зямы черная с широкими полями шляпа, из-под шляпы свисают пейсы! В правой руке у него – Тора, а в левой – еврейский семисвечник!!!
Зяма в бешенстве срывает шляпу, грохает ее оземь и начинает на ней прыгать, грязно матюкаясь матюками.
– Боря, командуй! – ржу я.
– В смысле?! – не понял он.
– Как до этого. Ну, как политрук!
Зяма задумался, понял и, еле сдерживая смех, вышел перед строем. Он поставил семисвечник на землю, Тору засунул под брючный ремень, встал к нам в пол-оборота, большой палец левой руки он заложил за жилетку, правую воздел вверх и толкнул речь:
– Това'шци! 'Иеволюция, о кото'ой так долго гово'или большевики, свей'шилась!
Потом встал в позу политрука, Тору взял в левую руку, семисвечник в правую, и проорал:
– Впе'ёд! На ба'икады!!!
Атака.
Нас снова выкинуло за третью черту.
Мы материмся, и снова шаг.
Я – матрос, защищающий Крым. Атака, темнота, третья черта…
Я – солдат Кутузова, на Бородино. Атака, темнота, третья черта…
Я – солдат армии Суворова. Атака, темнота, третья черта…
Я – воин Минина и Пожарского. Атака, темнота, третья черта…
Я – стрелец Ивана Грозного…
Я – воин…
Я – воин…
Я – воин…
И снова шаг.
На меня навалилась тяжесть. Осмотрелся. На мне кольчуга, за спиной (судя по форме) варяжский щит, в одной руке длинный меч, во второй легкая сабля. Я смотрю на поле боя сквозь глазницы шлема. Снял его, повертел в руках. Шлем тоже варяжский.
Взгляд на своих. Часть из них, как и я, варяги, а мои татары экипированы как кочевники и у них луки!
– Ну, наконец-то! – радостный возглас Борьки. На нем легкий доспех (богатый доспех), легкая сабля на поясе, а в руках большой лук. Гораздо больше, чем у других «степняков».
– Саня, кто мы? – устало спрашивает Ильдар.
– Судя по снаряге, мы – войско одного из первых русских князей.
– Владимира?
– Нет. Если судить по оберегам на снаряге, мы воины дохристианской Руси. Например, Святослава или Олега Вещего. Но, не это главное. Главное, что у вас луки!
– А я кто?! – Борька удивленно разглядывает сам себя.
– А ты, дружище, скорее всего, воин Хузарского Каганата. Воин, об умении которого стрелять из лука, слагали легенды. А, ну, стрельни в противника!
Зяма с сомневающимся видом вытащил стрелу из колчана, натянул тетиву и выстрелил.
Из строя английских рыцарей вынесло одного.
– Попал! Я попал, командир! – радостно подпрыгнул Зяма.
– Однако! – восхищенно пробубнил Микола.
– Так, остальные кочевники, дайте-ка залп по противнику, – распорядился я.
Выстроились, натянули тетивы, залп. Попали!
– Сашко, – окликнул меня Микола, – как будем атаковать?
Я задумался.
– Играем в шахматы, Зяма, ты – пешка!
– В каком смысле? – не понял он.
– Слушайте сюда: пехота строится клином и начинает движение в сторону противника. Стрелки в этот момент выбивают их центр. Как только мы входим в контакт, стрелки перемещают весь огонь на правый фланг, к которому ты, Зяма, несешься со всех ног. После того, как фланг будет прорежен, мы смещаем направление атаки, а стрелки бегут нам на подмогу. Зяма стоит и ждет, когда они схлестнутся с британцами. Как только мы все увязнем, ты, Борька, чего хочешь делай, хоть ужиком, хоть птицей, но должен обогнуть место боя и добежать до той долбанной черты! И учти: если тебя грохнут, повторного воскрешения не будет! Князя с нами нет!
Я оглядел своих.
– Вопросы есть? Если нет, то строимся. Микола, ты во главе клина.
Мы построились, стрелки вскинули луки.
– Русь! – ору я.
– Перун!!! – неожиданно отвечают мои.
Начался разбег. Из нас рвется волчий вой, вспоминаю, что это варяжский боевой клич. Над нами летят стрелы. Хорошо летят, кучно и точно. Мы прошли половину пути, а британцы начали перестроение, закрывая существенно прореженный центр. Обстрел прекратился. Контакт! Лязг, грохот, крики англичан, мат моих. Щит закинул за спину и работаю двумя руками, выжимая из организма все силы. Краем глаза замечаю, что правый фланг противника подвергся обстрелу.
– Микола, разворачивайся вправо!
Хохол откинув щитом двух противников и, страшно заревев, начал движение. Парни нас поддержали. Почти тут же прекратился обстрел. А мы встали. Англичане уперлись крепко. Пытаемся прорваться, и тут в бой влетают стрелки. Стало веселее!
– Зяма, пошел! – орет Макс. Мы машемся, как сумасшедшие! И тут британцы понимают нашу хитрость. Отдельные особи пытаются пойти на перехват еврея, но мы их косим. Со стороны храма слышится молитва, я ищу взглядом Борьку, а он добежал! За пару метров до той гребаной черты он просто прыгнул, пролетел над ней, грамотно приземлился, вскочил, застрелил двоих британцев, что бежали к нему, и радостно заорав пустил стрелу в строну храма.
Молитва смолкает. Из церквухи выскакивает один из обладателей посоха, что-то орет и втыкает его в землю.
Замечаю, как от посоха исходит нечто, напоминающее ударную волну. Она накатывается на нас, нас подбрасывает, и – темнота.
