Глава XXIX. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Обильно потея и отдуваясь, неуклюжий дон Алваро взобрался на турецкую галеру с баркаса, стоящего у ее борта. Казалось, испанец вот-вот лопнет от нечеловеческих усилий. Однако на сходнях, где его дожидался Просперо, дон Алваро принял свою обычную напыщенную позу.

— Святая Дева Мария! Это вы, дон Просперо, ваша плоть, кровь и кости? — и он бросился вперед, чтобы заключить генуэзца в свои широко распахнутые объятия. — Дайте мне прижать вас к сердцу, друг мой! Вы возвращаете к жизни мою скорбящую душу!

Просперо рассмеялся, согретый радушием испанца и почти задушенный его ручищами.

— Вы меня радуете, — сказал он, когда они, наконец, перестали тискать друг друга. — Возвращение с того света не всем выгодно.

— Нам стало известно, что вы погибли как герой, и ваше возвращение будет воспринято с радостью. Вы возвращаетесь к славе, которую заслужили. Вас оплакивал сам император. Об этом мне писал дель Васто, который и сам безутешен.

— И, надо думать, императорский адмирал, — сухо заметил Просперо,

— тоже разделил вашу печаль.

Почувствовав в его голосе иронию, дон Алваро воззрился на Просперо.

— Этот человек, — произнес он, сердито поморщившись, — должен заплатить своей кровью за то, что потерял вас. Я полагаю, он еще наплачется, когда все станет известно. Кстати, я горю желанием услышать ваш рассказ, дон Просперо.

Взяв Алваро под руку, Просперо повел его на корму. Переступив порог шатра, испанец отпрянул, не в силах скрыть изумления при виде монны Джанны.

Перед ним стояла женщина, одетая в серое, высокая и горделивая. Она вежливо улыбнулась, когда Просперо представил ей гостя. Слова, которые он при этом произнес, еще больше удивили дона Алваро, и тот сумел скрыть изумление, лишь склонившись к изящной белой руке женщины. Выслушав приветствие, произнесенное спокойным приятным голосом, он выпрямился и перевел озадаченный взгляд своих больших темных глаз с дамы на ее кавалера.

— Ну и чудеса! — посетовал дон Алваро.

— Все станет ясно и понятно лишь после откровенного разговора. — Просперо усадил его на рундук, а сам стал подле кресла, в котором расположилась Джанна. — В Шершеле меня захватил в плен Драгут-реис. Я давно его знаю, он был моим пленником. Обращались с ним хорошо, и он не остался в долгу, согласился на выкуп и позволил мне отправиться домой в Геную за необходимой суммой. Когда я добрался до Генуи, экспедиция уже отправилась в путь, так что мои галеры ушли в Неаполь. Между мной и Дориа вновь вспыхнула старая вражда, но в этом отчасти виноват и я. Мои люди тоже были недовольны помолвкой с монной Джованной Марией Дориа, так что я решил отправиться в Испанию на турецкой фелюге, которая доставила меня в Геную.

Просперо рассказал, как Джанна предупредила его об опасности, о внезапном нападении Ламбы Дориа, о том, как Феруццио отбил его, и о многих других событиях.

— Тот самый шторм, который нас сначала спас, а затем едва не погубил, отнес мою фелюгу прямо к Драгуту. Затем последовали новые переговоры, и… Вот и все. Во всяком случае, главное я рассказал.

Джанна с тревогой следила за выражением лица дона Алваро, пытаясь угадать, какое впечатление произвел на него рассказ Просперо, окончание которого звучало не очень убедительно.

Испанец смотрел на них округлившимися глазами.

— Клянусь честью! Как это прекрасно, что судьбе оказалось угодно соединить вас, невзирая на происки Дориа! Адмирал первым благословит вас. Счастья вам обоим! Что же касается Драгут-реиса, то этот мусульманский негодяй, похоже, впредь не причинит нам зла.

— Не причинит, говорите?

И дон Алваро с явным удовольствием поведал им радостную новость, которая уже распространилась по всему христианскому побережью Средиземноморья.

Он рассказал о том, что Андреа Дориа запер Драгута в бухте Джербы, куда сейчас направляется неаполитанский флот, конвоирующий транспорт с пехотой и артиллерией, которые должны быстро покончить с пойманным в ловушку корсаром. Алваро рассчитывал удивить Просперо, но в итоге изумляться пришлось ему самому. Просперо сказал:

— Дон Алваро, если это дело поручено вам, то можете разворачиваться и возвращаться в Неаполь. Флот Драгута отнюдь не заперт в бухте Джербы. Около недели назад я покинул корсара, когда он удалялся от берегов Туниса на запад.

На мгновение дон Алваро утратил дар речи. Потом вспылил.

— Ради Бога, дон Просперо! Здесь какая-то ошибка!

— Нет, это не ошибка. Я был в бухте Джербы с Драгутом, и мы вместе выбрались оттуда через проход в ее южной части.

— Да что вы такое говорите? — нетерпеливо перебил его Алваро. — Я знаю эти места. Нет там никакого прохода.

— Не было, но появился. Я говорю о том, что видел своими глазами. Через перешеек был прорезан канал. Дориа остался в дураках. Он сторожит пустую западню.

— По правде сказать, одурачили его на славу, — произнес потрясенный Алваро. — Дориа теперь конченый человек, это уж точно. Терпение императора иссякло. А это событие окончательно выведет его из себя. Вы говорите, Драгут прорыл канал через южный перешеек? Конечно, Дориа и не подумал о такой возможности! Да и кто бы мог подумать?

— Я, — сказал Просперо и, посмотрев в глаза своей дамы, увидел в них страх.

Испанец с сомнением поджал губы.

— Может быть, — примирительно сказал он. — Но что же делать теперь? Вице-король приказал мне присоединиться к Дориа возле бухты Джербы. Теперь это бесполезно.

— Дело обстоит гораздо хуже. Я уже говорил вам, что Драгут пошел на запад, чтобы получить в Алжире подкрепление. Значит, сейчас он где-то в море, и, пока флот Дориа находится у бухты, наше побережье беззащитно. Следовательно, вам надо возвращаться в Неаполь.

— А Дориа сидит у Джербы, охраняя опустевшую ловушку, и пишет императору донесения, полные самовосхваления! — Несмотря на серьезность положения, дон Алваро затрясся от сдерживаемого смеха. — Клянусь, самодовольный генуэзец заслужил этот урок! Но, как вы верно заметили, я не могу оставить без защиты итальянское побережье.

Уяснив задачу, Алваро тотчас вернулся на «Просперу», чтобы отдать флоту приказ разворачиваться. Галеры вновь пошли на север, ловя косыми парусами попутный ветер, так что гребцы могли отдохнуть. Однако через несколько часов ветер посвежел и сменился на противоположный, и им вновь пришлось взяться за весла, а продвижение вперед замедлилось. Ветер не стихал, поэтому флот, едва продвигаясь в дневное время и стоя на якорях ночью, почти всю неделю находился недалеко от Везувия.

Тем не менее путешествие было приятным: всю ночь небо было чистое и яркое, а постоянно дующий бриз смягчал жару.

Дон Алваро выслушал рассказ Просперо о том, как ему удалось откупиться, и не стал задавать лишних вопросов, уменьшив тем самым тревогу Джанны. Сам же Просперо, уверенный в своей удачливости, был полностью поглощен мыслями о возвращении на флот и не желал терзаться дурными предчувствиями. Он лично осмотрел каждую из своих шести галер, команды которых и капитаны, назначенные им, встретили его появление с нескрываемой радостью. Просперо узнал также, что на эти суда уже заявил свои права его дядя Рейнальдо. Просперо посмеялся, представив себе ждущее его разочарование, и с одобрением отозвался об императорском суде, отложившем рассмотрение этой претензии.

Когда они плыли вдоль зеленых берегов Герра ди Лаворо, Просперо пребывал в таком беззаботном настроении, что сочинил пятьдесят строф «Лигуриады», которую в последнее время совсем забросил. В них он живописал подвиги Дориа в Мехедии, и иронический тон этих строф очень долго потом озадачивал толкователей поэмы.

Понимая, что встреча с неаполитанским флотом должна как-то повлиять на планы Просперо, Джанна спросила его, что он намерен делать дальше. Он рассмеялся. Драгут часто повторял, что участь каждого человека определяет Аллах, так зачем утруждать себя попытками что-либо изменить?

— Я полагаюсь на свою судьбу и надеюсь на ее благосклонность. Судьба соединила нас и избавила от большой опасности. Доверьтесь провидению и вы, Джанна.

Она вздохнула и ответила:

— Моя судьба — это вы, Просперо.

Воскресным августовским вечером Просперо и Джанна с приливом прибыли в большой Неаполитанский залив, над которым возвышался Везувий, чья огненная корона отбрасывала зловещее оранжевое зарево на небо, похожее на полированную сталь.

Вскоре они поняли, что неспокоен не только вулкан. По мере продвижения в вечерней тишине все явственнее слышался какой-то страшный шум. Над водой разносился нараставший бой барабанов и визг труб, к которому вскоре добавился далекий перезвон колоколов. Через некоторое время темная квадратная громада замка Нуово полыхнула огнем, рассеявшим сгущающиеся сумерки. Воздух задрожал от грохота орудийного залпа, и упавшее ядро осыпало передовую галеру дождем брызг.

На флагмане тоже взревели трубы. По этому сигналу все гребцы эскадры вскочили на ноги, развернулись лицом к носам галер и начали грести, отводя их подальше от берега.

Так получилось, что Просперо и Джанна были на борту флагмана, приглашенные доном Алваро на обед. Любуясь родным берегом, на который должны были вскоре ступить, они задержались до вечера. Алваро приготовил прекрасное угощение. Отборные вина из Фалернии к мясным блюдам, густое темное малагское на десерт, мармелад из фруктов, привезенных из Нового Света. Испанец, любивший роскошь, держал на борту музыкантов, которые играли и во время обеда, и после него, так что гости не спешили откланяться.

Дон Алваро повернулся к Просперо, размахивая руками. Он весь кипел от гнева.

— Кто объяснит мне, что происходит в Неаполе? Они что, с ума посходили в крепости? Еще сотня ярдов, и галера была бы потоплена!

— Ваш флот, дон Алваро, в Неаполе никто не ждет. Вам сейчас следует находиться у Джербы.

— Но стрелять в нас!

— Это свидетельствует о том, что они в панике.

— Черт бы побрал эту панику! Из-за чего она возникла? В крепость направили шлюпку, и примерно через час к борту «Просперы» причалил двенадцативесельный шлюп. В маленькой кормовой надстройке его тускло горела лампада.

По трапу поднялся высокий мужчина в темном плаще. Пола плаща откинулась, и фонарь осветил роскошное платье и рыжую бороду принца Оранского.

— Как вы здесь оказались? — сухо осведомился он.

— Нам стало известно, ваше высочество, что нашего присутствия у Джербы более не нужно. Драгут вырвался из ловушки Дориа, — дон Алваро явно рассчитывал удивить принца.

— Поздравляю вас с тем, что вы так быстро это поняли, — сказал вице-король. — Возвращение ваше весьма своевременно. Драгут уже дал нам знать, что он на свободе. Три дня назад он высадился на Корсике и разорил полдюжины деревень между Тариньяно и Сан-Николо. Он разрушил церкви, разграбил дома и увел в рабство более тысячи человек.

— Спаси нас, Господи! — воскликнул дон Алваро. Принц с горечью произнес:

— А в это время вся империя возносит Господу благодарственные молитвы за воображаемое пленение Драгута. И все из-за того, что мы поверили похвальбе Дориа. Он-де поймал пирата! Не хотел бы я оказаться на месте Дориа, когда об этом узнает император, даже если бы мне посулили королевство! Заметив ваш флот, мы решили, что проклятый безбожник напал на нас. Мы даже представить себе не могли, что счастливая фортуна ниспошлет нам ваше возвращение. Я как раз собирал суда, какие только смог достать, и организовывал оборону на тот случай, если бы пришлось защищаться. Святой отец прислал мне три галеры из Остии. Разумеется, у меня не было никаких шансов устоять против Драгута, если бы этому негодяю вздумалось напасть на Неаполь.

— Ему не хватило бы дерзости.

— Разве есть предел его наглости? Если есть, то я был бы рад убедиться в этом. О! Мы тут болтаем, а ваш флот ждет. Отдавайте приказ входить в порт.

Трубачи дона Алваро сыграли туш, и галеры двинулись в путь под глухой стук и скрип больших весел и шелест набегающей на их лопасти воды.

Вице-король повернулся к корме; сначала он разглядел лишь две фигуры, стоящие у борта. Но вот фонарь, висящий на грот-мачте, осветил лицо Просперо. Вице-король отпрянул.

— Господи! На вашем корабле водятся привидения, дон Алваро! Испанец рассмеялся в ответ, чего его высочество явно не ожидал. Принц шагнул к корме.

— Просперо Адорно! — в радостном изумлении произнес он, смеясь и хватая «привидение» за руку. — Живой! Но это же чудо!