Выходные после вечеринки прошли быстро. В субботу мы с Себастианом, Лаббе и Амандой поехали в центр. В воскресенье мы и с родителями и Линой ужинали в ресторане с дедушкой. Мама была зла на меня за то, что я постоянно зевала. Папа был зол, потому что мы были с дедушкой в ресторане. Я не думала о Самире. Во всяком случае, почти не думала. В понедельник Себастиан высадил меня перед школой. У него были «дела». Я не стала расспрашивать. Тогда у меня не было повода для беспокойства.

После ланча у меня была дыра в расписании. Аманда болела, Себастиан не брал трубку. Я решила скоротать время в библиотеке. Там было немноголюдно с тех пор, как они ввели ограничение на интернет-трафик. Но помимо меня сегодня там была Эви из параллельного класса. Эви с маленьким носиком носила цветастые юбки и туфли с носками. Она предпочитала модель «балерина».

Эви выиграла конкурс на лучший рассказ, несмотря на то, что ходила только во второй класс гимназии, который проводил благотворительный фонд. Рассказ был о ее брате-инвалиде, и все решили, что у нее действительно есть брат. Говорят, что поэтому ей и присудили победу. А потом выяснилось, что у Эви нет брата, только сестра, причем здоровая. И многие на нее разозлили, сказались, что она их обманула. Никто не хотел признавать, что это только придало рассказу популярности.

На диванах сидели две девушки, недавно поступившие в нашу гимназию. Они листали глянцевые журналы, ели сладости из пакетика и болтали. Болтали они достаточно громко, чтобы можно было уловить суть разговора. И постоянно вставляли в разговор модные словечки. Сейчас все первогодки так разговаривают.

Мы с Амандой тоже придумывали наши собственные словечки, когда были моложе. Но эти превосходили по глупости все слышанное мной ранее. Это было больше похоже на язык разбойников из книги про Пеппи Длинныйчулок.

– Слышь… я ваще не догоняю… хочет он встречаться или нет, это просто трэш!

Другая кивнула, не отрываясь от журнала:

– Совсем псих.

На английском мы пару дней назад говорили о тесте Бехдель, с помощью которого можно было определить, феминистский фильм или нет. Тест включал в себя три вопроса: есть ли в фильме две женщины, чьи имена нам известны, говорят ли они друг с другом (в отсутствие мужчин) и обсуждают ли что-то, помимо мужчин?

Учитель привел в пример массу фильмов, которые мы все видели, и нам нужно было определить, соответствуют они этим критериям или нет. Разумеется, нет, и мы притворились, что даже не подозревали об этом, чтобы его не разочаровывать. Конечно, мы, как и он, были расстроены этим обстоятельством и считали, что женщины заслуживают лучшего, но, если говорить по правде, девушки постоянно говорят о парнях. Даже мама со своими подружками постоянно треплются о своих мужьях (безнадежных неудачниках). Их хлебом не корми – дай только потрепаться. Девушки в клубах дебатов, члены ассоциации «Молодые экономисты», начинающие актрисы с французскими пьесами и планами объездить на поезде всю Европу, были не лучше этих девиц на диване. Им тоже нравилось обсуждать парней. Своих парней, чужих парней, парней, которых они хотели заполучить, парней, от которых они хотели избавиться. Все время парней. Так что все эти фильмы вполне соответствуют реальности, и нечего пенять на зеркало, если рожа крива.

Самир так сильно толкнул дверь, что она стукнулась о стеллаж с брошюрами об образовании в Королевском техническом университете, юридическом факультете Упсальского университета и математике в вечерней школе. У Самира были непропорционально длинные ноги, которые все время были как бы впереди него. Перед стойкой библиотекаря он резко остановился и выдернул наушники из ушей. Он все делал резко, из него буквально била энергия. Он всегда на шаг впереди остальных, всегда соображал быстрее других. Но сегодня у одноклассника был нервозный вид. Судя по всему, что-то его беспокоило. Я не успела притвориться, что занята чтением, и когда он меня увидел, было уже поздно. Самир буквально подлетел ко мне.

– Можно присесть?

Я отвела глаза.

– Слышь… – одна из девушек шепнула другой, но так громко, что нам с Самиром все равно было слышно, – у тебя есть с собой тампаксы? – Она смущенно хихикнула. – Я забыла косметичку дома, а у меня «эти дни».

У меня были с собой тампоны. Я могла бы просто пересесть к ним и завести разговор, забыв про Самира. Он бы не отважился перебить женский разговор про тампоны. Это для него слишком. Кстати, интересно, разговор о месячных отвечает критериям Бехдель? Да стопудово.

Только считается ли такой разговор феминистическим, если называть тампоны тампаксами, а месячные «этими днями»?

– Майя?

Самир пытался встретиться со мной глазами.

– Справок не даю. Спроси у библиотекаря.

Он занервничал еще больше.

– О чем? О чем спросить?

– Я здесь не распоряжаюсь. Можешь присесть, но тогда я уйду.

Самир смутился. Потом взмахнул руками и прокашлялся.

– Не уходи. Я только хотел попросить прощения. За то, что случилось в пятницу. Я наговорил глупостей. Я был пьян. Сам не знал, что я делаю.

Девушки на диване умолкли. Они делали вид, что изучают статью в журнале, но на самом деле жадно глотали каждое слово.

– Пьян? Да неужели? – с иронией произнесла я.

Самир наклонился вперед.

– Мне не стоило приходить на эту вечеринку и не стоило говорить тебе все это. Это Себастиана я не выношу, а не тебя. Против тебя я ничего не имею…

– Ты хоть помнишь, что ты мне сказал.

– К сожалению, да, – кивнул Самир.

Челка упала ему на глаза. Вид у него был виноватый. Был ли Самир привлекательным? Разумеется. Знал ли он об этом? Конечно, знал. И умел делать виноватый вид, когда это было необходимо. Я уже не раз видела этот виноватый взгляд. Но на этот раз в нем была искренность. Судя по всему, он действительно был расстроен произошедшим на вечеринке. И алкоголь тут ни при чем.

Я словно видела Самира с новой стороны. Обычно он был такой хладнокровный, демонстрировал полное отсутствие интереса ко мне и Аманде и тому, чем мы занимаемся после школы. Он тусил с Лаббе, но редко посещал вечеринки, никогда не спрашивал, чем мы занимались на выходных. Мне казалось, что Самир считает нас нелепыми. К сожалению, мы никогда не говорили с ним ни о чем, кроме школы. И вот, наконец, когда нам представился такой случай, мы обсуждаем Себастиана.

Снова эти разговоры о парнях. Все обсуждают парней. Даже парни. При этой мысли я невольно улыбнулась. Просто не могла сдержаться. Я поняла, что хочу говорить с ним, но не о Себастиане, а обо мне. Себастиан улыбнулся в ответ. Не своей обычной ироничной улыбкой, а искренней. На лице у него было написано облегчение.

Из динамиков раздался звонок, девицы собрали свои вещички и побежали на урок. Самир подвинул кресло и сел напротив меня. Сделал губы трубочкой и пропищал, подражая девицам:

– Себастиан – твой бойфренд, я офигеваю.

Потом сменил роль, сполз на край кресла, раздвинул ноги, оперся на подлокотники и сказал на пригородном жаргоне:

– Твой парень крутой чувак. Тебе повезло, красотка. Респект.

Я расхохоталась. Гангстер из него никакой. А вот красавчик – да. И он об этом знает. На губах у него снова заиграла ироническая улыбка, по которой я так скучала.