Альпинизм

Книга: Всемирный потоп. Мистический закон четырех шестерок

Юрий Иванович Васильев пришел из магазина и с вздохом «ух» поставил на стол два пакета, наполненных российской копченой колбасой, которую мы должны были забрать на Тибет.

– Я вот шел с колбасой и думал: провезете ли вы через таможню спирт или нет? – сказал он.

– Провезем. Опыт уже есть; я весь спирт перелил в пластмассовые колбы из-под минеральной воды. Скажем, что вода это, – ответил Селиверстов.

– А если понюхают?

– Ни разу еще не нюхали.

– Ну ладно тогда.

Из кухни раздался голос Ирины:

– Мальчики, кушать!

– А Равиля с Рафаэль Гаязовичем ждать будем?

– Да нет. Гаязыч дотошный, в магазинах еще долго кондыхаться будет. Пока все инструкции не перечитает… Придут когда, еще по полчаса душ по очереди принимать будут, как будто на все время экспедиции заранее отмыться хотят, – уверенно заметил Юрий Иванович.

За столом мы с Ириной поведали нашим друзьям о наших мыслях по поводу гор.

– Странно это, – проговорил Селиверстов. – Очень странно. У меня лично горы вызывают трепет. Я всегда, когда бываю в горах, смотрю на них с каким-то восторгом. Я преклоняюсь перед ними и, естественно, не могу отнестись к горам, как к мертвым скалам. Но я не мог и подумать о том, что в горах мы путешествуем по мозговым извилинам Земли.

– Ты, кстати, Сергей Анатольевич, видел когда-нибудь мозг человека? – задал вопрос Юрий Иванович.

– Ну, на рисунках видел. А что?

– А живьем?

– Нет. Я же не патологоанатом.

Эйфория

На оргазм во время секса похожа эта эйфория

– Вообще-то патологоанатом вскрывает череп после смерти, а не живьем, – кинул реплику Юрий Иванович.

– Ну, так что же? – слегка возмутился Селиверстов.

– А то, что никто, кроме хирургов, увидеть живьем мозг человека не может, а мозг Земли видит каждый человек. Но только альпинисты и туристы имеют возможность соприкасаться с мыслительной силой гор, поднимаясь на их вершины.

– Слушай, ведь и в самом деле на вершине горы человек ощущает эйфорию, не сравнимую ни с чем на свете, – возбужденно проговорил Селиверстов. – Почему возникает эта эйфория? Не только от того, что альпинист, превозмогая себя, смог подняться на вершину, но и от того, что на вершине человек начинает ощущать мысли гор. А они, эти мысли, сладкие, потому что они чистые.

– На оргазм во время секса похожа эта эйфория, – многозначительно вставил Юрий Иванович. – Я ведь тоже бывал на вершинах.

– Я не буду, Юрий Иванович, развивать эту мысль, – смеясь, сказал Селиверстов, – скажу лишь то, что йоги в Гималаях нам говорили, что Тот Свет слаще, чем секс. Отсюда какой вывод можно сделать?

– Какой?

– Человек на вершине горы соприкасается с Тем Светом, вот!

– Трогает его рукой, что ли?

– Да нет, – Селиверстов взглянул на Юрия Ивановича. – Когда человек стоит на вершине горы, он как бы стоит на вершине треугольника и как бы соприкасается с треугольными мыслями гор, связанными с мыслящим Космосом и, в частности, с Тем Светом. Поэтому человек на вершине горы чувствует свое единение с Вечным и подсознательно осознает суть Бытия. Поэтому чувство, называемое вершинной эйфорией, незабываемо. Люди, ощутившие это, становятся как бы рабами гор и из года в год поднимаются на вершины, чтобы еще и еще раз вобрать в себя прелесть Вечного.

Рабы гор

– Красиво говоришь, – прокомментировал Юрий Иванович. – Только вот скажу, что среди моих знакомых альпинистов столько обреченно-дернутых маньяков, что мне даже неприличным кажется.

– Ты в этом уверен?

– Один, помню, альпинист экзальтированный признался мне по пьянке, что у него есть мечта – погибнуть на вершине Эвереста. Меня туда же зазывал вместе с ним.

– Так он погиб там?

– Да нет. Денег у него на это не хватило.

– Как это? – удивился Селиверстов.

– Дело в том, что за восхождение на Эверест надо заплатить непальскому правительству 50 тысяч долларов. А у него такой суммы не было, – пояснил Юрий Иванович.

– Так он у тебя эти деньги просил?

– Нет. Предложил пойти с ним и разделить счастье… гибели на самой высокой вершине мира. Прямо говорил.

– Ну а ты что?

– Я что, чокнутый, что ли? Чтобы заплатить за свою гибель! И ему я денег не дал; я что, идиот, – спонсировать самоубийство. Да таких денег у меня никогда и не водилось.

– Так он нашел деньги для… этого дела?

– Нет, до сих пор живой ходит.

– А… а…

– Что, нам на Земле делать нечего? Сам же говорил, Сергей Анатольевич, что Бог, создав человека, приказал ему следовать постулату – реализуй себя сам. А альпинист этот, желающий красивой смерти в горах, подумал бы лучше о матери, детях, жене… противоестественно это, да и противобожественно.

– А знаете, что мне претит в альпинистах, – лицо Селиверстова стало серьезным, – дух покорения вершины. – Я ее покорил! Она подо мной! Я сильнее ее! А если подумать о том, что Земля – живое существо, а мы, люди, – ее дети, то термин «покорять» звучит по меньшей мере глупо и высокомерно. Покорить мыслящее существо, породившее тебя…

Вершину нельзя покорить

Слушая слова Селиверстова, я на мгновение задумался о том, что сам в своей жизни «покорил» много вершин и даже, имея привычку брать с каждой вершины камень, собрал коллекцию «камней с покоренных вершин». Мне стало как-то стыдно за то, что всю жизнь я использовал словосочетание «покорить вершину», хотя существует нормальное русское выражение – «совершить восхождение на вершину». Я, конечно же, был глуп и неразумен, когда исступленно карабкался по горным кручам и считал, что вот-вот, еще немного, еще чуть-чуть, и вершина покорится мне. Я, обвешанный веревками, ликовал и громко кричал на вершине, будучи во власти эйфории. Мне казалось, что гора покорилась мне.

Камни с вершин, на которые мне удалось совершить восхождения

Постепенно, с возрастом, я несколько поумнел и стал смотреть на горные вершины с чувством непонятного вожделения, как бы упрашивая вершину допустить меня до ее главной верхней части. Я примитивно называл это горным опытом, осознавая, что при восхождениях почти все зависит от погоды, которая в горах имеет склонность быстро меняться, порой наказывая восходителя смертельным ураганом. Нередко в моей голове копошились мистические мысли, а когда, например, в самый неподходящий момент на скале начинали омерзительно ныть обмороженные ноги, я стал про себя приговаривать: «Боженька, помоги!» или «Гора! Пусти!».

И только сейчас, когда невесть откуда взявшаяся мысль о том, что «гора думает», и поэма Марины Цветаевой подтолкнули мое воображение, я понял, что гору нельзя покорить. Она непокорна и громадна. Гору надо просто любить, а восхождение на ее вершину воспринимать как счастье, дозволенное тебе, и как прекрасную возможность соприкоснуться с чистой мыслью горы, связанную напрямую с Вечным. Конечно же, можно радоваться и тому, что ты преодолел перенапряжение, холод и опасности, почувствовав себя настоящим мужчиной, но больше всего надо радоваться тому, что гора допустила тебя до своей вершины, чтобы ты ощутил мощный разум гор. А гора допускает только тогда, когда ты идешь к ней с чистой душой.

Эта мысль о том, что к горе надо идти с чистой душой, крепко засела в моем сознании. Я стал представлять священную гору Кайлас и стал анализировать самого себя в том плане, что смогу ли я подойти к ней с чистой душой. Я даже начал волноваться, понимая, что налет греховности в моей душе присутствует в приличном порядке. Смогу ли? Уйдет ли при виде священного Кайласа предельно материализованный европейский апломб?

Но тут я себя поймал на мысли о том, что если я уж начал думать об этом, то я смогу подойти к священной горе с чистой душой. Мне стало легче.

– Тогда, может быть, священная гора откроет свои секреты! Тогда, возможно, мы сможем увидеть то, что выпадает из поля зрения других людей! Что мы можем увидеть? Город Богов? Место входа в легендарную подземную Вару, где был заново клонирован человек? – думал я.

За столом у Ирины дома шло веселье. Уже пришли Равиль и Рафаэль Гаязович. Бессменный друг Ирины по имени Слава командовал прощальным застольем. Все смеялись, но… с каким-то оттенком грусти.

– А ты, Сергей Анатольевич, будешь восходить на гору Кайлас, если такая возможность представится? – с некоторым сарказмом спросил Юрий Иванович, смачно откусив бутерброд с красной икрой.

– Я? Лично?

– Да, ты.

Прощальный ужин у Ирины Казьминой

– Нет, не буду, – лицо Селиверстова стало серьезным. – По преданиям, которые я читал, на священную гору Кайлас восхождение запрещено или, вернее, считается святотатством. Говорят, что только сам великий святой Меларепа был на вершине Кайласа в незапамятные времена, когда боролся со злым магом. Во всей литературе, которую я читал, никто из паломников даже не имеет помыслов взойти на Кайлас.

– А европейцы или американцы не пытались восходить? – задал вопрос Слава.

– Вроде бы нет. Научных экспедиций туда не было, кроме того, что Рерих в суровых условиях мирового разброда хотел достигнуть Кайласа. Было там четыре альпиниста, хотевшие покорить Кайлас, но по неизвестным причинам они отказались от восхождения на священную гору и взошли на одну из близлежащих гор, после чего в течение года-полутора быстро постарели и умерли. Священная гора не позволила покорить себя и… наказала их только лишь за мысль об этом, – вдохновенно сказал Селиверстов.

В наступившем молчании раздался голос Ирины:

– Ребята, будьте осторожны, я надеюсь на вашу благоразумность. Запомните слова Цветаевой:

О когда б, здраво и попросту
Просто холм, просто бугор,
Говорят – тягою к пропасти
Измеряют уровень гор…

Э. М.: Хочу привести фразу Блаватской: «Камень – это кристаллизованное время». А мысль состоит из энергии Времени. Поэтому… гора думает.

Назад: Йоги живут в горах

Дальше: Где она – «Долина Смерти»?