В очередной раз, возвратившись из Мексики и мучаясь от того, что день и ночь поменялись местами, я позвонил Юрию Ивановичу Васильеву и пригласил его порыбачить на карасей. Был конец июня 1993 года. Было жарко.

Поехали на рыбалку втроем: я, Юрий Иванович и водитель Дима – простой черниковский парень (Черниковка – рабочий район города Уфы). Поставили сети, озираясь по сторонам и боясь рыбинспекции. Потом развели костер, поставили палатку, достали бутылку водки и сели ужинать.

– Ну, за Россию и за российских карасей, – предложил я тост, смакуя приятное чувство возвращения на Родину, по которой я искренне скучаю во время длительных зарубежных поездок.

Юрий Иванович вкусно опрокинул рюмку, закусил огурчиком и, чавкая, спросил:

– Чо там, шеф, в Мексике-то? Говорят, бабы там страшные, как война. Зато пирамиды есть. Бывал на пирамидах-то?

– Бывал, Юра, бывал.

– Ну, как они, больше египетских? А то мы тут в техотделе спорили, я им говорю, что египетские больше, а они – мексиканские. Чьи больше-то, шеф?

– Египетские больше.

У костра

– Ну что, давай за мексиканские пирамиды выпьем. Помнишь, в Египте, один араб наклюкался и ножом махал. Ну, дурак, а! Чо тут, шеф, рюмками мелочиться, давай по полстакана ахнем, – сказал Юрий Иванович, уже наливая водку в стаканы.

– Давай, – ответил я, чувствуя, что меня клонит ко сну, и надеясь, что после водки я смогу уснуть в российскую ночь, когда в Мексике в это время день.

Мы выпили. Водитель Дима тоже выпил.

– Эх, Димка, – нравоучительно сказал Юрий Иванович, пожевывая колбаску с зеленым луком, – темнота ты черниковская, темнота. Ты даже не знаешь, сколько в мире чудес-то! Вот когда мы с шефом были в Египте, видели мы чудо одно – пирамида называется. Большая – у…! Кто построил – никто не знает! Египтяне хорохорятся, что они построили, а на самом деле это не так. Боги построили пирамиды, Димка, Боги! Вот шеф и в Мексике пирамиды видал. Тоже большие. Тоже Боги построили. Не бывал ты, Димка, в Египте, не бывал…

– Может, я еще побываю в Египеде…

– Не в Египеде, а в Египте, темнота ты черниковская. Через «т» пишется, а не через «д». Египет, понял, а не Египед. Наливай лучше, темнота ты черниковская.

Мы выпили еще.

– Юра, Дима! Я, наверное, пойду в палатку, посплю. Что-то на сон тянет. Может, перевернуться смогу со дня на ночь, – попросил я.

Я залез в палатку, перебил комаров и улегся спать. Вначале я вроде бы начал засыпать, но потом сон прошел, и я стал мучиться, пытаясь уснуть.

– Черт побери, – думал я, – как бы уснуть, а! Даже водка не помогает. Буду-ка думать о пирамидах, о чем уж пошел разговор.

Находясь в полудреме, я стал думать о пирамидах. В голову лезли фантастические мысли, которые я, засыпая, никак не мог отделить от реальности. Мне мерещилось, что на Земле существует какая-то другая, параллельная жизнь, что в этой параллельной жизни все по-другому, все не так, как у нас. Там, в этом параллельном мире, живут люди огромного роста, которые перемещаются на овальных летательных аппаратах и иногда залетают в наш мир, наблюдая за нами и относясь к нам как к неразумным детям. Мир, в котором они живут, неразрывно связан с Космосом и с глубинами Земли, и они, эти люди огромного роста, способны путешествовать там, уходя под землю или мгновенно исчезая в далях Космоса. Время в этом мире течет по-другому, там другая природа, другая погода и только пирамиды, только величественные пирамиды находятся одновременно и в этом, и в том, параллельном, мирах. Именно используя пирамиды, люди огромного роста переходят в наш мир. Они их построили в строгом соответствии с законами Космоса и по строгим математическим законам разместили на Земле. Им неважно, где находится пирамида – на поверхности земли, под водой или под землей, важно, чтобы она была. Эти люди огромного роста построили пирамиды столь прочно, что они никогда не разрушатся ни в нашем, ни в параллельном мире, и если какая-либо пирамида разрушится, они построят новую, такую же. Они, эти необычные люди огромного роста, создали в глубинах Земли специальные каналы, которые приближаются к земной поверхности в районе пирамид и других монументов древности. Они не обращают внимания на то, что обычные люди нашего мира, подчиняясь глубинному зову Космоса, стараются строить небольшие и нелепые пирамиды в качестве усыпальниц для своих царей, мечтая приблизить тем самым своих царей к ним – людям великой и древней земной параллельной цивилизации. Их не интересует, что люди нашего мира приписывают строительство пирамид себе…

– Фу ты, – проснулся я. – Ну и сон! Интересный какой…

– Юрий Иванович, а что такое сфинкс? – послышался голос Димы-водителя. Они, как я понял, продолжали сидеть у костра и пить водку.

– Сфинкс – это животное такое, большое. Из камня.

– Статуя, что ли?

– Да нет, темнота черниковская. Это не статуя. Это сфинкс.

– А… а… а какой он, сфинкс?

– Сфинкс, он как собака, которая лежит, но лапы у него кошачьи, голова у него человеческая – на деревенскую бабу похожая, а уши слона, – важно произнес Юрий Иванович. – Головешку-то подай, прикурить хочу!

Послышался специфический звук, из которого я понял, что Юрий Иванович смачно выдул дым своих любимых сигарет «Вега».

– Сфинкс, он очень большой, такой большой, – продолжал Юрий Иванович, – что ты таких больших зверей и не видел, Димка. Подкинь дровишек-то в костер, видишь – тухнет. Молодой, а не видишь.

– Он, сфинкс-то, как слон большой? – спросил Дима.

– Эх, Димка! Слон с один его ноготь будет. Понял, какой большой?

– О… о… А он живой, сфинкс?

– Эх, темнота ты черниковская, Димка! Каменный, я же тебе говорю, он каменный, а может, был живой, но окаменел.

– А… а…

В разговоре произошла некоторая пауза, после чего Юрий Иванович сказал:

– Окурки, Димка, в костер кидать надо, а не разбрасывать как сволочь последняя по сторонам.

– А кто он, Юрий Иванович, сфинкс?

– Не твоего ума это Димка, не твоего. Тебе, вон, баранку только крутить. Костер даже разжечь толком не умеешь. Сфинкс, он – загадка, Димка, загадка. Вон, шеф, стоял и в глаза ему смотрел и спрашивал, куда же он смотрит.

– Кого спрашивал, сфинкса?

– Да нет, египтян, темнота ты черниковская.

– Так куда он смотрит?

– Смотрит он туда, куда никому не дозволено смотреть. Тебе вот, Димка, нельзя туда смотреть, а сфинксу можно. Страна там есть – Шамбала называется. Боги там живут. Вот туда и смотрит сфинкс. А тебе смотреть туда нельзя, спекешься, Димка.

Слушая и посмеиваясь над этим пьяным разговором, я опять вспомнил египетского гида, у которого пытался выяснить, куда же смотрит сфинкс. Почему-то это мне показалось интересным, может быть, оттого, что я офтальмолог и понятие «взгляд» для меня профессионально близко. Может быть, то место, куда Боги спускались на Землю, и в самом деле существует! Может быть это не сказка! Может быть, Юрий Иванович прав, говоря о Шамбале! Может быть, там есть прекрасный необычный город, который построили Боги!

Естественное человеческое любопытство разбирало меня; хотелось верить в чудеса, хотелось пойти туда, куда смотрит сфинкс… Ночью человек всегда романтичнее, чем днем, в реалиях.

– Вот я пощелкал по пирамиде мизинцем, – послышался голос Юрия Ивановича, – и чувствую, крепкая она.

– Как камень, крепкая?

– Крепче.

– Как железо?

– Еще крепче.

– А сфинкса трогал, Юрий Иванович?

– Трогал.

– Ну, как он? – не унимался Дима.

– Тоже крепкий.

– А что крепче, Юрий Иванович, сфинкс или пирамида?

– Оба крепкие.

Я чувствовал, что пирамида и сфинкс по непонятным причинам все более увлекают меня. Простым любопытством объяснить это было трудно, так как в медицине тоже много интересных и животрепещущих загадок. Интерес этот, начавшийся в Египте и продолжавшийся в Мексике, странной доминантой сидел в голове. И самым главным во всем этом был вопрос – куда же смотрит сфинкс?

Тогда я не понимал, что человек не есть только физическое тело, наделенное сознанием, что главную сущность человека составляет его внутреннее и вечное «Я», называемое Духом, которое живет в своем подсознательном мире и подсознательно общается с другими внутренними и вечными «Я» людей, будь то живых, будь то мертвых. Законы, по которым живет этот подсознательный мир, иные, чем на Земле; здесь нет места материальным ценностям и вещественным устремлениям человека, здесь главенствуют Добро, Любовь и Зло, а мощь и сила каждого из внутренних и вечных «Я» определяется Знанием, которое накапливается и, что очень важно, интенсивно используется для совершенствования этого подсознательного мира.

Сейчас, когда я пишу эти строки, идет 2000 год. С того времени (1993 год), мне кажется, я немного поумнел, хотя чувствую, что не очень. Но, по крайне мере, я уже понимаю, что подсознательная жизнь человека, составляющая единое целое с волновой формой жизни Того Света, и в самом деле существует; в противном случае невозможно было бы объяснить многие медицинские, физические и философские парадоксы, с которыми мне приходилось сталкиваться в ходе научных исследований. Эта подсознательная жизнь течет как бы независимо от человеческого внешнего «Я», снабженного всепоглощающим и столь привычным для нас сознанием. Но внутреннее и вечное «Я» человека ведет свою потаенную деятельность, напоминая внешнему «Я» о себе интуитивным шепотом или чувством непонятных устремлений, вначале досаждающих человеку, но потом захватывающих его и ведущих в новом, порой неожиданном направлении.

Вот и тогда, в 1993 году, когда я лежал в палатке, интуитивный шепот и непонятные устремления начинали завлекать меня в загадочный и неожиданный для меня ракурс жизни, связанный со сфинксом, пирамидами и поиском Города Богов.

Я очнулся и снова прислушался к пьяному разговору, происходившему у костра.

– Юрий Иванович, – говорил Дима, – вот ты – большой человек, главным инженером работаешь в Центре. В Японии и Египете бывал! Скажи, а как у них по-английски будет «спасибо»?

– Эх, темнота ты черниковская! И этого не знаешь! Сэнк ю, – ответил Юрий Иванович.

– А… а… А как, Юрий Иванович, у них будет «пожалуйста»?

Наступила секундная пауза: чувствовалось, что Юрий Иванович забыл слово «плиз».

– Тоже «сэнк ю», – вдруг ответил Юрий Иванович.

– А чо, у них и «спасибо» и «пожалуйста» одинаково, что ли?! – удивился Дима.

– У них одинаково, – многозначительно произнес Юрий Иванович.

Я расхохотался и выкатился из палатки, выкрикивая: «Плиз будет, плиз!»

Оба удивленно смотрели на меня, потом, поняв, в чем дело, тоже расхохотались.

– А ты чо, Юрий Иванович, по-английски только одно слово знаешь, что ли? – вытаращил глаза водитель Дима.

Утром, снимая сети, мы обнаружили, что одна из сетей уплыла вместе с травяным островком, к которому я вчера ее подвязал.

– Ох и дурак же я, – хмыкнул я, – не догадался, что островок-то плавучий.

Чувство собственной тупости вновь нахлынуло на меня.

– Вроде бы я не такой тупой, что же это чувство так мучает? Неужели это связано с неудачной установкой сети? – думал я, свесившись с лодки и ковыряясь в водорослях руками в поисках пропавшей сети. Тогда я еще не понимал, что нужно радоваться вдруг нахлынувшему чувству тупости, поскольку это означает, что твое внутреннее «Я» недовольно твоим уровнем восприятия действительности и начинает вести свою внутреннюю работу, чтобы вытолкать тебя на новый виток научной деятельности, который внешне будет казаться нелепым и чудаковатым, но будет иметь глубокий смысл, реализующийся только через много лет. В тот момент я даже и представить не мог, что мое внутреннее «Я» заставит меня всерьез заняться изучением необычных глаз, нарисованных на непальских и тибетских храмах, и уведет в дебри Гималаев и Тибета в поисках загадочных пещер с законсервированными людьми, а также… в поисках легендарного Города Богов. Все это в корне изменит философское восприятие жизни, что выльется, как следствие, в изменение моего медицинского мышления и приведет к таким удивительным хирургическим достижениям, как трансплантация глаза.

А в то лето 1993 года, когда я с матом ковырялся в водорослях в поисках уплывшей сети, я ощущал только чувство беспробудной тупости, нервировавшей меня.

Сеть я все же нашел. В нее попало больше всего карасей. И вообще улов оказался хорошим.

Пойманные караси

Водка у нас кончилась. А Юрий Иванович намекал, что, несмотря на жару, выпить-то хочется. По пути домой мы заехали в деревню, купили бутылку дешевой водки и выпили по паре рюмок без закуски.

– Шеф, а куда все же смотрит сфинкс? – спросил Юрий Иванович, занюхивая вторую рюмку рукавом.

– Бог его знает, Юра! Не знаю. Это очень загадочно. Там что-то есть, Юра! – промолвил я.

Мы доехали до дома, разделили рыбу. В бутылке еще оставалась водка.

– Мужики, выпейте, чо оставлять-то, – посоветовал Димка, показав на бутылку.

– Жарко ведь…

– Ну, вы же крепкие мужики, как пирамиды, – важно произнес Дима.

Мы выпили. Дима откуда-то вытащил кусок хлеба и протянул его нам для закуски.

– Сэнк ю, – ответил Юрий Иванович.